Онлайн чтение книги Поручик Бенц
X

На следующий день ротмистр Петрашев по телефону пригласил Бенца к обеду. С безукоризненной вежливостью он выразил по-французски сожаление по поводу того, что не смог увидеться с ним накануне. Затем он добавил, что независимо от него желание встретиться с Бенцем высказал и генерал Д., опекун сестры. Андерсон рассказывал ему о Бенце много хорошего, а генерал Д. очень любит молодежь, в этом отношении он просто неисправим. Прибавив еще несколько любезностей в том же духе, ротмистр наконец сказал, что сестра утром уехала со своей горничной в X. Притом неожиданно для всех. Впрочем, Елена не первый раз столь вероломно уклоняется от своих светских обязанностей. Эту легкомысленную выходку можно было бы счесть даже остроумной, если бы через полчаса после ее отъезда не нагрянул капитан de Harsi'ield. Вот ведь malchance[9]Неудача (франц.). для них обоих! Впрочем, быть может, они заранее сговорились… Ха-ха-ха!.. Потому что капитан de Harsfield выехал вслед за ней. Ротмистр опять залился смехом, не нашедшим отклика у Бенца, и положил трубку. Бенц вздохнул с облегчением.

Что заставило фон Гарцфельда броситься в X.? Конечно, ревность. Бенц не сомневался в том, что фон Гарцфельд уже знает о нем, однако не испытал злорадства. Ненависть к соперникам вызывают не их поступки, а отношение к ним женщины, которую мы любим. Елена не любила фон Гарцфельда, и этого было достаточно, чтобы Бенц не испытывал к нему ненависти.

Незадолго до обеда, когда Бенц уже собирался покинуть гостиницу, неожиданно нагрянул ротмистр Петрашев, подъехавший на своем автомобиле. Бенца начинала раздражать его навязчивая любезность. Ротмистр Петрашев выглядел весьма эффектно в своем парадном огненно-красном мундире с серебряными аксельбантами, множеством орденов и в роскошной меховой шапке с пером чуть ли не в полметра. Он протянул Бенцу руку и, приятно улыбнувшись, объяснил, что возвращается прямо с парада. Ему удалось вовремя ускользнуть оттуда и скрыться в автомобиле, который ждал его за углом. Когда он глянул на часы, ему пришло в голову заехать в гостиницу за Бенцем. Не обременит ли гостя присутствие генерала Д.? Нет? Он очень рад. Некоторые старики сохранили в душе романтическую любознательность молодости.

Пока они огибали собор Александра Невского, Бенц узнал, каково было ротмистру Петрашеву всю эту неделю конфузиться из-за плохого знания немецкого языка. Бенц вспомнил, что ротмистр был прикомандирован к особе кронпринца, и спросил, каковы его первые впечатления об его высочестве.

– Великолепные, – сказал ротмистр Петрашев и прибавил, подмигнув: – C'est un bohиme de pure qualité.[10]Он самый настоящий повеса (франц.).

Свободные манеры, игривость интонаций были вполне непринужденны, и Бенц мог бы улыбаться про себя, если бы не тягостный вопрос: «Зачем меня зовут?» Ответа он ни находил. Неужели его собираются уговаривать? Напрасный труд. Бенц полагал, что Елена сказала родным о его согласии сделать операцию. Тогда зачем лишний раз говорить ему о том, что он уже знает?

Когда они вошли в столовую, в ушах у Бенца еще звучали анекдоты, рассказанные по дороге ротмистром Петрашевым. Все они были о кронпринце, были в меру пикантны и, скорее всего, вымышлены. Ротмистр Петрашев, однако, рассказывал их мастерски, подбирая самые приличные выражения, и анекдоты выглядели правдоподобно.

Откуда-то появился генерал Д., тоже в парадном мундире, но не столь блестящем, как гвардейская форма ротмистра.

Петрашев по-французски представил ему Бенца.

– Le lieutenant Benz,[11]Лейтенант Бенц (франц.). с которым мы познакомились в Х…

– Мы уже знакомы, – сказал генерал Д., милостиво кивнул и обратился к Бенцу: – Ma nièce ma parlé beaucoup de vous.[12]Моя племянница много говорила мне о вас (франц.). Я очень рад. Попадая в ее среду, я просто молодею.

– Это прекрасно, mon général![13]Генерал (франц.).  – ответил с улыбкой Бенц. – Желаю вам, чтоб так было и когда вы действительно состаритесь.

– О, – кисло отозвался генерал, улыбкой показав, что он оценил комплимент Бенца, – вы еще узнаете, что старость не радость.

На столе в самом изысканном порядке были расставлены серебряные приборы, дорогой фарфор, венецианские бокалы и токайское вино, очевидно из пресловутого дара фон Гарцфельда. Лакей обносил всех кушаньями, а разговор стараниями ротмистра Петрашева свелся к метафизическим рассуждениям о старении чувств, что избавило всех от щекотливой темы войны и запутанных отношений между союзниками. Ведь генерал Д. был истым болгарином. Не как Елена или ее брат, который во время беседы с изяществом поедал жаркое.

Затем темой разговора незаметно стал Бенц. Генерал Д. с удивительной ловкостью сумел о многом расспросить его. И был очарован!.. Бенц не раз краснел от похвал, расточаемых генералом, пока назойливая лесть не стала внушать ему беспокойство. Неужели этот почтенный болгарский генерал с золотыми перстнями на самом деле верит, что Бенц подчинится его воле и забудет Елену? Возможно. Восхищаясь достоинствами Бенца, генерал не сводил с него своих круглых сине-зеленых глаз. Бенц начинал уже изнемогать под тяжестью собственных добродетелей.

Наконец обед закончился, и лакей подал кофе. Ротмистр Петрашев, быстро выпив чашку, глянул на часы и поднялся из-за стола.

– Вы меня извините, если я покину вас на полчаса? – спросил он. – У меня неотложное дело в казарме…

Оправив свой парадный красный мундир, он с улыбкой сожаления покинул своих собеседников. Возможно, у него действительно были дела по службе. Но и в противном случае Бенц не рассердился бы. Он уже хорошо изучил повадки ротмистра.

Удивило его лишь заявление генерала:

– А я как раз и хотел поговорить с вами наедине.

– Я к вашим услугам, – учтиво отозвался Бенц со спокойствием человека, приготовившегося к обороне. И он сам удивился, когда сказал: – Я надеюсь, господин генерал, что мое расположение к вам позволит вам говорить откровенно.

– Совершенно верно, – важно ответил генерал. – Ваша готовность и терпение будут оценены должным образом.

Бенц вздрогнул и покраснел, стиснув зубы, как от грубого оскорбления. Уж не на деньги ли намекает генерал? Бенц вспомнил Андерсона и Гиршфогеля. Какой разный подход был у людей, пытающихся склонить его к одному и тому же поступку!

Круглые глаза генерала уставились на Бенца. Выражение их ничего не говорило о впечатлении, которое произвела на генерала реакция Бенца.

– Я говорю о моральной признательности, – сказал генерал ровным, непроницаемым голосом. – Мое положение как опекуна очень затруднительно… весьма затруднительно!.. И его – тоже!

Он кивнул головой на дверь, в которую вышел ротмистр Петрашев.

– Подумайте об ужасе, который я испытал, когда узнал обо всем. Несчастная, невинная Елена – жертва бессовестного…

Погоны Бенца помешали ему закончить начатую фразу словами «…немецкого офицера». Но Бенц ясно представил себе этого «бессовестного» немецкого офицера – мальчика в летной форме, чья юность загублена ужасами войны. В чем виноват Рейхерт? Разве не жестокая соблазнительность Елены заставила его пренебречь своей неопытностью, забыть про изношенный мотор, про испорченный пулемет? Бенц представил себе поросшую травой, забытую могилу где-то в македонских дебрях, вдали от отечества: деревянный крест, к которому признательные болгарские солдаты бросают иногда увядшие цветы.

– Для нас это было страшным ударом, – продолжал генерал. – Оскорблением памяти отца, семейных традиций, духа среды, в которой мы живем. Я получил строгое воспитание, но именно я первый простил ее. Да и в чем, в сущности, состоит ее ошибка, мой дорогой поручик Бенц? В том, что она умна, красива, воспитана, отзывчива к страданию ближних, в том, что она неспособна была грубо оттолкнуть распущенного молодого человека, который не давал ей прохода и которого она терпела только из жалости? Что она могла противопоставить насилию? Нет, она не виновата!.. Пусть все женщины, оказавшиеся в ее положении, будут виноваты, как она. Моего мнения придерживаются не только ее брат, поручик Андерсон и вы (я в этом уверен), но и еще один мужчина, заинтересованный более всех нас, ибо испытанию подверглась его честь – честь австрийского дворянина…

– Капитан фон Гарцфельд!.. – мрачно произнес Бенц.

– Он самый! – торжественно подтвердил генерал. – Но капитан фон Гарцфельд – аристократ. Он выше условностей и мелочной ревности. Ничего удивительного, если принять во внимание исключительно высокие чувства, которые он питает к Елене. Вам хорошо известны и ответные чувства Елены к нему, этому необыкновенному человеку, под интеллектуальным воздействием которого она сложилась как женщина и стала сегодняшней Еленой. Надеюсь, вы кое-что слышали об их отношениях?

– Слышал, – сдержанно ответил Бенц. – Правда, очень немногое.

Генерал Д. испытующе глянул на него своими лукавыми глазками.

– Вы не интересовались? – недоверчиво спросил он.

– Нет, – сухо ответил Бенц.

– Понимаю, – сказал генерал. – Вы идеалист чистейшей воды, как выразился о вас поручик Андерсон. Сколь возвышенна ваша профессия!

– Вы слишком высокого мнения обо мне, господин генерал, – скромно заметил Бенц.

– Знаю, знаю! – перебил генерал покровительственным тоном. – Вы чрезвычайно скромны, но поручик Андерсон многое рассказал мне о вас. Еще раз повторяю: я весьма ценю вас как человека и врача… Елена тоже. Странно, почему она не рассказала вам о своих чувствах к человеку, которого любит… Она обожает его! По крайней мере перед вами она должна бы защитить его от подозрения, будто он идет на компромисс со своей честью. Неужели она ничего не говорила вам о нем? Надо полагать, что вы уже достаточно близки с ней. Не смущайтесь! Я не нахожу в этом ничего предосудительного. Такая близость вполне естественна, даже необходима для той услуги, которая требуется от вас.

Генерал развил целую теорию о дружбе между мужчиной и женщиной, приведя множество примеров из жизни и литературы. Бенца удивило лишь то, что бесспорная начитанность генерала вылилась в столь пошлые формы салонного разговора. Закончив свои излияния, генерал перешел к делу.

– Итак, поручик Бенц, вы добрый друг моей племянницы, не правда ли?

– В том смысле этого слова, господин генерал, который вы благоволите считать уместным.

– Весьма вам благодарен, – сказал генерал с улыбкой восхищения. – Во имя вашей дружбы я обращусь к вам с одной просьбой.

Изобразив некоторое колебание, генерал выдержал торжественную паузу, учащенно моргая глазами.

– Прошу вас, господин генерал, – любезно пришел ему на помощь Бенц.

Бенц уже догадался, откуда ему грозит опасность, и приготовился к отпору. Он знал, что ему предстоит услышать, понял, зачем его пригласили к обеду. За каждой любезностью этих людей всегда кроется жестокий удар. От ничтожного бедняка Бенца зависела блестящая партия и будущее родство богатых, тщеславных людей с захудалым австрийским аристократом. Деньги и титул должны были объединиться, как в романах.

– Я бы хотел, – сказал генерал Д. кротким, непринужденным тоном, – чтобы, когда все благополучно закончится, вы вернулись в Германию.

Наконец-то он раскрыл карты – этот утонченный, молодящийся генерал! Но не рано ли? Ведь у Бенца был сильнейший козырь – любовь Елены. Каково бы ни было ее чувство к Бенцу, было ли оно плотское или возвышенное, оно давало ему неоспоримую власть над ней.

Бенц мог бы ради поддержания разговора спросить генерала о причинах его столь необычного желания и выслушать объяснение – натянутое или остроумное. Но он не стал спрашивать. Игра ему опротивела. Он сказал с сарказмом:

– Это было бы чудесно! Но сейчас война, господин генерал, и мне кажется, вам лучше всех известно, что мужчины не располагают своей судьбой.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал генерал. – Я знаю человека, который сумеет поговорить с Шольцем.

Бенц растерянно посмотрел на генерала.

Генерал Д. улыбался как ни в чем не бывало.

«Невероятно, но факт, – думал Бенц, – иностранец, болгарин, по своей прихоти перемещает в военное время немецкого офицера и ничуть не сомневается в успехе». Генерал болезненно задел его национальные чувства. Бенц ощутил гнев и горькую обиду. Как… Похоронить свою любовь, забыть Елену, уйти с пути фон Гарцфельда! Забиться в нору, как мышь, и околевать с горя! Нет!.. Этот внутренний крик всколыхнул все его существо, больше он не колебался. Какова бы ни была Елена, пусть она даже порочная искательница любовных приключений, она его любит, она предложила ему частицу своей молодости. Нет! Тысячу раз нет!

Бенц усмехнулся и поднялся. Генерал Д. тоже встал.

– Итак, вы мне обещаете, – сказал он, подавая руку, – что исполните мою просьбу. Сегодня же вечером я распоряжусь, чтобы поговорили с Шойбеном или Шольцем…

Он с нескрываемым восхищением смотрел на Бенца. Впрочем, возможно, он восхищался самим собой.

– Господин генерал, – сказал Бенц тоном человека, который перестал шутить, – это невозможно. Я хочу сказать, этого не будет. Но если благодаря высоким связям вам удастся добиться своего, должен предупредить вас, что Елена уедет со мной.

Рука генерала опустилась как подрубленная.

Побледнев от гнева, лишившись дара речи, он глядел на Бенца.

– Прощайте, господин генерал! – сказал Бенц.

– Прощайте… – пробормотал генерал внезапно охрипшим голосом.