«И понял – это отец… у меня дрожали коленки…»

Онлайн чтение книги Последние свидетели. Книга недетских рассказов.
«И понял – это отец… у меня дрожали коленки…»

Леня Хосеневич – 5 лет.

Сейчас – конструктор.


В моей памяти остался цвет…

Мне было пять лет, но я отлично помню… Дом своего деда – желтый, деревянный, за штакетником на траве бревна. Белый песок, в котором мы играли – как выстиранный. Белый-белый. Еще помню, как мама нас с сестричкой водила фотографироваться куда-то в город, и как Эллочка плакала, и я ее утешал. Фотография эта сохранилась, единственная наша довоенная фотография… Она почему-то запомнилась зеленой.

Потом все воспоминания в темном цвете… Если эти, первые, в светлом тоне – трава зеленая-зеленая, такая светлая акварель, и песок белый-белый, и штакетник желтый-желтый… То потом все в темных красках: меня, задыхающегося от дыма, куда-то выносят, на улице – наши вещи, узлы, почему-то стоит один стул… Люди плачут. И мы с мамой долго идем по улицам, я держусь за юбку. Всем, кого мама встречает, она повторяет одну фразу: «У нас сгорел дом».

Ночевали в каком-то подъезде. Мне холодно. Грею руки в кармане маминой кофты. Нащупываю там что-то холодное. Это – ключ от нашего дома.

Вдруг – мамы нет. Мама исчезает, остаются бабушка и дедушка. У меня появился друг, на два года старше – Женя Савочкин. Ему семь лет, мне – пять. Меня учат грамоте по книге сказок братьев Гримм. Учит бабушка по своей методике, от нее можно получить и обидный щелчок по лбу: «Эх, ты!». И учит Женя. Читая книгу, он показывает буквы. Но больше я люблю слушать сказки, особенно когда рассказывает бабушка. Ее голос похож на мамин. Однажды вечером приходит красивая женщина и приносит что-то очень вкусное. Я понимаю с ее слов, что мама жива, она, как и папа, воюет. Кричу счастливый: «Мама скоро вернется!». Хочу выскочить во двор и поделиться новостью со своим другом. Получаю от бабушки ремнем. За меня вступается дед. Когда они улеглись спать, я собрал все ремни в доме и забросил за шкаф.

Все время хочется есть. Ходим с Женей в рожь, она растет прямо за домами. Растираем колоски и жуем зернышки. А поле уже немецкое… и колоски немецкие… Увидели легковой автомобиль, удираем. Буквально из нашей калитки меня выдергивает офицер в зеленой форме с блестящими погонами и то ли бьет стеком, то ли ремнем стегает. От страха окаменел – боли не чувствую. Вдруг вижу бабушку: «Паночек, миленький, отдай внука. Богом прошу, отдай!». Бабушка – перед офицером на коленях. Офицер уходит, я лежу в песке. Бабушка на руках несет меня в дом. Я с трудом шевелю губами. После этого долго болею.

Еще помню, что по улице едут подводы, много подвод. Дед с бабушкой открывают ворота. И у нас поселяются беженцы. Через некоторое время они заболевают тифом. Их забирают, как мне объясняют, в больницу. Еще через какое-то время заболевает дед. Сплю с ним. Худеет и еле ходит по комнате бабушка. Ухожу днем играть с мальчишками. Возвращаюсь вечером – ни деда, ни бабушки не нахожу дома. Соседи говорят, что их тоже отвезли в больницу. Мне страшно – я один. Я уже догадываюсь, что из той больницы, куда отвезли беженцев, а сейчас деда с бабушкой, не возвращаются. Страшно жить одному в доме, ночью дом большой и незнакомый. Даже днем страшно. Меня забирает к себе дедушкин брат. У меня новый дедушка.

Минск бомбят, прячемся в погребе. Когда я выхожу оттуда на свет, глаза слепит солнце, и я глохну от рокота моторов. По улице идут танки. Прячусь за столб. Вдруг вижу – на башне красная звезда. Наши! Сразу бегу к нашему дому: раз пришли наши, значит, и мама пришла! Подхожу к дому – возле крыльца стоят какие-то женщины с винтовками, они подхватывают меня на руки и начинают расспрашивать. Одна из них чем-то мне знакома. Кого-то напоминает. Она подходит ко мне ближе, обнимает. Остальные женщины начинают плакать. Я как заору: «Мама!». Как куда-то провалился потом…

Скоро мама привезла из детского дома сестричку, и та меня не признавала – забыла совсем. За войну забыла. А я так был рад, что у меня снова есть сестричка.

Пришел из школы и обнаружил спящим на диване вернувшегося с войны отца. Он спал, а я вынул у него из планшета документы и прочел. И понял – это отец. Я сидел и смотрел на него, пока он не проснулся.

У меня все время дрожали коленки…


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Светлана Алексиевич. Последние свидетели. Соло для детского голоса
1 - 1 03.08.16
Вместо предисловия 03.08.16
«Он оглянуться боялся…» 03.08.16
«Моя первая и последняя сигарета…» 03.08.16
«Бабушка молилась… она просила, чтобы моя душа вернулась…» 03.08.16
«Они лежали на углях розовые…» 03.08.16
«А я все равно хочу маму…» 03.08.16
«Такие красивые немецкие игрушки…» 03.08.16
«Одна горсть соли… все, что осталось от нашего дома…» 03.08.16
«И поцеловала в учебнике все портреты…» 03.08.16
«Я их руками собирала… они белые-белые…» 03.08.16
«Жить хочу! Жить хочу!..» 03.08.16
«Через петельку для пуговицы…» 03.08.16
«Только мамин крик слышала…» 03.08.16
«Мы играли, а солдаты плакали…» 03.08.16
«На кладбище покойники лежали наверху… как будто еще раз убитые…» 03.08.16
«И понял – это отец… у меня дрожали коленки…» 03.08.16
«Закрой глаза, сынок… не смотри…» 03.08.16
«Братик плачет, потому что его не было, когда был папа…» 03.08.16
«Первой пришла эта девочка…» 03.08.16
«Я – твоя мама…» 03.08.16
«Просим: можно облизать?..» 03.08.16
«…Еще пол-ложечки сахара» 03.08.16
«Домик, не гори! Домик, не гори!..» 03.08.16
«Она пришла в белом халате как мама…» 03.08.16
«Тетенька, возьмите меня на колени…» 03.08.16
«…И стала качать, как куклу» 03.08.16
«Мне уже букварь купили…» 03.08.16
«И понял – это отец… у меня дрожали коленки…»

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть