Онлайн чтение книги Прими свою тень
Глава третья. Хроника большого переполоха

Четыре часа полета до Академии утомили Йялла сильнее затяжного бега или неравного боя. Он едва успевал закончить, а точнее, оборвать на полуслове один непростой и торопливый разговор – как возникало новое приглашение к общению, и опять от важных людей и нелюдей, озадаченных, недоверчивых и встревоженных. Сати еще не добралась до Карна, но уже стала сенсацией. Одни полагали, что подозрения Йялла относительно девочки – бред. Другие в них верили и потому отмахивались и отрицали такую возможность вдвойне энергично, заранее рассмотрев многочисленные сложные проблемы. Третьи азартно потирали руки: уникальный подопытный образец с каждой минутой все ближе.

Директор Ялитэ нахмурился, сухо кивнул и отключился. Это был самый короткий разговор и наиболее полезный из всех, как показалось Йяллу. Айри, почитаемый опытным и влиятельным старейшиной этого народа, явно знал, кому звонить и где искать прошлое Сати, разгадку ее рождения. Беседа с Тимрэ тоже ограничилась дюжиной слов. Тот понял сразу и пообещал все устроить. Значит, охрана у Сати будет. Не головорезы и даже не снави. Гораздо лучше: статус, при котором запрещено считать ее подопытной и наверняка в придачу – право учиться в Академии.

А еще Йялл пообщался с главой медиков – Тиэрто. Старый айри впал в настоящее бешенство. Он больше других ученых ненавидел опыты с генетикой разумных – сам наигрался и заплатил за ошибки сполна… Он уже с усердием крота принялся рыть архивы биологов и генетиков, пытаясь понять, кто и когда интересовался работами по мутациям, давно закрытыми и заброшенными. Собственно, сразу же после высадки волвеков на Релате было единогласно признано: категорически нельзя пытаться создавать новые виды разумных существ. Как нельзя и модифицировать имеющиеся. И без того люди, айри и волвеки уживаются с трудом. Новые расы и новые проблемы никому не нужны. Или все же нужны?

Йялл тяжело вздохнул, принимая очередной вызов уже на подлете к побережью.

– Посадка у главного корпуса, – коротко распорядился Ялитэ. – Сам встречу.

Это было ожидаемо, и Йялл даже слегка удивился: зачем директор звонит? Но тот продолжил фразу, и все стало ясно:

– Первый… то есть твой отец был здесь и срочно улетел по делам, но его жена осталась и ждет тебя. Уж извини, придется вам встретиться. С ним я разговаривал, мы достигли взаимопонимания. С тобой тоже следует побеседовать?

– Теперь неважно, что было раньше. Я ведь прибываю не как одиночка, а со своей стаей, – гордо отметил Йялл. – Так и передай. Я нашел тех, кому моя душа охотно и полно со-чувствует.

– Ах да, ты теперь тоже Первый… – задумался директор. – Это вас примирит?

– Мы не ссорились. Но ты прав, это допускает возможность общения. Для него и для нее – допускает. Прежде, как тебе известно…

Ялитэ, само собой, подробности знал и поэтому не стал дослушивать окончание фразы. Времени у него нет ни минуты, а уж лишнего, на пустые разговоры, тем более. Экран погас, точнее, восстановилась прозрачность купола мобиля. Йялл нехотя изучил вид под днищем, настоящий, не через проекцию радарного типа, удобную для навигации. Безоблачное небо, идеальная погода. Панорама Академии открывается – залюбуешься. Вовек бы ее не видеть…

Откуда той же Лорри знать о событиях тридцатилетней давности? О болезненности для него, Йялла, воспоминаний да и самого вида побережья. Наверняка медицинский мобиль специально полетел по более длинному маршруту в угоду Сати. Чтобы оценила красоту Ирнасских гор, потом осмотрела побережье, море – и медленную, плавную прорисовку деталей города Гирта в устье Карниссы. Сперва контур у кромки горизонта, потом яркие пятна черепичных крыш и шпили в веселой полированной меди, покрытой защитным лаком. Зелень парков, причудливую линию прибоя и сложные изгибы стен средневековых замков, что занимают острова в устье. Им, самое малое, по пять сотен лет. И все до единой усадьбы принадлежат или членам Совета, или представительствам провинций, или отданы под штаб-квартиры всепланетарным ведомствам. Политика любит уединение и иллюзию патриархальной тишины. Так удобнее демонстрировать благодушие и открытость, единство позиций и взглядов. А заодно чувствовать себя обособленно: от любого соседа отделяет хотя бы узкий, но пролив. Свой причал, своя площадка для посадки мобилей, свои системы связи, своя территория, огражденная низенькими, но самыми настоящими каменными стенами.

Главная набережная города, древний порт и старинные кварталы сохранены усилиями директора Ялитэ и координатора Центральной провинции. До сих пор по традиции координатор здесь – всегда из прямых родственников одного из старых родов правителей Карна, Ирнасстэа или иной территории, вошедшей в состав провинции. Центральной – поскольку здесь сосредоточено руководство всем нынешним Релатом. И здесь же находятся старые корпуса Академии, крупнейшего научного и учебного сообщества планеты. Шутка ли – миллион студентов, и это помимо обучаемых дистанционно и в филиалах. Плюс исследовательские группы и обслуживающая структура. В Академии любят говорить в шутку, что директор Ялитэ мог бы требовать статуса координатора провинции. Хотя, если разобраться, зачем ему еще и такой статус в мире людей? Ялитэ и без того – ан-моэ, один из неоспоримых вожаков народа айри.

Йялл тронул пальцами консоль, изгоняя все намеки на прозрачность обшивки. Посторонние мысли не помогали. Если бы летел один, никогда бы не выбрал этот маршрут.

Тридцать лет назад он был молодым восторженным щенком… Мир казался идеальным. Люди были друзьями и братьями, все до единого. Он стоял там, внизу, у здания главного корпуса, в такой же ясный день. Сжимал в ладони цветы, безжалостно надерганные на ближайшей клумбе. Мама должна была прилететь на неделю позже, вот и не успел подготовиться, найти букет поприличнее. Не пропустил сообщение, примчался, успел до посадки – уже хорошо.

Она возвращалась с западного побережья Обиката, мобиль ожидали точно с такого же, как теперь, маршрута. Он сам смотрел в небо, закинув голову. Долго смотрел. А потом в сознании возникла тень беды. Скользнула темным облачком беспокойства. Сразу разрослась до приступа боли и непоправимости уже случившегося, но все еще длящегося. Рядом охнула мамина подруга, снавь второго посвящения. Шагнула, молча вцепилась в его руку: волвеки умеют делиться даром и помогать. Они вместе пробовали хоть что-то изменить, но не смогли. Разгерметизация в верхних слоях атмосферы… Мобиль еще падал, а маму уже было поздно спасать. Но они упрямо старались спрессовать воздух, смягчить удар, исключить угрозу возгорания. Надо ведь хоть что-то делать – немыслимо просто так стоять и ощущать всем своим враз помертвевшим сознанием бесконечно длящееся падение. В черноту, в пустоту, в отчаяние одиночества. Люди умеют переживать такое. Отец говорил, что у людей толстостенные души. Им легче, они не со-чувствуют ни в жизни, ни в смерти.

Он, Йялл Трой, то же пережил. Вынудил себя суетиться, лично решать бессмысленные и легко урегулируемые кем угодно из друзей и родных вопросы похорон, передачи дел, формальности наследования. Он запрещал себе отчаяние. Больше года не решался менять облик, поскольку знал: зверем перетерпеть проще. Гроллом можно уйти в пески Красной степи и там дать себе волю. Даже выть… А каково отцу? Тут не до простоты. Надо цепляться всеми когтями и тянуть, его-то, вожака, еще не поздно отспорить у смерти.

Пары волвеков создаются один раз, тем более это верно для Первого. Для вожака, настраивающего весь род и несущего полноту ответственности за дар стаи и, порой ведь думается и так, за ее проклятие – единое сознание. Отец не мог позволить каждому волвеку корчиться от боли, со-чувствуя вожаку. И перешагнуть через ужас того дня долго не решался. Потому что перешагнуть – значит забыть хотя бы часть прошлого. Он тоже был в мобиле и оттуда – вместе с сыном и подругой жены – старался смягчить удар и сохранить шанс на выживание самой своей дорогой и любимой, матери Йялла. Увы… Волвеки скроены крепко, тем более лучшие из них. Перепад давления, чудовищный холод, удар, довольно длительное пребывание без сознания в воде, огромная кровопотеря, переломы – все это не убило вожака. И было заведомо непосильно для его жены, принадлежавшей к расе людей. Для его первой жены. Он не хотел возвращаться в мир один. Даже к взрослому сыну, даже к стае…

Йялл кое-как отгородился от воспоминаний и сердито ткнул в консоль, подтверждая согласие с режимом посадки на автопилоте. Дурацкие правила. После той аварии ввели массу ограничений – нелепых, но обязательных к исполнению. Три дня проверяли все высотные мобили, еще полгода собирали по кусочкам тот самый, погубивший маму. Волвеки ныряли у побережья круглосуточно, остервенело рыли донный ил, не доверяя технике. Их чутье действительно сложно заменить самыми современными приборами. И все же тогда не нашли ни малейших внешних причин аварии. Этими словами осторожные члены Совета заменили более рискованное для межрасового мира определение – подозрение на убийство. Отца полгода буквально собирали, сращивали и сшивали заново. Все, кто мог и должен был, прилагали усилия. Но больше иных – Тиэрто, лучший медик тогдашнего и нынешнего Релата; Риан – древнейший айри и наставник снавей. А еще Тайя, снавь, любимая ученица Риана.

Отца спасали всем миром. Я, Йялл Трой, одиночка, спасался сам. И, как понятно теперь, так и не смог до конца изгнать боль, жгущую веки и рвущую душу. Весь полет над побережьем – сплошная боль. Нет полета, только падение. В отчаяние прошлого, в невозвратность утраты, в ужас бессилия. Я, такой могучий и рослый, сын и опора рода, не смог сделать ровным счетом ничего. Только попрощаться и принять последнюю боль. Маме было невыносимо, чудовищно больно. И я корчился, задыхаясь. Как могло такое случиться: здесь, под густым синим небом, в замечательно плотной атмосфере Релата, погибнуть от недостатка кислорода, от чудовищного перепада давления? Там, на Хьёртте с его редкой атмосферой, угроза для людей есть, но приняты все меры в накрытых куполами городах и на внешних пространствах. За полтора века никто не пострадал, хотя над поселениями метеориты пробивают купола не так уж редко. Да и тектоника порой дает о себе знать… Но мама погибла здесь. Ушла невозвратно, и даже в памяти стаи я не могу прочесть ее след. Ведь я – одиночка…

Под днищем мобиля скрипнула мелкая мраморная крошка старомодной посадочной площадки. Йялл заставил себя разжать кулаки, начал приводить по возможности в норму выражение лица, мысли и тем более эмоции. Волвеки отдали свой остров-представительство координатору провинции Вендир, северной на этом континенте, чтобы не видеть каждый день побережье. Никто из семьи Трой не желал из окон своего дома наблюдать посадку мобилей со злосчастного маршрута. Отец вообще пытался уйти в пески и жить тихо. Но волвеки со свойственным им упорством не допускали даже мысли о возможности смены вожака…

В стенку мобиля, снова ставшую прозрачной в результате исполнения требований по режиму посадки, застучали усердно, часто и резко. Йялл даже вздрогнул от удивления. Разблокировал двери. Подумал мельком, что он явно пропустил торжественную встречу, увлеченный мыслями и старой болью.

– Знакомься, – излучая совершенно солнечное счастье, выдохнула Сати. – Мой котенок. Гиркс Пятый, с документами и вот – с сапфиром на ошейничке, только что доставили. Гиркс синеглазый, видишь? И ничуть не помоечный, как вообще можно так его обзывать! Но я не сержусь. И он тебя простил, ты же просто сгоряча, не подумав сказанул. А на самом деле ты добрый, котят любишь.

Йялл благодарно улыбнулся. Хорошо быть стайным. Он уже забыл, насколько. Нет у стайных черного отчаяния, потому что нет одиночества. Начнешь тонуть в воспоминаниях – прибегут и спасут. Как спасла стая своего вожака Даура. Как сейчас выручает его, вожака Йялла, маленькая Сати. Старается, изливает счастье на него одного. Лечит. Откуда что взялось? Не учили ее, но справляется. Йялл принял котенка в свою широкую ладонь. Небольшого, в дымчато-сером детском пуху, неуклюжего, смешного, короткохвостого. Месяца четыре от роду, никак не больше.

– И правда синеглазый. – Радоваться получилось сразу и без усилия. – Он уже выучил свою кличку?

– Имя! – важно поправила Сати. – Я раньше звала его Котя. Не могла ничего придумать, он все время рос и менялся, как тут сообразишь? Но теперь у него есть документы и имя. И хозяйка!

Гиркс попробовал облизать большой палец волвека, потерся шеей, оставляя свой запах, высоко и коротко воскликнул: «Яо!» Не мяукнул, а именно высказался и познакомился. Сати рассмеялась, звонко стукнула золотой мисочкой об пол мобиля, безразлично к ее материалу – настоящее золото! – отпихнула в дальний угол и потрясла перед самым носом Йялла бумажным ворохом. Разноцветные гало-печати в солнечных лучах сверкали и лоснились радугой оттенков. Плоский формкристалл в верхнем правом углу каждого листка то и дело вспыхивал, последовательно выдавая объемный портрет котенка, рисунок радужки его глаза, клеймо в ухе, идентификационный номер вживленного маркера. Сати встала на цыпочки, обняла сидящего Йялла за шею и поцеловала в щеку:

– Ты его отстоял. Ты порвал злую тетку в клочья. Я знаю. Я вообще отчего-то все про тебя знаю, и мне это нравится. Если очень постараюсь, я рычать смогу, наверное. Ур-р-р? Нет, не так. А-ар-р!

Голосовые связки у нее были самые обычные, человеческие. Зато слух, как с долей неудовольствия отметил Йялл, явно позволял разобрать то, что не полагается воспринимать людям. Например, не осталось без внимания его негромкое рычание на лестнице во время переодевания. По меркам стаи, не очень цензурное. Особенно то, что отдаленно похоже на «а-ар-р».

Совсем рядом гравий без скрипа уплотнился под мягкими шагами. Йялл покинул мобиль и обернулся, сразу, еще в движении, кланяясь:

– Сати, познакомься. Это Тайя Трой.

Зеленовато-золотые глаза Тайи блеснули радостью встречи, такой долгожданной. Йялл улыбнулся в ответ и охотно открыл сознание, расставаясь с многолетней замкнутостью в себе. Так удобно обходиться без слов! Слов, которые всегда врут хотя бы своей примитивностью усредненного и общего для всех, толкуемого словарями, смысла. Можно отозваться: «Да, рад». И добавить смысл, молча. То есть словами просто и плоско – рад, а сознанием: «Греюсь и отдаю тепло, вижу твою красоту и радость, душой успокоен, вы с отцом стали единым целым и действительно теперь семья, а что может быть дороже и важнее…» И еще добавить: «Я стал наконец взрослым и взял на себя ответственность за новую семью и стаю, я теперь понимаю, что всегда был слишком упрямым, и по природе я одиночка, признаю. Так ведь все вожаки – хоть немного одиночки, трудно нам с отцом было двоим уживаться, а тебе пришлось и того сложнее, уважаю и даже преклоняюсь…» Много всего, как такое уместить в человечье «рад»?

Йялл очень давно не встречался лицом к лицу со второй женой отца. Собственно, с того самого дня, когда привез ее в старейший город-купол на Хьёртте. Тогда она и невестой-то еще не была объявлена. Он сам задумал второй брак отца. Чуть ли не силой притащил Тайю в дом семьи Трой и сказал: «Я ухожу из стаи в мир людей, откуда родом моя мама. Я забираю с собой прошлое. Потому что вожак не имеет права постоянно смотреть назад. Он должен двигаться вперед, ради всех нас». Йялл не сомневался в своем праве забрать прошлое, ведь в стае род числится по линии матери, хотя фамилия дается по отцу – чтобы людей не запутывать и не выпячивать лишний раз свою самобытность. Фамилия его Трой, но любой в стае знает, читает сознанием – это Йялл, отец его из рода Трой, а кровь и память матери, подательницы жизни, отзывается именем Ринай. Значит, за ним право взять отчаяние утраты и скорбь.

Только прежде никто не использовал это право так жестко, отказывая отцу в родстве – грубо отнимая память, боль, даже чувство вины. Глуша голос крови. Сказать, что Даур Трой от услышанного пришел в бешенство, это ничего не сказать. Но в комнате рядом с Йяллом стояли те, кому и вожак не мог возразить: родной прадед, первый Йялл, он еще был жив, и учитель снавей айри Риан, обманчиво-легкий, невысокий и спокойный. Бесконечно уважаемый стаей… Оба не позволили отцу ничего изменить в решении сына. Кроме одного. Даур бросил в спину уходящему слова, о которых позже, наверное, жалел: «Ты одиночка, нарушивший волю вожака. И пока не обретешь тех, кому сможешь искренне и глубоко со-чувствовать, пребудешь в мире людей». Йялл больше никогда не появлялся дома и вообще на Хьёртте. А Тайя осталась. Она любила Даура без надежды на рождение отклика в его израненной душе. Уговаривала жить и дарила тепло, не получая ответа. Долго. Это Йялл тоже видел и понимал. Ей, если разобраться, пришлось тяжелее всех.

– У меня теперь есть стая. – Йялл положил ладонь на плечо Сати.

– Ты и твой отец – вы оба до безобразия категоричны, – улыбнулась Тайя. – Наконец-то я могу сказать это, глядя в твои бессовестные синие глаза: ты чудовище. Настоящее, до последнего движения души – в великого предка, на которого похож до самой малой черточки даже внешне. И все же мы встретились, ты преодолел темные годы, и прошлое снова стало общим, как он предсказывал.

– Глаза у Йялла желтые, как у всех вас, – сообщила Сати очевидное для себя.

– По меркам людей, да. Но мы учитываем малозаметные вам оттенки, – пояснила Тайя. – У Йялла – синеватый, особенно по кромке радужки. Вы, люди, не замечаете подобных деталей.

Сати задумчиво прищурилась. Почесала за ухом, усердно копируя жест своего «вожака». Получила от него по руке, хихикнула. Обняла Гиркса, зарылась носом в его мех:

– Все я вижу. У тебя, теть Тайя, глаза зеленые. Вот.

– Точно, – удивилась Тайя. Подала девочке раскрытую ладонь: – Идем. Я покажу тебе главное здание Академии. Расскажу, чему тут учат, и ты выберешь себе занятие по душе.

Сознание жены Первого открылось для Сати мягко и полностью. Так безоглядно распахивают душу только для своих, ближних. Девочка оценила, заулыбалась. Усадила котенка на плечо и сунула ладошку в предложенную руку. Тайя удивленно дрогнула бровью. Вместе с прямым контактом через кожу пришли ответное тепло и расположение. Женщина оглянулась на Йялла:

– Твоя новая сестренка действительно необыкновенная. Мы пойдем к Тимрэ, он ждет.

– Освобожусь – найду, – коротко бросил волвек и заспешил навстречу айри Ялитэ, приглашающе махнувшему рукой и уже шагающему к корпусу ректората.

Вдвоем они поднялись по лестнице на третий этаж, направляясь к кабинету директора. Ялитэ выглядел довольным, то и дело подкидывал в ладони возвращенный Лорри шар, рассматривал его на свет, словно пытался убедиться, что все цело и не стерта ни одна запись.

– Девица хоть и шумная, но в целом интересная, неглупая, – отметил он. – Пристроил в архив. Раз воровать была горазда да еще на беспорядок имеет наглость жаловаться, пусть охраняет и систематизирует. Уже лет семьдесят в архив не удается подобрать такого, знаешь ли, фанатика. Прежде я подобных не ценил, а теперь по ним скучаю. Да, бабушку девочки я поселил на первом этаже ближнего гостевого домика.

– Спасибо. Что-то выяснилось по поводу Сати?

– Еще как выяснилось! Имея статус ан-моэ и соответствуя ему, я пребываю в ледяном бешенстве. Официально, – с долей иронии пояснил директор Йяллу, удивленному отсутствием следа означенной эмоции. – Я официально гневаюсь, вам, стайным, такого не понять… В обход меня, без сообщения Совету ан-моэ, некий низший айри Риттонх, не имеющий даже статуса моэ, открыто заявил о правах отцовства. Тебя именует похитителем, шумит, требует немедленно вернуть ребенка. Утверждает, что его шантажировали, угрожали причинить вред Сати и вымогали деньги. За сердце хватается, капли пьет, общается с юристами. Невероятная история. Заслушаться можно, так трогательно. Плачет в голос. Приобрел с доставкой на дом десяток шелковых платков для вытирания слез. Абсурд!

– Кто же, согласно его версии, мама Сати?

Ялитэ усмехнулся, распахнул дверь кабинета и кивнул, пропуская Йялла вперед. Шагнул следом, щелкнул замком, повозился, устанавливая режим защиты от прослушивания.

– Правильно спросил. Я и сам сразу поинтересовался. Вот тут у Риттонха и началась красочная, достоверная истерика. Сильно пригодился платок: в нем удобно прятать лицо… Полагаю, он будет изображать невменяемость, пока не нащупает подходящий ответ.

– И пока не установит, где сейчас Сати и как много нам известно.

– Не так мало, как он хотел бы. Просмотри это, я пока побеседую с кем следует.

Йялл кивнул, опустился в глубокое кресло и прикрыл глаза. Контактная лента скользнула из подголовника, обняла лоб. Он слышал, само собой, что в прежние времена люди не имели доступа к системам прямого обучения и полагали себя обделенными. Твердили, что дикари волвеки добиваются всего и без усилий, поскольку им удалось перенять таланты айри. В том числе их способность считывать информацию с шаров знаний напрямую, минуя кропотливое заучивание по книгам и иным пособиям. И если бы людям повезло точно так же…

Восемьдесят лет назад им повезло. Системы нейроактивации нового поколения – так назвали разработку – открыли людям и возможность прямого обучения, и полноту ощущений при пилотировании мобилей и космических яхт, требующих так называемого слияния, то есть прямого приема потока информации мозгом. И что? Число гениев не увеличилось. Зато общий уровень обучения стал выше, срок получения образования сократился. Отсев лентяев и бездарей из Академии происходит быстрее и жестче. Да и количество заочных студентов выросло.

– Откуда информация? – уточнил Йялл, морщась от срыва настройки при разделении внимания на два потока.

– Риан оставил на столе полчаса назад и исчез. Откуда он это взял, не знаю. Сам понимаешь, наш упрямец городил невесть что про рацион кормления обикатских короткошерстных, усердно избегая иных тем.

Йялл довольно хмыкнул. Значит, Сати уже знакомится с учителем – самым лучшим айри Релата. Можно спокойно просматривать данные и уделять малую толику со-чувствия ей, чтобы знать хотя бы в общих чертах, что происходит там, у Риана и Тимрэ.

Сведения, транслируемые в сознание, представляли собой теоретическую научную разработку очень узкого и сложного прикладного раздела генетики. Йялл иногда рычал и шипел, мучительно чесал за ухом. Увы. Не его сфера знаний. Из потока информации лишь малая часть приживалась и рождала понимание. Остальное тупо складировалось. Гора малопонятных чужих умностей росла пугающими темпами, к тому же украшенная выкладками и ссылками на незнакомые первоисточники да старые закрытые архивы проекта по генной мутации волвеков. Когда трансляция закончилась и лента уползла в гнездо кресла, перед глазами плавали зеленые круги, словно он долго и упорно смотрел на солнце и сжег сетчатку. Ничего, пройдет. Поступив в инспекцию двадцать семь лет назад, он ровным счетом ничего не понимал в законодательстве Релата. Выучил за два дня. И еще три дня ходил слепой, глухой и заикающийся: перегрузка мозга. Потом восстановился, зато смог вместе с остальными сдать вступительную работу.

На лоб легла влажная ткань, пропитанная специальным составом. В правую руку был бережно помещен бокал. Йялл блаженно вздохнул. Не отрываясь, выхлебал томатный сок. Ледяной. Лучше не бывает.

– Еще дать, вонючий гролл? Или уже прекратишь шипеть, маскируюсь под змею?

– Лорри, спасибо. Откуда ты…

– Все ушли полчаса назад. Меня оставили твоей нянькой. – Лорана присела на подлокотник, спихнув левую руку волвека. Мечтательно вздохнула: – Классный мужик этот директор. Отругал, запугал и воспитал в пару минут. Я теперь главный архивариус. Головой отвечаю за всю библиотеку. Не пойму только, на кой ляд ему моя голова да еще с этими жалкими остатками прически? Он и на прочее не клюнул. Йялл, ё-о-о, как же срочно мне надо лечиться! Не желаю выглядеть развалюхой.

– Лорри, он не человек. Он айри.

– И что это меняет? Лет десять назад у меня было три постоянных клиента из этих, когтистых. Последний отвалил по осени… Ничего особенного. Разве что один из них – тот обожал причинять боль.

– Лорри…

– Ой, ладно, нежные мы, подробности не любим, – хмыкнула Лорана. – Щас вообще как на духу вещаю: ваши к нам в город не наведываются. Девочки полагают, вы вегетарианцы во всех смыслах. При таких данных – и полный облом… А я ради тебя и наголо побриться согласна, имей в виду, зверик. Чего там надо рычать? Мне же Сати объясняла: а-а-р? А-ар-р?

Наглая девица захихикала, довольная тем, что смогла-таки довести шеф-инспектора до низкого басовитого рычания. Ей так и велел незнакомый врач. Мол, расшевели его, пойдет на пользу, он быстрее восстановится. Бессмысленно моргающие желтые глаза с расширенными почти во всю радужку черными зрачками посветлели от бешенства. Зрачки прыгнули, сошлись в узкие вертикальные щели, сфокусировались. Перед носом волвека уже имелся второй бокал с соком, что прекрасно погасило гнев.

– Ты переварил гадость, которую тебе запрессовали в мозги? – куда мягче сочувственно уточнила Лорана.

– Да.

– Поделись, а?

Йялл потянулся, откинулся в кресле и спихнул Лорри с подлокотника, отвоевывая пространство. Судя по положению солнца, клонящегося к закату, из жизни выпало не менее полутора часов. Не так уж и много, если разобраться. Он ведь осилил и сами сведения, и сверх того два курса базовой теории по теме, любезно подгруженные по его запросу локальной обучающей сетью Академии. Лоране как раз хватило времени, чтобы раздобыть приличные вещи и переодеться. Занятно она выглядит в длинной юбке и без своих извечных каблуков. Очки с сиренево-розовой переменной тонировкой приятно удивляют. Нашла способ добрать солидности. Удачный, кстати.

– Делиться толком нечем. Если очень коротко, то айри реанимировали древние генетические разработки. Кое-что дотянули. Отказались от идеи хапнуть все, о чем только смеют обычно мечтать эти человекоподобные драконы: то есть и крылья, и фактическое бессмертие, и господство над миром. Просто хотят стать самодостаточной расой.

– А сейчас они что, не таковы?

– Их дети – всегда люди. Потому что превращение из дракона крылатого в айри, дракона человекоподобного, явление разовое. Обретя полноценный разум, они лишаются возможности продолжать род вне сообщества людей. В ином качестве, нежели человеческом.

– Во завернул мозги рулетиком! – поразилась Лорана. – Что у них баб нет, я и так знала.

– Не совсем так. Нет бескрылых драконий. Однако же айри попытались создать нечто очень близкое по сути, используя в качестве основы айка. Как ты, может быть, знаешь, таких айков было в нашей истории всего-то двое – Эллар и Юнтар. Тех, кому сам Великий помог выжить и измениться. В общем, как я понял, Сати генетически не просто айк. Она самая настоящая родная дочь Эллара. При ее создании повторили старый опыт, запрещенный и принципиально невыполнимый для взрослых организмов.

– Как же они…

– Без особых проблем. То, что запрещено и невыполнимо для взрослых, порой допускается в особых случаях. Очень редко. При обнаружении генетических дефектов, не позволяющих паре иметь здоровых детей. Контролируемое формирование здорового эмбриона. Это делается здесь, все оборудование имеется в Академии. Айри подделали документы для доступа в лабораторию, украли генный материал, в итоге появилась Сати. Пока что ребенок, внешне подобный человеку. Сознанием – айку или волвеку. Но что в ней заложено, я не знаю. И сами они были в больших сомнениях. Часть терминов из отчета я так и не понял, не нашел им соответствия в общедоступных источниках.

– Что теперь станешь делать, зверик?

– Пойду искать Риана. Он наверняка подскажет. Хотя бы намекнет.

– Иди. А я мозги нагружу, – сокрушенно вздохнула Лорана, отказываясь от дальнейшего проявления любопытства. – Надо прекращать безобразия в архиве. И в лабораториях, пожалуй, тоже. Шастают где хотят всякие там… Система старенькая, дыр в ней полно. Разберусь – жулью хвосты прищемлю. Они у меня узнают, где гроллы зимуют. Я им такую дисциплину в Среде отстрою – не вздохнут без моего ведома, подлюки пыльные!

Йялл уступил кресло. Покинув кабинет директора, он удивленно пожал плечами: за спиной щелкнул замок. То ли доверие к новому главному архивариусу выросло сразу до немыслимых высот, то ли система и правда древняя, раз ею без спроса распоряжается, как своей собственной, Лорри.

– Йялл! – подозрительно мягко и вкрадчиво шепнула бывшая воровка через дверь.

– Что еще?

– Я шмотки на твои деньги купила. Пока ты был в отключке. Ну, по отпечатку пальца. Ты уж учти на будущее, способ оплаты совсем тупой, на недоумков. Электронную подпись непосредственного исполнения с отслеживанием характера движения пера подделать в разы сложнее. А подпись вонючего гролла вроде тебя подделать, пожалуй, совсем нереально, у вас движения иные.

Волвек тяжело вздохнул. Мог бы и сам догадаться. Раз сказано через дверь, нетрудно сделать далекоидущие выводы.

– Ты обошлась мне дороже Гиркса Пятого?

– Ё-о-о, ну самую малость, – быстро отозвалась Лорана. – Но я верну. У меня теперь оклад, социалка и вообще новая жизнь.

– Тогда считай подарком на новоселье, – буркнул Йялл и зашагал по коридору. Рыкнул погромче, уже на ходу: – Но учти, я тебя, сверхдорогая ты моя воровка, немедленно исключаю из состава своей стаи. Твое время вышло, тебе больше не нужна помощь. К тому же накладно тебя дольше держать в стае.

Он слышал, как за дверью тихо, вполголоса, завизжала Лорри, шалея от новоселья с такими впечатляющими подарками. Пусть радуется. Приятно даже. Жаль, нет времени и возможности отпраздновать сейчас, всем вместе. Не до того. Если верить полученным только что сведениям, если сопоставить их с базовыми курсами обучения, от которых дико кружится голова, то на конструирование и запуск зародыша, ставшего Сати, ушло никак не менее десяти лет. Стоит отмотать назад еще как минимум столько же на теоретические разработки, моделирование процесса и на планирование всей, пока что неясной в своих целях и сути операции. Айри такие, живут долго и не привыкли спешить в важных делах.

Йялл споткнулся, недовольно встряхнулся. Каждому, будь он волвеком или человеком, свои беды, личные, кажутся более значительными и памятными, чем чужие. Может, именно поэтому они так удобно ложатся в новые обстоятельства и выискивают в них слабину? Чтобы опять поднять вопрос неслучайности давней аварии. Мамы нет уже тридцать лет. Все это время айри усердно планируют нечто незаконное. Три десятка лет назад он, Йялл Трой, не числился инспектором. Он был инженером-двигателистом, тогда еще младшим, в статусе помощника, на новой верфи. И вполне мог, в том числе как сын вожака, стать через пару лет основным кандидатом на место помощника капитана в будущем экипаже «Иннара» и даже капитаном корабельного модуля «Эйм». Вторым кандидатом был айри Литтарим, а сделался в один день единственным: Йялл ушел из проекта после гибели матери. Если бы отец не справился с горем, все волвеки временно приостановили бы работы на верфи, отвлеченные делами стаи. Впрочем, отец и выжил-то чудом! Не случись рядом снави второго посвящения, не успей она вцепиться в руку Йялла, запрашивая настройку и поддержку, пытаясь смягчить удар… Была бы двойная трагедия. Волвеки выбирали бы нового вожака, долго и тяжело переживая утрату. Забросив дела, оставив «Иннар» на попечение команды айри и людей. Нет, в основном все же именно айри. Ключевые посты были у них. Могли ли планы айри предполагать гибель мобиля с вожаком на борту?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо разобраться в другом. Зачем вообще айри понадобился «Иннар», первый корабль нового типа, достроенный в минимальном ходовом наборе модулей три года назад и проходящий теперь испытания? Вот ведь туча домыслов и вопросов, и все пока – безответные.

Йялл осознал, что уже бежит в полную силу, словно спасаясь от навязчивых мыслей. Дорогу выбирает без участия разума. Окликнул Сати – и тянется к ней, реагируя на тепло знакомого сознания. Когда волвек с его массой и подвижностью тянется – все прочие липнут к стенам. Отвыкли от настоящей спешки. Зажирели в мирной спокойной жизни. Йялл в три прыжка – каждый раз с середины пролета через перила – ссыпался на первый этаж. Миновал длинный коридор, вырвался в парк и наконец понял: не работают важные нелюди. Умилились, потащили Сати на набережную показывать старый город и баловать. Их можно понять. Самое загадочное существо двух миров – Релата и Хьёртта. Генетически прямая наследница Эллара, которого до сих пор считают лучшим из директоров Академии. А Риан полагает еще и своим любимым учеником.

Бежать по набережной оказалось легко. Новые заботы так основательно отодвинули прошлое, что стало не больно и не страшно смотреть в сторону моря. Закат мял легкий шелк волн, играющих переливами текучих красок. Прожектор солнца бдительно целился прямо в него, Йялла, словно отслеживал путь единственного торопыги во всем городе, неуместного и подозрительного в ленивой безмятежности этого безупречного вечера.

Запахи приморской набережной тоже были яркими и цветными. Туман, незаметный людям, тек от воды, зеленовато-соленый, прохладный и свежий. Ароматические свечи на столиках кафе рисовали тончайший узор нездешних картин. Лиловый штрих масла ирнасской розы, сиреневый пух обикатского ириса, лунную искристую белизну лилии гор Ака… Шипел жир на сковородах. Томился под крышкой любимый Йяллом суп из глубоководных водорослей, остро пахла сырая рыба, смешиваемая с пряностями и перцем. Кофе обещал бодрость, а белый чай медленно распускался в заварниках, настраивая на созерцание и умиротворение. Шелестели пузырьки игристого вина.

Хорошо. И люди сейчас на набережной тоже воспринимались без напряжения. Они смотрели на закат, ужинали, беседовали. Дела остались в сиянии дня. Вечер всех сделал чуть более мягкими и добрыми, отодвинул на время различия. Не давят ложь и холодность. Не бьют болью острая зависть, циничный расчет. Здесь и сейчас люди вполне даже достойные соседи. Дружелюбные, благорасположенные. Сытые…

Йялл миновал длинный ряд причалов с частными яхтами. Выбежал на уходящий прямо в закат узкий мостик, на золотую дорожку бликов. В трех сотнях метров от берега – любимое заведение Риана. Стилизованная копия старинного парусника. Наверняка айри забрался на капитанский мостик, там самый почетный столик. Лучший вид – тоже там.

– У тебя от голода голова болит, – жалостливо вздохнула Сати, вскакивая с места и бережно отодвигая свободный табурет. Тяжелый, из массивного дуба. – Садись, я буду тебя жалеть. Ты вожак, я должна за тобой ухаживать. Мне Риан подробно рассказал про права и обязанности стайных. Р-р-р…

Рычала девочка тихо и прямо-таки нежно. Риан и Ялитэ слушали и любовались зрелищем с невозмутимостью, доступной только айри. Сами создали забавную сценку – сами и получают удовольствие от ее развития. Йялл послушно сел, энергично принюхался и подвинул ближе глубокую тарелку с супом. Старое серебро, легкая потертость, примитивный узор ручной работы: точная копия посуды пятивековой давности из капитанской каюты флагмана еще того, парусного флота. Риан сам консультировал владельца ресторана. Придирчиво подбирал детали, даже мастерил табуреты и сердито поправлял снасти. Он-то, древнейший, точно знал, как должно быть по-настоящему. И теперь наслаждался безупречным результатом. Жевал сырник, гладил Гиркса и сыто, по-кошачьи, щурился на закат.

– Ты безупречный волвек, Йялл, – с отчетливым неудовольствием отметил Риан. – Пока не впихнул в свою голову все доступные сведения, не унялся. Между тем сегодня не последний день существования мира, уж поверь старику.

– Йял хороший, – возмутилась Сати, уловив подначку.

– Очень. Целеустремленный, сильный и умный. Надеюсь, ты научишь его еще более важному, – подмигнул Риан. – Он не в состоянии делать поблажек себе и другим. Не умеет отдыхать. Пока вот держится, здоровья в нем много. Но даже его сил не хватит для немедленного спасения всех и повсюду. К тому же люди должны решать свои проблемы сами, пока дело не заходит слишком далеко.

– А как понять, куда оно заходит? – надулась Сати.

– Это и есть величайшее искусство, – рассмеялся Ялитэ. – Но спрашивать бесполезно. Учитель снова возьмется хвалить Гиркса или иными путями увиливать от ответа.

– Неплохой котенок, – охотно поддержал тему Риан. Мечтательно вздохнул: – За всю мою жизнь лишь один был безупречен. Помню его и теперь.

– Синеглазый? – ревниво понадеялась Сати. – Мышей ловил?

– Длинношерстный, крупный, с зелеными глазищами. Ерофей его звали. Он даже выдру выгнал с болота, что там говорить о мышах, крыс давил до последнего дня. Сам был серый, с такими вот полосками.

Ялитэ издал тихий стон. Про знаменитого кота он слышал много раз. В том числе сегодня уже трижды. И все оттого, что сам он, директор Академии, был наделен сполна ровно теми же недостатками, что и Йялл: излишним усердием и неумением отдыхать. О каком отдыхе может идти речь, если в Академии творится невесть что? А завтра будет Совет. Завтра! На этом настояли, между прочим, айри, в обход мнения директора Ялитэ. Значит, попытаются отнять Сати. Рассчитывают на то, что о ней пока известно мало и ложь Риттонха удастся выдать за правду?

– Прекрати так громко и сухо щелкать четками мыслей, – поморщился Риан. – Ты портишь первый в жизни Сати приморский закат. Это смертный грех. Все необходимое уже делается. Сати, хочешь, я научу тебя гадать на кофейной гуще?

– И что, гадание сбывается? – восхитилась девочка, сразу забыв обо всем.

Риан украдкой показал полувыпущенные когти Йяллу, намекая, во что обойдется продолжение темы завтрашних и любых иных проблем. Безмятежно улыбнулся:

– Не знаю. Меня интересует сам процесс. Это вкусно и забавно. Развивает воображение. Потом сны бывают цветными. Тебе часто снятся красивые сны?

Сати кивнула. Риан махнул рукой официанту. Две крошечные фарфоровые чашечки поплыли к столику на серебряном подносе. Пар танцевал и кружился. Йялл смотрел на закат, темно-бронзовый с прозеленью, словно антикварный, как и все здесь, на борту старинного корабля. Свечи мерцали в убогих фонарях. Скрипели снасти. Волны поглаживали доски бортов. Мир вокруг перестал быть сложным, тревожным, требующим ежеминутного внимания. Мир отдыхал и готовился к ночи. И Йялл тоже отдыхал. В наилучшем обществе, раскрыв душу, свободно взирая на запад, на море – куда не решался прежде смотреть. Боль утраты впервые за много лет ослабла, отступила в прошлое… Спокойное внимание Риана обволакивало Сати. Оно было подобно стеклу древнего фонаря: не допускало ветер тревоги к ровному огоньку детской радости. Йялл улыбнулся. Он пока что плохой вожак. Он не умеет так – думать о своих родных, отбросив все прочее.

Официант в старинной морской форме принес обязательную и неизбежную клубнику со сливками – любимейшее блюдо всякого без исключения волвека. Йялл взялся планомерно уничтожать лакомство, наблюдая последние всполохи заката. Фонари теперь зажигали повсюду. Волвек обернулся к набережной. Две золотые цепочки огоньков обозначали мостик, ведущий от корабля к большой земле. Блики играли на мелкой ряби спокойной воды. Две фигуры неторопливо двигались к кораблю. Тимрэ и бабушка Томи. Правильно, их явно не хватало для полноты праздника.

– Тим! – обрадовалась Сати, поймав приветствие близкого сознания айри. – Как хорошо! Бабушка, иди, я тебе тут все покажу. Я теперь знаю, как называются все толстые веревочки на мачте.

Риан тяжело вздохнул от столь вопиющего обозначения такелажа, но поправлять не стал. Усадил Гиркса на свой табурет. Встал, глянул на Йялла:

– Нам пора. Йялл еще не познакомил меня с Лорри.

– Жаль, без тебя будет не так уютно, – вздохнула Сати. – Но дело важное, я понимаю. Ты ведь никуда не денешься? Ты мне еще много должен рассказать, с тобой интересно.

– Никуда не денусь, – улыбнулся пожилой айри.

Дождался, пока поднимутся на мостик прибывшие. Поздоровался с ними, усадил бабушку Томи. Хлопнул по плечу Тимрэ. Коротко простился с Ялитэ. И замолчал до самого берега. Йялл шел рядом и дышал ночью, чувствуя себя слегка пьяным ее полнотой и теплотой.

Быть стайным – значит нести ответственность. Люди не имеют общего сознания и потому позволяют недопустимое. Взаимную вражду, уничтожающую время и силы, разрушающую саму возможность настоящего развития и взросления. Вместо этого – нелепые фальшивые условности, ограничивающие понимание и общность. Уж я-то знаю, наработал опыт как одиночка: хуже всего в людском обычае – именно неумение понимать причастность и нежелание подставить плечо под общую ношу. Как назвать эту ношу? Первый из вожаков свободной стаи, Лайл Энзи, написал книгу, сформулировав базовые идеи стайности. Не для воспитания и убеждения людей, нет… И не написал, если уж быть точным. Создал из идей, образов, настроений, общих размышлений старших, дыхания мира Хьёртта. Оставил навсегда для стаи этот, как любят говорить волвеки, четкий след вожака… Определил и заложил основу и смысл жизни: развиваться и нести ответственность. Это требует каждодневной работы над собой. Люди вот ленятся, и оттого их души утрачивают исходный настрой. Сутулятся, меркнут, обрастают наслоениями обыденности.

Люди прячутся от борьбы, опуская голову и не откликаясь на вызов. Отдают другим право решать, потому что решать – трудно, а отвечать за решения – страшно и больно. Еще люди лгут. Им нравятся кривые тропы. Они склонны собираться в мелкие стайки, поддаваясь звериным наклонностям.

Волвек не имеет права на слабость. Он встает на лапы, только осознав себя. В любой группе или даже паре более сильный – вожак, отвечающий за остальных. А группа, в свою очередь, разделяет его бремя и помогает. Так просто и так правильно… Книгу Лайла на примитивный и лишенный многослойности смысла печатный язык Релата переводили долго: и сам вожак, и Риан, и учителя Эллар и Юнтар. Но люди так и не поняли. Назвали «попыткой создать частично философскую, частично мифологическую теорию, аналог примитивной религии». Какая уж тут теория! Каждый волвек знает книгу. Потому что, не приняв и не осилив, на лапы не встать. Трансформация, взросление, первая смена облика – все увязано на общем сознании и единой идее стайности. Те, кто не нашел в себе мужества и не заглянул в свою душу, объединяющую волка и лвека, не имеют второго облика. Сейчас таких в стае трое… Арра – так их зовут, что переводится как «дети». Арры, все трое, не так уж плохи. И очень хотят стать полноценными волвеками. Взрослыми. Отважившимися нести бремя ответственности и делать трудный выбор, не отворачиваясь и не отступая.

Йялл усмехнулся. Покосился на Риана, шагающего рядом и сыто щурящегося на фонари. Учиться надо постоянно. Это закон стаи. Сегодня он, Йялл Трой, получил занятнейший урок. Избыточная замкнутость на собственной ответственности и серьезности – уже не есть благо.

– Это был хороший урок, – признал волвек, нарушая молчание. – Я буду учиться отдыхать. А потом, когда поумнею, стану пробовать ненавязчиво выяснять у детей то, что они знают. Без тупой волвечьей доверительности. И без рычания.

– Значит, ты понял, почему я спрашивал про сны, – улыбнулся Риан. – Интересная девочка. Если будет время, я стану с ней заниматься. Однако же – именно если будет… Дар у нее имеется, сильный и очевидный. Снавь. Мир она слышит, общается с ним. Воздушных замков не строит, сонных царств не создает – росла в других условиях. Да и память прошлого… Знаешь, я всегда полагал, что гены айри несут в себе не вполне объяснимую долю памяти – это помимо иного, научного и понятного. Она голову наклоняет, как Эллар. Пальцами перебирает по столу. Иногда так знакомо, коротко и пресно, без радости, улыбается, просто отмечая движением губ свое понимание и согласие. – Риан остановился, обернулся всем корпусом к волвеку. Иным, деловитым и ровным тоном продолжил: – Вижу, ты все просчитал и сопоставил. Я согласен, авария могла быть неслучайной. Бери мобиль и полным ходом – к помощнику капитана «Иннара», айри Литтариму. Я вызвал его срочно, скажем так, от имени нашего общего знакомого. Он должен явиться вот по этому адресу. Он уже в атмосфере, яхта покинула орбитальные верфи и сейчас готовится к посадке в Красной степи. На место встречи Литтарим доберется через два часа. Хочешь – учи гаденыша релаксации и гаданию на кофейной гуще. Хочешь – рычи и кости ломай. Методы не заинтересуют ни одного айри в мире. Уж в этом не сомневайся. Нам важен результат. Завтра, еще до начала заседания Совета, мы с Ялитэ должны понимать: зачем его хозяину нужен «Иннар»? Он всего не знает и не скажет. Однако же пусть расстарается и сообщит, когда по плану должен потребоваться корабль.

– Учитель, я пока не понимаю еще вот что… Сати одна такая? Они ведь могли пытаться создать нескольких детей.

– Если бы она была не одна, – мрачно усмехнулся Риан, – вы бы едва ли спокойно долетели до побережья Карна. Я и так, было бы тебе известно, после первого же сообщения Тимрэ переполошился не на шутку. Дошел до того, что упросил взрослых крылатых драконов, до сознания которых и мне докричаться едва по силам, присмотреть за вашими мобилями. Ни единой попытки навредить. Так что Сати одна, Йялл. И ее никто не обидит здесь. Уж это я тебе обещаю, как самый старый и желчный бескрылый дракон из ныне живущих. К тому же страдающий бессонницей.

Йялл оскалился и довольно рыкнул. Кивком простился с учителем и побежал к своему мобилю. Приятно знать, что Сати ничто не угрожает. Потому что, как бы ни любил учитель подчеркивать свой возраст – ему уже без малого шестьдесят… и еще полтора тысячелетия вдобавок, но о дряхлости даже заикаться глупо. Учитель обеспечит безопасность девочки лучше, чем вся инспекция объединенного Релата в полном составе. Хотя бы потому, что Борх насмешливо клянется зубом Великого дракона, полагая легендарного покровителя рода айри вымыслом, а Риан знает этого самого Великого лично. Поди пойми, что он за существо. Зато ясно иное: ни один айри в мире не нарушит прямого указания того, кого Риан запросто именует Даном… Как не оспорят айри и слов Риана, сказанных от имени Великого. Давно, еще лет двадцать назад, Йялл рискнул предположить, что Риан и Великий – одно лицо. Потом изменил мнение. В конце концов, решил он, у Великого тоже должны быть ученики.

– Шеф-инспектор Трой, – буркнул Йялл, ныряя в свой мобиль.

Подсветка затеплилась, опознав хозяина: голос, сознание, биопараметры. Несколько движений, чтобы задать курс. Наибольшая скорость, высший приоритет – теперь его, одиночку, автоматика контроля полета не сбросит в нижние эшелоны при пересечении загруженных трасс. Расчетное время в пути – девяносто две минуты. Повторное подтверждение экстренного полета: скорость слишком высока, вне любых штатных ограничений. Обязательный автопилот: это условие всех срочных полетов, искажающих общую структуру воздушного движения.

Йялл зевнул, наблюдая, как ремни опутывают тело, фиксируя его в кресле. Автопилот – это замечательно. Можно вздремнуть. Точнее, сперва подумать, а уж потом и отдохнуть полчасика. Не больше. Мыслей накопилось много. И даже воспоминаний. Чего стоит одна короткая фраза учителя: «Хочешь – рычи и кости ломай». А сопровождающий ее взгляд… Брошенный искоса, вскользь, но оценивающе. Усвоил ли он давние уроки, научился управлять собой и понимать намеки? Риан не дает прямых советов и не принимает решения за других. Только иногда, достаточно редко, намечает направление возможных размышлений и следующих за ними действий.

Двадцать восемь лет назад Йялл вернулся с Хьёртта, став в одночасье отрезанным от общего сознания ничтожным и ущербным одиночкой. Прямиком направился к Риану. Околачивался возле его избушки три дня, дожидаясь хозяина. Седой айри появился на закате. Возник за спиной без звука. Подкрался в лесу к волвеку – это тоже был урок для него, заносчивого Троя, возомнившего себя лучшим из молодых! Риан подошел вплотную, не выдав себя ни тенью мысли, ни шорохом движения, ни запахом. Постучал согнутым пальцем по голому черепу вздрогнувшего от изумления гостя. Задумчиво выгнул бровь:

– В ученики набиваешься, слепоглухой неумеха?

– Мне старший из Йяллов посоветовал.

– Хороший рекомендатель, – развеселился Риан. – Идем, поселю тебя на первое время в сенях. Оно, конечно, дом у меня маленький, сени и того ничтожнее… если ты знаешь это старинное слово. Но чердак я тебе не уступлю. Во-первых, его почти что нет. А во-вторых и вследствие первого, твои сто тридцать килограммов наверняка шумно падают с лежанки по ночам. Не хочу проверять. Стар я для таких весомых ночных кошмаров.

В сумерках Йялл обзавелся тонким покрывалом и ковриком-подстилкой – все его имущество на тот момент. От собственной неприкаянности хотелось выть. От боли недавней утраты – вдвойне. Риан заварил чай, нарезал сыр и усадил гостя на пороге. Смотреть на звезды и дышать туманом, так он сказал.

– Меня беспокоят нынешние волвеки, – вздохнул учитель. – Вы стали слишком стайными. Твой отец – умный вожак. Он старается менять устои, добиваясь сближения с людьми. И начал новый этап этой работы с тебя, одиночка.

– Я сам ушел.

– О да, я наблюдал процесс… Он тоже сам тебя отпустил. Сгоряча решился на давно задуманное, – живо отозвался Риан. – Даур был еще мальчишкой и учился в Академии, когда пришел сюда. Жил вот в этих сенях. Мы с ним много раз обсуждали стаю как форму социума. Вы крайне успешны, будучи целым, сообществом. Но важно не утратить и индивидуальность. Твой предок Йялл – одиночка в лучшем смысле слова. Самодостаточный. Он не просто хранит в душе устои стаи. Он сам с юности умел их создавать и менять, принимать и отрицать. Он учился и совершенствовал все сообщество. И, оказавшись в лесу, он не тяготился уединением. Скучал по родным – но это иное.

– Трудно представить.

– Отчего вдруг? Ты такой же. Мы надеемся, что такой. И я, и твой отец, и старый Йялл. Одиночество – тоже урок. Помогает обрести себя, твердо встать на… – Риан прищурился с едва заметным ехидством. – …лапы. И понять людей. Ты ведь из леса выйдешь в их мир. Чтобы быть не осколком стаи и не калекой, лишенным ориентиров без общего сознания, а полноценным жителем Релата. Этому я согласен тебя учить.

– Спасибо, учитель.

– Первое условие: рычать дозволяю пока только на учителя, – усмехнулся Риан. – И драться тоже исключительно с учителем. У большинства людей по сравнению с тобой хрупкие кости и никудышная реакция. Нападение на них будет неравным боем, по сути – заведомо безответным издевательством. Я такого не потерплю.

– Ну а ваши, айри? – заинтересовался Йялл лазейками в новой жизни, излишне скучной без драк и грызни, как тогда показалось. – Твой народ дал нам лучшее, что есть в нас.

– Айри вообще пальцем не трогать ни при каких обстоятельствах, – строго, с нажимом, ответил Риан. – Постепенно, я надеюсь, ты в сущности этого правила разберешься. Сам. Да и в природе айри заодно.

Йялл разобрался. Прошло немало времени, он уже вышел из леса и даже начал работать в инспекции. Осознал, что может быть самодостаточным. Что его убеждения – это не единожды и намертво вплавленный в сознание отпечаток общего сознания и воли вожака. Это добровольно и осознанно принятые правила, постоянно дополняемые и обновляемые им самим в зависимости от среды, обстоятельств, окружения. Что стая виновата в расколе не меньше, чем люди. Она слишком требовательна к вожаку. Между тем в бездумном приятии правил есть своеобразное иждивенчество. Долг каждого, исполняемый сейчас сполна лишь старшими, – обогащать единое сознание. Вносить в него свое «я», активно развивать все сообщество. Учить, а не только брать и учиться… В том числе у людей, таких разных.

С айри и того сложнее. С детства Йялл знал нескольких. Одни были частью стаи. Другие старались закрыть сознание, и грубо лезть в их внутренний мир не позволяла этика волвеков… Йялл проработал в инспекции пять лет, дорос до статуса самостоятельного инспектора. И тогда столкнулся по делам службы с пожилым айри, дом которого ограбили. Бескрылый дракон для открытого сознания Йялла, уже освоившегося в мире Релата, показался вовсе не ближайшей родней волвеков. В нем не нашлось даже малой толики тепла, доброты и щедрости. Только боль утраченного совершенства и тщательно скрываемое презрение к низшим. А еще страх. Айри боялся инспектора Троя. Рослого, сильного, быстрого и умного. Способного, что самое ужасное, читать эмоции и заглядывать в тайники души старика. Мелкой, больной, потрепанной души, отгороженной щитами сознания и уязвимой, читаемой в жестах, мимике, обрывках фраз.

Тогда и стало ясно, почему айри лучше обходить стороной. Непозволительно ударить человека – за дело и даже просто в гневе. Однако если подобное произошло, надо принести извинения, постараться разрешить конфликт. Рано или поздно это удастся, люди не склонны считать волвеков настолько иными, чтобы отказать им в праве на ошибку. Айри же, не все, но многие, исходно и заведомо оценивают бывших подопытных, итог своего давнего эксперимента, как низших, дикарей, генный материал. Если ударить «высшего», даже случайно задеть, извинения не помогут. Никому ведь не придет в голову выслушивать стэк, вздумавший покаяться в своих грехах. Виновен не он, а рука, направлявшая удар. За спиной волвека будут искать его «хозяина», адресовав свой гнев и месть ему, равному. Риану, Ялитэ, старшему инспектору Борху, на худой конец.

И вдруг Риан разрешает все! Даже сам допускает на словах прямое и грубое унижение айри. И не какого-то незнакомого, а Литтарима. О нем Йялл достаточно помнит по давним временам совместной работы на верфях. Теперь, имея за плечами опыт жизни на Релате, без колебания причисляет к группе внутренне сложных, запутавшихся, больных собственной уникальностью «высших». Инженер не молод по любым меркам, ему более шести веков. Он застал времена обособленности рода драконов и его безусловного технологического господства. Он, как теперь понятно, участвует в реализации некоего тайного плана, призванного вернуть айри их избранность. Что могут дать когти и рычание в допросе такого подозреваемого?

Йялл тихонько рассмеялся. Ничего, если он придет как инспектор и станет выведывать про «Иннар». А если речь пойдет о другом? Тогда премудрый Риан имел в виду и прятал за своим намеком приблизительно следующее: «Ученик, каждому, кто мнит себя избранным, ведом страх. Обыкновенный животный страх. Под его влиянием порой говорят больше, чем хотели бы…»

Гораздо больше! Йялл потянулся, взглянул на экран навигации. Еще полчаса движения, как и ожидалось. Спать не хочется, да и некогда. Пора убедиться в том, что к гостевому домику айри на скале никто не летит и не движется по земле. Само собой, кроме мобиля, заказанного Литтаримом заранее, еще с орбиты, и уже стартовавшего от кромки космодрома.

Слишком все гладко и просто пока получается. Значит, надо быть настороже. Йялл включил экраны, запросил подробную реконструкцию местности. Красная степь. Сложной формы береговая линия пресноводного озера, именуемого Золотым морем. На его восточном берегу обнимает набережными бухту первый город волвеков. А в сотне километров к северо-западу, тоже на берегу, на высокой, отдельно стоящей скале гордо возвышается современный комплекс отдыха для айри. После посадки кораблей некоторые предпочитают не задерживаться в городе дикарей и прямиком отправляются в более достойное поселение. Десять отдельных апартаментов, конференц-зал, системы дальней связи, площадка с группой дежурных стандартных мобилей и еще парой – дальних высотных. Безлюдный комплекс. Все сервисные функции возложены на автоматику и слагов. Разных, вплоть до очень редких на Релате, человекоподобных.

Йялл еще раз осмотрел модель скалы. Выбрал удобное место для своего мобиля вне основной посадочной площадки. Задумчиво поморщился. Лезть в чужой комплекс не хотелось. Слишком там пусто и тихо. Йялл вздохнул, достал из хранилища стэк, полагающийся каждому инспектору. Свой он не брал в руки уже года два, совершенствуясь в миролюбии и неприменении силы… хотя бы вооруженной. Спасибо, мобиль сам заботился о зарядке стэка. Йялл отменил автопилотирование и отклонил машину от курса к юго-востоку. Айри педантичны. Еще они (не все, но «избранные» – точно) до смешного трепетно относятся к своей безопасности. Над водой Литтарим не полетит, если есть путь вдоль берега и время терпит. Проложить предполагаемый маршрут нетрудно. Спрятать мобиль теперь, ночью, и того проще. Тем более он инспекторский, такой можно отключить от службы опознания, отслеживающей все средства транспорта вблизи трассы. Для безопасности отслеживающей, а как же. Случайные столкновения практически исключены, но служба летного контроля состоит из людей с удивительно живым воображением. Может, благодаря их рьяной подозрительности летать на малых высотах теперь безопаснее, чем гулять пешком в собственном огороженном дворике.

Мобиль Литтарима появился через семь минут точно на трассе, намеченной Йяллом. Стэк проследил его движение, настроился и мигнул зеленым. Один раз.

Милая опция шеф-инспекторских систем: имитация неполадки. Так можно вынудить к посадке в требуемом районе любой подозрительный мобиль. Правда, потом придется писать кучу рапортов. Все сигналы стэка отслеживаются единой системой координации полетов. Собственно, ей и адресуются, а уже оттуда поступает команда указанному мобилю. И его постигает неслучайная случайность…

Йялл дождался второго зеленого мигания, на пару секунд зафиксировал стэк на месте будущей вынужденной посадки. Получил подтверждение прохождения команды и отошел в сторонку, за камни. Двадцать семь лет назад он полагал себя очень умным. Умнее всех! Он рвался на службу в инспекцию, чтобы там найти убийцу матери. Исчерпав прочие варианты организации покушения, он пришел к этому, единственному. Такой же стэк был направлен на мобиль родителей. Вот только неисправность он вызвал неопасную для малых высот, но фатальную для больших… Ни одна система не зафиксировала наличия близ места трагедии мобиля инспекции, как теперь не наблюдается автоматикой и его собственный мобиль, переведенный в режим «особое задание, скрытное слежение».

Стэки, имеющие допуск к инициации неполадок, выдаются лишь шеф-инспекторам силовых служб, проверенным специалистам с широкими полномочиями. Он добирался по карьерной лестнице до указанного звания двадцать лет. И знает всех людей, имеющих подобное оружие теперь и обладавших им прежде. Проверил каждого. Даже дважды до скандала доходило, он, смешно вспомнить, самого Борха подозревал… Пришлось объясняться. Старший инспектор счел идею интересной и даже помог отработать все варианты, добившись одобрения генерального инспектора, координирующего работы службы на всем Релате. Следствие показало: ни один мобиль службы, ни один человек из ее штата не находился в указанном районе, удалось отследить перемещения каждого. Йялл почесал ухо и усмехнулся. Блохи воспоминаний и подозрений не желают униматься… Между тем пора их гнать: объект уже рядом, снижается.

Стандартная тихоходная машина неуклюже взвизгнула брюхом по острым камням, криво осела, распахнула разом обе дверцы. Литтарим сердито выглянул из салона. Ткнул пальцем в красную кнопку аварийного вызова.

– Дежурный транспортного коридора двенадать-семнадцать Рой Орри, – вежливо взрыкнул волвек.

Голос характерный, с человеческим не перепутать. Литтарим поморщился. А чего он ждал? Рядом с космодромом Эрра, старейший город стаи на планете Релат, там и находится ближайший дежурный.

– Ваша некомпетентность вызывает изумление, – проскрипел айри. – Вы подсунули мне мобиль без запаса хода. Резервные системы и те пусты. Нет даже нормального канала связи, только экстренная, на автономном источнике. Я добьюсь вашего увольнения с позором. Я опаздываю на важную встречу.

– Сильно опаздываете? – Голос далекого Роя казался расстроенным.

Искренне огорчился, даже оттенок страха за свое место вибрировал в звучании, срывая неокрепший юношеский басок. Йялл одобрительно усмехнулся. Молодец мальчишка. Играет бесподобно. Этот айри уже противен ему донельзя, но ведь проявлять отвращение к попавшему в беду, слабому и паникующему – недостойно стайного.

– Сильно, – огрызнулся Литтарим.

– Тогда я отзываю высланный к вам штатный подменный мобиль, – немедленно и с достойным случая рвением рыкнул исполнительный волвек. – Использую свои полномочия и добьюсь отправки скоростного. Ждите.

Айри взвыл от бешенства. Лететь от города досюда – полчаса, вызывать скоростной мобиль – сорок минут… И надо прибавить еще девять-десять, необходимые для прибытия на место аварии.

– Тупая скотина! – рявкнул Литтарим, склоняясь ближе к консоли. Но его уже не слышали. Аварийный канал отключился.

Айри мрачно глянул вперед, на невидимую отсюда скалу в сорока минутах полета к северу. Вызвать мобиль оттуда, попытавшись настроить личный канал коммуникации? Признать перед тем, кто тебя вызвал, перед важным айри, свою несостоятельность в решении простейшего вопроса с транспортом? И опоздать… Все равно придется ждать подменный мобиль или объясняться по поводу необоснованного, следовательно, платного использования экстренной связи. Пройдет фиксация инцидента, огласка, лишнее внимание.

Йялл забавлялся, наблюдая смену настроения на лице и в душе айри. Непросто держаться в тени, маскируя свое сознание от обнаружения. Риан учил его дисциплине сознания пять лет и не счел талантливым. Литтариму следовало заметить свое неодиночество сразу после приземления. Он айри, значит, способен читать сознание, хотя бы неполно – если слаб душой и неопытен. Но не улавливает. Все еще источает яд злости и кипит гневом, не проявляя интереса к миру вокруг. Связался с комплексом с личного коммуникатора, изведя за пару минут остаток энергии устройства, не созданного для прямой дальней связи. Убедился, что его пока не ждут. Приказал сервам перенести встречу на час и изложил причину задержки.

Вот теперь – можно. Йялл стек по камням, чувствуя себя невидимкой. За технику движения учитель его хвалил! Волвек обогнул жертву по широкой дуге, приблизился со спины, протянул руку и мгновенным движением двух пальцев смял во избежание потенциальных проблем наушный коммуникатор айри. Литтарим невольно подпрыгнул, осознав присутствие и ощутив на миг касание руки волвека. Тотчас собрался, метнулся в сторону. Споткнулся о камень. Горожанин… Отвык от гор, цивилизовался, забросил тренировки.

– Ночь-то какая, – ласково улыбнулся Йялл, рывком сажая айри на камень и разворачивая лицом к себе. – Тишина. Звезды. Ветер из степи теплом так и дышит. А тебя знобит. Приболел?

– Йялл? – кое-как справился с собой айри. – Каким образом…

– Неслучайным, – пожал плечами волвек.

Он чуть сместился и наклонил голову. Теперь его глаза особенно отчетливо светятся холодной желтизной, окаймленной голубоватым кольцом. Особенность, унаследованная от матери. Она ведь хоть и родилась человеком, но в предках имеет очень достойный род стайных. Не зря голос крови проснулся при первом же соприкосновении с сознанием Сати. Мама не чужая была декану Эллару. Хотя и не дочь – куда там, сколько лет прошло, поколения сменились не раз…

Видимо, глаза блеснули удачно. Айри даже задохнулся. Нечеловеческое в волвеках действительно ощущается лучше и полнее всего именно ночью, в пустыне. Когда ты, пусть и дракон по крови, слеп и глух, а твой собеседник зряч, силен и опасен. Желтизна его глаз сияет, наполненная лунным светом и первобытной дикостью зверя.

– Мобиль у меня – вот, – хрипло пожаловался Литтарим.

– Знаю, сам место выбирал, – кивнул Йялл. – Так хотелось пообщаться. Двадцать восемь лет не виделись. А ведь было время, я тебя считал едва ли не другом. Что с меня взять? Щенком еще был. Ума не набрался, в силу не вошел. Не умел опять же без причины ломать кости. Теперь причина есть.

Айри поперхнулся и затравленно огляделся. Кусты, камни, темнота. Внизу справа слышится тихий перебор ряби на воде, рисующей узкую влажную кайму на скальном боку.

– Что тебе надо? – на редкость прямо уточнил айри.

– Я изучил мотивы аварии мобиля моих родителей. И последовательно отбросил почти все из них. Остался один. Ты хотел занять место помощника капитана «Иннара». Я был опасен как конкурент. У нас в стае крайние разногласия равных по силе решают жесткими методами. Они надежнее. Полагаю, если ты невиновен, сможешь уйти от меня. Я дам тебе фору в сто… даже в двести метров. Не охай, дам и триста. Но если совесть твоя нечиста, ноги подведут.

Йялл неторопливо расстегнул куртку и сложил ее, устроил на плоском камне. Сел, взялся расшнуровывать старомодные высокие ботинки. Страшнее волвека ночью в пустыне только гролл, тот же волвек, сменивший облик с человечьего на звериный. Мысли у него короче, чутье острее, сила и гибкость – выше.

– Но это же нелепо, – ужаснулся Литтарим. – Я невиновен. Что за дикость?!

– Честный бег, честная конкуренция, – оскалился Йялл. И стал снимать второй ботинок, выплевывая намеренно короткие фразы. – Ты этого желал? Не знаю, зачем вам, айри, понадобился корабль. Ялитэ хотел понять. Но для меня его дела мало важны. Как и любые иные ваши, драконьи. Ты враг моей семьи.

Йялл стащил тонкую облегающую рубашку. Потянулся, прекрасно зная, что смотрится он, голый по пояс, внушительно. Длинные волокна мышц перекатываются, бугрятся. Темно-бронзовая кожа слегка лоснится, обозначая еще отчетливее рельеф грудной клетки. Айри, несомненно, полагает, что трансформация запущена.

– Но ты же долетел до Академии без происшествий, – торопливо взвизгнул Литтарим. – И девочка тоже. Потому что нельзя повредить высотный мобиль.

Желтые глаза снова блеснули в лунном свете. Заинтересованно. Айри сжал зубы, унимая дрожь. Он не хотел говорить то, что сорвалось само собой. Или хотел? Отмена сеанса ночной конкуренции с гроллом в беге и борьбе стоит парочки приоткрытых тайн. Вот-вот сюда доберется подменный мобиль. Еще двадцать пять – тридцать минут надо протянуть. А потом станет проще. Если повезет, он улизнет. Если очень повезет, трусливый мальчишка-дежурный пришлет мобиль с пилотом, появится свидетель…

Мысли снова до смешного ясно читались на лице, в лихорадочной чехарде эмоций и запахов. Йялл задумчиво глянул на свою куртку. На ботинки. Для народа айри он лишь орудие в руках Ялитэ. Увы, взбесившееся и оттого вдвойне опасное. Вообще подобные игры удобнее вести в паре с Лархом. Добрым, умным, тактичным знатоком законов. Готовым то журить и жалеть подозреваемого, то одергивать своего же зарвавшегося напарника. Ладно, и в одиночку пока получается. Крупное тело качнулось вперед, длинные руки уперлись в камни подушечками пальцев. Он весь – пружина. Хорошая стойка. Агрессия и внимание в непонятном собеседнику соотношении. Еще пару сантиметров вперед – и будет чистая агрессия.

– Ты знаешь про наш полет? Ты часа не провел на Релате и знаешь о моей стае и Сати? – Рычание сдерживаемого из последних сил гнева прорвалось в речь: – Др-рянь. Продажная трусливая др-рянь. Ребенку угрожаешь. Тот, кто покусится на младшего, в стае не жилец.

– Я ничего не знаю о ребенке, – торопливо забормотал Литтарим, непроизвольно отодвигаясь назад. – Это другие. Мне сказали, я повторил. Сообщили, что ты прибыл в Академию не один. Что переполох и что завтра соберется Совет. Я больше ничего не знаю. Я все время на верфях, планету не видел двадцать лет.

Йялл зевнул, одним движением сменил позу. Сел, скрестив ноги и выпрямив спину, уложил ладони на колени. Покой и презрение. Люди воспринимают язык слов, айри подвержены воздействию жестов, сопровождающих эмоциональные всплески. Риан объяснил – ученик усвоил. Судя по всему, он молодец и даже талантлив. Литтарим будет говорить. Уже сломался, уже согнулся и дышит неровно, потеет, не отводит взгляда. Так бескрылые драконы реагируют, когда попадают под влияние чужого сознания. Они ведь тоже стайные, только совсем иначе, чем волвеки. Вожак Хьёртта – тот, у кого душа широка и способна принять каждого с его болью и бедой, радостью и сомнением. Вожак убогих «высших» – изворотливый и коварный лжец, сломавший сопротивление подопечных. Навязавший им собственные представления о правилах и целях жизни.

– Кто твой вожак? – Теперь голова Йялла была выше линии взгляда смятого страхом айри. Он спрашивал, как более сильный.

– У нас нет… – Литтарим услышал низкий, на грани возможностей его уха, рык волвека. – Хорошо. Я принадлежу к окружению ан-моэ Йенхо. Это недопустимо короткое имя, но ты не поймешь иного. Зато осознаешь теперь, как высок мой покровитель и насколько бессмысленно с ним спорить.

– Спорить не буду. Просто спрошу плату за давнее, – усмехнулся Йялл. – Я читаю тебя, мой бывший друг. Вина есть, и она вопит в голос, бисером пота выступает на коже. – Йялл стал говорить с нажимом, не спрашивая, а утверждая. И превратился в слух, чтобы понять, насколько точны подозрения. – Ты участвовал в убийстве моей матери.

– Нет! Нет, никогда. Я даже не был на Релате в то время!

Дрожь в голосе и срыв, сухость в горле, спазм – это явное отчаяние. «Он не лжет», – оскалился Йялл. Просто усердно, из последних сил, недоговаривает. Волвек заставил себя расслабить плечи. Вздохнул, поднял взгляд к звездам. Нельзя срываться. Он сейчас не мстит за маму. Мертвые могут ждать. А вот Сати жива, ей защита требуется незамедлительно и постоянно. Информация – лучшая защита.

– Виновен. Хотя бы молчанием и бездействием. Этого достаточно, – закончил рассуждения Йялл и перешел к насущному: – Теперь ты взял на душу новый грех перед стаей. Еще больший. «Иннар» – дело жизни трех поколений самых светлых умов моей расы. Пяти поколений людей. Высшее достижение Риана, лучшего из вас. Ценность, оплаченная совместно, основа развития всех трех рас. Ты его пытался украсть. Но я, инспектор Йялл Трой, расследовал дело и покараю преступника.

Литтарим закрыл ладонями лицо и сдавленно рассмеялся. Или заплакал? Волвек даже встряхнулся. Нелепая реакция. Рука сама потянулась к уху, чтобы почесать. Вот гадость, подцепил привычку у великого учителя Юнтара. Старик обожал делать вид, что так выискивает в своей роскошной седой гриве мысли-блохи… Малышня визжала от восторга. Он тоже визжал и чесал – у него еще росли волосы, как у любого волвека до вступления в возраст молодости, допускающий трансформацию в гролла.

– У нас не было выхода. – Литтарим не выдержал затяжного молчания и стал говорить. Сам, выталкивая слова с каким-то странным облегчением: – Мы не можем жить с вами в одном мире. Вы норовите его… пометить. Да! Вы лезете во все сферы и там оставляете свой след. Вы пиявки, присосавшиеся к нашему великому знанию. Вы воры, уносящие золотой песок из сокровищницы, которую айри наполняли десятки и сотни веков. Не мы воры, а именно вы!

Айри яростно выдохнул и попытался выпрямиться, сесть поудобнее. Наткнулся на взгляд Йялла и снова поник как подрубленный: он привык подчиняться. Сознание волвека было цельным, мощным и не содержало даже малой щели сомнения.

– Истерику закончил? Тогда говори внятно. Я понял – вы хотели уйти. Когда?

– Через десять лет самое позднее, – тихо и без выражения отозвался Литтарим. – Достроить и оснастить корабль, закончить эксперимент с ребенком, завершить изыскания…

Айри осекся, резко выпрямился. Осознал наконец-то, как много лишнего сказано. Пристально взглянул на волвека. Полуголого, но далеко не дикого, несмотря на темноту ночи и обманный шепот ветра пустыни. Усмехнулся, запоздало понимая, что попался на простейшую игру в глупого подозреваемого и «плохого» инспектора-дикаря…

– Я недооценивал Ялитэ, приручившего тебя, – холодно произнес Литтарим. – Волвеки – отличное орудие для тайных дел. В конце концов, мы вас создали.

– Нас сотворил великий гролл, – весело оскалился Йялл. Подтянув поближе рубашку и ботинки, стал одеваться. – В прежней жизни он был лучшим из всех айри, так гласит легенда стаи. Не зря мы назвали корабль «Иннар». Капитан Хиннр, безупречный айри древности, памятник которому стоит на Хьёртте, был искателем знания. А наш корабль – собиратель нового. Похожее имя, да еще и из вашего языка. Мы старались… Если бы вы просто сказали, что желаете уйти, вас бы никто не стал удерживать. Ведь вы живете долго. Дождитесь постройки второго корабля и заберите его с полным правом, без воровства и лжи.

Йялл встряхнул рубашку и стал ее натягивать. На короткое мгновение он упустил Литтарима из виду. И тотчас осознал сосредоточенность и спешку, азарт и уверенность сильного, сменившие прежнюю покорность проигравшего, вынужденную и мучительную для айри.

Волвек хорош тем, что действует в критических ситуациях гораздо быстрее, чем думает. «Тело в бою умнее мозга, зверь выживает там, где бессилен человек» – так повторял первый из Йяллов. И его потомок распластался по камню, выворачиваясь из плена рубашки, уходя от удара, источника и природы которого не понимал. И не пытался понять! Поэтому и выжил. Когда верхний слой камня вскипел и потек, Йялл уже скользил в тенях, уходя в сторону. Ощущал острую боль в сожженной спине – во второй раз за сутки! Только гораздо сильнее. Тело требовало трансформации. Гроллы не теряют сознания от болевого шока. У них иной порог чувствительности. И резерв живучести – тоже.

Камень рядом снова потек, брызнул каплями. Йялл зарычал, злясь на себя. Самонаводящийся стэк, многофункциональный, четвертое поколение, как все стэки шеф-инспекторов. Минуту назад Йялл свято верил, что они действуют только после процедуры опознания владельца. И только в его руке. Поэтому и оставил оружие лежать на камне, под курткой… Наивненький! Слово из лексикона Лорри невесть с чего всплыло в сознании. Йялл разозлился окончательно. Как можно еще во что-то безоговорочно верить, прожив одиночкой в мире людей и айри двадцать восемь лет? Не подвергать сомнению допустимо, пожалуй, лишь технические описания. Которые утверждают: стэк инспектора очень хорош, но его атака, имеющая задействованную теперь функцию удвоения мощности, жрет ресурсы на редкость стремительно. Даже не вдвое интенсивнее, практически вчетверо. То есть до исчерпания заряда осталось продержаться не так долго. Он должен справиться.

Йялл нырнул под нависающую скалу, в два движения достиг края пропасти, канул вниз, вцепился в отвесный каменный бок. Торопливо переместился вправо. Хорошо хоть он успел осмотреть окрестности. Привычка сохранять настороженность, противоположная доверчивости и наивности. Школа Риана. Как учитель умудрился выжить в обществе айри и не стать одним из них, не опуститься до мести, не одичать? Так ведь он – Учитель. Каждое его дело, каждое слово следует сохранять в памяти и обдумывать, приобщая в копилку осознанного опыта. Вот прямо теперь, когда правая передняя лапа не желает двигаться, от оглушающего акустического удара ломит в висках, а свежая, едва наращенная шкура на шее не успевает затянуть разрыв вены. Ничего. Еще два заряда… уже один.

Все.

Йялл выполз на край каменной площадки, с трудом сохраняя беззвучность перемещения. Лапа подламывалась, от потери крови мутило. Две парализующие иглы в спине, к счастью рассчитанные на людей, тоже добавляли проблем, ухудшая координацию движений. Литтарим стоял рядом, но смотрел туда, где гролл был две секунды назад. Горожанин, спасибо ему за эту беспечность, леность в саморазвитии… Одно движение лапы – и он уже отдыхает. Сработал оттренированный годами самоконтроль: у задержанного обморок, нет ни переломов костей, ни даже сотрясения мозга. Значит, он, Йялл, не худший из учеников Риана. Научился в совершенстве контролировать своего зверя. Даже раненого и разъяренного, даже ослепленного местью за давнюю и новую боль…

Гролл перехватил зубами стэк, слабенько, едва заметно, мигающий меткой «разряжен». Отнес в мобиль, запихнул под кресло неловкими дрожащими лапами. Правая совсем одеревенела, даже когти не втягиваются, клацают по камням. Надо ведь вернуться, притащить айри и сунуть в грузовой отсек. Носом нажать красную кнопку. Как темно вдруг стало… Зрение явно шалит.

– Дежурный транспортного коридора двенадать-семнадцать Рой Орри, – вежливо, но с явным беспокойством отозвался парнишка.

Еще бы! Два вызова за смену на его трассе, одной из самых отлаженных и благополучных. Как же хорошо, что рядом город стаи! Можно все объяснить и в этом облике.

– Р-ры, – коротко пожаловался Йялл.

– Мне семь минут лету, – мгновенно отозвался незнакомый малыш Рой. – Ведь так и знал: этот айри затевает нехорошее! Продержишься?

Йялл прикрыл глаза. Как будто у него есть выбор… Каждую совершенную глупость приходится оплачивать болью, особенно в мире людей. Эта глупость была сокрушительной. И полезной – за такой опыт не жаль и расплатиться. Совершенно новое знание и новый подход к вопросу о гибели матери… Если стэк можно переподчинить, тем более мгновенно, нет смысла во всем прежнем расследовании. Нет даже намека на логичность в рассуждениях. Он подозревал в организации покушения на родителей тех, кто имел право на ношение оружия. Следовало искать иных – умудрившихся обойти систему.

Мальчишка примчался через шесть минут. Чуть не разбил длинный и не приспособленный для посадки в скалах высотный мобиль, втискивая его в расщелину со всего хода, без предварительного торможения. Открыл люк тоже еще до полной остановки – и для кого только пишутся инструкции? Выпрыгнул, перекатился через голову, гася остаточную инерцию. С ходу вцепился в сознание, оттягивая на себя боль, рыча от тяжести полного со-чувствия раненому, но не ослабляя контакта, хотя на глазах выступили слезы.

«Прямо блаженство – быть стайным», – вздохнул Йялл. Его уже лечат. Сразу понятно: крепко стоящий на лапах, вполне взрослый волвек этот Рой Орри. Молча деловито работает, без людских глупостей типа «вас следует поместить в госпиталь». Или, хуже того, «два кубика в вену, завтра поговорим, пока что надо срочно снять шок». Незнакомый до нынешней ночи Рой управляется проще. Остановил кровотечение. Влил плазму – от души, с запасом. Излишек пригодится для восстановления тканей. Жидкая кожа уже обжигает спину.

Как хорошо быть живым. Возвращаться. Взбираться все выше по древней тропе, ведущей от примитивной дикости первичных рефлексов и инстинктов к современному и полноценному духовному развитию, к разумности… Выживает в бою зверь. Но за его действия всегда отвечает волвек. Зверь силен и способен сотворить непоправимое… Именно поэтому встать на лапы способен лишь тот, кто осознает себя целиком.

Йялл блаженно вздохнул. В очередной раз живучесть гролла позволила оплатить глупость, научиться новому – и уцелеть. Зрение в норме, цвет вяленько, но воспринимается. Нюх отключился, и надолго, он вторичен при регенерации. Зато слух постепенно освобождается от нудного звона крови в ушах. Сознание тихо наслаждается. Пальцы парнишки гладят виски, раскладывая бремя боли на двоих.

– Я вызвал сменщика и освободил свое время, – сказал Рой, устало опираясь о стенку мобиля. Боль он принимает честно, не щадя себя. – Куда тебя отвезти? Не напрягайся, понял: Академия. Лежи, сам управлюсь. Я же из службы контроля трассы, полномочия имеются. Сейчас задублирую управление твоего мобиля на свой – и двинемся. Полет займет четыре с половиной часа – я понял, что особой спешки нет, график движения на трассе ломать не стану. Ты пока осторожненько перебирайся в мой высотник, он семиместный, люксовый. Там полный холодильник клубники, представляешь? Угощаю…

Глаза у парня рыжие, бешено-веселые. Ему – и видно, и ощущается всей шкурой – нравится внезапно свалившаяся на плечи ответственность за спасение старшего. Экий самостоятельный, приятно… Йялл улыбнулся своим мыслям, вытесняющим из сознания боль и слабость едва живого тела. Тяжело поднялся на три дрожащие лапы. Поковылял к высотнику, не наступая на четвертую, окончательно онемевшую. Пронаблюдал, как широченное пассажирское кресло для него разъезжается в плоскую кровать. Заполз, прикрыл глаза и насторожил уши. Мальчишка делал все правильно и быстро. Намерения и советы ловил до того, как они облекались в самое короткое командное рычание. Притащил бессознательного айри, мешком свалил в дальнее кресло и плотно связал, а затем закрепил ремнями. Обыскал, снял все, что может являться прибором или приспособлением для контроля – вплоть до шейного медальона. Вкатил Литтариму для страховки от новых неожиданностей двойную дозу снотворного. Принес стэк, побегал по окрестностям. Виновато показал сильно оплавленный уголок формкристалла удостоверения шеф-инспектора. И клок кремовой замши. Третья куртка за сезон! Йялл раздраженно заворчал. Не зря в том магазине его встречают как любимого клиента. Не пропадут остатки прошлогодней коллекции.

– Отдохни, – посоветовал Рой. – Я разбужу через три часа. Сливки взобью, клубнику своевременно извлеку из холодильника, она как раз дойдет до комнатной температуры.

Йялл согласно вздохнул, уложил голову на лапы. Без звука позволил накрыть себя одеялом с подогревом. И даже не возразил против укола универсальной питательной сыворотки, неизбежно вызывающей сон. Все правильно. Не может ведь он явиться в Академию гроллом! Надо спешно восстанавливаться до состояния, допускающего трансформацию.

Снов Йялл не видел, но небытие не тяготило пустотой. Первые лет пять своей жизни на Релате, одиночкой, он плохо отдыхал, погружаясь каждую ночь в черный ил потерянности – плотный, скользкий, не дающий опоры и какой-то мертвый. Вокруг – ни единого говорящего сознания, яркого, выразительного и в то же время деликатного. Только люди, глухие к невысказанному вслух. Глухие – и назойливо, бесстыдно шумные… Не умеющие себя огородить, распыляющие в пространство гнев, презрение, похоть, усталость, пьяный угар веселья, беспричинную депрессию и подавленность. Неприятно и неловко было их читать: словно в щель подсматриваешь. Приходилось учиться ставить усиленный эмоциональный фильтр, так принято называть технику самоизоляции. По неопытности этот барьер отнимал много сил, требовал избыточной концентрации и оставлял рассудок в пустоте, сравнимой своей холодной безразличностью лишь с дальним космосом. Йялл помнил, каково зрячему сознанию волвека приходилось там. Он – один из трех жителей обоих миров, Хьёртта и Релата, побывавший во время испытательных полетов вне родной планетарной системы. Там, откуда солнце выглядит всего лишь одной из звезд, а никак не источником жизни. Подсознание стайного корчилось, металось, искало тепла – и медленно заползало в дальний уголок логова рассудка, чтобы не впасть в отчаяние от бесчувствия. Никого кругом. Ни-ко-го…

Три часа сна в высотном мобиле тоже были темнотой без снов, но иной. Пять лет тренировок научили поддерживать фильтр эмоций без усилий и постоянно. Сделали сознание людей привычным фоном всей дальнейшей жизни. Одиночество рассеялось, сменилось уединением. Теплым, как летняя ночь, наполненным движением жизни. А сейчас еще и малыш сиял рядом, подобный костру. Блаженство. Настоящий отдых. Йялл открыл глаза за мгновение до того, как рука Роя коснулась его плеча, готовясь разбудить. Трансформация прошла легко, в двуногом облике ощущение болезни не усилилось.

Рой сунул под руку запасной пилотский костюм, обычный в комплекте снаряжения многоместных мобилей. Молодец – уже подогнал по размеру, насколько смог. Йялл оделся, сел, заинтересованно принюхиваясь. Клубника! Наилучшая. Он такой никогда не пробовал, точно! Парнишка заулыбался:

– Это мой дед выращивает. Поставляет иногда для нужд полетной службы. Сорт «Сердце оазиса». Выведен двадцать лет назад. Уникальная тонкость вкуса. Правда, хранится плохо.

Йялл перебрался к столу. Придирчиво принюхался, двумя пальцами бережно прихватил жесткий, почти черный стебелек самой крупной ягоды. Ничуть не похожа на привычную клубнику: розово-алая, сплюснутая, с редкими рыжими конопушками семян. Окунул в пену сливок. Откушал. Внук создателя сорта ревниво со-чувствовал. Еще бы, дедов шедевр селекции пробуют в первый раз. Сознания Рой касался бережно, без назойливости. Держал дистанцию и не торопился следовать за реакцией, имея свое мнение. Без всякого там щенячьего азарта и почтения к старшим, заведомо умным и правым… Йялл удивленно нахмурился:

– Вкусно, ты сам понял. Скажи мне иное. Стая что, так сильно изменилась за три десятка лет? Ты не похож на прежних молодых. Ты почти… самодостаточен.

Любимое слово Риана пришлось кстати. Согрело душу. Оказывается, отец не только сумел преодолеть боль. Он стал куда лучшим вожаком, чем был прежде, – дал стае новое. Научил взрослости.

– И он, – расслышал движение души Рой, – и Тайя. И ты тоже. Не только тебе не хватало стаи. Нам всем было одиноко. Смешное людское слово! Поди объясни им, что целой стае может быть одиноко… Мы увидели проблему, поняли ошибку и искали решение. Все. И человеки искали.

– Кто? Люди?

Рой азартно замотал головой. Хитро прищурился, радуясь, что сумел удивить. Новое слово и новый не высказываемый вслух подтекст. Думал он о людях, подразделяя их на два разных подвида. Вот еще странность… Йялл почесал за ухом и сердито убрал руку под стол.

– Те люди, что живут на Хьёртте, не похожи на здешних. Они гораздо более наши. Называют себя человеками. Придумали так именоваться дети, уже лет двадцать назад. Они выросли, но слово осталось, – пояснил Рой. – Никто из человеков не нарушил неписаных законов Хьёртта. Зато уже двое заключали последние сделки с людьми Релата, будучи частью стаи. Мы становимся единым целым. Они учат нас индивидуальности и гибкости, мы их – общности и ответственности.

– То есть в дни празднования юбилея основания Эрры, города при космодроме, говорили правду? – поразился Йялл. – Общие поселения, общие детские садики. Целые купола людей, живущие без инспекции…

– Человеков, – поправил Рой. – Да, два купола и еще несколько станций контроля на новостройках. А в мир Релата уже пять лет уходят молодые волвеки, чтобы пожить среди людей хотя бы два-три года. Это воспитывает, но пока мы только пробуем. Я – жил. В горах Ака, работал в службе спасателей. – Рой хитро прищурился. – Наперегонки с поисковой собакой.

– Кто вам помогает привыкать к одиночеству?

– Тебя учил Риан. Потом он общался с Дауром и Тайей. И мы тоже общаемся по мере надобности. Особенно те, у кого хуже получается жить без поддержки общего сознания. А еще нам помогает айри Витто Орри, он стайный, названый родич в семье со стороны моей мамы.

– Значит, все было не зря, – обрадовался Йялл.

И смолк, планомерно опустошая поднос. «Сердце оазиса» таяло во рту, оставляя богатое объемное послевкусие. Наслаждение… Только волвек мог создать подобное – под свои тончайшие возможности восприятия запахов и вкусов. Полный холодильник, как же! Глупости. На один зуб, вот сколько той клубники. Вкусная, потому и не хранится.

– Я едва успел поднять мобиль, а тебя уже вовсю начали искать, – сообщил Рой. – Девочка из твоей новой стаи и какая-то несносно нахальная Лорри, обманом вытребовавшая приоритетный канал связи с настройкой по пеленгу твоего инспекторского мобиля. Потом к ним присоединился Риан. Всех отругал, ребенка увел отдыхать. Велел тебя не беспокоить.

Йялл усмехнулся, идентифицировался в системе, на мгновение усомнился – ночь глухая, всем пора отдыхать! И вызвал-таки Академию, Лорану Диш. Соответствующий классу мобиля объемный экран заполнил все пространство над столом и по другую его сторону. Там, в проекции кабинета Академии, ловко и без заметного стыка присоединенной к салону мобиля, возникла Лорри. Она сидела спиной к Йяллу, в высоком вращающемся кресле. Устало терла лоб и ругалась с кем-то невидимым.

– Архив мой, я тут девятый час как официально главная, хоть ты… то есть вы, треснете. Поблажек не будет. До завершения ревизии каталогов все базы данных переведены в закрытый режим. Приходите и пользуйтесь… Нет! Выкачивать не дам… Ха! Сотрет в порошок он. Нашел, чем пугать. Заходите, пообщаемся. Я про порошки больше вашего знаю. Кстати, жалобы направляйте, соблюдая полноту формы. Иначе вернутся на доработку… Ё-о-о, грубо-то как! А вам, наоборот, самой доброй ночи.

Лорри развернула кресло, потянулась, щурясь и хрустя суставами. Волосы она уже перекрасила в приятный каштановый тон и выглядела на редкость незнакомо. Прямо-таки солидно. Розово-сиреневые очки скрывали красноту утомленных припухших век. Косметики минимум, губы сложены в умильно-скромную, вполне деловую улыбочку… Рассмотрела Йялла, оскалилась иначе, до коренных:

– Привет, дохлик. Я пообещала себе и Сати, что не засну, пока ты не проснешься! Жив?

– Как видишь. Лорри, есть вопрос. Ты никогда не слышала о способах, позволяющих блокировать и даже переподчинять оборудование и оружие шеф-инспектора?

– Ё-о-о, да чтобы я легавому… – возмущенно начала Лорана, расхохоталась, стряхнула очки и азартно зашлепала ладонями по столу, выбивая дробь. – Йялл, ты мерзавец! Всегда такое спрашиваешь – аж жарко делается. Я своих не выдаю. Только я теперь не знаю, где мои. Погоди, щас отдышусь.

Лорри смолкла и подперла ладонями подбородок. Зевнула. Принялась демонстративно шевелить бровями, гоняя ленивые мысли. Рассмотрела Роя за спиной приятеля. Заинтересовалась, начала бессовестно-подробно изучать новое лицо и всего волвека целиком. Йялл заподозрил, что за этим последует попытка увильнуть от ответа.

– Ты помолодела на три года с этой прической, – заискивающим тоном сообщил он.

– Я щас убьюсь головой об стол, – ужаснулась Лорри, припоминая свой жаргон. – Вонючий гролл, ты же пыль гонишь! Ты докатился в нашем обществе до понимания прелести и пользы наглого подхалимажа. Лжешь, не отводя глаз… вот это прогресс!

Женщина поправила волосы, гордо выпрямилась и согнала несуществующую пылинку с рукава. Подмигнула Рою, восхищенно внимающему ее странной речи.

– Давай так. Йялл, ты искренне назовешь меня красивой и даже интересной при свидетелях: Сати и Гирксе Пятом, их все равно не застать порознь. Потом честно пригласишь меня поужинать на тот бешено дорогой корабль, куда сам таскался только что. Я влюблюсь до беспамятства и…

– Лорри, – насторожился Йялл.

– Не боись, не обижу в темной подворотне, – хихикнула злодейка. – Даже приставать не стану. Просто все тебе расскажу. Если хоть что-то полезное знаю, само собой. Ну, лады?

– Вслепую? – засомневался в выгодности сделки Йялл.

Еще бы! Ловкая особа так освоилась в Академии за неполный день, что блокировала эмоциональный фон канала передачи, рассчитанный на сенсорные способы общения снавей, айри и волвеков. Ее слышали, видели объемно и отчетливо – но не воспринимали напрямую, сознанием. Поди сообрази, какова настоящая полезность сделки? Знает Лорри хоть что-то ценное или просто набивается в подружки?

– А директор тебя не готов отвести на корабль? – вяло понадеялся Йялл.

– Он и на большее готов. Обещал город показать. За это я разблокировала для него доступ к архиву из кабинета. – Лорри нагнулась вперед и перешла на шепот: – Я во всей Академии только Риана опасаюсь. Он тихий-то тихий, а шутить с ним жутковато. Серьезный мужик, я сразу просекла. И даже отпадный, хоть и не молод.

– Мне теперь тоже не до шуток. Дело касается причин гибели мамы. И моей жизни тоже, только что айри пробовал убить меня моим же стэком.

Лорана перестала улыбаться. Виновато дернула плечом, извиняясь без слов. Сняла ограничения с канала. Йялл даже слегка расслабил спину. Гораздо удобнее общаться, воспринимая собеседницу целиком, с настроением, эмоциями и хотя бы фрагментами намерений. Теперь видно: устала до судорожно сведенных болью шейных мышц, до зеленых кругов перед глазами. Вопреки полуобморочному состоянию старается быть полезной на новом месте – рьяно. Переживает за него, «вонючего гролла». До смешного всерьез желает верить, что выглядит молодо и привлекательно. И еще – думает, сосредоточенно ищет некий ответ.

– Я мог бы лет пятнадцать назад наговорить тебе кучу комплиментов от всего сердца, – искренне покаялся Йялл. – Но за полсекунды до нашего знакомства глаза в глаза ты проверила, что прочнее: бутыль игристого вина или мой затылок. Потом я был способен только рычать. Нецензурно выражался, за что готов извиниться.

– Характер у меня убойный, знаю. Так, кто старое помянет… – жалобно вздохнула Лорри.

– Давай не будем еще и «глаз вон», – ехидно оскалился волвек. – Тебе идет эта прическа, два глаза тоже смотрятся уместно. И ты будешь приятно выглядеть, когда отдохнешь. Средства на мой счет поступят двадцатого, так принято в инспекции. На следующий вечер я забронирую столик на палубе «Владыки морей».

– Ё-о-о, так мы с Сати выпотрошили твой счет до нуля? – догадливо усмехнулась Лорри. – Обратный перевод по последней сделке будет не скоро, ясен день. Формальности процветают, а ты загибаешься… Прости, зверик. Я думала, семья Трой богата. Среда забита подробностями. Достояние вожака – яхты, дома, производства и патенты…

– Во-первых, в стае иная модель отношений, далекая от финансовой системы Релата. Во-вторых, я покинул стаю и утратил право на все, чем она владеет. Благодаря Риану и моему предку, тоже Йяллу, сохранил хотя бы имя, за что спасибо обоим.

Лорана снова виновато дернула плечом. Сердито потерла веки, не желающие более оставлять хоть малую щель для взгляда слезящихся полуслепых глаз.

– Не знаю, много ли от меня пользы в консультировании, – сокрушенно покачала она головой. – Выложи на стол вещи злодея айри. Все мелкие, постоянно носимые при себе.

Рой мгновенно исполнил указание. Убрал поднос с горкой хвостиков клубники. Достал коробку и бережно распределил по столу снятое с бессознательного тела, показывая каждую вещь крупным планом. Лорри молча всматривалась, кивала. Жестом предлагала продолжить процедуру. Оживилась она, лишь когда с самого дна коробки последним было извлечено закатившееся в уголок колечко из похожего на платину металла. Широкое и бархатисто-матовое, как теперь модно, с дюжиной довольно мелких темных бриллиантов, впаянных в металл. Огранка странная: внешняя поверхность каждого камня плоская, просто крошечный блестящий квадратик.

– Айри обычно не носят кольца, тем более широкие, – пояснила свою реакцию Лорри. – Я точно знаю, у меня были… знакомые из их общества. Их когти… Йялл, ты вообще в курсе, что у них есть когти? Так вот, при наличии такого украшения когти из межпальцевых кармашков неудобно выбрасывать. Но если все же кольцо имеется, то никак не магазинное, среднеценовое для элиты. Только под заказ сработанное и только с личным знаком владельца, такая вот тема.

– Знаю. Но я видел очень похожее кольцо по крайней мере еще у одного айри, потому и не удивился, – отметил Йялл. – В прошлый раз, случилось это во время расследования кражи, я спросил у того пожилого айри, что за вещица. Ты ведь права: они не любят серийное и копируемое. Но мне было сказано, что это и есть знак принадлежности к элите. Камни искусственные, высочайшей чистоты, изготовлены под заказ на орбитальной станции Релата и стоят гораздо дороже натуральных бриллиантов.

Лорри еще раз внимательно рассмотрела увеличенную объемную проекцию кольца.

– Если Паук жив, ему бы показать. Ё-о-о, не гони мне туфту про официальную экспертизу, – отмахнулась она от Йялла, уже приготовившегося «гнать». – С вашей системой защиты информации ничего не выйдет по-честному. Цацку умыкнут до экспертизы. Или выведут из строя, если это не просто кольцо, а нечто иное, более сложное. Эй, малыш, поможешь тете Лорри? – Женщина подмигнула Рою. – Прокатишь на высотнике куда скажу. Там порычишь, охраняя меня. Ну и расплатишься. Только учти: не деньгами! – быстро добавила Лорана. – Паук коллекционирует эмоции. Скачает у тебя из головы бег гролла по пустыне Хьёртта. Я знаю, этого у него нет и он невыносимо страдает от неполноты коллекции. Если тебе неприятно…

– По крайней мере, он не претендует на клубнику, – подмигнул в свою очередь Рой.