Онлайн чтение книги Приключения со сменой кожи
2

– Забавно, – сказал Джордж Ринг.

Держась за руки, они прошли по Сьюэлл-стрит до Прейд-стрит.

– Обожаю дождь. – Он тряхнул прилипшими кудрями и протанцевал по тротуару.

– Мое новое коричневое пальто осталось в ванной, – сказал Самюэль, и миссис Дейси накрыла его своим зонтиком.

– Да ладно, ты ведь не из тех, кто надевает в дождь пальто, а? Хватит танцевать, Джордж.

Но Джордж Ринг все приплясывал на тротуаре в летящих струях дождя и увлекал за собой остальных; против воли они пустились танцующим бегом под фонарными столбами, моросящими светом; миссис Дейси, черная, как дьякон, с шуршанием и скрипом скакала через лужи, мистер Эллингем на обочине, топоча, лавировал между сточными канавами, Самюэль, со звенящей головой, скользил, едва касаясь земли.

– Осторожно, люди! – крикнул мистер Эллингем и потащил их, еще танцующих, на скользкую мостовую. Пойманные фарами в круг и преследуемые гудками и сиренами машин, они топтались на месте, но потом вскочили на тротуар, резво уцепившись друг за друга, их мокрые холодные лица сияли.

– Где огни, где огни, Джордж? Полегче, малыш, полегче. – И мистер Эллингем, одна нога в грязи, скакал, как кролик, и дергал Джорджа Ринга за руку, заставляя его танцевать еще быстрее. – Это все Сэм виноват, – сказал он, подскакивая, и голос его был от дождя высоким и звонким, как у юноши.

– Смотри на Лондон, летящий за мной, автобусы и светлячки, зонты и фонарные столбы, сигареты и глаза за водяной завесой, я танцую с тремя незнакомцами под дождем на Эджвер-роуд! – кричал Самюэль скользящему вокруг него мальчику. Невесомый и податливый, как костюм из перьев, он держался за их руки, и зонтик трепыхался над ними, как птичка.

Миссис Дейси, холодная и серьезная, ничего не видящая сквозь запотевшие очки, прыгала рядом.

И Джордж Ринг, с мокрыми волосами, вздымающимися и опадающими, как прибой, пел: «Мы орехи собираем и боярышника цвет, Дональд, миссис Дейси, Джордж и Сэм».

Когда они остановились у «Антилопы», мистер Эллингем прислонился к стене и закашлялся до слез. Кашляя, он не вынимал сигарету изо рта.

– Не бегал лет сорок, – произнес он; платок белел, как флаг, у его губ, и плечи ходили ходуном. Он ввел их в бар, где три молодые женщины, сняв туфли, сидели у электрического камина.

– Три виски. А тебе что, Сэм? Рюмку киви?

– Он тоже будет виски, – сказала миссис Дейси. – Смотрите, к нему вернулся цвет лица.

– Киви – средство для обуви, – прошептала одна из девиц и склонилась, хихикая, к каминной решетке. Ее большой палец неожиданно показался в дырке на чулке, как любопытный нос, и она снова захихикала.

«Этот бар находился в Лондоне. Дорогая Пегги, – писал Самюэль пальцем по стойке, – я выпиваю в, Анти-лопе" на Эджвер-роуд с мебельным торговцем, владелицей чайной, тремя молодыми женщинами и Джорджем Рингом. Я должен описывать все очень четко, потому что вокруг шумят, а одеколон, который я выпил в ванной, еще действует. Я чувствую себя хорошо, но не знаю, надолго ли».

– Что ты делаешь, Сэм? Рисуешь? Похоже, у меня в груди целое кладбище. Кха-кха, – сказал мистер Эллингем, сердясь все больше после каждого кхаканья.

– Не кашель доконал его, – заметила девица. Все ее пухлое тело тряслось от хихиканья.

«Все очень банально», – писал Самюэль.

Мистер Эллингем опьянел с одной порции виски. Все его лицо, за исключением родимого пятна, побледнело.

– Вот мы, – начал мистер Эллингем, – четыре заблудшие души. И где мы очутились.

– А в «Антилопе» очень мило, – отозвался Джордж Ринг. – В отдельном кабинете несколько настоящих гравюр со сценами охоты. – Он улыбнулся Сэму и быстро пробежал по стойке длинными прямыми пальцами, будто по клавишам рояля. – Я весь – ритм. Во мне как будто бурлит поток.

– Я имею в виду мир. Это всего лишь его крошечная часть. Здесь все хорошо, время течет размеренно, ты задергиваешь шторы и знаешь, чего ожидать. Но взгляни на мир. Ты, с твоими потоками, – продолжал мистер Эллингем.

– Нет, этот ритм и впрямь так и рвется из меня. – Джордж Ринг отбивал одной ногой чечетку и прищелкивал языком.

– И вот куда нас забросило. Посреди улиц, домов, людей, машин.

Девица потрогала вылезший палец. «Помолчи». Ее подружки хихикали, закрывая лица руками, и глядели сквозь щелочки на мистера Эллингема, подзуживая друг друга возгласами «Симпатяга», «Вот те на» и «Лентяйка Минни выходит замуж», а Джордж Ринг притопывал узким желтым ботинком из оленьей кожи и постукивал по стойке. Они закатили глаза, кто-то проговорил «держите меня!», и снова захихикали и зашушукались.

– Я оборонялся пятьдесят лет, – говорил мистер Эллингем. – И поглядите на меня. – Он снял шляпу.

– Вот волосы, – прошептала девица в рваном чулке.

Его серенькие волосенки поредели на макушке, они уже не росли на висках, зато теперь лезли из ушей. От шляпы у него на лбу появился глубокий белый след.

– Все мы обороняемся с утра до ночи, миссис Дейси. Круговая оборона. – У него были коричневые зубы. – Ни чувств, ни долга – ничего, все мы отвратительные психи. Посмотрите на Сэма. Красивый, невинный мальчик с кудряшками, большими глазами и всем прочим. Что он делает? Посмотрите на его чертову бутылку.

– Не выражайтесь, – сказала женщина за стойкой. Она была похожа на герцогиню, скачущую на лошади; говоря, она медленно вздымалась и опускалась.

– Галопом, – сказал Самюэль и покраснел под указывающим на него испачканным пальцем мистера Эллингема.

– Вот именно. Всегда у него нужное слово на нужном месте. Галопом! Я говорил вам, что все люди сумасшедшие. Они сами не знают, куда несутся, и потом не понимают, как там оказались. Все, чего они хотят, – это любовь, пиво и сон.

– С первым я согласна, – отозвалась миссис Дейси, – Не обращайте на него внимания, – посоветовала она женщине за стойкой. – Он философ.

– Называющий всех отвратительными, – проговорила женщина, вздымаясь. – Соринки в чужом глазу замечает.

«Берет барьер», – лениво подумал Самюэль, и она снова опустилась на невидимое седло.

– Она проскачет за ночь несколько миль, – сказал он пустому стакану.

– Людей интересуют и другие вещи. – Джордж Ринг для красивости возвел глаза к потолку. – Музыка, – сказал он, – и танцы. – Он танцевал на цыпочках и дирижировал.

– Секс, – добавил мистер Эллингем.

– Секс, секс, секс, всегда ты об этом, Дональд. Тебя, наверное, травмировали или еще что-нибудь.

– Секс, – прошептала молодая женщина у огня.

– С сексом все нормально, – сказала миссис Дейси. – Можете оставить секс в покое.

– Конечно, меня не травмировали. Меня подавляли пятьдесят лет.

– Не трогайте секс. – Женщина за стойкой перешла на карьер. – И религию. – Она чисто берет барьер и ров с водой.

Самюэль достал из бумажника фунт и указал на полку с виски. Он еще не решался заговорить со скачущей женщиной с гигантской фальшивой грудью и длинными молочно-белыми булками вместо рук. Его горло еще пылало, жаркий воздух комнаты горячил через ноздри мозг, и все слова схватывались на кончике его языка, как хворост, политый бензином; он видел трех молодых женщин, мерцающих у металлических поленьев, и трое его новых друзей орали и неестественно жестикулировали рядом с ним, как люди из плоти и крови, изображающие в кино узников, навеки обреченные представлять свое ничтожество в драматической манере.

Он сказал себе: «Миссис Антилопа, разливающая виски словно четыре оскорбления, думает, что секс и постель одно и то же. Акт любви есть постельный акт по своей сути; „Падай!" – вскрикивают пружины, и она рушится вместе с лошадью и всем остальным. Я вижу ее лежащей, как бревно, в кровати и слушающей с ненавистью и отвращением совершенные голоса зазубренных простыней».

Он почувствовал себя старым, мудрым и неустойчивым. Его внезапная мудрость оказалась такой тяжелой, что он вцепился в стойку и вскинул руку, как человек, схваченный морем и подающий сигнал бедствия.

– Можно, – сказала миссис Дейси, и комната захихикала, как девица.

«Теперь я понял, – думал Самюэль, выбираясь на поверхность со своим грузом, – что означает „столп церкви". Длинная, холодная миссис Дейси, способная подпереть Вифезду[7]Купальня у Овечьих ворот в Иерусалиме – место излечения больных. макушкой своей высеченной головы или заморозить взглядом черных, как навозные жуки, грешников, которые скребутся позади нее». Ее шутка ударилась об крышу.

– У тебя лихорадка, Сэм. – Мистер Эллингем поднял бумажку и держал ее на окрашенной солнцем ладони.

– Это адрес Люсиль Харрис, – объяснил Самюэль.

– Почему бы вам не позвонить ей? Телефон наверху, на лестнице, – показал Джордж Ринг. – Рядом с дамским туалетом.

Самюэль раздвинул занавеску и начал восхождение.

– Рядом с дамским туалетом. – Голос донесся из тонущей комнаты.

Он прочел инструкцию над телефоном, опустил два пенни, набрал номер и хотел произнести: «Миссис Харрис? Я друг Остина».

– Ничей я не друг. Я сам по себе, – шептал он в гудящую трубку. – Я – Лопо, изгой. Слоняюсь по ночам в компании сов и убийц. Слишком умен, чтоб ухаживать, – громко сказал он в трубку.

Она не ответила, и он прошаркал вниз по ступенькам, отдернул рывком занавеску и вошел в ярко освещенный бар широким шагом.

Троица девиц исчезла. Он посмотрел, не остались ли на решетке их туфли, но и они исчезли. Люди ничего не оставляют.

– Ее не было дома, – сказал он.

– Мы слышали, – сказал мистер Эллингем. – Слышали, как ты разговаривал с ее совой.

Стоя посреди комнаты, печальный и свирепый, как человек, держащий помилование в своей руке, он поднял стакан и пристально поглядел на него. Затем сделал выбор и выпил.

– Пойдем смотреть окрестности, – сказал он. – Возьмем такси, Сэм заплатит. Поедем в Вест-Энд искать Люси.

– Я знал, что она вроде Святого Грааля, – воскликнул Джордж Ринг, когда все они оказались в темноте такси, с грохотом мчащегося сквозь дождь.

Самуэль ощутил руку миссис Дейси на своем колене.

– Четыре вооруженных рыцаря – это восхитительно. Заедем сначала в «Гейспот», потом в «Чериох», потом в «Нептун».

– Четыре заблудшие души.

Рука корчилась от боли на его бедре, пять сухих рыбешек, умирающих на одежде.

– Марбл-Арч,[8]Триумфальная арка, служившая ранее в качестве главного въезда в Букингемский дворец. – пояснял мистер Эллингем. – Отсюда по ночам разлетаются эльфы.

У толпы, спешащей под дождем, видно, не было ни плоти, ни крови.

– Парк-Лейн.[9]Улица в лондонском Вест-Энде, известная своими фешенебельными гостиницами и особняками.

Толпа скользила мимо капота и стекол, смешивая во внезапной вспышке лица, лишенные черт, жидкие тела; исчезала в потоке света из высокой двери, ведущей в недра богатого ночного Лондона, где все женщины носят жемчуга и терзают свои ручки иглами.

Машина выхлопнула газ.

– Слышите, как стреляет шампанское?

«Мистер Эллингем слышит шум в моей голове», – думал Самюэль, вжавшись в угол, подальше от пальцев.

– Пиккадилли.[10]Одна из главных улиц центральном части Лондона. Проедемся по маршруту Эллингема. Это «Ритц». Зайдем поесть селедки, Сэм?

– «Ритц» закрыт навсегда. Bњ официанты мычат, прикрывшись руками. «Густав, Густав, – кричал человек в оперной шляпе, – он взял не ту вилку». Он носит галстук на резинке. А женщина в вечернем платье с вырезом, таким глубоким, что виден бриллиант в пупке, перегнувшись через стол, оттянула его галстук-бабочку и потом отпустила ее на место.

– Грязные богачи, – сказал он. – Мое место среди изгоев и нищих.

– Мощно и неистово Самюэль Беннет разоблачит все притворство общества в своем последнем романе «В недрах».

– Пиккадилли-Серкус.[11]Площадь в центральной части Лондона, одна из главных достопримечательностей столицы. Центр мироздания. Видишь человека под фонарем, который ковыряет в носу? Это премьер-министр.