Онлайн чтение книги Повелитель молний
ГЛАВА ВТОРАЯ. Очень деловые люди

Два месяца спустя

Самые темные ночи, как известно, в Шадизаре.

Эта ничем не отличалась от всех прочих. Темное небо поры новолуния, знакомые каждому астрологу, караванщику и путнику созвездия. Скорпион и Лягушка, Жеребец и Цапля, Охотник со своими Псами и вечно убегающая от них троица – Заяц, Олень и Антилопа, дремлющий Лев, готовая к прыжку Пантера и меланхоличная Черепаха. Небесные звери перемигивались разноцветными огоньками глаз, под ними плыла земля со своими океанами, реками, горами, лесами и городами, с высоты тоже отдаленно похожими на звездную россыпь.

Скопище каменных домов и хлипких лачуг, безалаберно раскинувшееся возле предгорий Карпашских гор, погружалось в беспокойную дремоту. Этот город никогда не засыпал, особенно ночью, ибо самые важные события в нем творились не днем, а после захода солнца. Ночи же тут, как ведомо всем и каждому, самые темные на всем великом материке. Хоть глаз выколи.

…Бронзовый трехлапый крюк, увлекавший за собой тонкую веревку, взлетел над утыканным острыми шипами гребнем каменной стены высотой в два добрых человеческих роста. Упал, заскользил вниз, но быстро остановился. Кто-то, находящийся за стеной, торопливо выбирал слабину, пока три растопыренных крюка, три надежных когтя из металла, не вцепились в трещины между камнями. Веревка натянулась, как струна, и задергалась.

На стене появился человек – сгорбившаяся и съежившаяся фигурка, почти неразличимая в полутьме, вдобавок украсившая себя целым ворохом обрезков черной ткани. Человек замер, стоя на четвереньках и опасаясь лишний раз пошевелиться, чтобы не наступить на торчащие из плит острые – ой, какие острые! – штыри длиной в два пальца. Он прислушивался, присматривался и, кажется, даже принюхивался, но не замечал ничего подозрительного. Глянул вниз. Узкий, воняющий кошками и гниющими отбросами переулок между смыкающимися стенами задних дворов пустует в обе стороны. Оглянулся назад – шелестящий ночной сад, за которым смутно различается приземистая громада богатого двухэтажного дома.

Тихо. Все, как и положено. Сторожевые псы, которым надлежит обшаривать сад, дрыхнут вповалку, объевшись дармового мяса с весьма своеобразной начинкой. Двое охранников у дверей хозяйской половины утром очнутся с сильнейшей головной болью, также, как еще четверо слуг. Невовремя высунувшаяся на подозрительный шум старушенция с рожей спившейся ведьмы – дальняя родственница владельцев дома – упокоилась в запертой кладовке, предварительно нюхнув порошка из одного полезного растеньица. Желтый лотос называется. Растет на болотах Иранистана. Смесь изготавливается очень просто. Берешь горсточку лепестков, мелко крошишь, аккуратно высушиваешь на медном противне над огнем, полученную пыль тщательно собираешь в плотный мешочек и прихватываешь с собой. Всегда пригодится. Можно украдкой сыпануть в вино, тогда собеседник очень быстро возжелает вздремнуть, можно просто сунуть под нос – вдохнувший тут же сложится пополам и отчалит в мир приятных сновидений.

Правда, возникает одна загвоздка. Ма-аленькая такая загвоздочка. Иногда тот, кому полагается мирно спать, почему-то вскакивает раньше времени и начинает голосить. А голосит он известно что. Любимые словечки славного города Шадизара:

– Обокрали! Ловите мерзавцев!

– О, нет, – пробормотал себе под нос человек на стене и снова покосился через плечо. Доселе темный и спокойный дом оживал. Вот мелькнул свет в одном окне, спустя мгновение – в другом и в третьем. Кто-то оглушительно распоряжался, приказывая обыскать сад и, если понадобится, заглянуть под каждый куст и перевернуть каждый камень.

Вор – в том, что жавшийся на стене человек принадлежал именно к этой славной гильдии, сомнений не возникало – философски пожал плечами, сделал парочку аккуратнейших шажков, добравшись до внешнего края толстой стены, извлек из-под своего одеяния еще один моток веревки и сбросил его на улицу. Другой конец тонкого каната уходил в сад, где, видимо, обвивался вокруг подходящего ствола.

Грабитель не стал отцеплять верно послуживший ему крюк, а начал спускаться в переулок, отталкиваясь ногами от стены и уже не стараясь особенно скрываться. Когда он добрался до основания стены и встал на твердую землю (не слишком твердую – под ногами что-то глухо чвакнуло, то ли помои, то ли горка жидкого навоза), наверху возник еще один силуэт. Этот казался повыше и ступал менее осторожно. Он торопливо смотал веревку с трехлапой «кошкой», все время краем глаза наблюдая за происходящим в саду и возле особняка. Огоньки теперь горели по всему первому этажу и в некоторых окнах второго, разъяренные вопли разносились далеко за пределы имения, между деревьями мерцали факелы и слышался азартный собачий лай. Видимо, они угостили не всех собак и уцелевших непременно попытаются натравить на нарушителей мирного покоя.

Гавканье и выкрики приближались. Приближались слишком быстро. Человек в проулке заметался, отчаянно жестикулируя и приказывая шевелиться. Его напарник, остававшийся на стене, без особого успеха сделал попытку одолеть коварные шипы, не преуспел, зацепился носком сапога и кувырнулся головой вниз.

Стоявший внизу сдавленно зарычал, увидев рушащееся тело, и зажмурился, ожидая услышать шум падения и непременный вскрик. Если между стражниками отыщется наделенный мозгами и не страдающий глухотой, он непременно догадается проверить, кто это там бухается со стены и орет на весь квартал. Значит, начнется погоня. Они, конечно, уйдут, затеряются в переулках, но сколько времени будет потеряно зря! Сколько драгоценного времени и не менее драгоценного здоровья! Не-ет, Малышу пока рановато заниматься серьезными делами. Его призвание – стоять на страже, выполнять поручения, не требующие большого ума, и крушить черепа. Надо отдать должное, это у него получается неплохо. Но почему нет ни шлепка, ни сопутствующих ему проклятий? Он что, не долетел до земли? Запутался в веревках?

Воришка боязливо приоткрыл один глаз, затем второй.

Долетел. Везучий ублюдок – смог приземлиться, не покалечившись. Сидит, трясет лохматой башкой, пытается встать.

– Резвей, резвей! – подскочив, грабитель затормошил своего подопечного, слегка потерявшего ориентацию из-за падения, заставил подняться и потрусить в сторону еле различимого выхода из смердящего проулка. – Малыш, нас здесь нет и никогда не было. Шевели ножками, левой-правой, левой-правой! Да двигайся, демон тебя побери! Счас до них дойдет, что мы где-то поблизости!

– Отвяжись, – не до конца окрепший голос подростка как-то не соответствовал изрядному росту и вполне мужской фигуре. Человек уже больше не шатался из стороны в сторону и бежал вполне уверенно. – Говорили тебе – не настоящий лотос, больно дешево отдают. Иначе бы они так рано не очухались.

– Повсюду мошенники, – горько вздохнул домушник и поправил висевший на плече вместительный кожаный мешок, в котором что-то еле слышно позвякивало. – Или мы его пересушили? Бежим, бежим, Малыш, сегодня на редкость подходящая ночь для поздних прогулок.

– Я не малыш, – раздраженно буркнул его спутник, в который раз убеждаясь, что его недовольство осталось никем не замеченным.

В конце проулка завершивших свое дело грабителей ожидали. Из стенной ниши выскочила приземистая юркая тень, на лету перехватила брошенную торбу, залихватски свистнула и растворилась в сумерках. Двое воришек продолжили путь, миновали три или четыре перекрестка, свернули в лабиринт внутренних дворов и запетляли по ним, штурмуя глинобитные заборы, путаясь в бельевых веревках и спотыкаясь о мусорные ведра. Добравшись до соседнего квартала, где бурлила тихая ночная жизнь и пока никто не подозревал о только что завершившейся удачной краже, компаньоны пошли шагом, переводя дыхание и время от времени отвечая на оклики знакомых. Потом еще несколько раз свернули, взбежали по хлипкой деревянной лестнице, промчались по пустой улице, огляделись и по очереди юркнули в приоткрытые ворота, спрятавшиеся в глубокой арке забора из крупных валунов.

* * *

За воротами скрывался обширный двор, мощеный желтоватым булыжником, посредине которого позеленевшая медная цапля-фонтан с величайшим отвращением изрыгала из клюва тоненькую струйку воды. На чудом сохранившемся парапете расположилась увлеченно воркующая парочка. Завидев входящих, девушка поспешно отодвинулась и закрыла лицо прозрачной вуалью. Ее спутник с заметной неохотой поднялся на ноги.

– Всегда думал, что для занятий подобными вещами существуют места поудобнее, – ехидно поделился соображениями низенький воришка. – Спальни там или кровати. Впрочем, было бы желание, фонтан тоже сойдет, только жестко будет и мокро.

– А мне казалось, что число твоих друзей изрядно увеличится, если взять на себя труд малость укоротить твой язык, – преувеличенно любезно откликнулся человек, стоявший возле фонтана.

– Альс, не связывайся, – мягко попросила женщина. – Джай скончается на месте, если перестанет болтать. Почему вы так долго? Мы подумывали, не пора ли начинать беспокоиться.

– Ха! – Джейвар по прозвищу Проныра презрительно хмыкнул. – Могли бы обернуться в три раза быстрее, только Малыш копошился, ровно улитка на сносях. Кстати, где Ши?

– Еще не явился, – ответил человек, носивший имя Альс. – Джай, хочешь добрый совет? Перестань задевать мальчика. Настанет день, когда он заставит тебя ответить за каждую сказанную гадость. Учти, я ради спасения твоей шкуры и пальцем не пошевелю. Он, в отличие от тебя, наверняка выполнил свою часть работы без лишних криков и шума.

– Иногда я сомневаюсь в том, что он вообще способен говорить, – буркнул Джай.

– Ши идет, – быстро произнесла девушка, пресекая грозивший начаться спор. В ворота проскользнула давешняя тень, горделиво помахивая доверенным ей мешком. Говорить Ши Шелам начал издалека:

– Вы что натворили? Все бегают, как ошпаренные! Полквартала перебудили! Я задержался глянуть, они там едва друг другу головы не поотрывали! Твердят, мол, в доме наверняка есть сообщник, значит, с утра начнется сущее веселье! – он предвкушающе захихикал.

– Обойтись без этого разумеется, было нельзя? – с легким раздражением вопросила девушка и тоже встала, звякнув многочисленными браслетами и ожерельями. – Когда вы наконец повзрослеете?

– Феруза, свет очей моих, не ворчи, – взмолился Джейвар. – Пошли лучше глянем, что нам нынче упало с небес.

Компания пересекла двор, поднялась по трем выщербленным ступенькам и скрылась за дверями, возле которых на крюках болталась жестяная вывеска с упитанной крысой и надписью «Уютная нора».

* * *

Внутри все оставалось по-прежнему: пустующий зал, ибо ближе к полуночи Лорна выставляла посетителей, предоставляя трактир в распоряжение жильцов, вымытые и натертые маслом столы, еле горящий очаг и придвинутые к нему скамьи. На одной восседал Райгарх, пристально изучая новое творение Хисса – помятый и присыпанный золой лист пергамента, слегка обгоревший по краям. На нем красовалось изображение некой местности, с горами и реками, а также странными пометками и указующими стрелками. На вид – настоящая карта дороги к затерянному городу и наверняка скрытым там кладам. Хисс за последние полгода нарисовал с два десятка подобных чертежей и выгодно сбыл их желающим быстро разбогатеть.

Хисс и его напарница Кэрли уже несколько лет успешно промышляли торговлей разнообразными «древними сокровищами», почти подлинными драгоценными камнями и партиями всякого рода товаров, существовавших только в их воображении. За определенную мзду они также могли начертать любой официальный документ – от завещания до королевского указа, снабдив его печатями и подписями, неотличимыми от настоящих. Под настроение они приторговывали снадобьями от любых недугов и амулетами от злобных духов, которые покупали в ближайшей лавочке или изготовляли сами.

Особенно им удавалось исполнение драматической сцены, именуемой «Получение разъяренным братом платы за оскорбление чести его невинной сестры». На эту удочку чаще всего попадались молодые супруги престарелых жен, отличавшихся вдобавок скверным характером и не прощавших своим благоверным подобных загулов на стороне.

– По-моему, город Мхваларинду ты уже использовал, – Райгарх скомкал новенькую карту, старательно помял между ладонями, а затем плеснул на лист пива, чтобы придать ему надлежащий старинный вид.

– Возможно. Название хорошо звучит, – рыжий Хисс, по происхождению немедиец, когда-то носивший имя Хэлкарса из Альстейна (и утверждавший: «Я мог бы оставаться приличным человеком!»), а ныне ставший Хиссом Змеиным Языком, изготовителем поддельных грамот и фальшивых артефактов, складывал в бронзовую шкатулку расставленные на столе пузырьки с разноцветными чернилами и неиспользованные перья. – Сомневаюсь, что моим покупателям когда-нибудь доведется встретиться и сравнить хранящиеся у них сокровища.

– А вдруг? – вышибала развернул пергамент и удовлетворенно кивнул. Теперь любой поверит, что карта нарисована лет сто назад и все это время провалялась забытой в прадедушкином сундуке.

– Скорее небо упадет на землю, – беспечно отмахнулся Хисс. – Кроме того, никто из толстых денежных мешков не захочет проверять, истинен ли план. В глубине души им нравится быть обманутыми. Они, наверное, даже догадываются, что красная цена их приобретеньицу – медный сикль в базарный день. Но побывать в Шадизаре и не привезти оттуда что-то, несущее на себе отпечаток возможной жуткой тайны, предмет, которым можно хвастаться перед друзьями? Это выше человеческих сил. Поэтому я могу смело рисовать сии занимательные картинки и не тревожиться за будущее.

Райгарх внимательнее присмотрелся к линиям чертежа.

– Или мерещится на старости лет, или твои каракули смахивают на нечто знакомое…

– Кварталы возле Блошиного рынка, – Хисс запер шкатулку на ключ. – Тайник, соответственно, закопан на месте курильни Старого Ишмика, как бишь ее?

– «Храм Трех Устремлений» или что-то в этом духе, – асир свернул карту в трубочку, по-лошадиному фыркнул и предупредил: – Нарвешься когда-нибудь.

– Кто не рискует… – пожал плечами Хисс и удовлетворенно кивнул: – Ага. Вот и они.

Загадочные тени, миновав дверь и попав в освещенный зал, превращались в обыкновенных людей. Призрак в черных лохмотьях стал Джаем Пронырой, его спутники – мальчишкой-варваром, по молодости и неразумию прозванным Малышом, и неизменным Ши Шеламом. Парочка, ждавшая их возвращения на ограде фонтана, оказалась предсказательницей Ферузой и ее другом, недавно примкнувшим к Компании.

Познакомились они отчасти благодаря Джейвару, смирившемуся с тем, что у него отныне имеется ученик и решившему соблюдать все неписаные традиции Города Воров. После первой успешной кражи Джай потащил Малыша в старейший из храмов покровителя Шадизара, Бела – совершать церемонию Первого Приношения. У бога жуликов и мошенников нет жрецов, но имеются добровольные или назначенные хранители святилищ. Новый жилец «Норы» как раз выполнял такую должность.

Его звали Аластор. На иддреш, самом распространенном из шемских торговых диалектов, считавшемся в Заморе вторым языком после туранского, это означало «Дурной Глаз». Он предпочитал, чтобы его называли полным именем, имея на то веские основания: взломщика Аластора знали далеко за пределами родного края. Собственно, в Шадизар он наведывался не часто, предпочитая обитать на Полуденном Побережье, где давно стал головной болью начальников городской стражи, богатых купцов и правителей. Как утверждали сплетники, Аластор мог управиться с любым замком, забрать все, что пожелает, и уйти, оставшись незамеченным, пусть даже сокровищницу охраняет сотня стражей и две сотни натасканных псов. Говорили, будто в торговых домах Офира или Шема у него хранится целое состояние; что, появись у него такое желание, он с легкостью подчинил бы себе предводителей вечно враждующих шаек Шадизара, что…

– Будь он распоследним карманником, все равно мог бы поплевывать в потолок и жить в свое удовольствие, – высказал однажды свое мнение Джай, предварительно убедившись, что разговор не достигает слуха предмета обсуждения. – В нашем захудалом городишке отыщется уйма богатеньких шлюшек и благородных дам-с, готовых отсыпать золото горстями просто заради того, чтобы поблизости околачивался такой красавчик.

– Не только женщин, – добавил Ши, глумливо хихикнув. – Впрочем, ему это не нужно. Интересно, на сколько у него достанет терпения обхаживать Ферузу?

– Пока не согласится, – с уверенностью заявил Проныра. – Не понимаю я этих девиц. Чего артачится, убудет от нее, что ли? Вон, посмотри на Кэрли – умудряется крутить с тремя сразу и Хиссу кое-что перепадает.

– Феруза – предсказательница, – серьезно возразил Ши. – А Кэрли обыкновенная.

– Какая разница? – не понял Джай. – Под юбками они все одинаковы.

Замечания Джейвара вполне соответствовали истине: любой другой на месте их нового приятеля немедля постарался бы извлечь наибольшую выгоду из своей незаурядной внешности. Аластор, похоже, брезговал подобными способами разбогатеть. Его мысли занимала только Феруза ат'Джебеларик и никто более.

Вот и сейчас, пока маленькое сообщество делилось впечатлениями от вылазки и рассаживалось, Аластор с привычной ловкостью занял место рядом с гадалкой. На это уже никто не обратил внимания, привыкнув, что – за очень редкими исключениями – он всегда пребывает неподалеку от туранки. Райгарх и Джай даже поспорили на десять золотых: когда, в конце концов, Феруза решится променять дружбу на нечто иное? Выигрывал Райгарх: шла вторая луна, но крепость доселе оставалась неприступной. Никто не наведывался глубоко за полночь в жилище предсказательницы и ее двери стояли запертыми.

Услышав голоса, из комнат на втором этаже явилась встрепанная Кэрли, кутавшаяся в нечто развевающееся и цветастое. Из кухни пришла Лорна, проверявшая, все ли готово к завтрашнему дню. Хозяйка захватила с собой чистую холщовую скатерть, немедленно расстеленную на столе у очага. В камин подбросили дров – не для тепла, для света, заперли дверь и приготовились к самому волнующему мигу в жизни любого охотника за чужим добром.

Ши развязал горловину кожаной торбы и бережно высыпал ее содержимое на ткань.

– Неплохо, – после недолгого вдумчивого созерцания произнес Аластор. – Я бы сказал, весьма неплохо. Давайте-ка разгребем эту коллекцию.

Ши, мгновенно оживившаяся Кэрли и Феруза принялись в шесть рук перебирать сверкающую кучку. Тяжелые створчатые браслеты – сюда. Перепутавшиеся золотые и серебряные цепочки – сюда. Кольца, серьги, кулоны, броши – отдельно. Бархатный мешочек с ограненными камнями – вытряхнуть, быстро раскидать по цвету, прозрачности и качеству. Большая, слегка погнувшаяся диадема с изумрудами, сапфирами и жемчужными подвесками. Короткий, с две ладони, изящный жезл-спица, оканчивающийся прозрачно-розовым аметистом – странная игрушка, непонятно к чему предназначенная. Ожерелье, собранное из увесистых древних монет. Парочка массивных ритуальных колец, поблескивающих тусклой масляностью золота высокой пробы. Серебряное зеркальце в оправе из черного дерева, украшенного крохотными алыми и белыми кораллами. Потешные фигурки животных из яшмы и сердолика. Кинжал, целиком вырезанный из бледно-зеленого кхитайского нефрита с золотыми накладками.

Действительно, неплохой улов.

Кэрли немедленно завладела парой длинных бирюзовых сережек с позванивающими серебряными шариками на концах, и вдела их в уши. Джай, Аластор и Лорна разошлись в оценке возможной стоимости большого золотистого топаза. Хисс, испытывавший необъяснимую тягу ко всяческого рода ножам, забрал нефритовый кинжал и попытался определить, в самом деле он цельный или склеен из нескольких частей. Феруза перебирала сердоликовых зверей, выстраивая их по росту. Ей очень приглянулся легкомысленного вида пушистый заяц, сидевший на задних лапах, и она решила выпросить его себе.

– Тысяча за все, – заявил Джейвар, довершив осмотр.

– Полторы, – помотал головой Райгарх. – Даже тысяча семьсот, коли хорошо поторговаться. У тебя врожденная тяга к преуменьшению.

– Аластор?

– Будь я перекупщиком, постарался взять подешевле, продать подороже… Сколько там положено отсчитывать в пользу бедствующего старшины квартала? У нас шесть человек, промышляющих ночным искусством, и ученик, налог с которого пока выплачиваем мы. Вот и думай.

Джай нахмурился. Подсчет суммы, которую надлежало внести хозяину Нарикано, всегда вызывал у него головную боль. Ему отчаянно не хотелось расставаться с деньгами, но таков закон. Определенная доля с каждой добычи уходит к предводителю шайки, главенствующей в квартале, иначе теплая компания, обитающая в «Уютной норе», рискует лишиться крыши над головой и перейдет в число должников. Лорна платит свои отступные за владение трактиром, Феруза – свои, в зависимости от того, сколько ей удается выудить из клиентов за гадание. Впрочем, с нее опасаются запрашивать многого. У туранки найдутся покровители поважнее главы квартала. Так или иначе, коли хочешь спокойной жизни – плати. Исключений нет ни для кого.

– Четыре седьмых, – вынес решение Джай. Аластор, поразмыслив, кивнул. Райгарх тоже. – Кровопийцы… Одну седьмую распродаем и платим госпоже трактирщице за жилье и прочее, одна отправляется в общий котел, остальное делим и тратим по собственному разумению. Хисс, за что тут можно получить побольше?

– Побрякушки и диадему придется отдать, – рыжий, выполнявший в компании обязанности казначея, отложил указанные вещи в сторону. – Зверюшек, кинжал, камни и прочее берусь сплавить одному из моих приятелей. Золото принесу денька через два, в крайнем случае – через три. Кто-нибудь хочет взять долю не деньгами, а вещами?

Гадалка, слегка смутившись, попросила отдать ей несколько статуэток животных и массивный витой браслет с вставками из «кошачьего глаза» – явно не продавать, а для себя. Аластор забрал серебряное зеркальце – тоже понятно, сегодня вечером оно будет преподнесено Ферузе. Кэрли, поколебавшись, отобрала кое-что из драгоценностей поплоше. Остальные предпочли дождаться денег.

Младший из живших в «Норе» варваров наблюдал за процессом дележки с некоторым недоумением. Обращение предметов в монеты и распределение сумм между участниками сообщества по-прежнему оставалось для него тайной за семью печатями.

* * *

Ши принес несколько маленьких кожаных мешочков и принялся раскладывать добычу, дабы завтра в спешке не перепутать, что куда предназначено. Вдобавок, ценности нужно припрятать по укромным местам – ночь пока не закончилась, всякое может случиться.

Девушки, развеселившись, решили перемерить все украшения и теперь делили их между собой. Кэрли завладела диадемой, кривовато сидевшей на ее каштаново-белых кудряшках, Ферузе досталось ожерелье из монет и тяжелые золотые браслеты. Серебряную цепь из крупных звеньев, на которой болталась чеканная пластинка с изображением скачущей лошади, нацепили на Лорну, несмотря на ее возражения. Кокетливые бусы из цветных камешков оказались повешенными на Ши, тот писклявым тенорком юного кастрата завопил, что «эти глупые женщины» его обижают и бросился искать защиты у здоровенного Райгарха, устроившись под его скамьей.

Усилиями Аластора и Хисса верещащего Ши выволокли наружу, скрутили и принялись изобретательно украшать всеми имеющимися побрякушками. Кэрли голосом прожженной соблазнительницы пообещала, что поцелует его, если тот будет вести себя смирно. Ши закатил глаза, сделал вид, будто падает в обморок, рухнул возле ног Лорны и загробным голосом начал перечислять, что из его имущества переходит в чье владение в случае безвременной кончины.

Когда выяснилось, что Райгарху надлежит уплатить все долги заморийца и содержать до наступления совершеннолетия четверых его незаконных отпрысков, асир взревел и потребовал немедленной переделки завещания. Он соглашался на отдачу долгов, но утверждал, что, как истинный варвар, детей признает только в двух видах – жареном или вареном. Но лучше всего – таких, как Малыш. Сидит, молчит, ничего не просит!

Общество переглянулось и радостно набросилось на подопечного Джая. Кэрли немедленно попыталась устроиться у него на коленях, но была не слишком вежливо спихнута. Райгарх пустился в глубокомысленные рассуждения о том, насколько постоянные туманы и облака, заслоняющие небо Киммерии, препятствуют умственному развитию ее обитателей. Конан вполголоса проворчал насчет гнусных асирских обычаев и сожительстве с козлами. Хисс немедля попросил уточнить насчет козлов. Ши оскорбительно замемекал.

– Тихо! – Феруза подскочила к столу и схватила блестящий жезл с аметистом на конце. – Развели хлев! Сейчас увидим, кто вы есть на самом деле!

Она состроила гримасу и замахала позолоченной палочкой, выписывая невероятные фигуры, подвывая и бормоча. Подхватившие игру Кэрли, Ши и Джай с готовностью запрыгали вокруг туранки, улюлюкая и требуя превратить Райгарха и Конана в медведей, дабы продать их в зверинец. Лорна схватилась за голову, утверждая, что стараниями жильцов трактир скоро превратится в приют для безумцев.

– Смени вывеску, – посоветовал Хисс, а Аластор почему-то встревожено нахмурился.

Феруза изобразила кончиком жезла лихо закрученную спираль и торжественно провозгласила на туранском «Да сбудется!», указав на потолочные балки трактира.

Ничего не произошло.

Ши разочарованно присвистнул. Стоявшая рядом с Ферузой Кэрли неожиданно издала загадочный звук, вроде «Эк!», и попятилась, наступая на подол собственного одеяния.

Внутри ограненного камня бледно-розового цвета замерцали искорки. С каждым мгновением их становилось все больше, они окружили аметист ореолом зеленовато-золотистого пламени, начинавшего вытягиваться к потолку. Феруза застыла, приоткрыв рот и держа жезл на отлете. Отступавшая Кэрли окончательно запуталась в платье, врезалась в Ши и сбила его с ног. Они упали и остались сидеть, пялясь на дрожащий прозрачный язык золотистого огня. Кто-то громко и быстро заикал – кажется, Джай.

– Феруза, пожалуйста, отдай эту штуку, – очень мягко попросил Аластор, одновременно пытаясь разогнуть пальцы туранки, крепко обхватившие жезл. Похоже, она его не слышала, да и вряд ли видела. – Феруза, выпусти его! О, демонова мамаша… Прячьтесь!

Последовать совету никто не успел. Бледно сияющий луч взмыл над головами перепуганных людей и растаял, не коснувшись стены. Однако в месте его исчезновения произошло необъяснимое – начиненный запахами готовящихся блюд и дымком от камина воздух трактира сгустился, став похожим на плоский полупрозрачный диск около трех локтей в поперечнике, окрашенный в коричневато-сиреневый цвет. Диск задрожал, его сердцевина беззвучно лопнула изнутри, в точности как рвется пергаментный лист, когда его протыкают ножом или спицей. Края разрыва загнулись наружу, с другой стороны мелькнуло черное, бездонное небо, исчерченное полосами дрожащего света.

Спустя миг разрыв затянулся, а диск развеялся, но за это мгновение, длившееся меньше двух ударов сердца, что-то маленькое и стремительное успело преодолеть границу между миром людей и сферой, где правят духи и демоны.

Феруза затряслась, отшвырнула жезл, точно он жег ей руку, и шарахнулась в сторону, угодив прямиком в объятия Аластора. Райгарх замысловато выругался, попытался вскочить, но вместо этого свалил скамью и грохнулся сам. Остальные молчали, не в силах осознать, что, собственно, произошло. Сидевшие на полу Кэрли и Ши прижались друг к другу, точно потерявшиеся дети. Джай по-прежнему безостановочно икал.

Первым, как ни странно, пришел в себя Конан. На цыпочках подобрался сзади к Ши и девице, сгреб их за шивороты и оттащил подальше. Диадема, свалившаяся с головы Кэрли, осталась лежать на полу вместе с жезлом, вокруг которого роились еле заметные огоньки.

– Сдохнуть мне на этом месте, – отчетливо проговорила Лорна. – Феруза! Что ты натворила, прах тебя побери?

Туранка не ответила, ибо занималась тем, что жалобно хныкала, уткнувшись в плечо своего приятеля и бессвязно твердила, что хотела только пошутить и понятия не имела, как действует эта штуковина. Аластор гладил ее по растрепавшимся волосам, кивал и повторял: «Все хорошо». Обращаться к ним с вопросами не имело смысла.

– Кажется, оно не опасно, – неуверенно сказал Хисс. Джай справился с икотой, вытащил из ножен широкий кинжал и решительно направился к странному предмету, без видимой опоры болтавшемуся в воздухе примерно на уровне человеческого роста.

Предмет смахивал на пустой бычий желудок, наполненный воздухом. Диаметром он не превышал локтя-полутора, и имел серо-желтоватый окрас, разбавленный зелеными и бурыми бесформенными пятнами. Он висел, слегка покачиваясь и не проявляя намерений напасть. Джай собрался осторожно дотронуться до него кончиком ножа, когда его остановил задумчивый голос Хисса:

– Знаешь, на твоем месте я бы этого не делал. Мы ведь понятия не имеем, что оно такое. Тыкнешь его, он в отместку полгорода разнесет по камешку.

Проныра торопливо убрал клинок, в душе ругая себя за несообразительность, и на всякий случай отошел подальше.

– И что теперь? – случившееся удостоилось редкой чести – изволил заговорить Конан.

– Уберите эту гадость, – потребовала Лорна, не сводившая глаз с Предмета. – Немедленно и как угодно!

– Конечно, моя дорогая, – проворчал Райгарх. – Всю жизнь только и мечтал этим заняться… Малыш!

– Что?

– Найди какую-нибудь палку и пихни эту дрянь! Посмотрим, что будет.

– Мы все умрем, – обнадеживающе высказался с пола Ши и, воспользовавшись случаем, положил руку на упругий задик Кэрли. В иное время он бы заработал пощечину, но сейчас ошарашенная девица ничего не заметила.

– Я не потреплю, чтобы оно оставалось в моем трактире, – заявила Лорна.

– Вдруг эта штука в самом деле нас прикончит? – тревожно вопросил Джай.

– Тогда начнет с Малыша, как с самого бесполезного, – утешил его Райгарх. Упомянутый Малыш смерил всех ледяным взглядом, ушел на кухню и вернулся с длинной метлой.

Легкое прикосновение деревянной ручки к Предмету вызвало перемещение цветных пятен к месту касания и более ничего. От безнаказанности Конан осмелел и постучал шар по макушке. Пятна рванулись вверх. Толчок снизу – зеленые и бурые кляксы собираются там, вдобавок шар начинает вертеться вокруг своей оси.

– Забавно, – высказался Хисс. – Лорна, может, оставим его тут? Пусть посетители развлекаются.

Трактирщица подняла бровь, решая, шутит Хисс или говорит серьезно. Конан с величайшей осторожностью начал подталкивать Предмет в сторону входной двери. Тот вращался, переливался всеми оттенками зелени и медленно перемещался. Кэрли и Ши, смекнув, что шар пролетит над их головами, торопливо освободили путь, отползя на четвереньках к стойке. Встать они до сих пор не рискнули.

До выхода из трактира оставалось не больше десяти шагов, когда Конан допустил ошибку – наградил Предмет слишком чувствительным ударом. Среди зеленых пятен зародилось багровое, вытянулось, распалось на две узкие ленты и вдруг обернулось пастью. Большой пастью, оснащенной набором ровных треугольных зубов самого непривлекательного вида. Опешивший Конан ткнул в нее метлой, клыки незамедлительно вцепились в дерево и принялись деловито жевать. Брызнули щепки и обломки.

По быстрому размышлению Конан счел, что отступление не всегда является позором и маханул через стойку. Кэрли открыла рот, чтобы заверещать, но не смогла выдавить ни звука. Летучий пузырь догрыз палку до середины, презрительно выплюнул и огляделся. Огляделся в самом прямом смысле этого слова. Кроме пасти, он обзавелся глазами – тремя выпуклостями мутно-белого цвета, похожими на крупные виноградины.

– Ой-ей-ей, – пробормотал Ши. – Мамочка моя дорогая, забери меня отсюда, я больше не буду…

– Никому не двигаться, – свистящим шепотом произнес Аластор, отодвигая еле слышно попискивающую Ферузу себе за спину. – Может, само уберется.

Неведомое создание покидать трактир явно не торопилось. Сорвавшись с места, описало несколько кругов под потолком, по пути перекусив веревку, на которой болталось утыканное свечами тележное колесо. Люстра обрушилась вниз и раскололась. Лорна зло поджала губы и начала ритмично хлопать себя дубинкой по ладони. Предмет отхватил кусок лестничных перил, попробовал на вкус столешницу, остался недоволен и завис над головой Хисса.

– Убирайся отсюда, – чуть дрогнувшим голосом потребовал тот. Серо-желто-зеленый шар спустился пониже, словно не расслышал. – Сгинь, тебе сказано!

Как всякий уважающий себя обитатель Шадизара, Хисс таскал с собой нож – отточенное до немыслимой остроты короткое лезвие с необычной поперечной рукоятью, легко прячущееся в ладони. Теперь он мгновенным движением крест-накрест полоснул воздух перед защелкавшим зубами Предметом. Шар отпрянул, дав Хиссу возможность нырнуть под стол и выскочить с другой стороны.

Опомнившаяся Феруза схватила со стойки тяжелую глиняную кружку и швырнула в загадочного супостата. Попала. Предмет отлетел на пару шагов, кувырнулся, поймал брошенный в него снаряд и стиснул клыками. Кружка рассыпалась на черепки. Половина из них исчезла в глотке существа – теперь никто не сомневался, что оно живое. Или почти живое. Только куда исчезают сожранные пузырем предметы? Кроме пасти и невместительного желудка он вроде бы ничего не имеет…

За кружкой последовал настоящий град из всего, что попалось под руку – клинки, миски, кувшины, подсвечники и большая медная кастрюля, уволоченная с кухни и запущенная лично Кэрли. К сожалению, вместо цели она поразила голову Райгарха, что отнюдь не способствовало улучшению его настроения. Девица побледнела и предпочла укрыться под лестницей.

Шаровидное существо металось по зале, увертываясь и перехватывая летящие в него предметы обстановки. Джай взобрался на стойку и с видом заправского полководца командовал сражением, пока буро-зеленый вихрь не пронесся прямо над ним и Проныра не рухнул вниз. Райгарх и Конан удачно опрокинули на зажатый в угол Шар стол, однако тот быстро прогрыз в дереве круглую дыру и выбрался наружу. Лорна с размаху треснула его дубинкой, отправив на другой конец залы. Тварь с чмоканьем врезалась в стену и растеклась тонким слоем буроватой жижи.

Обрадоваться победе никто не успел – через миг шар вернулся к прежним очертаниям и, кажется, изрядно разозлился. Из распяленной пасти начали вырываться звуки, нечто среднее между собачьим ворчанием и стрекотом кузнечиков. Он затрясся, рванулся вперед, обошел Хисса, метнувшего в него тесак для рубки мяса, проскочил мимо Конана и нацелился на Райгарха, норовя вцепиться в человека своими желтыми клыками. Асир, не долго думая, врезал по супостату оторванным сиденьем табурета.

Кувыркающееся и злобно трещащее Нечто стрелой пронеслось через помещение, угодив точно в оконный проем, выбило затягивающую раму слюду и вывалилось наружу. Трактирщица и Райгарх наперегонки бросились к окну, выглянули, но в ночной темноте разглядели только смутные очертания удаляющегося Предмета. Он промелькнул над двором, едва не зацепив фонтан, преодолел стену и сгинул в глубинах квартала.

– Ох, – Лорна перевела дыхание и немедля возопила: – Что ты творишь, негодяй?!

Пока компания выпроваживала незваного гостя, Ши наведался в кухню и приволок оттуда страховидные железные щипцы с длинными ручками, которыми шуруют в печной топке. Бесцеремонно подхватив ими золотой жезл – вокруг него опять зарождалось облако желтоватых искр – он устремился к неприметной двери черного хода. Пинком отбросил створку, выбежал на задворки птичника, суетливо огляделся и, не колеблясь, швырнул жезл вместе со щипцами в стоявшую нараспашку дверь щелястой деревянной будки.

Раздалось смачное «бульк». Таинственная находка канула в недра выгребной ямы.

– Там глубоко? – испуганным шепотом осведомилась Феруза.

– Лично мне измерять не доводилось, – огрызнулась Лорна и, ткнув кулаки в бока, требовательно воззрилась на Ши: – Зачем? На кой ляд ты это сделал?

– Э-э… – более подходящего ответа в голову не приходило. Положение спас Джейвар, заявив:

– Туда ему и дорога. Пойдемте лучше выпьем.

С этим предложением согласились все.

«Нора» напоминала поле боя или хорошей драки. Повсюду валялись перевернутые столы, обломки скамей, под ногами хрустели черепки от разбитой посуды. Трактирщица только сокрушенно покачала головой, глядя на учиненный ее постояльцами разгром.

– Мы заплатим, – буркнул Джай, посылая Ферузе убийственный взгляд. Туранка съежилась, укрывшись за спиной Аластора. – И приберемся.

Лорна ничего не ответила, но кивнула в знак того, что слышала и запомнила.

Взгляд в прошлое: Смотритель храма

То, что приземистое здание из серого с золотыми прожилками камня под горбатым куполом является святилищем, любому становилось понятно с первого взгляда. В приличных кварталах земля стоит изрядных денег и домовладельцы предпочитают возводить дома стена к стене, чем плотнее, тем лучше. Это сооружение стояло отдельно от своих соседей и могло похвастаться десятком высаженных вокруг чахлых кипарисов. Пузатенькие колонны подпирали треугольный фронтон без всяких украшений и надписей, над входом покачивались два зажженных четырехгранных фонаря: слева с зелеными стеклами, справа с оранжевыми. К дверям вели три широкие ступеньки, толстые створки из орехового дерева обшиты полосками давно нечищеной меди, ручки похожи на птичьи лапы, сжимающие кольца.

Джай потоптался на пороге, кинул через плечо взгляд на подопечного. Тот озирался вокруг с обычным невозмутимым видом. Тоже мне, ходячее воплощение варварского хладнокровия. Когда вчера ночью удирал от сторожей, наверняка перетрусил до дрожи в коленках!

«Как же, держи карман шире, – Джейвар Проныра в очередной раз мрачно позавидовал воспитаннику, навязанному ему отчасти против воли, но пока не особо разочаровавшего наставника. – В миг, когда он хоть немного испугается, я уже давно отдам концы от ужаса. Скорее всего, я не доживу до этого счастливого мгновения. Ненавижу варваров».

Он перешагнул невысокий каменный порог. Удушающе жаркий вечер остался позади, внутри храма царила благословенная прохлада и мерцали разноцветные огоньки. Конан вошел следом, вопросительно покосился по сторонам. Джай не сказал ему, куда они собираются, а излишнее любопытство не входило в число его привычек. Придем – увидим.

– Мы в гостях, – полушепотом начал Джейвар и невольно хмыкнул, вспомнив, как лет десять – или двенадцать? – назад его собственный учитель и воспитатель, стоя на этом самом месте, говорил ему почти такие же слова. Он тогда с любопытством глазел вокруг, краем уха прислушиваясь к голосу мастера. Правы люди: история повторяется, следуя по кругу. – В гостях у нашего общего покровителя. Я собираюсь представить тебя ему. Не уверен, что это поможет или вообще будет иметь какое-то значение в твое судьбе, но коли ты стал одним из нас, все должно идти, как полагается. Традиции – дело святое.

Ученик, свинья неблагодарная, снисходительно кивнул, показывая, что слушает. Удобно ему, верзиле, изображать снисходительность, пялясь на всех сверху вниз! Куда только катится мир, никакого почтения к старшим…

Святилище, даже на непритязательный взгляд Конана, выглядело слишком просто и отчасти запущено. Длинный зал с узкими окнами под потолком, ряды толстых, нарочито грубоватых колонн, между которыми на потускневших цепочках болтаются фонарики совершенно легкомысленного вида. На праздниках такие вывешивают в садах возле богатых домов. В дальнем конце виднеется нечто вроде алтарной плиты, возле нее горят обычные факелы.

– А почему нет никаких служителей? – спросил он, усвоив, что в любом храме тебя в первую очередь окружает толпа разодетых в пух и прах дармоедов, клянчащих милостыню или всучивающих какую-нибудь ритуальную ерунду.

– Потому что это место Бела, – с некоторой торжественностью в голосе ответил Джай. – И потому что все мы, кто… э-э… предпочитает зарабатывать на жизнь за счет богатеньких и доверчивых раззяв, в сущности являемся его служителями. Вообще-то сюда должен иногда заглядывать человек, подметать пол, менять свечи и приглядывать за порядком.

– Похоже, в последний раз он наведывался не меньше полугода назад, – справедливо заметил Конан, указывая взглядом на толстый слой пыли и паутину, натянутую возле капителей колонн. Проныра не ответил, а целеустремленно зашагал вперед.

Алтарь тоже весьма скромный: обтесанная глыба зеленоватого мрамора высотой в три-четыре локтя. Вокруг нее в беспорядке расставлены всевозможные блюда, тарелки и чаши – от глиняных до хрустальных. В чашах и на полу лежат монеты, по большей части медные, но кое-где поблескивают серебряные и золотые, чеканки всех известных стран и городов. Словно прошел денежный дождь. Место подношений отделено от визитеров полосой мелких красных камешков, очерчивающей полукруг от одного угла храма до другого.

В стену за алтарем вделана плита из бледно-розового с коричневыми жилками песчаника. Она выглядела самой примечательной деталью обстановки. Довольно большая, в размах человеческих рук, и явно древняя. Когда-то на ней вырубили барельеф, но время уничтожило почти всю работу скульптора. Впрочем, ежели приглядеться внимательнее, заметишь смутные очертания полулежащей фигуры с рукой, вскинутой в очень знакомом жесте… Ну конечно, сколько веков минуло, но посейчас любой из живущих поднимает кубок точно таким движением. Часть кубка уцелела – выступающая округлость со следами резьбы и наполовину отбитой фигурной ручкой.

Джейвар быстро почесал в затылке, вспоминая завершение своеобразной молитвы – представления новичка. Не вспомнив, положился на собственную выдумку:

– В общем, это храм Бела, бога Ночного Братства. В него можно верить, можно не верить… Лично я предпочитаю думать, что там, в высоких небесах, обитает некто, присматривающий за нашими делишками и не позволяющий нам пропасть задаром. Думаю, что большинство наших тоже на это надеются, хотя вслух твердят, что чихали они на любых богов купно, раздельно и поочередно. Разок я нарочно решил проверить: засел в укромном местечке неподалеку и что ты думаешь – за вечер и ночь здесь перебывали самые рьяные крикуны!

Ученичок беззвучно хмыкнул. Этот странный парень, явившийся с Полуночи, как иногда казалось Джаю Проныре, совершенно не умел радоваться жизни. Или запрещал себе проявление любых человеческих слабостей. Ихние варварские обычаи нормальному человеку понять невозможно.

– Так вот, – Джейвар покопался в поясе, выудил пару серебряных монет, – чтобы наверху знали, что в благословенной и вонючей дыре под названием Шадизар отныне обитает столь жуткое чудовище, как ты, найди-ка денежку, что досталась тебе после вчерашней ночной прогулки, и брось ее во-он туда. Все равно куда попадешь – на пол или в вазу.

– Что-нибудь произойдет? – воспитанник явил легкую заинтересованность.

– Откуда мне знать? – чуть раздраженно ответил Джай. Ему совсем не хотелось признаваться в том, что, приходя в храм, он всякий раз втайне ожидал этого «чего-нибудь». Знака какого, что ли. Видения. Предсказания. Ну хотя бы намека на то, что его, Проныру, в ближайшем будущем ожидает блистательный успех и жирный куш!

Монета пролетела серебристой рыбкой и с тихим шелестом канула в горку своих подружек. Даже здесь подопечный не смог обойтись без доказательства своей ловкости и хорошего глазомера. Выбрал самую дальнюю чашу и попал блестящим кругляшом точно в вершину металлического холмика. Сам Джейвар поступил проще – кинул монетки к подножию алтаря. Они четко и коротко звякнули о мрамор.

– А теперь?

– Теперь можно уходить, – Джай потихоньку попятился к дверям. У него никогда не хватало решимости повернуться к алтарю спиной.

– Странный бог этот ваш Бел, – заметил мальчишка-варвар, разглядывавший старую плиту с барельефом. – Храм у него какой-то… заброшенный. Ему что, все равно, поклоняются ему или нет?

– Кое-кто утверждает, будто для него даже не имеет значения, строят ли люди святилища в его честь, – Проныра досадливо дернул плечом. – Якобы ему достаточно того, что смертные от начала времен залезают в чужие кошельки и всегда не прочь обвести ближнего своего вокруг пальца. А храм этот – самый древний в городе. Его построили лет семьсот или восемьсот назад. Тогда и Шадизара-то не было – так, деревушка.

– Собственно, этому зданию ровно пятьсот восемьдесят два года, – прозвучавший в тишине голос заставил обеих посетителей резко развернуться, шаря взглядами по сторонам в поисках его владельца. – Оно возведено на месте другого храма, который, в свою очередь, проторчал тут ровно триста с небольшим годков и сгорел во время весьма бурной церемонии, посвященной празднованию Кражи Столетия. Это случилось в 335 году от основания Аквилонии, когда шайка Тихони Себека и Ульвы Колдуньи обчистила казну тогдашнего императора Турана. Они умудрились обмануть погоню, привезти золото сюда, в Замору, и потратили его на укрепление строящегося Шадизара. Впрочем, на этом месте всегда располагалось чье-то святилище. Сколько лет плите и кто ее изготовил, сказать не берусь. Ее доставили откуда-то с Полуденного Побережья, что называется, в незапамятные времена.

Знаток истории городских достопримечательностей вышел из полутьмы в полосу света, отбрасываемую факелами. Небрежно привалился к колонне, сунув руки за широкий пояс и с еле заметной полуулыбкой на узких губах созерцая вытаращившихся на него Джая и его спутника. Если ему требовалось броское появление, он мог считать, что преуспел.

Подпиравший гранитный столб субъект точно не относился к заурядным личностям. Предки молодого человека наверняка были выходцами из Шема, однако в потомке причудливо смешалось столько кровей, что вопрос о его национальной принадлежности становился неразрешимей тянувшегося десятилетия спора о том, кто владеет Коринфской провинцией – Немедия, Замора или все-таки Туран?

На вид незнакомцу исполнилось лет двадцать пять или побольше. Ростом он чуть уступал долговязому варвару, сложением напоминая не тяжеловеса вроде Райгарха, а гибкого зверя из породы кошачьих. Смуглая кожа, кажущаяся еще темнее из-за ослепительно-белой рубашки с открытым воротником. Иссиня-черные, цвета лепестков гиацинта, вьющиеся волосы. Горбатый нос, один к одному похожий на клюв хищной птицы, и широко поставленные глаза цвета самой редкой разновидности траурного агата – в которых зрачок сливается с радужкой. Одевался сей красавчик также, как большинство промышляющих ночным ремеслом горожан, но, с завистью подметил Джай, в наилучшее и дорогое, предпочитая черные и белые цвета. Из оружия он таскал длинный узкий стилет, украшенный на гарде желтым топазом. Как заподозрил Проныра, прочие неприятные колюще-режущие сюрпризы таились либо за отворотами сапог, либо под широкими рукавами.

Насладившись произведенным впечатлением, черноволосый осведомился:

– Вы уже уходите? Я только собирался запереть дверь, когда услышал, что тут кто-то есть.

– Запереть? – удивленно переспросил Джейвар, с неудовольствием обнаружив, что в горле почему-то пересохло. Двери храмов Бела никогда не закрывались – ни днем, ни ночью. В святилищах не прятали ничего, что стоило украсть. Пожертвованные деньги порой тоже исчезали – вору, находящемуся в сильной нужде или влипшему в крупные долги, разрешалось их позаимствовать. Разумеется, с условием непременного возврата. Самоуверенные нахалы, пытавшиеся обойти этот неписаный закон, на свете долго не задерживались. – С какой радости? Ты вообще кто будешь?

– В силу некоторых обязательств и неосмотрительно данных клятв я как бы смотритель сего уютного местечка, – ехидно отозвался незнакомец. – И отныне закрываю его на ночь от всяких проходимцев. Хотя поздно закрывать конюшню, когда лошадь свели, – в бархатистом голосе мелькнуло нечто вроде угрозы – потайное лезвие в полой трости.

– А что случилось? – миролюбиво уточнил помалкивавший до того подопечный Джая. Хранитель святилища несколько мгновений изучал его пристальным взглядом, затем повел рукой, очерчивая круг, и с нарочитым надрывом вопросил:

– Взгляните вокруг и скажите, что вы видите? Точнее, чего не видите ?

Тут до Джейвара внезапно дошло, что не дает ему покоя с того мига, как они вошли в храм. Какой привычной вещи не хватает. Вещи, которой полагалось мирно лежать на верхней грани зеленоватого мраморного алтаря.

– Отмычки! – рявкнул он. – Сперли? Какая сволочь? Зачем? Любому дураку известно – они не настоящие! Что теперь будет?

– Я тоже хотел бы это знать, – огорченно кивнул смотритель. – Видимо, кто-то побился об заклад, иначе не представляю, кому могли понадобиться несколько кусков старого железа. И все же я запру двери. Кстати, вас не затруднит шепнуть при случае друзьями и знакомым – храм на Кривоколенной улице квартала Менджи будет замкнут по ночам, пока неведомые шутники не потрудятся вернуть взятое?

– Не затруднит, – Джай редко сердился, но тут взбесился по-настоящему. Даже в Шадизаре должно оставаться что-то святое, и этим святым всегда считались хранившиеся на алтаре старейшего в городе храма Бела Священные Отмычки – связка покрытых толстым слоем охристой ржавчины железяк причудливой формы, считавшихся неофициальным гербом города.

У каждого божества, как известно, имеются посвященные ему животные или предметы, являющиеся знаками его воплощения. Скажем, у Митры – рыжие кони и изображения солнечного диска, у Сета – кобра и черный коршун, у Иштар – голуби и жемчуг… Белу, божеству грабителей, в качестве амулета как нельзя лучше подходил инструмент его поклонников, сиречь отмычки. Их изображения, выполненные из дерева, золота, бронзы или железа, украшали каждое святилище. Их дарили в благодарность за удачно завершенное дело или перед началом такового, порой в храмах скапливались тысячи подношений самого разнообразного вида. Поскольку никто доподлинно не знал, как они должны выглядеть и сколько их (в легендах число Отмычек колебалось от пяти до пятнадцати), облик талисмана полностью зависел от фантазии мастеров и заказчиков.

И у какой-то заразы, мерзавца, лишенного даже капли уважения к традициям, поднимается рука на символ города, вещь, хранившуюся здесь не одно столетие!

Джейвар растолковывал историю похищенных Отмычек ученику, пока они шли к выходу и помогали молодому хранителю закрыть двери святилища на тяжеленный, цельнокованный из длинного медного бруса засов. Оба его конца утапливались в специально проделанные в стенах щели и накрепко удерживались там хитроумно сооруженными замками. Без ключей и знания некоторых секретов храм становился неприступной крепостью.

– Может, это научит их немного соображать, – злорадно сказал незнакомец, стукнув кулаком по намертво перекрытым створкам. – Кстати, в благодарность за труды… Тут неподалеку есть одно славное заведение, его владелец – мой приятель, и оно должно вот-вот открыться. Я угощаю.

Маленький трактир в укромном переулке в самом деле оказался вполне приличным – тихим, чистым и немноголюдным. Для хранителя здесь держали отдельный стол, отодвинутый в дальний угол и отгороженный легкой деревянной перегородкой. Как требовали местные правила приличия, после первой кружки назвались – сначала гости, потом пригласивший.

– Джейвар, Джай Проныра. Это – Малыш. Он в Шадизаре совсем недавно, пока не заслужил ни приличного прозвища, ни имени. Он откуда-то с Полуночи.

– Думаю, у него еще все впереди, – черноволосый качнул головой, точно соглашаясь со своими мыслями, и с коротким смешком представился: – Я Альс, полностью – Аластор. Знаю-знаю, у моих родителей были нелады с юмором. Их можно понять: я появился на свет не то, чтобы совсем неожиданно, но крайне невовремя. Потому они и подобрали мне такое имечко – Дурной Глаз.

В какой-то степени оно соответствовало истине. Вблизи замечалось, что красавчик Аластор слегка косит. Этот физический недостаток считался одним из непреложных признаков обладания «дурным глазом», приносящим несчастья не только окружающим, но и самому владельцу.

Однако Джай, узнав, как зовут их нынешнего собеседника, поперхнулся слюной и закашлялся.

– Что-о? Ты – Аластор? Тот самый?

– Тот самый, который что? – безмятежно уточнил смотритель храма, разливая вино.

– Пять лет назад – казна немедийской управы по земельным и рудным делам в Барнетте. В конце того же года – оружейная сокровищница загородного королевского замка возле Керста, – с плохо скрываемым восхищением начал перечислять Джейвар. Конан удивленно глянул на наставника. Насколько он понял, нужно изрядно постараться, чтобы обитатели Города Мошенников начали испытывать к тебе уважение и знать твои сомнительные достижения наперечет. – Спустя два года – прогулка по офирским торговым домам от Ианты до Хорины. Нынешняя зима – дело в Аграпуре…

– Не слишком удачное, по правде говоря, – Аластор невозмутимо пригубил из своей кружки. – Много ненужного шума и беготни. Надо отдать должное тамошней страже – меня едва не сцапали на границе Турана и Заморы. Что ж, полезно иногда возвращаться домой, узнаешь о себе много любопытного. Время потрачено не зря, мне удалось чего-то добиться.

– Тебя называют лучшим, – осторожно заметил Проныра, все еще не веря, с кем свела его судьба, и уточнил: – Лучшим за последние пять… может, шесть лет.

– Лучшим и непревзойденным мастером минувшего десятилетия, начиная от года Красного Быка, остается покойный Бисенмейя Корноухий, – твердо возразил Аластор. – О том, что удавалось ему, я могу пока только мечтать. Утешает одно – такие подвиги не по силам и всем прочим. Что нового в нашем тишайшем захолустье? Я вернулся всего луну назад и не особенно прислушивался, о чем шепчутся по углам.

Сплетничать и обмениваться слухами в Шадизаре любили все и каждый, а потому компания из трех человек засиделась почти до полуночи. Потом Аластор сослался на назначенную встречу и ушел. Джай с сожалением посмотрел ему вслед и преувеличенно тяжко вздохнул:

– Конан, мы узрели живую легенду. Мне так его и описывали – редкостный воображала, но знающий себе цену и настоящий кудесник в том, что касается замков. Поразительно, отчего на перекрестках не треплются о том, когда он вернулся и что намеревается делать. Впрочем, он всегда держится в одиночку и его планы известны только ему. Чует мое сердце, скоро поднимется жуткий вой – каждый мало-мальски серьезный тип пожелает залучить это сокровище под свое крылышко. А мы, как всегда, останемся ни с чем.

– Почему?

– Посмотри правде в глаза, Малыш, – Проныра трагично потряс в воздухе полной кружкой, умудрившись не пролить ни капли. – Что мы из себя представляем? Шайку более-менее процветающих неудачников. Нас не трогают, ибо мы ни с кем не ссоримся и не суемся в чужие дела. И еще потому, что старина Джай из шкуры вон лезет, пытаясь сохранить это положение дел, а вы ему всячески мешаете. Не-ет, такому человеку, как Аластор, у нас делать нечего.

– Однако ты сказал ему, где нас можно найти, – напомнил ученик.

– Что с того? Помяни мое слово – он забыл о нас, как только вышел отсюда… Но хотелось бы знать, у какого мерзавца хватило ума свистнуть старые бедные Отмычки? Они наверняка рассыпались у него в руках, так проржавели.

Джай Проныра ошибся. Аластор вскоре заглянул в «Уютную нору» – отдать дань вежливости и поболтать. По несчастливой – или счастливой, смотря как посмотреть – случайности в этот день там сидела гадалка Феруза.

Вскоре Джейвар и его приятели с горечью убедились: легендам тоже свойственны слабости. Аластор решил, что мир вращается вокруг госпожи иси-Мансур-ат'Джебеларик из Турана, и сделал очевидный вывод – он должен находиться там, где живет она. О своем решении он вежливо и доходчиво сообщил Ферузе. Та, несколько растерявшись, кинулась за советом к Лорне и Кэрли.

– Хватай за шкирку и держи крепче, пока не опомнился и не сбежал, – заявила практичная Кэрли и грустно подумала: – Несправедливо! Почему она, а не я?

– Или построю ему будку во дворе, или выкину вас обоих к демоновой бабушке, – пригрозила хозяйка трактира. – Мне надоело, что ты витаешь в облаках, а этот тип околачивается под дверями и ноет: «Где Феруза да где Феруза?»

– Но… – туранка выглядела донельзя смущенной. – Не могу же я сказать ему, чтобы он уходил! Я… Лорна, что мне делать?

Лорна закатила глаза, разразилась долгой (и наверняка неприличной) речью на бритунийском, закончив насквозь деловым предложением:

– Коли жить без тебя не может, пусть перебирается сюда, и весь сказ. Такой человек вам пригодится. Заодно присмотришься и сообразишь, нужно тебе эдакое добро или нет.

– Если нет, я постараюсь его утешить, – медово пропела Кэрли.

Ради общества Ферузы Аластор соглашался на все. Даже на смешки за спиной и грубоватое утверждение невоспитанного Райгарха: «Нет дурака хуже, чем втюрившийся дурак». Аластор не скрывал, что считает рыженькую туранку лучшим, что может породить этот город и эта страна, но не требовал от девушки большего, чем она могла дать. Боги наделили его неиссякаемым запасом терпения – он спокойно ждал, не навязываясь и не пытаясь добыть желаемого силой. Когда и если Феруза примет решение, он узнает об этом первым. По мнению жившей в «Норе» компании, гадалке, угодившей в настоящую тихую осаду, давно следовало сдаться. Однако она тянула, не спеша с ответом.

Как-то само собой, без обсуждений и долгих споров, вышло, что Аластору досталось второе место после Джая. Все признавали, что он умнее, сообразительнее и опытнее их сообщества, и вполне заслуживает места вожака. Сам взломщик утверждал, что ненавидит принимать решения и командовать, а посему вполне удовольствуется скромной ролью советника.

Такая точка зрения не имела ничего общего с шадизарскими порядками, ибо каждый стремился занять местечко повыше, однако Аластор всегда поступал только в согласии с собственными воззрениями. Таким уж он уродился на свет и не собирался меняться.

В общем, тип по имени Дурной Глаз относился к небольшому числу тех редко встречающихся людей, которым, как гласила местная поговорка, «удобно в их собственной шкуре».