Онлайн чтение книги Пробитое пулями знамя
10

После обильного снегопада и наступивших вслед за ним оттепельных дней установилась ясная погода со звонкими морозцами. Земля постепенно твердела и, словно чугун, отзывалась даже на самый легкий удар кованого копыта коня. Шелестя на перекатах, по Уде поползла мелкая иглистая шуга. На плесах, между перекатами, вдоль берегов застыли светлые, как зеркала, тонкие ледяные поля. Они с каждым днем становились все шире и прочнее и выдерживали уже человека.

Порфирий поднялся затемно, не зажигая огня, толкнул Дарью в плечо. Та спала на скамейке, придвинутой к печке. Вскочила, поплескала на лицо холодной водой, быстро оделась и нашарила под лавкой топор. Порфирий с другим топором, засунутым за опояску, ждал ее у порога. Лиза с постели сонно сказала:

— Хлеба взять с собой не забудьте. Дарья сунула за пазуху большой ломоть.

— Ко времени как раз поспеем, — проговорил Порфирий, с крыльца привычно оглядывая расположение созвездий на небе. — А все-таки, Дарья, давай сразу набавим шагу. Лучше у реки посидим.

Они затеяли поглушить налимов, и надо было успеть к самому началу рассвета, когда сквозь прозрачный ледок виден уже каждый камешек, а рыба еще не проснулась и не ушла в глубину. Порфирий давно порывался сходить на Уду, да все привязывали забастовочные дела. А тут он уговорился с Терешиным, что он и вся выборная комиссия собираться не станут — воскресенье пусть каждый проведет как ему нужно.

Лиза ждала этого дня с особым чувством. Паромщик Финоген оповестил, что карбас, наверно, поплавает последнее воскресенье. Двинется гуще шуга, и переправу через Уду придется снимать. Значит, только еще разок и прибежит погоститься Борис, а там на добрых три недели ляжет в ее жизни тоскливая полоса. Лиза с трудом выдерживала ожидание встречи с сыном даже от воскресенья до воскресенья. Как переждать потом целых три недели?

Порфирий надеялся добыть рыбы. В семье с приходом Дарьи и Ленки ртов стало больше, а зарабатывать некому и негде — стачка продолжается. Некупленная рыба кстати бы.

Дарью совесть сжигала: пришла в чужой дом нахлебницей. Она садилась вместе со всеми за стол, а вставала голодная, ела очень мало, только чтобы не обидеть хозяев. Терзалась, когда Ленка между обедом и ужином подбегала к Клавдее и шепотком просила дать ей хлеба. Дарья сама напросилась пойти на реку вместе с Порфирием. Все-таки чем-то поможет ему. И научится рыбу глушить. Если такие несильные морозцы подержатся, тонкие ледяные забереги будут долго стоять. Только не припорошило бы снегом.

Но Порфирия погнала на реку не только забота добыть налимов. Он давно уже каждое воскресенье стремился исчезнуть из дому и как можно дольше не возвращаться. Уйти куда попало, только бы уйти. Уйти, потому что по воскресеньям теперь всякий раз прибегает этот мальчишка. А невозможно одинаково глядеть и на него и на Лизу. Она догадывается, почему уходит из дому Порфирий. Но куда же ему девать свою неприязнь к Борису, если не уносить с собой?

Занятый своими мыслями, Порфирий забыл, что позади него идет Дарья. За всю дорогу она тоже ничем не напомнила о себе. Хочется помолчать человеку, надобно это ему — пусть помолчит. Ей со стороны еще виднее, чем Лизе, какой огонь сжигает Порфирия. Неосторожным словом этот огонь можно только пуще раздуть.

Они спустились к реке много выше города, против Молыенской горы. Здесь были отлогие галечные россыпи, а на таких россыпях охотнее всего забивается под лед рыба от надоедного мелькания шуги. Уда курилась блуждающими дымками — это поднимался пар от еще не слишком настывшей воды. Ивовый прутняк больно хлестал по ногам, когда Порфирий с Дарьей пересекали отмель. В маленьких лунках похрустывал бело-молочный ледок, рушился и со звоном сыпался на обсохшие донца.

— Пусто как, — пробормотал Порфирий, останавливаясь и вынимая топор из-за опояски.

Он посмотрел направо и налево. По темной ленте реки беззвучно двигались опаловые пятна шуги, все время меняя свои живые узоры. Забереги казались бесконечными и сливались с далью и серыми сумерками начинающегося рассвета. Дарья вслед за Порфирием ступила на лед и невольно попятилась: ей представилось, что она идет но воде.

Не бойся, — усмехнулся Порфирий, — осенний лед, он тонкий, а тугой, крепкий. Будет хрустеть — и то сдержит. Ну, куда же нам податься? К городу или к Рубахи-пой? Однако к Рубахиной лучше. Деревня от реки в стороне, никто не помешает. А из города мальчишки тоже вот-вот, поди, набегут.

Как сам решишь, Порфирий Гаврилович, так и пойдем. В этом я тебе не советчица.

Порфирий занял место «речнее» Дарьи — дальше от берега, и оба они заскользили по гладкому льду. Тут было неглубоко, может быть всего на пол-арншна, а где и того менее, и каждая мелочь, каждый пустяк, даже песчинки, увлекаемые течением, были видны. Дарья глянула вправо. Эх, красота какая — пестренький камень! Будь он поменьше, полегче, вырубить бы его из-подо льда и принести игрушку Ленке. В редкость встретишь такую красоту: по черному зеленые крапины. Дарья наклонилась, разглядывая. Господи, да ведь это же налим! Натуго втиснулся на мели между дном реки и заберегом, точно хочет поднять лед своей спиной и вылезти вовсе на сухое место… А налим стоял неподвижно, выпучив круглые глаза и слегка поводя тонким плоским хвостом.

Порфирий Гаврилович, — шепотом позвала Дарья, боясь теперь даже пошевельнуться. — Он! Что мне с ним делать?

Бей в лоб обушком, — быстро отозвался Порфирий. — Или дай сперва я тебе сам покажу.

Подлетел, занеся топор высоко, и с размаху ударил. Тупо щелкнул обух, над головой налима образовалось белое пятно, и от него в стороны побежали тонкие лучики. Налим завертелся, взметая со дна песок. Порфирий ударил еще раз и стал торопливо рубить во льду окошко.

Ну, ты фартовая, Дарья, — сказал он, запуская руку в прорубку и за жабры выхватывая налима из воды, — первая начала. А в рыбине, однако, фунта четыре будет.

Дарья глядела словно завороженная, ей уже рисовалось, как они с Порфирием принесут сегодня домой целый мешок рыбы. Она всунула налима в холщовую котомку, и лямка легла ей на плечо приятной тяжестью.

Стало светлее, раздвинулся обзор. Порфирий с Дарьей отошли дальше друг от друга.

После второго налима, опять-таки увиденного ею, хотя и оглушенного тоже Порфирием, Дарья посмелела. Третьего «гвоздика» — длиной всего на четверть — она долбанула сама, но где-то рядом с его головой. Налимчик вывернулся вверх брюхом, потом крутнулся, как веретено, и, натыкаясь на камни, побежал в глубину. Дарья тяпнула обухом еще и еще, все промахиваясь, и каждый раз налим показывал ей свое беловатое брюхо. Уйдет, ведь уйдет! Она бы уже позвала и Порфирия, но тот в отдалении сам бил в заберег топором. Лед вокруг Дарьи оплелся паутиной мелких трещин, они мешали видеть налима, и Дарья опускала обух наугад. Наконец она ударила правильно. «Гвоздик» вытянулся и вспыл, как лоскут бересты. Дарья рубила в тонком льду окошки одно за другим, забрызгалась водой, и юбка на ней залубенела, а все никак не могла поймать скользкую рыбу. Примчался Порфирий на помощь.

Эка, я думал, зверь у тебя, а вся добыча — от кошки отборониться. Измокла ты, закоченеешь теперь. Да по первости так и бывает. Мальчишкой сам купался не раз.

Ничего, — сказала Дарья. — Зато какая ни есть, а добыча.

Порфирий втолкнул ей в котомку своего налима. Он лег в мешок тугим кольцом, один больше всех трех остальных, и Дарья невольно поправила на плече лямку.

Режет? — спросил Порфирий. — Давай, однако, я сам буду носить.

Нет, нет! Тебе нужнее руки свободные, я-то чего наглушу. Не забавляться пришли, — поправила платок на голове и заскользила по льду вперед.

Порфирий посмотрел на нее уважительно.

Над Мольтой зажелтела полоска зари. Упадут на реку первые лучи солнца — и рыбалке конец, уйдут в глубину все налимы. Ах, не поднималось бы солнце подольше! Охотничий азарт захватил их обоих.

Пока Порфирий рубил лед, вытаскивая новую добычу, Дарья бельком заглянула за песчаную косу, в круглый заливчик, весь испестренный воздушными пузырями. Заглянула и ахнула. Раздутый, как бочонок, в заливчике лежал огромнейший налим. Дарья сроду таких не видывала. И оттого, что в заливчике было очень мелко, издали казалось, будто рыба лежит просто наверху, возьми и положи в котомку. Подкатившись к ней на обмерзших подошвах ботинок, Дарья размахнулась топором изо всех сил — и поскользнулась, упала. Топор отлетел далеко в сторону, налим взбурлил хвостом илистую муть и сразу бросился наутек. Дарья, царапая ногтями лед, поползла вслед за налимом, стараясь накрыть его своим телом, словно это могло его остановить. Она забыла и о топоре, и о том, что нужно бы кликнуть Порфирия. Одна мысль съедала ее: уходит, уходит такая рыбина… Как задержать ее? Дарья не поняла даже, отчего вдруг прогнулся лед, а перед глазами замелькала игольчатая шуга, подернутая голубоватым дымком…

Ну, не подоспей я, ты бы так в Уду и окунулась, — немного спустя корил Дарью Порфирий. — Ведь вот же до чего ошалела…

Они сидели на берегу, щурясь на солнце, вспыхнувшее над Мольтой в сплетении сучьев высоких, оголенных лиственниц. Порфирию удалось оглушить еще только одного налима, рыба теперь стояла сторожко и сразу же уходила в глубину.

А ничего, в воде бы поймала, — засмеялась Дарья. — Так мне обидно: упустила экую рыбину. — Она помолчала, и как-то невольно вырвалось у нее: — Хоть что-нибудь, думала, в дом принесу.

Порфирий нахмурился.

Ты не тяготись этим, Дарья. Давно хочу я тебе сказать. Голодная встаешь из-за стола. А с чего? Разве кто тебя попрекает хлеба куском? Не станет вовсе — все разом голодать будем. А нас с тобой не только горе твое — кровь Еремея связала, ты сестрой родной мне стала, помнишь, осинник когда еще корчевала.

Помнить-то помню.

Обошлась ты со мной тогда как с человеком. А был я… Тот день по гроб жизни я не забуду. Он, как этот вот луч, — Порфирий показал на солнце, все ярче разгорающееся в путанице лиственничных зарослей, — как этот луч, потемки у меня в душе растревожил.

Из-за этого луча рыбалка наша кончилася…

Ты, Дарья, не отводи разговор в сторону.

Она стряхнула с подола юбки намерзшую ледяную крупу.

А чего же я тебе скажу, Порфирий Гаврилович?

Хотя спросил — так таить не стану, — проговорила она. — Ну, правда твоя: тягостно мне, что я, чужая тебе, хлеб твой ем. В дом не приношу ничего. А пуще всего мне тягостно, что после Еремеюшки свой путь в жизни я потеряла. Не выходит мне никакого пути. Своего. Только с сумой? Лучше я в воду… Эх, кабы не Ленка! С девчонкой в прслуги и то не возьмут. А куда еще? Взамуж? Безногого Еремея не кинула я — не кину и память о нем никогда. Вот и тягостно мне без своего пути в жизни. Ты на солнце, Порфирий Гаврилович, показывал — я на реку покажу. Течет вода путем своим в океан-море, и сила большая в ней. Ничего ее не задерживает. Дойдет. А по воде плывет шуга, куда ее плеснет волной — там и примерзнет. Вот и я стала теперь такая шуга. К тебе плеснуло волной — примерзла я. Сестрой ты меня назвал, Порфирий Гаврилович. Спасибо. Только к этому надо привыкнуть. Ты подумай: с одним ли чувством все-таки сейчас мы в дом твой пойдем? Та ли радость и меня там ожидает?

Порфирий отвернулся. Дрогнувшей рукой сломил замерзший таловый прутик, ногтем расщепил его надвое.

Срастется? — сипло вдруг вырвалось у него. Дарья взяла прутик, повертела.

Не понимаю я. О чем ты, Порфирий Гаврилович? Он засмеялся принужденно:

— Хотел загадать загадку, да, видать, недодумал. А к тебе, Дарья, у меня слово такое. Слыхал я, у кавказских народов есть обычай брататься: в вине свою кровь смешают и пьют. Назвал я тебя сестрой, согласна и ты — давай хлеб, какой с нами есть, вместе съедим. И так — пока живы.

Солнечный луч ударил в берег, горячей дорожкой выстлался по льду, и словно согрелось, потеплело лицо и у Дарьи. Она вытащила из-за пазухи примявшийся ломоть хлеба, не разламывая, откусила от него и протянула Порфирию. Так, по очереди отдавая друг другу ломоть, они съели весь хлеб. Молча и как-то торжественно посидели. Потом Дарья встала.

Пошли домой? — сказала она.

Поднялся и Порфирий. Поворошил носком сапога груду бурых опавших листьев, склеенных морозом, скосил глаза на реку, прислушиваясь к тихому шороху шуги, трущейся о забереги. Как ни тяни время, если сейчас пойдешь домой — рано придешь. И Порфирию захотелось остаться, сидеть и сидеть здесь, глядеть на это. бесцветное небо, на выступившие из-за оголенных берез и черемух острые скалы Мольтенской горы, на пустой, серый луг за Удой, над которым изредка пролетают одинокие птицы.

Знаешь, Дарья, — все не отрывая глаз от реки, проговорил он, — ты иди, а я вечерком еще поглушу. Со смолевыми лучинами. Больно забереги хороши. С лучинами, бывает, больше добудешь, чем на заре.


Лизавета встревожится… Порфирий перебил:

Вот ты и пойди, чтобы она не встревожилась.

…А к вечеру мы снова вместе пришли бы сюда. И смолья где же ты здесь нащепаешь? Кроме прутняка, нет ничего. Будешь не евшп…

За железный мост уйду. Там против рубахинских еланей по самому берегу много смолевых пеньков. И забереги там еще лучше. Поесть оставь мне сейчас налимишка, какого поменьше, в золе испеку.

Дарья больше не стала его уговаривать. Вытряхнула из котомки налимов, выбрала какого получше, положила обратно. Срезала топором суковатый прут, снизала на него остальную рыбу, а котомку отдала Порфирию.

С нею тебе ходить будет сподручней. Куда добычу складывать станешь? — Дарья стала у него за плечом. — Не смею тебе советы подавать, а все же, коли ты назвался братом моим, скажу: не уходи из дому, ежели не задумал опять вовсе уйти.

Порфирий повернул голову, и синие страдающие глаза Дарьи встретились с его тяжелым, помрачневшим взглядом.

А когда мне это невмочь? Против сил моих это, — надсадно вымолвил Порфирий, и крупные желваки перекатились у него по щекам.

Пересиливай. Ты можешь… Лизавете себя никак не пересилить: она — мать. Тебе легче полюбить чужого, чем ей отказаться от своего.

Дарья… Ступай. Ты ступай домой! — Он никогда еще так резко не обрывал ее. — Мне надо сейчас одному…

Выбрасывая из-под каблуков слипшиеся жухлые листья, Порфирий побрел вдоль по берегу. Дарья стояла и встревоженно глядела вслед, пока Порфирия не скрыли высокие черные тальники.


Читать далее

1 09.04.13
2 09.04.13
3 09.04.13
4 09.04.13
5 09.04.13
6 09.04.13
7 09.04.13
8 09.04.13
9 09.04.13
10 09.04.13
11 09.04.13
12 09.04.13
13 09.04.13
14 09.04.13
15 09.04.13
16 09.04.13
17 09.04.13
18 09.04.13
19 09.04.13
20 09.04.13
21 09.04.13
22 09.04.13
23 09.04.13
24 09.04.13
25 09.04.13
26 09.04.13
27 09.04.13
28 09.04.13
29 09.04.13
30 09.04.13
31 09.04.13
32 09.04.13
33 09.04.13
34 09.04.13
35 09.04.13
36 09.04.13
37 09.04.13
38 09.04.13
39 09.04.13
40 09.04.13
1 09.04.13
2 09.04.13
3 09.04.13
4 09.04.13
5 09.04.13
6 09.04.13
7 09.04.13
8 09.04.13
9 09.04.13
10 09.04.13
11 09.04.13
12 09.04.13
13 09.04.13
14 09.04.13
15 09.04.13
16 09.04.13
17 09.04.13
18 09.04.13
19 09.04.13
20 09.04.13
21 09.04.13
22 09.04.13
23 09.04.13
24 09.04.13
25 09.04.13
26 09.04.13
27 09.04.13
28 09.04.13
29 09.04.13
30 09.04.13
31 09.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть