Онлайн чтение книги Приключения в стране львов
ГЛАВА 15

Массовые зверства. — Приготовления к отплытию. — Сунгойя собирается угостить своих воинов слоном. — Похищен змеей.

Обходной маневр Барбантона решил исход битвы. Сунгойя торжествовал полную победу, его соперник попал в плен.

Числа убитых никто не знал, да это никого и не интересовало.

Все внимание победителей было устремлено на пленных. Их, раненных и невредимых, оказалось около пятисот человек. Обезоруженные, крепко связанные, они валялись на солнцепеке, как скот, отобранный на убой.

Фрике и жандарм не без тревоги задавались вопросом: что ждет этих несчастных?

Победители пока занимались лишь тем, что поглощали неимоверное количество пива.

Торжествующий Сунгойя как бы поставил себе целью опровергнуть пословицу — неверную, как и их большинство — будто бы «благодарность — добродетель негров».

На европейцев, оказавших монарху такую сильную поддержку, он почти не глядел.

— Каков болван! — ворчал парижанин. — Дует пиво, а нам ни одного благодарного слова.

— Да, он что-то не особенно предупредителен, — согласился смущенный жандарм.

— Я вовсе не претендую на титул герцога для вас или для себя, но сказать спасибо этому нахалу не мешало бы.

— Боже мой! Что они собираются делать?

— У меня мороз пробегает по коже.

Сунгойя отдал приказ, после которого даже самые отчаянные пьяницы перестали пить. Они бросились к пленным, подтащили их к забору и привязали стоймя к кольям. Побежденные, несмотря на крайне грубое и жестокое обращение, вооружились гордым терпением и не издали ни единого стона.

Все было сделано с невероятной быстротой. Вождь встал и объявил, что сначала женщины и дети накажут пленных розгами.

Этого объявления, очевидно, ждали.

Из хижин, вопя и потрясая палками, высыпала целая армия отвратительных мегер и противных маленьких уродцев с толстыми животами и тонкими ножками.

На пленников посыпался град ударов. Они корчились, скрежетали зубами и, наконец, завыли, как звери, с которых заживо сдирают шкуру,

— терпению человеческому есть предел.

Победители тем временем оттачивали свои дрянные сабли, одобрительным хохотом поддерживая истязателей. Покрасневшие от крови палки опускались на спины несчастных реже и реже — мучители стали уставать.

Сунгойя дал знак. Все остановились, тяжело переводя дыхание. Посудины с пивом пошли по кругу. Стар и млад, женщины и дети с жадностью поглощали пьянящий напиток.

Воины покрепче — не раненные и не очень пьяные — подошли с поднятыми саблями к забору, к измученным, истерзанным, облитым кровью пленникам.

Французы поняли. Изверг, которому они сами же помогли одержать победу, собирается отдать приказ о массовых убийствах.

Этого они выдержать не могли.

Оба бросились к негодяю и принялись уговаривать не омрачать победы гнусной жестокостью.

— Ты жил с белыми, — пытался образумить его Барбантон, — ты видел, что они щадят побежденных. Убивать пленного — низость, и если ты хочешь править своим народом по примеру европейцев, то должен перенять их обычаи. Я тебе помог одержать победу и в награду прошу пощадить этих людей.

— Мой друг говорит дело, — с важностью вмешался Фрике. — Пленных нельзя убивать. Если ты это сделаешь, мы сейчас же уйдем и призовем проклятие на твою голову.

— Что же делать? — возразил плут-король на ломаном французском. — Кормить их я не могу — нечем. Отпустить? Они завтра же нападут опять. Продать их в рабство тоже нельзя: вы же сами, белые, этого не позволяете и вешаете тех, кто рабов покупает. Единственный выход — убить врагов. На моем месте они сделали бы то же самое. И вождь должен умереть первым. Всегда нужно лишать жизни того, на чье место садишься. Назад не возвращаются только мертвецы. Вы же, если хотите остаться моими друзьями, не вмешивайтесь в наши дела и уважайте наши обычаи. Я здесь единственный повелитель.

Тиран взмахнул саблей над поверженным королем и снес ему голову одним ударом.

Это послужило сигналом.

За каждой жертвой уже стоял палач. На головы полутысячи куранкосов опустилось отточенное железо.

Но не все палачи-победители оказались такими ловкими, как их «достойный» вождь. У многих сабли не перерубили позвонков пленников или врезались им выше шеи, в череп. Последовали новые взмахи, новые удары. Слышались нечеловеческие крики, ужасное хрипение.

Кровь брызгала из перерезанных артерий, окатывала заплечных дел мастеров, обливала землю, забор. Образовалось кровяное болото.

Возмущенные союзники по сражению с отвращением повернулись и направились в свою хижину.

Они не присутствовали при дальнейшем изуверстве, когда из тел казненных вырывались внутренности, и дикари, опьяненные вином и кровью, пожирали еще живые трепещущие сердца.

Не желая дольше ни минуты оставаться с людоедами, европейцы принялись укладываться.

Барбантон проклинал свое бегство с «Голубой Антилопы» и объявил, что вернется на яхту, несмотря на присутствие там жены. Весь его воинственный пыл исчез. Изнанка воинской славы предстала перед ним во всей своей ужасающей наготе.

Потрясенный жандарм скинул мундир, сунул саблю в чехол из зеленой саржи и, переведя дух, сам себя, в качестве главнокомандующего, уволил в отставку.

Верный сенегалец, встревожившись, пришел навестить своих хозяев, которых давно не видел.

Лаптоту тоже не по нраву была эта бойня. Он успел стать достаточно цивилизованным, общаясь с европейцами, и поэтому наотрез отказался участвовать в кровавой оргии, чем вызвал недовольный ропот туземцев.

Французы решили возвращаться домой речным путем, но негры, которые могли послужить носильщиками и гребцами, оказались мертвецки пьяны.

Пришлось отъезд отложить.

Настала ночь.

Они поужинали на скорую руку рисом с овощами, испеченными в золе, и легли спать. Сон был тревожный, кошмарный. На всякий случай каждый положил подле себя винтовку. Но за ночь ничего особенного не случилось.

Взошедшее солнце осветило поселок, уже успевший принять почти обычный свой вид: трупы были убраны, о сражении и бойне напоминали только опрокинутые кое-где хижины, выломанный забор, следы пуль на деревьях и еще не просохшие широкие лужи крови.

Сунгойя, протрезвевший, но сильно помятый с перепоя, как хороший сосед, заглянул проведать своих друзей-французов.

Он облачился в английский генеральский мундир, тот самый, в котором красовался вчера его соперник.

Барбантон набросился было на монарха с упреками за вчерашнее, но благоразумный парижанин сразу его перебил.

К чему бесполезные разглагольствования? Сделанного не воротишь. Находясь среди дикарей, необходимо считаться с дикими нравами. Чем ссориться, спорить, лучше молча уложить багаж и уйти.

Монарх, заметив сборы в дорогу членов правительства, очень удивился. По своей наивности он никак не мог понять истинной причины спешного отъезда.

Белые друзья чем-то недовольны? Обиделись на него? За что? Быть может, он чересчур возвысил голос, когда спорил из-за пленных, которым добрые белые люди просили пощадить жизнь? Но ведь он вчера был возбужден — и битвой, и пивом, и ромом. Правда, он казнил пленных, но ведь и у европейцев, ему рассказывали белые матросы, это бывает.

— Неправда! — резко возразил Барбантон. — У нас казнят только пленных бунтовщиков.

— Ну, вот видишь, — возразил негр. — Казнят, стало быть.

— Так это не одно и то же. Тут междоусобица, гражданская война, между собой воюют люди из одной и той же страны.

— Все белые из одной и той же страны, и все негры из одной и той же страны. Есть земля белых людей и есть земля черных людей. Почему же одних можно расстреливать, а других нельзя? Не понимаю. Во всяком случае, дело сделано. Не для того я пришел, чтобы спорить попусту. Сунгойя теперь успокоился, обезопасил себя от врагов, и мы можем с вами позабавиться.

— Спасибо, — холодно отвечал Фрике. — Пора домой, на корабль, мы и так задержались. Нас давно ждут.

— Успеете, а сегодня позабавимся.

— Говорю же, не до забав.

— Успеете, а сегодня позабавимся.

— Да что ты все заладил одно и то же? — взорвался юноша. — Хуже кукушки! Чем нам забавляться?

— Охотой.

— Охотой? .. Какой?

— Слоновой.

— Почему тебе в голову пришло охотиться на слонов?

— Потому, что ты великий охотник, и ружья у тебя большие. И потому еще…

— Ну? Еще почему?

— Потому что у нас нет провизии, а слона хватит на несколько дней.

— Какой хитрый король! Давно бы сказал, что хочешь сделать с нашей помощью запасы мяса. Очень хорошо. Я согласен. А после можно будет уйти или нет?

— Можно.

— И ты дашь нам пирогу с гребцами, чтобы добраться до Фритауна?

— Дам, если убьете слона.

— А когда нужно его убить?

— Завтра.

— Завтра? Значит, уже есть слон на примете?

— Я приведу тебя и Бабато-генерала к нему.

— Хорошо. Постараюсь добыть для тебя эту мясную гору.

Охотники снарядились и многочисленной толпой пошли в лес. Время было дорого. Поселку грозил голод.

Фрике вовсе не разделял радужных надежд Сунгойи на легкую победу над слоном. Нет, парижанин не боялся встречи с гигантом, просто заметил, что монарх уж чересчур уповает на могущество своего талисмана.

Что касается Барбантона, ему было все равно. Он шел и молчал.

Великий полководец, быть может, мечтал о новой славе, обдумывая план завоевания Судана?

Или оплакивал недавний кровавый и гнусный эпизод в своей карьере?

Впрочем, он вообще не был охотником. Все великие военачальники,

например, Тюреннnote 71Тюренн Анри де Ла Тур д'Овернь (1611 — 1675) — выдающийся французский полководец., Кондеnote 72Конде Луи II Бурбон (1621 — 1686) — принц, выдающийся французский полководец, герой Тридцатилетней войны., Густав-Адольфnote 73Густав II Адольф (1594 — 1632) — король Швеции, полководец., Карл XIInote 74Карл XII (1682 — 1718) — король Швеции, полководец., Фридрих Великийnote 75Фридрих Великий, Фридрих II (1712 — 1786) — прусский король из династии Гогенцоллернов, крупный полководец., Наполеонnote 76Наполеон I (Наполеон Бонапарт) (1769 — 1821) — француз — император, выдающийся полководец., не любили охоты, смотрели на нее как на пустую, недостойную забаву.

Они охотились… на людей, травили их, избивали, науськивали на них свои армии. Но гоняться за каким-нибудь зверем, когда в твоих руках судьбы царств, судьбы мира, — никогда!

Как бы то ни было, жандарм о чем-то сосредоточенно думал и молчал, приняв первую наполеоновскую позу, то есть просунув руку в промежуток между пуговицами.

… Углубились далеко в лес, а слоновых следов нигде не попадалось — не только новых, даже старых.

И все-таки Сунгойя уверял, что слон непременно появится.

Он то и дело дотрагивался до гри-гри, желая пробудить дремлющую в нем силу.

Молодой человек посматривал на туземного монарха и думал:

«Хоть бы на эту скотину дерево, что, ли свалилось и придавило хорошенько! Я бы открыл медальон, вынул из него билет мадам Барбантон, а саму вещицу оставил бы, пожалуй, этому ловкачу, окажись он не совсем раздавленным».

Солнце село. Сделали привал в лесной чаще, разведя костры, чтобы избежать чересчур короткого знакомства со львами, которые своей многочисленностью оправдывали данное этой стране название (Cierra-Leone значит «Львиная Гора»).

Кроме львиного рыка слышно было также ворчание леопардов, рев горилл, визг гиен и блеяние антилоп, но ни разу, — ни вдали, ни вблизи, — не протрубил слон, а его звучный металлический клич не спутаешь ни с чем.

Между тем Сунгойя продолжал непоколебимо верить в удачу.

Он проспал всю ночь сном праведника, зажав рукой талисман, утром объявил: сегодня еще до заката слон будет выслежен и убит. Белых друзей он пообещал угостить таким рагу из слонины, какого европейским поварам не приготовить ни за что.

Парижанин только плечами пожал. Насвистывая какую-то песенку, закинув за спину большую винтовку, он вместе с жандармом занял место в самом хвосте отряда. Впереди шел Сунгойя, как и подобает вождю, взяв на себя в то же время роль двуногой ищейки. За ним гуськом тянулись сперва приближенные, потом целой толпой чернь и, наконец, оба француза.

Такой порядок диктовался тем, что европейцы стучали обувью и могли спугнуть зверей, тогда как босые негры, словно змеи, передвигались совершенно беззвучно.

Фрике перестал насвистывать. Он зарядил винтовку Гринера двумя пулями в металлических гильзах и срезал для опоры палку.

Барбантон шагал молча, чередуя наполеоновские позы и все что-то обдумывая.

В лесу стояла полная тишина; лишь где-то наверху, в густой листве, чуть слышно чирикали птицы.

Вдруг из-за стволов-колонн, на которых покоился зеленый свод, долетел громкий крик ужаса. Цепочка всколыхнулась вся с начала до конца и круто разорвалась.

Юноша хладнокровно взял ружье на прицел; его друг, выведенный из задумчивости, сделал то же. К ним быстрым шагом, но стройно — видно, уроки «генерала» пошли впрок — приближались испуганные чернокожие, бывшие в авангарде.

Старый унтер смотрел и испытывал большое удовлетворение.

— Стой! — скомандовал он.

Услышав знакомую команду, негры дружно остановились.

— Что случилось? — спросил Фрике, призывая на помощь все свои познания в наречии мандингов.

— Господин! .. Сунгойя!

— Где же он? Что случилось? Или гри-гри сыграл с ним какую-нибудь штуку?

— Сунгойя! .. Бедный Сунгойя! .. Такой великий вождь! О, горе!

— Сми-р-р-рно! — прогремел Барбантон. — Не говорите все вместе. Кто-нибудь один.

Разом все стихло.

— Ну вот, хоть ты, номер первый, объясни, что у вас произошло. Да только без околичностей. Отвечай, как по команде, где Сунгойя?

— Схвачен, утащен.

— Кем?

— Змеей.

— Дело дрянь.

— Позвольте, позвольте! — забеспокоился парижанин. — Я так не согласен. Пусть змея его утащила, видимо, ей это ничего не стоит, но я не желаю, чтобы она его съела. Тогда как же гри-гри?