Онлайн чтение книги Приключения короля Артура и рыцарей Круглого Стола
Герейнт и Энида

Хотя славный праздник пятидесятницы король Артур всегда устраивал в Камелоте, где в замке, в большой зале, стоял Круглый Стол, другие праздничные дни он часто проводил со своим двором в иных местах, и с ним бывали все рыцари, которым случалось оказаться в окрестности. Иногда это было в Кардифе, а иногда в Колчестере или Карлайле, один раз даже в Честере и один раз в Кардигане; но чаще всего в Карлионе, в Южном Уэльсе, в замке, из которого Артур впервые вышел как истинный король логров.

В другие праздники король Артур начинал пир, не дожидаясь приключения, но был, однако, всегда рад, если что-нибудь подобное происходило. И потому, сидя однажды за праздничным столом на пасху, он особенно возрадовался, увидев, как в залу неожиданно вошел приятного вида юноша, одетый в зеленое и белое, перепоясанный большим мечом с золотой рукоятью.

— Привет вам, благородный король Артур, — сказал юноша с низким поклоном.

— Добро пожаловать, сэр, — ответил король Артур. — Вы, видно, пришли, чтобы рассказать о каком-то приключении? Мне кажется, я уже видел вас раньше. И все же имени вашего я не знаю.

— Я Герейнт, сын Эрбина, — был ответ. — И живу я в Динском лесу, недалеко отсюда. И, проходя сегодня Зеленой поляной, увидел я странного и чудного оленя. Был он весь белый, с рогами из чистого золота и ступал так изящно по траве и листьям, что выделялся среди других оленей в вашем лесу. Тут разыскал я ваших королевских охотников и попросил их заметить, куда направился белый олень. А сам поспешил к вам, чтобы рассказать обо всем.

— Вы поступили хорошо, молодой сэр, — сказал Артур. — Завтра мы встанем рано утром и выступим со многими нашими рыцарями, чтобы настигнуть этого оленя.

— Позвольте мне последовать за вами и посмотреть на охоту, — попросила королева Гвиневера. — А этот молодой оруженосец Герейнт будет сопровождать меня.

— Будь по-вашему, — ответил Артур, — и кто бы ни убил оленя, Герейнт получит его голову на том условии, что он отдаст ее леди своего сердца.

— Увы, у меня нет леди, — вздохнул Герейнт.

— Что ж, придется найти вам леди, — засмеялась Гвиневера. На том и порешили.

Наутро король Артур с Гавейном, и Кеем, и многими другими рыцарями поднялись рано и выступили в лес в поисках белого оленя. А Гвиневера последовала за ними позже, сопровождаемая одной лишь служанкой и Герейнтом, который по-прежнему был в своей белой тунике и зеленом плаще с пристегнутым к поясу мечом с золотой рукоятью.

Вскоре оказались они у опушки леса и услышали звуки охотничьего рога на расстоянии, но не могли точно решить, в каком направлении удалялась охота. И, сидя в ожидании на зеленой опушке леса, увидели они небольшую группу всадников, проезжавших по дороге. Впереди на взбрыкивающем коне ехал несчастный карлик с большой и страшной ременной плетью. За ним следовала гордая леди на прекрасном белом коне. Одета она была в золотую парчу. За ней ехал рыцарь в сверкающих доспехах — настоящий великан на громадном черном боевом коне.

— Герейнт, — сказала Гвиневера, — знаете ли вы имя вон того рыцаря?

— Я не знаю его, — ответил Герейнт, — и не могу увидеть его лица, ибо он едет с опущенным забралом.

— Пойдите и спросите, — сказала Гвиневера своей даме, которая тут же поскакала к карлику и спросила у него имя рыцаря.

— Я не скажу вам, — огрызнулся карлик.

— Раз ты так груб, спрошу у самого рыцаря, — сказала дама.

— А вот этого вы не сделаете, клянусь честью! — сказал карлик.

— Отчего ж нет? — спросила дама.

— Потому что вы недостойны разговаривать с моим господином, — ответил карлик. Но дама все же повернула коня и только собиралась поскакать к рыцарю, как карлик нанес ей свирепый удар своей плетью, так что на лице у нее показалась кровь.

Горько плача, вернулась дама к королеве Гвиневере и рассказала о том, что случилось.

— Подлый невежа этот карлик, — закричал Герейнт, — я поеду и поговорю с ним сам.

— Поезжайте, — сказала Гвиневера, и Герейнт направился к карлику.

— Кто тот рыцарь? — спросил он.

— Я не скажу вам, — огрызнулся карлик.

— Раз ты так груб, я спрошу у самого рыцаря, — сказал Герейнт.

— А вот этого вы не сделаете, клянусь честью! — вскричал карлик.

— Отчего же нет? — спросил Герейнт.

— Потому что вы недостойны разговаривать с ним.

— Я разговаривал с людьми более благородными, чем он, — сердито сказал Герейнт и, повернув коня, собрался поскакать за рыцарем, когда карлик нанес ему свирепый удар своей плетью, так что кровь показалась у него на лице и окрасила его белоснежную тунику.

Рука Герейнта рванулась к золотой рукояти меча, но затем он подумал: «Я не добьюсь отмщения, если убью карлика, а затем сам погибну, безоружный, от руки рыцаря». Тут он вернулся к королеве Гвиневере и рассказал ей о том, что случилось.

— Я поскачу за ним, — сказал он, — и, когда мы окажемся там, где я смогу добыть доспехи, копье и щит, я сражусь с этим гордым рыцарем.

— Что ж, ступайте, — сказала королева, — и если покажете себя достойным, то будете рыцарем Круглого Стола.

— Вскоре вы услышите обо мне, — сказал Герейнт. И с этим он удалился.

Весь день следовал Герейнт за рыцарем, леди и карликом по кромке леса, спускаясь в глубокие долины и поднимаясь затем на холмы Южного Уэльса. И к вечеру оказался он в странном городе, в центре которого возвышался своими башнями замок. Рыцарь поднимался вверх по крутым улицам по направлению к замку, и люди подходили к дверям своих домов и низко кланялись ему. И повсюду, звеня доспехами, ходили вооруженные воины и рыцари. Но никто не улыбнулся дружески Герейнту, когда он медленно проехал через весь город и покинул его, увидев, что рыцарь, его враг, скрылся в грозном замке.

На вечернюю землю ложились уже длинные, темные тени, когда Герейнт оказался на опушке леса и увидел среди деревьев развалины укрепленной усадьбы, почти такой же, как замок, со рвом и высокими башнями, толстыми стенами и узкими окнами. Но ров зарос сорными травами, башни потрескались и развалились, так что винтовые лестницы повисли в воздухе, стены во многих местах превратились просто в кучи камня, и только в одной комнате тускло светились окна.

На каменном парапете моста, ведущего через ров, сидел старик в лохмотьях, которые были когда-то прекрасными одеждами. И он любезно приветствовал Герейнта.

— Молодой сэр, по какой причине вы так печальны и почему вы опустили голову?

— Я размышляю о том, — ответил Герейнт, — где провести мне эту ночь. Ибо нахожусь я в чужой стране и все, кого я вижу, встречают меня враждебными взглядами.

— Будьте моим гостем, — сказал старик, — и я поделюсь с вами всем, чем располагаю сам. Было время, когда вы могли бы славно попировать в моих залах. Но много зла и печали выпало с тех пор на мою долю.

Герейнт въехал через мост в разрушенную усадьбу, привязал своего коня к конюшне без крыши и последовал за своим хозяином вверх по каменной лестнице, в уютную комнату, где горел камин и стол накрыт был для скромного ужина. Подле камина в высоком кресле из резного дуба сидела старая леди, а на скамеечке возле нее прекраснейшая девушка, какую когда-либо приходилось видеть Герейнту.

Когда они сели за стол, Герейнт сказал своему хозяину:

— Вы ведь, верно, не всегда жили в разрушенной усадьбе, где некому о вас позаботиться?

— О нет, молодой сэр. Когда-то все было совсем не так, — сказал старик. — Я Ликональ, по праву герцог этого города и всех обширных владений вокруг него. Но по гордыне своей я отобрал У Идера, моего племянника, его владения и правил за него, пока он был несовершеннолетним. Но потом он овладел своими землями и моими, прогнав меня из замка, так что я, и моя жена, и наша дочь Энида, тогда еще ребенок, вынуждены были поселиться в единственном оставшемся для нас месте — в этом древнем имении, где долгое время обитали лишь галки и грачи.

— Так это герцога Идера приветствовали все, когда он въезжал сегодня в город? — сказал Герейнт. — Очень я желаю скрестить копье с ним, ибо он гордый и неблагородный рыцарь. Его карлик поднял свою плеть на даму королевы Гвиневеры. И меня он тоже ударил по лицу. Но у меня не было ни доспехов, ни копья, ибо я еще не рыцарь, так что я не смог бросить вызов герцогу Идеру. И потому я поскакал за ним, чтобы узнать, где он живет, и посмотреть, не найдется ли кого-нибудь, кто одолжил бы мне оружие.

— Это я сделаю весьма охотно, — вскричал герцог Ликональ. — И завтра вы сможете выступить против Идера, ибо завтра он устраивает свой ежегодный турнир и намерен выиграть Ястреба-перепелятника.

— Расскажите мне об этом Ястребе-перепелятнике, — сказал Герейнт. — Мне неизвестен этот обычай.

— Он сделан из чистого серебра, — ответил Ликональ, — и каждый год прибывают сюда рыцари со своими леди, чтобы состязаться за этот приз. Тот, кто выиграет его три года подряд, получает имя Рыцаря Ястреба-перепелятника. И им будет герцог Идер, если он выиграет завтра. Тогда он отдаст Ястреба-перепелятника своей леди, и будет она считаться прекраснейшей леди в мире.

— Завтра я сражусь с ним за этого Ястреба-перепелятника, — сказал тихо Герейнт.

— Вы не сможете претендовать на право сражаться за него, — сказал Ликональ, — если с вами не будет вашей леди, которую вы провозгласите прекраснейшей в мире.

— У меня нет леди, — сказал Герейнт. — И все же… Я никого не встречал прекраснее, чем ваша дочь леди Энида. Если она поедет со мной, то будет моей леди, пока я жив. Если же я завтра умру, она не станет хуже, чем была.

Тут леди Энида очаровательно покраснела и сказала, что она и в самом деле отправилась бы на турнир с Герейнтом. Но о том, что будет после турнира, она предпочла умолчать.

Ночь Герейнт провел в разрушенном имении, и рано утром следующего дня герцог Ликональ одел его в старые доспехи, дал в руки длинное копье и вместе с Энидой и своей женой проводил его на большой луг подле замка. Там уже собралось много народу в ярких одеждах и много рыцарей в сверкающих доспехах.

Тут на своем огромном черном коне выехал на поле герцог Идер и направился к своей леди, сидевшей под навесом.

— Леди, — закричал он, — взгляните, вот там, на краю луга, ожидает вас серебряный Ястреб. Ибо вы прекраснейшая женщина, и это я доказываю в течение двух лет и докажу сегодня снова, если кто-либо осмелится оспорить мои слова. Встаньте же и возьмите серебряного Ястреба, ибо нет здесь человека столь отважного, чтобы сразиться со мной за него!

— Подождите немного, — закричал Герейнт, выезжая внезапно вперед. — Не берите его, прекрасная леди, ибо здесь есть леди прекраснее даже, чем вы, и я докажу ее право на серебряного Ястреба-перепелятника любому, кто осмелится отрицать это!

Тут герцог Идер засмеялся.

— Вот мужлан, который нашел старые ржавые доспехи в какой-то канаве, — сказал он. — Хорошая будет забава наказать его за дерзость. Но сначала я выбью его из седла!

Тут оба разъехались в разные концы поля и сошлись с такой силой, что копья их разлетелись на куски. Три раза они схватывались, и каждый раз их копья ломались. Но для четвертой встречи герцог Ликональ дал Герейнту крепкое копье, говоря:

— Это копье мне вручили в день, когда я был произведен в рыцари. И с того дня по сегодняшний я сражался с ним и не сломал его. И наконечник его еще остер.

Герейнт поблагодарил его, направил копье на соперника и как буря помчался вновь. И на этот раз он ударил его с такой силой, что у Идерова коня лопнули подпруги, а сам Идер перелетел через круп с седлом, которое так и оставалось под ним.

Герейнт спрыгнул на землю, обнажил свой меч с золотой рукоятью, и они сражались, нанося могучие удары, пока вся трава на лугу не была истоптана и не окрасилась кровью. И осколки старинных доспехов Ликоналя были разбросаны повсюду, словно красные лепестки опавших маков.

Герцог Идер наносил могучие удары, и Герейнт отступал под его напором.

— Вспомните оскорбления, нанесенные вам и королеве Гвиневере! — закричал Ликональ. — Вспомните о красоте моей дочери Эниды!

Тут Герейнт почувствовал прилив новых сил. Взмахнув мечом, он бросился на герцога Идера и сбил его на землю, расколов шлем и ранив его в голову.

— Пощадите меня, — закричал Идер, — я сдаюсь вам, благородный рыцарь, и Ястреб будет ваш, и вы можете отдать его, кому пожелаете.

— Отправляйтесь тогда ко двору короля Артура в Карлионе, — сказал Герейнт, — вы, ваша леди и ваш карлик. Просите там прощения у королевы Гвиневеры за оскорбления, которые нанес ей ваш карлик, и скажите, что Герейнт, сын Эрбина, прислал вас. И старый герцог Ликональ отправится с вами. И вы изложите ваш спор королю Артуру, ибо на долгое время вы лишили герцога его владений и долгое время живет он в разрушенной усадьбе.

— Все это я сделаю, — сказал герцог Идер, — но приглашаю вас в мой замок, и моего дядю Ликоналя также. Там устроим мы пир, и там окончится наша давняя вражда.

Большой пир был в тот вечер в замке Идера. А наутро они снарядились, чтобы выехать в Карлион.

— Поедемте и вы с нами, храбрый сэр рыцарь, — сказал Идер Герейнту.

— Нет, — ответил Герейнт, — ибо я еще не рыцарь. И потому я поеду еще дальше, в глубь лесов и долин, в поисках приключений. И так, быть может, я сумею показать, что достоин рыцарского звания. И так, прекрасная леди Энида, смогу я доказать, что достоин вашей любви.

Тут Энида разгневалась на Герейнта, ибо она думала, что он уже рыцарь и что в тот же день отправится с ней в Карлион и назавтра женится на ней. И в своем гневе обратила она к нему неразумные речи:

— Вы и в самом деле недостойны рыцарского звания, — закричала она, — ибо сейчас вас заставляет уехать страх. В то, что вы отправляетесь искать приключений, я не могу поверить. И если вы уедете, то будьте уверены, что я поищу в Карлионе более храброго и благородного человека, который станет моим господином.

Побелевший от гнева и возмущения, заговорил Герейнт:

— Леди, в ваших словах величайшая несправедливость ко мне. Моя честь не позволяет мне поехать сейчас в Карлион с вами. Но, если это удовлетворит вас, скачите впереди меня по дороге, которой я должен следовать, и вы увидите, что может случиться. Скачите, не оглядываясь назад, и не говорите мне ни одного слова, что бы ни случилось!

— Я и в самом деле так поступлю, — ответила Энида, которая уже пожалела о своих опрометчивых и жестоких словах. И, сказав так, она простилась с отцом, села на коня и поскакала в глубь горных долин, а Герейнт, молчаливый и рассерженный, ехал несколько позади нее.

Вскоре на крутой тропинке, ведущей с холма в лес, встретили их три грабителя, и один сказал другим:

— Вот уж воистину прекрасный случай! Мы захватим эту леди и двух коней, ибо рыцарь, который так печально повесил голову, ничего не сможет сделать против нас.

Тут Энида повернулась и быстро поскакала назад к Герейнту. «Предупрежу его, — подумала она, — хотя он и просил меня не разговаривать с ним».

Но Герейнт лишь сказал:

— Может быть, вы и хотите моей смерти от руки этих людей, но так не случится. А потому я прошу вас хранить молчание!

Он наставил копье и внезапно напал на первого грабителя, попав ему в горло и уложив мертвым на землю. Второго он пронзил сквозь щит и доспехи. А третьего догнал и поразил в спину, когда тот бросился бежать. Тут Герейнт снял с них доспехи, привязал их к седлу коней и сказал Эниде:

— Скачите снова вперед, гоня перед собой этих трех коней. Но не говорите мне ни слова, пока я не обращусь к вам первым.

Они продолжили свой путь через глухой лес, и в середине его шесть вооруженных грабителей встретили их.

— Вот уж воистину прекрасный случай, — закричали они, — мы захватим эту леди и пять коней, ибо этот рыцарь, столь печально повесивший свою голову, ничего не сможет сделать против нас!

«Я предупрежу его на этот раз, — подумала Энида, — хотя он и просил меня не разговаривать с ним!»

— Разве я не велел вам хранить молчание? — сказал Герейнт. — Как бы вы ни желали моей смерти от руки этих людей, я не боюсь их.

Он наставил копье и сразил им шестерых грабителей, одного за другим, пронзая каждого, словно мотылька булавкой. Тут он снял их доспехи, привязал их к седлу коней и сказал Эниде:

— Скачите снова вперед, гоня перед собой девять коней. Но не говорите мне ни слова, пока я не обращусь к вам первый.

Они снова поскакали через лес и, выехав из него, оказались в огромной безлюдной долине, где не было ничего, кроме голых камней. И тут Энида заметила девять вооруженных грабителей, которые двигались к ней. И главный из них закричал:

— Вот уж воистину прекрасный случай! Мы без труда захватим всех этих коней и доспехи на них, а также и леди. Ибо вот он, рыцарь, так печально повесивший свою голову и не могущий ничего сделать против нас.

«На этот раз он уж верно погибнет, если я не предупрежу его», — подумала Энида.

Но Герейнт только ответил, как и прежде:

— Я не боюсь этих людей, хотя вы, быть может, и желаете моей смерти от их рук. И, кажется мне, я просил вас о молчании!

Тут он направил копье на грабителей, пронзив их вожака сквозь щит и доспехи, так что тот пал мертвым. И Герейнт развернулся и напал на грабителей с другой стороны, уложив еще одного из них мертвым на землю. И так он скакал то в одну сторону, то в другую, пока все они не пали мертвыми. Тут он привязал их доспехи к седлам и сказал Эниде:

— Скачите дальше вперед, гоня перед собой этих восемнадцать коней. Но не говорите мне ни слова, если я не обращусь к вам сам.

Вскоре настал вечер, и оказались они в долине у замка, где Герейнт попросил приюта.

— Добро пожаловать, — сказал хозяин замка, чье имя было сэр Орингл Лиморский, — вам и вашей прекрасной леди. Прекрасней ее, верно, никто никогда не видел.

После ужина Герейнт угрюмо сидел в стороне, ибо сердце его все еще было полно печали после жестоких и необдуманных слов Эниды. Она также сидела в одиночестве, не зная, как вернуть расположение Герейнта и его любовь, ибо весьма опасалась, что потеряла ее навсегда из-за своего недомыслия. Тут подошел сэр Орингл и сел подле нее.

— Прекрасная дама, — сказал он, — верно, путешествие с этим печальным рыцарем предпринято вами не по вашей воле?

— Я предпочту путешествовать с ним, чем с кем-либо другим, — ответила Энида.

— Послушайтесь моего совета, — продолжал сэр Орингл, — оставьте этого человека и живите всегда со мной. Все мои владения будут вашими, и все самое дорогое, чего вы пожелаете, — драгоценности, прекрасные одежды, слуги и служанки.

— Клянусь богом, я этого не сделаю! — вскричала Энида. — Любовь моя принадлежит этому человеку, и я всегда буду верна ему.

— Если бы мне пришлось убить его, — сказал сэр Орингл, нахмурившись, — я мог бы держать вас у себя, сколько пожелаю, а затем прогнать, как только вы утомите меня. Но если вы придете ко мне по своей собственной воле, то будете моей женой и леди всех этих обширных земель.

— Пусть будет, как вы хотите, — сказала Энида. — Завтра я, как и прежде, продолжу свой путь. Но затем я сверну с дороги и спрячусь, чтобы дождаться вас. Смотрите, скачите за нами, не задерживаясь.

— Так все и будет сделано, — ответил сэр Орингл. — И никакого вреда этому человеку, с которым вы едете, я не причиню.

Ту ночь они спокойно провели в замке, а наутро вновь отправились в путь. Энида ехала впереди, гоня перед собой восемнадцать коней, нагруженных доспехами. Но как только замок скрылся из виду, она поспешила назад к Герейнту и сказала ему:

— Мой господин, простите, что я говорю с вами против вашей воли, но нам грозит смертельная опасность от сэра Орингла, злого рыцаря этого замка.

Тут она рассказала ему обо всем, что говорилось накануне вечером, и о том, как она притворилась, что согласна на подлые предложения сэра Орингла, понимая, что иначе он тут же убил бы Герейнта, а ее взял бы силой.

— Скоро он будет здесь со многими воинами, и вам не устоять против них. Давайте свернем в сторону и скроемся в глубине леса, прежде чем он догонит нас.

— Благодарю вас за то, что вы вовремя предупредили меня, — сказал Герейнт, — однако я не намерен бежать. Я останусь здесь и встречу этого злого рыцаря и его воинов. Что же касается вас, то мой совет вам — поспешить в Карлион, ко двору короля Артура.

— Никогда не оставлю я вас, мой Герейнт, — начала Энида.

И тут она вдруг замолчала, вслушиваясь.

— Я слышу звон доспехов и стук конских копыт! — воскликнула она.

Они остановились на опушке леса, там, где дорога поднималась из долины, лежавшей между ними и замком сэра Орингла; замок сиял в лучах утреннего солнца над морем белого тумана, заполнившего долину. Из этого тумана слышался топот копыт и бряцание оружия быстро скачущих всадников, и Герейнт наставил копье, приготовившись к битве.

— Я вижу сквозь туман сверкающие на солнце доспехи! — вскричала Энида.

— Туман этот красен в лучах утреннего солнца, — сурово сказал Герейнт. — Эти всадники до подпруг коней словно погружены в море крови.

Закованные в доспехи, из долины на солнечный свет выехали сэр Орингл и за ним восемь десятков рыцарей.

— Теперь сдавайтесь, — закричал сэр Орингл, — нас будет восемьдесят против одного. И если вы не отдадите леди Эниду мне, вы погибнете от наших рук. Но если вы отдадите ее мне — и, скажу вам, она охотно согласится на это, — вы сможете продолжить свой путь невредимым.

Но Герейнт только пришпорил своего коня и ударил сэра Орингла в середину щита с такой силой, что конь и всадник покатились по земле. Тут бросился он в самую гущу своих врагов, и началась страшная битва. Многих рыцарей Герейнт убил, а других поверг на землю, сражаясь с такой мощью, что часто его враги отступали в страхе, говоря:

— Видно, этот человек заколдованный.

Наконец, однако, они одолели Герейнта, и он упал на землю, истекая кровью от многих ран, и лежал безмолвно в пыли.

— О горе, — закричала Энида, склоняясь над ним, — единственный человек, которого я любила и люблю, лежит мертвый, и причиной его смерти стала я сама по своему недомыслию!

— Скоро мы вылечим вашу печаль, — сказал сэр Орингл и приказал проводить леди Эниду обратно в замок и отнести туда также убитых и раненых.

В залу, где в тот вечер был устроен пир, сэр Орингл приказал внести носилки, на которых лежал Герейнт, и поставить их на каменный пол.

— Леди, — сказал он Эниде, — не печальтесь. Этот рыцарь мертв, но здесь я, тот, кто будет вашим господином. А потому возрадуйтесь.

— Не будет мне снова радости, покуда я жива, — сказала печально Энида.

— Тогда поешьте хотя бы, — сказал сэр Орингл. — Вот ваше место подле меня.

Против ее воли он провел ее к столу, но есть она не захотела.

— Зову в свидетели небеса, — закричала она, — что я не приступлю к еде, пока этот муж, лежащий на носилках, не сделает того же.

— Эту клятву вы не сможете сдержать, — с усмешкой сказал сэр Орингл, — ибо человек этот уже мертв.

— Раз так, — сказала она, — то я не буду больше есть.

— Выпейте тогда из этой чаши, — предложил сэр Орингл, — вино побудит вас изменить ваше намерение.

— Пусть зло падет на меня, если я выпью хоть что-нибудь, пока Герейнт не выпьет также, — сказала Энида.

Тут сэр Орингл разразился проклятьями и закричал:

— Поскольку благородное обхождение с вами проку не дает — посмотрим, что сможет сделать резкое обращение!

И с этим он ударил ее по лицу и бил, пока она громко не закричала.

И этот плач пробудил Герейнта от глубокого обморока, и он внезапно вскочил на ноги, а меч с золотой рукоятью все еще был у него в руке, и на глазах у изумленных людей, думающих, что они видят призрак, не говоря ни слова, бросился на сэра Орингла и одним ударом отрубил ему голову, так что она упала на стол, а оттуда на пол и покатилась в темноту — ужасное это было зрелище.

Тут все вскочили и в ужасе бросились из залы, ибо думали, что это не живой человек, а мертвец, который встал, чтобы убить их.

— Пойдемте, леди Энида, — сказал Герейнт. — Покажите мне, где кони, и мы поспешим уехать отсюда, прежде чем эти люди вернутся. Я так ослаб от потери крови и от боли, причиняемой ранами, что не смогу сражаться долго.

Сев на коней, они быстро уехали в ночь — бок о бок, а затем и рука об руку.

А тем временем король Артур в погоне за белым оленем пересек весь Динский лес и углубился в лесистые холмы и долины Южного Уэльса над Аском и Уайей. Два дня и две ночи продолжалась охота. Королева Гвиневера давно вернулась в Карлион, и многие рыцари остались далеко позади, и прекратили погоню, и вернулись домой. Но наутро третьего дня охотники догнали белого оленя, и Кавел, любимая гончая Артура, свалила его, а сам Артур первым подскакал к нему и отрубил ему голову своим мечом Экскалибуром.

Тут они спешились и устроили лагерь, чтобы отдохнуть. Но сэр Гавейн и сэр Кей оставались на конях, держа щиты и копья на случай внезапного нападения грабителей в этом диком месте. И в то время, как ездили они по дороге на некотором расстоянии от лагеря, перед ними внезапно появились Герейнт и Энида.

— Смотрите-ка, — сказал сэр Кей, — вот приближается незнакомый рыцарь, я сражусь с ним.

И он ускакал, прежде чем Гавейн смог остановить его.

— Эй вы, рыцарь, — закричал сэр Кей, — кто вы и что вы делаете?

— Ищу приключений, а имя мое касается только меня самого, — ответил Герейнт, узнав сэра Кея.

— Что ж, забудьте о приключениях и ступайте со мной к королю Артуру, — грубо сказал сэр Кей.

— А вот этого я не сделаю, клянусь небом, — сердито ответил Герейнт.

— Ступайте поскорее, пока я не заставил вас, — язвительно сказал сэр Кей.

Тут, разгневавшись, Герейнт подскакал внезапно к сэру Кею и ударил его толстым концом копья с такой силой, что тот свалился с седла и покатился в пыли.

— Хороший ответ вы получили, сэр Кей, — серьезно сказал Гавейн, подъехав к нему. — А теперь, благородный Герейнт, сын Эрбина, и дама также, пойдемте, прошу вас, к нашему господину королю Артуру.

— С радостью, — ответил Герейнт, — ибо мы весьма устали после многих приключений, а я жестоко изранен в отчаянных схватках.

Тут явились они к королю Артуру, и очень он был рад увидеть Герейнта и услышать о его приключениях. Он был рад приветствовать и леди Эниду и просил их обоих отправиться с ними обратно в Карлион.

Когда они прибыли туда и начался пир, король Артур передал голову белого оленя Герейнту. И Герейнт отдал ее Эниде, говоря:

— Леди, эта голова предназначалась для прекраснейшей леди при дворе короля Артура. Я же даю ее вам как прекраснейшей леди во всей этой стране.

Тут явились герцог Ликональ и герцог Идер и рассказали обо всем, что совершил Герейнт. Явились также бароны сэра Орингла, чтобы поклясться в верности королю Артуру, и рассказали они о том, как Герейнт вступил с ними в битву и убил самого сэра Орингла. И привели они с собой восемнадцать коней, нагруженных доспехами грабителей, и историю эту рассказала всем Энида.

Тут король Артур произвел Герейнта в рыцари. Когда он излечил свои раны, то женился на леди Эниде. И на праздник пятидесятницы, когда все рыцари Круглого Стола встретились в Камелоте, Герейнт был среди них, и имя его было написано золотыми буквами на одном из сидений.