Онлайн чтение книги Призраки
5

В то лето на вилле Диодати, говорит миссис Кларк, собрались пятеро человек:

Поэт, лорд Байрон.

Перси Биши Шелли со своей любовницей, Мэри Годвин.

Сводная сестра Мэри, Джейн Клермон, беременная от Байрона.

И врач Байрона, Джон Полидори.

Мы слушаем, сидя у электрического камина в курительной комнате на втором этаже. В готической курительной комнате. Кто-то – в кресле, обтянутом желтой кожей. Кто-то – на низком диване, застеленном вязаным покрывалом, или на гобеленовом диванчике «на двоих», которые мы притащили сюда из других помещений. Их резные острые ножки оставили взъерошенные следы на пыльных, свалявшихся коврах.

Собрались все, кроме Леди Бомж, которая легла спать пораньше. И Мисс Америки, которая бродит по дому и ковыряется в замках.

Электрический камин – просто вращающийся светильник внутри емкости из склеенных вместе кусочков красного и желтого стекла. Просто свет без тепла. Все висячие деревья из хрусталя сейчас выключены, и красно-желтый свет пляшет на наших лицах; фигуры из красно-желтого света движутся по стенам и по выложенному каменной плиткой полу.

Эти пятеро, говорит миссис Кларк, умирали от скуки, вынужденные сидеть дома из-за непрекращающегося дождя. Шелли и компания. Они по очереди читали друг другу рассказы из немецкого сборника страшных историй под названием «Фантасмагориана».

– Лорд Байрон, – говорит миссис Кларк, – терпеть не мог эту книгу.

Байрон сказал, что у них в комнате собралось больше талантов, чем во всей этой книжонке. Сказал, что любой из них мог бы сочинить страшилку получше. И надо бы этим заняться. Каждому. Написать свой рассказ.

Это было почти за столетие до «Дракулы» Брема Стокера, но в то лето доктор Джон Полидори написал своего «Вампира», и так родилось наше современное представление о демонах, пьющих кровь.

В одну из дождливых ночей, когда над Женевским озером сверкали молнии и грохотал гром, восемнадцатилетней Мэри Годвин приснился сон, который впоследствии превратится в легенду о Франкенштейне. И оба чудовища станут основой для бесчисленных книг и фильмов.

Но и сами собравшиеся на вилле стали местной легендой. Владельцы отелей и пансионатов на берегах Женевского озера выставляли подзорные трубы у окон, выходящих на озеро, чтобы постояльцы могли наблюдать за тем, что все называли кровосмесительной оргией на вилле. Скучающие туристы из среднего класса, они селили под крышей Байронского дома свои самые худшие страхи. На вилле собрались самые обыкновенные молодые люди, которым просто хотелось жить так, как хочется, не подчиняясь миллиону правил, навязанных им обществом, а отдыхающие подсматривали за ними в подзорные трубы, ожидая увидеть чудовищ.

А мы – современная вариация собрания на вилле Диодати.

Современная версия «Круглого стола в „Алгонкине“.

Просто люди, которые рассказывают друг другу истории.

Люди в поисках идеи, отголоски которой будут звучать до конца времен. В книгах, в фильмах, в пьесах и песнях, на телевидении, на футболках, в денежном эквиваленте.

В тот день в кофейне, когда мы впервые встретились лично, вокруг были все те же лица – только тогда нас было в три раза больше… почти толпа. Мы: те, кто прошел последний отбор. Уже тогда Графиня Предвидящая пришла в своей знаковой чалме. Герцог Вандальский, со своими светлыми волосами, собранными в хвост. Недостающее Звено, со своим длинным носом и нечесаной бородой.

Как сейчас люди болтают всякие небылицы о вилле Диодати, точно так же со временем станут болтать и о той кофейне. Люди, которые в глаза не видели объявления, будут божиться, что были там. Но им хватило ума не поехать на семинар. А то бы они сейчас были уже мертвы. Или очень богаты. Эта кофейня с ее стойкой с бесплатной прессой и доской объявлений с пришпиленными визитками, предлагающими промывание кишечника и консультации по содержанию домашних животных – можно подумать, что это был многотысячный стадион, а не маленькая кофейня, а иначе там просто бы не поместились все люди, которые со временем начнут утверждать, что они были там в тот вечер.

Тот вечер станет легендой.

Мифом о Нас.

Обкуренные наркоманы, поэты, домохозяйки и мы, пившие кофе из бумажных стаканчиков. Мы стояли и слушали миссис Кларк. Кое-кто украдкой хихикал, глядя на ее выдающийся бюст и силиконово-пухлые губки. А когда кто-то спросил, а там есть телефон, в этом убежище для писателей, ну, чтобы им могли позвонить из «большого мира», миссис Кларк ответила, да. И назвала номер:

– 1-800-ОТЪЕ-БИСЬ.

После этого кое-кто сразу ушел.

В том смысле, что нет. Никаких телефонов, никаких контактов с внешним миром. Ни радио, ни телевизора, ни интернета. Только вы сами и то, что вы привезете с собой: что поместится в один чемодан.

Кто-то ушел после этого.

Эти люди, которые сразу ушли – уцелевшие на первом круге. Умные люди, которые расскажут свои собственные истории. Они – как камера, скрытая за камерой, скрытой за камерой, как сказал бы мистер Уиттиер. У них своя правда – но только насчет того вечера.

Эти кретины, которые сами себя обманули.

Мы все видели объявление, просто каждый – по-своему. На досках объявлений по всему городу:

Писательский семинар в полном уединении:

Оставь привычную жизнь на три месяца.

Просто исчезни. Отбрось все, что мешает тебе создать твой шедевр.

Дом, работу, семью, все свои обязательства – все, что тебя отвлекает, все, что не дает развернуться – отложи это все на тримесяца . Оно подождет. А ты пока поживешь среди единомышленников, в условиях, максимально благоприятных для погружения в творчество. Отбор на конкурсной основе. Всем, кто пройдет: питание и проживание бесплатно. Рискни тремя месяцами своей жизни ради шанса создать себе новое будущее в качестве профессионального поэта, прозаика, сценариста. Пока не поздно, воплоти свою мечту. Внимание: количество мест ограничено.

Объявление было отпечатано на маленькой карточке. Типа учетной. Типа карточки для рецептов. Текст помещался в рамке из пунктирной линии, как на отрывных купонах. А внизу – телефонный номер. Номер миссис Кларк, пришпиленный к пробковой доске объявлений в вестибюле в библиотеке. Рядом с общественным туалетом в супермаркете. В прачечной-автомате. Это объявление на маленькой карточке, одну неделю оно было повсюду. А уже в следующую – пропало.

Все карточки разом исчезли.

Люди, которые видели объявление: если они звонили по указанному там номеру, то попадали на автоответчик. Голосом миссис Кларк им сообщали, где и когда будет встреча. В такой-то кофейне, в такое-то время, в такой-то день.

Сидя в желто-красном мерцании искусственного камина, мы уже представляли себе, как все будет: как мы станем рассказывать людям, что мы решили устроить себе маленькое приключение, и попали в заложники к сумасшедшему старику, который держал нас три месяца взаперти, в старом заброшенном театре. Мы уже усугубляем, сгущаем краски. Чтобы все было уже совсем плохо. Мы скажем, что тут у нас был жуткий холод. И водопровод был отключен. И еды было мало, так что нам приходилось ее нормировать.

Все это неправда, но так история получится лучше. Да, мы намеренно исказим правду. Раздуем из мухи слона. Для пущего эффекта.

Мы сотворим свою собственную кровосмесительную оргию с участием людей и животных, чтобы о нас говорили все.

Когда мы будем рассказывать о гримерке за сценой, мы населим ее ядовитыми пауками. Голодными крысами. Здесь у нас будет не только шерсть кота Коры Рейнольдс, которой облеплено все, что можно.

Привидение. Мы поселим здесь призрак, чтобы закрутить сюжет. Не забудем и про спецэффекты. О, мы сами будем как призраки в этом огромном доме с привидениями, мы набьем его под завязку потерянными душами.

Мы превратим нашу жизнь в по-настоящему жуткое приключение. В страшный рассказ «из жизни» со счастливым концом. В испытание, в котором мы все-таки выживем, чтобы рассказать об этом другим.

Нам всем хочется большего. Всем, кроме Леди Бомж с ее горсткой праха, оставшейся от покойного мужа. И Мисс Америки с ее утробным плодом, который растет наподобие снежного кома, клетка за клеткой у нее внутри. И Мисс Апчхи с ее аллергией на плесень. Нам всем хотелось еще больше боли, еще больших мучений. Чтобы потом было, о чем говорить на телевизионных ток-шоу на центральных каналах. О которых рассказывала Мисс Америка. Даже если мы никогда не родим ни одной более или менее пристойной мысли, если мы никогда не напишем свой шедевральный роман, этих трех месяцев все равно хватит на целую книгу воспоминаний. На сценарий для фильма. На всю оставшуюся жизнь. И можно будет вообще не работать. А просто быть знаменитостью.

Это будет история, которую можно продать.

И сейчас, сидя у стеклянного очага, мы мысленно отмечаем детали, которые нужно запомнить, чтобы потом воссоздать эту сцену на съемках фильма, который, конечно, пойдет по центральному телевидению. Чтобы консультировать режиссера прямо на съемочной площадке – чтобы кино получилось «аутентичным». История о том, как нас похитили и держали в заложниках, и с каждым днем Мисс Апчхи становилось все хуже, а в животе Мисс Америки рос ребенок.

Никто не скажет от этом вслух, но смерть Мисс Апчхи стала бы замечательной кульминацией в третьем акте. Наиболее мрачным моментом во всем сценарии.

Вот вариант идеальной концовки: срок аренды закончился, и домовладелец идет сюда, и как раз успевает спасти обессиленную Мисс Америку. И спятившую Леди Бомж. Мы выйдем, прихрамывая, на улицу. Плача и щурясь на солнечный свет. Те немногие, кто еще сможет ходить. Остальных вынесут на носилках, погрузят в «скорую» и повезут в больницу под рев сирены. В фильме можно будет перескочить чуть вперед и показать, как мы все стоим у постели рожающей Мисс Америки. А потом показать нас на похоронах Мисс Апчхи. Бедная-бедная Мисс Апчхи, принесенная в жертву, чтобы оживить сюжет. Еще один призрак.

Камера Агента Краснобая обеспечит нас документальными видеоматериалами. Для озвучки можно будет использовать аудиозаписи Графа Клеветника.

А потом – завершающий штрих – Мисс Америка назовет своего ребенка «Мисс Апчхи», или как там ее настоящее имя. Это будет символично. Жизнь продолжается, и все такое. Бедная, хворая Мисс Апчхи.

В нашей истории для фильма, книг и футболок мы все очень любим Мисс Апчхи… мы восхищаемся ее мужеством… ее солнечным юмором.

Тяжкий вздох.

Нет, если только кто-нибудь из нас не родит новенького Франкенштейна или Дракулу, наша собственная история – чтобы она продавалась – должна быть значительно драматичнее. Пока все не закончилось, надо, чтобы все было плохо, то есть так, чтобы уже хуже некуда.

Лучше не парить себе мозги и сразу оставить идею создать что-то оригинальное. Какой смысл измышлять очередную фантазию в манере «давайте представим себе…». Денег за это не выручишь, а если и выручишь, то их явно не хватит, чтобы оправдать затраченные усилия.

Тем более если их разделить на семнадцать частей. Авторские гонорары и отчисления в процентах. Ну, на шестнадцать частей, за вычетом обреченной Мисс Апчхи.

Мы все молчим, но мысленно побуждаем ее: Давай кашляй .

Давай умирай уже, побыстрее.

Нет, когда все расходились после той встречи в кофейне, мы были самыми умными. Да, мы понимали, что это выглядит как рискованная и безумная авантюра, которая обязательно обернется крупными неприятностями, но, с другой стороны… это выглядело как рискованная и безумная авантюра, которая может обернуться большими деньгами.

Мы все сидим молча, но мысленно приказываем Мисс Апчхи: Кашляй .

Нам нужна ее помощь, нам всем хочется стать знаменитыми.

Вот почему Преподобный Безбожник испортил электропроводку пожарной сигнализации. В первый же час нашего пребывания в этом доме. Во всяком случае, так он сказал Хваткому Свату. Он был электромонтером в армии и разбирается в проводах. А Недостающее Звено ему помогал: держал фонарик. Плюс к тому, они прошлись по всем телефонным линиям. Работала единственная розетка. Недостающее Звено вырвал ее из стены – голыми, а вернее, волосатыми руками.

Вот почему Графиня Предвидящая запихала во все замки отломанные зубцы пластиковых вилок. Теперь их уже не откроешь ключом. На тот случай, если ее отследят по браслету с датчиком. Нет, нам не нужно, чтобы нас спасали – пока не нужно.

У нас у каждого есть свои тайны. Сцены, которые не войдут в фильм. Все это будет смотреться делишками мистера Уиттиера. Злобного садиста мистера Уиттиера.

Мы уже формируем команду против команды мистера Уиттиера и миссис Кларк.

Мисс Америка и Мисс Апчхи уже превратились в кульминационные точки сюжета. Обреченные. Наши намеченные жертвы.

В дрожащих красных и желтых отблесках электрического камина, на фоне резных деревянных панелей в готической курительной комнате, утопая в огромном кожаном кресле, сидит миссис Кларк. Ее подбородок клонится все ниже и ниже, и почти утыкается в ложбинку между грудей. Она спрашивает: а Сестра Виджиланте нашла свой шар для боулинга?

И Сестра Виджиланте трясет головой: нет, не нашла. Она стучит пальцем по циферблату часов у себя на руке и говорит:

– Гражданские сумерки наступают через 45… 44 минуты.

Мисс Апчхи кашляет – долгим, раскатистым, мокрым, насадным кашлем, – и все, что мы можем сделать, это воздержаться от одобрительных возгласов. Она лезет в карман за таблеткой, за капсулой, но когда вынимает руку, в руке ничего нет.

Сестра Виджиланте встает, извиняется и идет вниз, в фойе. К себе в комнату. Шаг за шагом, она исчезает, уменьшается в росте, пока мы не теряем из виду ее макушку, пока ее черные волосы окончательно не растворяются в темноте.

Наша Мисс Америка где-то ходит, стоит на коленях перед какой-нибудь дверью, ковыряет замок. Или дергает рычажок пожарной сигнализации, которая, как мы знаем, уже не работает.

Стараниями Преподобного Безбожника.

На диктофоне Графа Клеветника горит красная лампочка. Агент Краснобай переносит свою видеокамеру к другому глазу.

А потом снизу доносится крик. Протяжный, жалобный вопль. Голос Сестры Виджиланте. Она кричит, чтобы мы все шли туда, вниз. Она обо что-то споткнулась.

Леди Бомж. Новое пятно. В одной руке – нож. Вокруг нее – озерцо ее собственной крови впитывается в синий ковер.

Тонкая длинная прядка темных волос, как будто скрученных в косичку, вьется с одной стороны лица и исчезает под воротником ее меховой шубки. Но на последней ступеньке, когда мы видим ее в натуральную величину, эта косичка из темных волос превращается в струйку крови. Под безупречной скульптурной прической, с той стороны, где кровь – у нее нет уха. Она лежит на ковре и протягивает нам руку с чем-то красным и розовым, похожим на развороченную устрицу, в центре которой сверкает жемчужная сережка, ловя отблески света искусственного камина. И тут же, рядом с розовым ухом, у нее на ладони поблескивает бриллиант. Ее покойный муж.

Мы застыли на лестнице, смотрим. Леди Бомж улыбается нам. Ее голова перекатывается на бок. Она смотрит на нас снизу вверх и говорит:

– Я истекаю кровью… ее так много… – За ее бледным лицом и руками, струйка крови, кажется, тянется в бесконечность. Пальцы разжимаются, нож выпадает на ковер. Она говорит: – Теперь, мистер Уиттиер, вы должны отпустить меня домой…

Пихая локтем Графа Клеветника, Товарищ Злыдня говорит:

– Что я тебе говорила? Смотри. – Она указывает кивком на верхнюю точку кровавой косички и говорит: – Видишь шрам от подтяжки лица?

И Леди Бомж – мертва. Сестра Виджиланте объявляет об этом. Держа палец у нее на шее. Палец испачкан в крови.

В это мгновение наше будущее обретает определенность. Теперь мы себя обеспечили на всю жизнь: мы будем рассказывать людям, как стали свидетелями смерти невинного существа, доведенного до самоубийства. И плюс к тому можно добавить историю об уличных приключениях Леди Бомж. О трагической гибели ее мужа. О похищенной дочке бразильского нефтяного магната. Вымышленные чудовища идут в жопу. Всего-то и нужно: оглядеться по сторонам. Обратить внимание.

Агент Краснобай перематывает кассету у себя в камере и просматривает кусок, как Леди Бомж рассказывает на сцене свою историю. Снова и снова.

Наша кукла в кукольном театре. Наше сюжетное событие.

Граф Клеветник перематывает кассету у себя в диктофоне, и мы опять слышим крики Сестры Виджиланте. Снова и снова.

Наш говорящий попугай.

И в красных с желтым отблесках стеклянного пламени мистер Уиттиер говорит:

– Ну вот, началось…

– Мистер Уиттиер? – говорит миссис Кларк.

Мистер Уиттиер, наш главный злодей, наш хозяин, наш дьявол, которого мы обожаем за то, что он нас истязает, – мистер Уиттиер вздыхает. Смотрит на мертвое тело Леди Бомж. Подносит дрожащую, трепещущую, трясущуюся руку ко рту и зевает.

Глядя на мертвое тело, Директриса Отказ гладит кота у себя на руках. Рыжая с подпалинами кошачья шерсть носится в воздухе и оседает на все, что можно.

Обмороженная баронесса и Графиня Предвидящая опускаются на колени рядом с бездыханным телом. Они не плачут, но глаза у обеих распахнуты так широко, что белки видны снизу и сверху от радужки. Так смотрят на выигрышный лотерейный билет.

Глядя на тело, Святой Без-Кишок поглощает холодные спагетти из серебряного пакета. Кошачья шерсть – в каждой ложке, сочащейся красным.

Это мы – мы против нас, против самих себя на ближайшие три месяца.

Мистер Уиттиер наблюдает с верхней площадки лестницы, сидя в своем инвалидном кресле. Рядом с ним Граф Клеветник что-то пишет в своем блокноте.

Мистер Уиттиер тычет в него пальцем в старческих пятнах и говорит:

– Ты все это записываешь?

Граф кивает, не отрываясь от своей версии правды: ага.

– Тогда давай расскажи нам историю, – говорит мистер Уиттиер. – Вернемся к камину, – говорит он, подергав дрожащей рукой. – Пожалуйста.

И Граф Клеветник улыбается. Переворачивает страницу, надевает на ручку колпачок. Поднимает глаза, говорит:

– Кто-нибудь помнит старый телесериал, «Дэнни, который живет по соседству»? – Он говорит очень медленно, низким раскатистым голосом. – Как-то раз… – говорит он, – как-то раз моя собака сожрала какую-то гадость, завернутую в алюминиевую фольгу…


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть