Онлайн чтение книги Приключения мальчика с собакой
Спустя три года

– Ну что, Клеон, ты на коне чувствуешь себя увереннее, чем у кормила? – спросил молодой рыбак, налегая на весла.

– Нет, почему же… Я ведь рассказывал тебе, что мальчиком дружил с рыбаками нашей деревни. Зимой иногда отец разрешал мне уходить с ними в море. Я помогал им забрасывать сети, и кормило мне порой доверяли, – отвечал Клеон, вглядываясь в темноту. – Не представляю, как мы тут высадимся… Я совсем не знаю берега у Тавромения. Вот если бы поближе к Катане… Но тогда ты не успеешь вовремя вернуться в Региум.

– С помощью богов высадимся и тут. Жаль, конечно, что нельзя войти в гавань… Ну ничего, скоро рассветет, и мы выберем на берегу подходящее местечко.

Оба умолкли.

Стал слышнее шум прибоя. Клеон старался держаться подальше от этого шума, но течение и ветер гнали их к тавроменийским берегам.

Ветер осыпал их брызгами пены. Клубились тучи. Иногда они разрывались – тогда холодный свет луны озарял скалы Сицилии, белые гребни волн, лодку, на корме – закутанного в плащ широкоплечего юношу и, лицом к нему, полуобнаженного гребца. Ни тот, ни другой не чувствовали холода: плечи и голову Клеона укрывал шерстяной плащ, ноги согревал привалившийся к его коленям Лев; а гребец, хоть в лицо ему летели целые пригоршни воды, только фыркал и тряс головой, но и не думал доставать свой плащ, спрятанный на носу лодки – ему было жарко от гребли.

Прошло более трех лет с тех пор, как Клеона увезли пираты. Теперь он возвращался домой. Радость вспыхивала в его душе и тотчас погасала, словно ее задувал ветер с севера, где остался Спартак. Сквозь тонкую шерсть плаща юноша чувствовал прикосновение костлявого туловища собаки. Даже Лев похудел! А люди?… Клеон слышал, как Спартак говорил вчера, что продовольствия осталось дня на два, не больше. Удастся ли им выбраться из ловушки, которую устроил им Красс[115]Красс (115 – 53 гг. до н. э.) – римский полководец. Разделял власть с Цезарем и Помпеем. Был убит в войне с парфянами.? Когда по его приказу легионеры стали копать ров и возводить вал поперек Бруттийского перешейка, воины Спартака только посмеивались – так они были уверены, что переправятся на кораблях пиратов в Сицилию, оставив Красса любоваться своими бесполезными укреплениями. Но пираты, приняв от Спартака богатые подарки, тайком снялись с якорей и ушли в море, не взяв ни одного из его воинов.

А тем временем ров перерезал весь полуостров от моря до моря, и воины Спартака, как когда-то на Везувии, снова оказались запертыми на клочке земли, где им грозила голодная смерть…

– Держи подальше от берега! Не то разобьемся о скалы!

Клеон изо всех сил налег на рукоятку кормила. Лодка накренилась. Целый каскад брызг обрушился на людей и собаку. Лев заворчал и стал отряхиваться.

– Утопишь!.. – прикрикнул на него Клеон. – Не шатай лодку!

– А что, если бы вы на плотах поплыли через пролив?! – воскликнул рыбак.

Клеон кивнул. Он вспомнил тот день, когда буря разметала плоты, построенные после того, как исчезла надежда на помощь пиратов. Бочки и доски долго носились потом по Мессанскому проливу. А как охотно граждане Региума помогали строить плоты, уверяя, что на них переправиться через пролив так же легко, как на кораблях! «Хотели поскорее избавиться от нас!» – презрительно усмехнулся Клеон.

Светлело. Но поднялся молочный туман, и берега по-прежнему не было видно. Даже фигуру гребца Клеон едва различал сквозь мутную пелену.

– Что же делать? – спросил он. – Высадиться нельзя, а Спартак ждет.

– Спартак сидит в ловушке, – послышался голос гребца. – Высадимся, как только солнце разгонит мглу.

«Спартак в ловушке? – усмехнулся Клеон. – Как бы не так! Спартак всегда найдет выход: обманули пираты – он стал строить плоты; разбила буря плоты – стал собирать конницу, чтобы прорваться через укрепления Красса; стало голодно – сам повел нас на вылазку за зерном; напали на нас римляне – приказал отступить, забирая с собой всех убитых, своих и чужих… Мы тогда не понимали, зачем нам эти трупы, но он велел побросать их в крассовский ров, и теперь он почти доверху полон, и по этим трупам да по веткам и деревьям, которыми их покрыли, можно перейти, как по мосту. Сегодня ночью наши, может быть, выйдут из ловушки. Как жаль, что меня не будет с ними!» Клеон ощупал мешок с деньгами, спрятанный под плащом: эти деньги Спартак приказал отдать рыбакам, согласившимся поплыть в Брундизий, чтобы взять рабов, которые не уместятся на купеческих кораблях. (Спартак ведь не знал, сколько кораблей удастся ему захватить в гавани.)

Клеон был горд поручением вождя. Ему и в голову не пришло, что Спартак просто хочет отослать его, предвидя, что предстоят самые страшные бои из всех, какие приходилось вести за эти три года. Красе – противник посерьезнее, чем Вариний или консулы Геллий и Лентулл! А теперь, как узнал Спартак, на помощь Крассу спешит еще победоносный Помпеи, закончивший войну в Испании, а с востока Лукулл. «Надо прорваться в Брундизий, пока на пути армии один Красе. Если это не удастся сделать, придется принять битву с тремя прославленными полководцами; чем она кончится – известно одним богам. Пусть мальчик будет подальше», – думал он, отсылая Клеона;

Спартак привязался к Клеону за те три года, что тот прожил в его палатке. Сначала пастух чистил доспехи вождя и выполнял его поручения, но на второй год получил оружие и стал сражаться рядом с вождем. С каждым часом Клеон все больше восторгался Спартаком, стараясь подражать ему во всем: в походке, в привычке наклонять голову, слушая собеседника, или покусывать, задумавшись, ус (а так как усов у Клеона не было, он закусывал верхнюю губу). Он жалел, что не может изменить черный цвет своих кудрей на золотисто-каштановый, как у вождя. Пакат и Гефест посмеивались над ним, но Клеона не обижали их шутки. Из любви к Спартаку он стал чуть ли не самым дисциплинированным солдатом, во всей армии. Спартак все это замечал и полюбил мальчишку. Какие бы важные разговоры ни велись в палатке вождя, Клеона никогда из нее не высылали, и он знал о Спартаке многое, что было скрыто от посторонних. Один Клеон видел горе Спартака, когда погиб в бою Эномай или когда ушел Крикс, уводя с собой отряды, желавшие идти приступом на Рим.

Крикса убили. Фабия тоже погибла в одном из сражений. У Спартака остался Клеон. Юноше исполнилось семнадцать лет, он стал очень сильным, широкоплечим, высоким и был уверен, что, пока он возле Спартака, вождю не грозит никакая опасность. И вот теперь, по воле вождя, Клеон плывет в родную деревню и даже Льва должен был забрать с собой. Кто теперь позаботится, чтобы Спартак вовремя поел и чтобы никто не нарушил его сон?…

Туман стал золотисто-розовым, разорвался в клочья и поднялся вверх. Первые косые лучи солнца посеребрили волны.

Ветер – пастух Посейдона – гнал к берегам Сицилии сотни тысяч серебристых коней с белыми гривами.

– Здесь мы высадимся, – сказал рыбак. – Держи к берегу.

* * *

Только к вечеру добрался Клеон до родной деревни. Ворота в их дворе были приоткрыты, дверь хижины распахнута. Запах дыма и приготовляемой пищи напомнили детство, и он взбежал по ступенькам в надежде увидеть мать. Две незнакомые девушки хозяйничали у плиты. За столом, в ожидании ужина, сидели старик и розовощекий юноша. Неужели за три года отец так состарился?…

– Где же мать?!

Все повернулись к нему. Старик заплакал:

– Клеон?… Как мать ждала этого часа!.. И ушла разыскивать тебя в царство мертвых.

Девушки бросились обнимать брата. Юноша вскочил из-за стола и также подбежал к Клеону.

…В хижине Клиния в эту ночь не ложились спать. Все сидели вокруг стола, расспрашивая и рассказывая, что пришлось пережить за эти годы. Когда отец заговорил о горе матери, ослепшей от слез по Клеону, юноша разрыдался, а Лев, положив лапы на колени своего друга, стал слизывать слезы с его щек.

Едва забрезжил рассвет, Клеон отправился в деревню, к рыбакам. Лев бежал впереди.

В их деревне рыбаков было не много, но из каждого дома, куда они заходили, хозяин отправлялся к своим друзьям в соседние селения, и к ночи в море вышла целая флотилия рыбацких лодок. Клеон уходил с ними в море. Льва пришлось посадить на цепь. Собака в их деле была лишней, а Лев, конечно, бросился бы за лодкой Клеона вплавь.

Много дней по деревне разносился надрывный вой Льва, потом пес умолк, ласки девушек и Пассиона не могли его утешить. Он отказывался от еды и, может быть, издох бы от горя, если бы в одно ненастное утро ветер вместе с запахом выброшенных на берег водорослей не принес ему весть о приближении Клеона. И тогда Лев, много дней лежавший неподвижно, вдруг вскочил и с радостным визгом рванулся к воротам.

Девушки и Пассион выбежали на крыльцо. Во двор вошел Клеон и за ним высокий голубоглазый легионер, голову которого вместо шлема покрывала грязная окровавленная тряпка. Брови Клеона были мрачно сдвинуты, плечи опущены, словно на них навалился тяжелый груз. Не обращая внимания на рвавшегося к нему Льва, он прошел в хижину и, молча указав своему спутнику на скамью, сел возле отца.

– Не удалось добраться до Брундизия? – спросил Клиний.

Клеон отрицательно покачал головой. За него ответил голубоглазый:

– У нас большое горе, отец… Спартак убит.

Клиний не удивился, что легионер горюет о Спартаке. Он взглянул на сына и подумал, что Клеон за эти несколько дней изменился больше, чем за годы рабства и военных походов.

– Погибли все наши… – продолжал голубоглазый. – Многие взяты в плен, и мне кажется, что в живых остался один я…

Клеон гневно посмотрел на него.

– Он все еще думает, что я подло бежал с поля сражения, – кивнул на него голубоглазый легионер. – А из галлов один я оставался возле Спартака. Когда римляне начали нас теснить, я привел ему коня, но он заколол его, сказав, что хочет сражаться рядом с нами, как простой воин… Дротик вонзился ему в бедро… Он упал на одно колено, но продолжал отбиваться от врагов. Они набросились на него, как стая волков… Я хотел пробиться к нему на помощь, но получил удар, – юноша указал на свою повязанную голову, – и упал… А когда очнулся, вокруг были только трупы. Я искал тело Спартака и не нашел. Тогда я снял с убитого легионера эти доспехи и надел их, чтобы добраться до Брундизия, где надеялся встретить Клеона… А он не может мне простить, что я не умер рядом с вождем…

Старик поднялся и, положив руку на плечо галла, спросил:

– Как твое имя, юноша?

– Пакат…

– Я принимаю Паката в наш дом, – обратился Клиний к сыну, – я верю ему. Он ранен, и ты должен позаботиться о нем, как о брате.