Онлайн чтение книги Поле боя — Украина. Сломанный трезубец
Глава 1. Страна кривых зеркал

«…А теперь новости из России. Тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал флота Советского Союза Николай Кузнецов» вернулся в порт Североморск после завершения боевого дежурства у побережья Африки. Напомним, что главной целью похода было обеспечение безопасности судоходства у берегов Черного континента. Летчики палубной авиации на истребителях Су-33 выполнили свыше ста вылетов на патрулирование и потопили двенадцать вооруженных катеров и легких кораблей пиратов. Действия североморцев высоко оценены командованием Многонациональных морских сил…»

Олег Щербина глянул на часы и выключил телевизор.

– О, русские – молодцы! Дают прикурить пиратам! Не то что мы…

– Юра, пошли, у нас через сорок минут – зона.

Сидящий на диване Юрий Рощин отложил «Огонек» и подхватил свой шлемофон.

– Н-на выход, труба зовет!

– Ладно-ладно, «труба зовет», – умерил пыл молодого летчика капитан Щербина. – Поспокойней.

Они вместе вышли из комнаты отдыха летного состава и направились к стоянке. Там их ждали два красавца истребителя. Сейчас – сектор газа вперед, ручку на себя, и… Широкое загорелое лицо Олега осветила улыбка, в глазах вспыхнул знакомый всякому летчику блеск. Щербина глянул на истребители, и улыбка его погасла. Вместо рубиновых звездочек на высоком двойном вертикальном оперении были намалеваны синие щиты с золотыми трезубцами.

Сколько лет прошло, а ума не нажили… После предательского развала Союза в девяносто первом Украина наконец-то обрела «независимость». Тогда казалось – ну вот теперь заживем! Ведь все есть – металлургия, машиностроение, химия, энергетика, о сельском хозяйстве и говорить нечего – всю Европу прокормим! А такие жемчужины, как ОКБ Антонова или ракетный «Южмаш», да вместе с крупнейшим судостроительным заводом в Николаеве, где, кстати, до сих пор у достроечной стенки ошвартованы два авианесущих и один ракетный крейсер!

И вот теперь дожили… Как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Откуда ни возьмись повылезли из щелей националисты – «борці за вільну Україну». И начался долгий путь в никуда…

Сначала на волне всеобщей эйфории от обретения не известной никому «свободы» ничего не замечалось. Но потом близость неприятностей почувствовали все. Металлургические заводы распродали с молотка, на «Южмаше» «по конверсии» стали выпускать вместо высокотехнологичных ракет троллейбусы, авианесущие крейсера перестроили в плавучие казино и продали какой-то «левой» фирме. Украина стремительно неслась в пропасть под руководством «желто-блакитной» коалиции фашиствующих политических авантюристов и оголтелых националистов , как пел Валерий Сюткин. И все прекрасно знали, кто дергает тайные ниточки власти в этом кукольно-живом театре абсурда. Знал это и капитан Воздушных сил Украины.

Олег Щербина тяжело вздохнул – «независимые», блин. От чего независимые? Ладно, хрен с ними, хорошо, что хоть топливо на полеты нашли. И то – потому, что скоро трехсторонние учения Россия – Украина – США. Он осмотрел самолет, расписался в журнале техника.

– Что нахмурились, товарищ капитан? – встревожился прапорщик. – Я два раза все проверил…

– Все нормально, Павел Филиппович, – успокоил старого служаку летчик. – Просто, когда я эти трезубцы вижу, мне на душе скверно становится.

– А, перемелется, – махнул рукой прапорщик. – Думали, хуже будет, а вон ничего, живем.

– Ага, – рассеянно ответил Щербина, взбираясь по стремянке в кабину.

Здесь он чувствовал себя на своем месте. Привычно осмотревшись, Олег застегнул замок парашюта, техник, взобравшись следом, помог подтянуть привязные ремни.

Так, проверить давление в основной и резервной гидросистемах, стояночный тормоз, отрегулировать связь, гирополукомпас, высотомер по давлению… Олег повернулся к технику и показал большой палец.

– Стремянку убрать!

– Есть убрать.

С легким шелестом опустился прозрачный фонарь кабины, отсекая все аэродромные звуки и суету.

– Ручей, я – 801-й, на борту порядок, разрешите запуск.

– Восемьсот первому запуск разрешаю.

– Понял, разрешили.

Взревели турбины, полыхнуло в камерах сгорания тугое, мощное пламя. За спиной послышался глухой рев, по «телу» истребителя пробежала легкая дрожь. Самолет ожил и рвался в небо.

– Восемьсот первому, Восемьсот второму – исполнительный.

– Ручей, я – Восемь – ноль – первый, исполнительный занял. Взлет?

– Взлет разрешаю.

Отпущена гашетка колесных тормозов, полный газ! Два истребителя легко разбегаются по бетонке, ручку на себя – и вот он, долгожданный миг перехода в третье измерение! Легкая перегрузка вдавливает в кресло – первое приветствие неба.

– Я – 801-й, взлет произвел, шасси, закрылки убраны, зеленые горят. Иду в наборе.

– Я – 802-й, взлет за 801-м визуально. Шасси, закрылки убраны, иду в наборе.

– Я – Ручей, 801-му, 802-му, отход курсом сто восемьдесят. Занимайте четыре тысячи, зона пять.

– Ручей, я – 801-й, прием. Вас понял, отход курсом «один – восемь – ноль». Занимаю четыре тысячи, пилотажная зона пять.

Ровно гудели турбины, под крылом расстилалась облачная равнина, в разрывах которой виднелись зеленые поля, перелески и блестящие жилки рек. Разгар весны – апрель, скоро майские праздники, а еще раньше – начнутся долгожданные учения, подготовкой к которым их мурыжили уже больше года.

Олег привычно осмотрелся, слева, выше и позади него висел истребитель ведомого. Олег усмехнулся. Юрка был молодым и горячим, но машину чувствовал, что называется, «пятой точкой» и строй, несмотря на все фортели ведущего, держал. А пилотажем на таком сверхманевренном истребителе, как Су-27, Олег Щербина владел в совершенстве, летать для него было призванием и делом всей жизни.

– Занял зону пять, задание?

– Восемьсот первому, Восемьсот второму пилотаж парой разрешаю. От двух до пяти. Олег, полегче на виражах.

– Я – Восемьсот первый, понял, разрешили. Работу начал, ведомый, держи хвост.

– Я – Восемьсот второй, вас понял, прикрываю.

Ручку вправо, правую педаль вперед до отказа, полный газ! Су-27 накренился в глубоком вираже, привычно сжала тело перегрузка. Олег мельком бросил взгляд на зеркала заднего вида, укрепленные изнутри на козырьке кабины. Ведомый выполнил фигуру четко, следуя за истребителем командира. Нормально…

Теперь – левый вираж с минимальным радиусом. Взревев двигателями, «сушка» развернулась практически вокруг хвоста. Переворот через крыло! Земля и небо меняются местами, тяжелый истребитель падает в многокилометровую бездну. Ручку на себя, свинцовая тяжесть разливается по всему телу, багровой пеленой туманит глаза. Но Су-27 задирает острый нос, увенчанный штангой ПВД[2]ПВД – приемник воздушного давления., и уверенно идет вверх. Пользуясь избытком скорости, Олег повел свой истребитель на петлю. В верхней точке фигуры он поднял щиток светофильтра и, насколько позволял заголовник катапультного кресла, откинул назад голову. В глаза ударили яркие лучи солнца, за спиной терялась в дымке тонкая черта горизонта, а вокруг было небо…

Замерев на мгновение в верхней точке петли, истребитель стремительно пошел вниз. Отрицательная перегрузка попыталась выбросить летчика из кабины, но сработала автоматическая система притяга привязных ремней. Выход из пикирования – и новая фигура высшего пилотажа.

Два стремительных истребителя, словно связанные невидимой нитью, грациозно чертили следами инверсии сложные траектории фигур высшего пилотажа.

И напоследок – «кобра Пугачева»! Олег разогнал до предела свой истребитель, резко взял ручку на себя, одновременно потянув РУД[3]РУД – рычаг управления двигателем. назад до защелки малого газа. Истребитель резко встал вертикально, отклонив фюзеляж чуть назад, распахнув «змеиный капюшон» широких стреловидных крыльев. Синхронно зависнув между небом и землей, два Су-27 затем стремительно рванулись вперед, в броске, которому позавидовала бы и сама королевская кобра!

– Восемьсот первый работу закончил, возврат на «точку», прием.

– Ручей вас понял. Возврат на «точку» разрешаю, конец связи.

Два истребителя легли на крыло в широком развороте. Олег улыбнулся – хорошо слетали, черт возьми!

После приземления Юра подошел к ведущему:

– Товарищ капитан, разрешите получить замечания?

– Нормально. Только на вертикалях будь внимательнее.

– Есть! – Юрий четко бросил правую ладонь к поднятому забралу светофильтра защитного шлема.

«Когда-то эта воинская традиция произошла именно оттого, что рыцари, сходясь друг с другом, открывали забрала своих шлемов, чтобы продемонстрировать дружелюбие. Теперь иные рыцари носят иные шлемы, а традиция вот осталась», – подумал капитан.

А ведомый-то горяч. Горяч, но летает неплохо. В чем-то Юрка напоминал ему себя самого в молодости. Хотя тоже мне, старик нашелся. Щербина хмыкнул.

Потом достал из нагрудного кармана комбинезона мобильный, нужно было позвонить Ксанке, сказать, что завтра сможет к ней приехать…

* * *

Аэродром готовился принять самолеты. Уже давно полтавская авиабаза не знала такой суеты. Бегали по каким-то своим делам офицеры и солдаты. В помощь к контрактникам сюда перебросили аж две роты срочников.

Едущий на своей «Волге» по дороге военного городка начальник Музея Дальней авиации полковник Валентин Верескун усмехнулся. Да, такое могло быть только в «незалежной» Украине – музей располагался на территории действующей воинской части, военнослужащие которой занимались охраной и содержанием аэродрома, оставшегося еще от советских времен.

Полковник Верескун хорошо помнил те времена. Тогда он, молодой, но уже опытный офицер, командовал 185-м гвардейским Кировоградско-Будапештским Краснознаменным тяжелобомбардировочным авиаполком. Это был лидерный бомбардировочный авиаполк высокой готовности. Его летчики самыми первыми в строевых частях осваивали новейшие на то время сверхзвуковые бомбардировщики-ракетоносцы Ту-22М. Рев стартующих по ночам «Бэкфайров» оглашал окрестности, сияли факелы форсажного пламени, словно огненные кометы. Ту-22М взлетали и садились только ночью, в отличие от Ту-16, полк которых дислоцировался на том же аэродроме. Уж больно часто «туристы», которые приезжали на поле знаменитой Полтавской битвы, уставляли объективы своих фотоаппаратов в небо, а не на памятники «старины глубокой».

А потом порезали красавцев «Бэкфайров» и вместе с ними и часть тяжелых бомбардировщиков-ракетоносцев Ту-160 и Ту-95МС из Прилук и Узина. На американские, естественно, деньги. Процесс уничтожения воздушной мощи страны был обставлен лживыми лозунгами «Оказания помощи Украине в поддержании ее безъядерного статуса», «Мирной инициативой» и тому подобной мишурой.

Главным было то, что американцы и их «желто-блакитные» прихлебатели резали труд сотен людей, которые создавали, эксплуатировали и осваивали современный, уникальный боевой комплекс. Самолеты и ракеты уничтожали только для того, чтобы они не вернулись в Россию, которая хотела выкупить их за очень большие деньги. Не мог смотреть на это варварство командир полка, военный летчик-снайпер, налетавший в общей сложности более двух с половиной тысяч часов…

Ведь, в принципе, недавно, в 1993 году, пара ракетоносцев Ту-22М2 под его командованием выполнила ряд демонстрационных полетов над островом Змеиный, и после этого показа воздушной мощи Украины как-то сам собой решился вопрос о государственной принадлежности этой территории. Так «Бэкфайры» послужили уже новой Украине. Но «молодая демократическая страна» ответила предательством на верность. «Незалежных» чинуш больше интересовал дележ власти, а не укрепление мощи государства, за которое они были в ответе…

Все, что мог полковник Верескун, – это создать Музей Дальней авиации, уникальными экспонатами которого стали крылатые великаны – Ту-160, Ту-95МС и, конечно же, «Бэкфайр» вместе со своим «младшим братом», ракетоносцем Ту-22. Так они и стоят в экспозиции музея вместе с другими самолетами – немым укором «самостийной» бесхозяйственности и продажности.

Так и остался аэродром без самолетов… Правда, с недавнего времени здесь базировались два транспортных самолета МЧС, передислоцированных сюда волевым решением Киева. Но это была скорее вынужденная мера, дабы не дать уникальному аэродрому, полоса которого способна принимать даже тяжелые транспортные самолеты типа Ан-124 «Руслан», окончательно захиреть.

Но сейчас, в связи с учениями, аэродром срочно приводился в «божеский вид». Еще бы, шутка ли, Россия присылала сюда тяжелый стратегический ракетоносец Ту-95МС и два новейших «Бэкфайра» – Ту-22М4. Поэтому тут и творилась такая кутерьма. Ну, хоть что-то хорошее.

Зайдя к себе в кабинет, директор занялся накопившимися бумажными делами. Бумажную текучку прервал телефонный звонок.

– Алло, Валерий Валентинович, дежурный по в/ч вас беспокоит. Зайдите, пожалуйста, в штаб.

– Сейчас буду.

В штабе его встретили командир части, начштаба и незнакомый офицер Воздушных сил в чине подполковника, видимо – инспектор из Киева.

– Здравия желаю, товарищи офицеры, по какому поводу вызвали?

– Да вот хотим порадовать вас, Валерий Валентинович.

– Интересно, чем?

– Скоро к нам из России прилетают Ту-95МС и два «Бэкфайра». Что, если вам продемонстрировать пилотаж на российском Ту-22М4?

– Так я же… Я же не летал сколько… – растерялся Верескун.

– Ничего, такое не забывается, – хлопнул его по плечу командир части. – Давай, Валентин, покажи класс!

– Хорошо, но у нас нет тренажерного комплекса.

– У тебя же есть «Бэкфайр» в экспозиции? Открывай кабину, садись и вспоминай. В принципе, я не думаю, что твои навыки летчика экстра-класса пострадали от долгого перерыва, да и на «Элке»[4]«Элка» – на жаргоне летчиков – чешские учебно-тренировочные самолеты L-29 и L-39. ты полетываешь.

– Считайте себя временно мобилизованным, – подал голос незнакомый подполковник. – Ваше выступление уже включено в торжественную программу встречи. В принципе, ничего экстраординарного делать вам, товарищ полковник, не придется. Всего-то – взлететь, выполнить пару простых эволюций в воздухе и совершить посадку.

– Я согласен.

* * *

– Кто у нас будет? Мальчик или девочка?

Олег обнял жену и осторожно положил свою ладонь на ее заметно округлившийся животик. Оксана нежно поцеловала мужа.

– Пока это – сюрприз. Я сделала УЗИ, но результаты будут только на следующей неделе. Олежек, а ты кого больше хочешь, мальчика или девочку?

– А ты?

– Ну, так нечестно, я первая спросила, – надула губки Оксана.

– Если будет сын, то я научу его летать, подарю ему небо…

– А если все-таки родится девочка?

– Я буду носить вас обеих на руках!

– Ой, какой ты хитрющий, Олежка.

– Любимая моя…

– А скоро нам квартиру дадут, вот заживем!

– Да, в штабе обещали. Вот учения пройдут, и сразу – квартира, звание. Денежное довольствие увеличат.

– И станешь ты грозным генералом, а я генеральшей, – промурлыкала убаюканная в сильных объятиях мужа Оксана. – Олежек, какой же ты все-таки у меня замечательный… Хоть и упрямый.

Олег тихо вздохнул. Любимая, знала бы ты, каких трудов стоило создать этот душевный уют… Хотя многие завидовали ему, считали везунчиком, еще бы – классный летчик, сумел «устроиться в жизни», бывал в загранкомандировках, живет в свое удовольствие… Единственное, в чем ему повезло, так это в людях. Постоянно на его нелегком жизненном пути встречались те, кто ценил не показную мишуру, а дело. И где все остальные «паркетные» генералы и начальники видели в Олеге Щербине источник неприятностей, эти немногие сумели разглядеть сильную, целеустремленную личность. И помогали ему, чем могли.

Олег Щербина отличался прямодушием, которое часто выходило ему боком. Трудно нормальному человеку жить в стране, превращенной в морально убогую колонию «звездно-полосатых» штатов. В большинстве людей убили мечту, здесь ценилось только одно – «бабки».

Он хотел летать – на него смотрели как на идиота. Он осмелился иметь свое собственное мнение, отличное от других, – и толпа посредственностей сделала его посмешищем, не понимая, что смеется над собой. Олег, чтобы не слышать этих насмешек, слишком рано замкнулся в себе. Книги стали его лучшими друзьями. Нет, он не стал «ботаником» или книжным червем. Но он слишком рано понял, что в этом мире нужно быть сильным, записался в секцию карате, занимался упорно и в старших классах не раз использовал «искусство пустой ладони» против тех, кто привык все решать кулаками.

Нужны были деньги на полеты и прыжки в аэроклубе – Олег подрабатывал на стройке, а по ночам писал рефераты и делал переводы.

И все-таки он поступил в Харьковский университет Воздушных сил имени Ивана Кожедуба на авиационный факультет. Хотя это оказалось не так уж и сложно, ведь вместе с ним поступило всего четыре человека – делать карьеру офицера в государстве кривых зеркал, где более всего ценится показуха и лицемерие, – занятие бессмысленное. Но он и тут не сдался.

Топлива на полеты отпускали – слезы. И он снова пошел работать, чтобы наскрести деньги не на еду, нет – на драгоценный, в прямом смысле слова, керосин. Подготовку на L-39 он сдал досрочно. На третьем курсе начали осваивать программу боевого применения на истребителе МиГ-29. Курсантам дали «аж»… четыре провозных полета на учебно-тренировочной «спарке» МиГ-29УБ. Командование украинских «Повитряных сил» ввело еще одно «новшество» – конкурсный отбор для курсантов, желающих пройти полный курс обучения на МиГ-29, а требования выставили такие, что и бывалые инструкторы за головы хватались. Естественно, со всех курсов института туда попали всего восемь человек – «мальчики-мажоры» в погонах – сынки генералов и прапорщиков «незалежной» армии – и курсант-отличник Щербина. Программу на МиГ-29 он вылетал «от А до Я».

С распределением ему повезло – попал служить в Миргород на истребители Су-27, переучивался уже в полку. Но опять же топлива выделяли, как выразился один из летчиков, «только на рулежки». А после трагедии в Скнилове, когда во время проведения авиашоу на зрителей упал двухместный учебно-боевой Су-27, вообще полеты зарубили. Так теперь и служили – «равняйсь-смирно», а полетов – хрен да ни хрена.

Молодого старлея Щербину это не устраивало. Можно было, конечно же, уволиться, но он избрал другой путь и уехал по контракту в Эфиопию офицером-инструктором. Там он испытал такие «прелести», как тропическая лихорадка и дизентерия, его даже укусила какая-то местная змея, и он неделю пролежал в реанимации в горячке на грани жизни и смерти.

Но и летал он там как никогда. Олег буквально жил в воздухе. Не слишком богатая страна тем не менее на своей безопасности не экономила, в отличие от далекой Родины. Недавно Эфиопия приобрела в России партию из десяти новейших истребителей Су-27СК и Су-30МКИ, и Олег вместе с инструктором из Липецкого центра боевого применения авиации, который тоже работал по контракту, принялся за нелегкое и неблагодарное дело переучивания «черных братьев по разуму» на новейшую авиатехнику.

Бывало всякое, но Олег имел уникальную возможность освоить эти замечательные многоцелевые истребители. По сравнению с украинскими «Су» они вообще казались кораблями пришельцев. Еще бы – двигатели с управляемым вектором тяги, новый локатор с возможностью применения управляемых ракет «воздух – поверхность», жидкокристаллические дисплеи вместо стрелочных приборов. Не самолет, а сказка! И выжимали летчики из этих машин все, что только можно, и чуточку того, что нельзя. Два года, проведенных здесь, пролетели незаметно, а летная книжка Олега была сплошь и рядом исписана номерами тактических упражнений и невероятным для украинского летчика количеством проведенных в воздухе часов.

Возвращение на Украину было как ведро помоев, вылитое прямо в лицо. Олег бы и сломался, если бы рядом не было Оксаны. Трудно представить, что встречаются еще такие девушки. Впрочем, здесь, в сердце Украины, и девичьи сердца были не изъедены в большинстве своем червоточиной корысти и расчетливости.

Оксана что-то напевала вполголоса, какую-то мелодичную народную песню. Выросшая в селе на Полтавщине, она знала их очень много.

Щербине нравились украинские песни и украинский язык, мягкий и мелодичный, передающий малейшие оттенки чувств. «Я тебе кохаю, моя квітонько!» – как нежно и певуче звучит признание в любви на этом удивительном славянском языке. А песни Софии Ротару: «Червону руту не шукай вечорами…»

И его просто коробил тот «американский украинский» язык, который потоками грязи лился с телеэкранов и прямых эфиров радиостанций. Какие-то тупые заимствования и словообразования: «мапа» (карта) – от английского map, «міліціянт» вместо милицейский, «шпиталь» – госпиталь. Верхом маразма был подстрочный украинский перевод русскоязычных фильмов во всех без исключения кинотеатрах.

Ну, да ладно… Черт с ними.

Олег чмокнул жену в щечку.

– Ну, что, солнышко?

– Олежек, давай позавтракаем и пойдем погуляем.

– А ты что, еще ничего не кушала? Так же нельзя.

– Успокойся, – я чая попила, а есть и действительно не хотелось.

– Ну, хорошо, что у нас на завтрак?