Глава 3 ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ ВОЗВРАТЯСЬ…

Онлайн чтение книги Прощание с кошмаром
Глава 3 ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ ВОЗВРАТЯСЬ…

За окном стремительно наступал вечер, не принося с собой, однако, особой прохлады. Катя все сидела одна-одинешенька в душном кабинете, уставясь на выключенную пишущую машинку.

В половине девятого вечера за ней на Никитский должен был заехать Вадим Кравченко, а далее их путь лежал в Шереметьево-2, где в половине первого ночи они должны были встретить Сергея Мещерского, наконец-то вернувшегося из… Это жуткое Сережкино путешествие в Индонезию едва не довело Катю до сердечного приступа. Турфирма «Столичный географический клуб», одним из многочисленных совладельцев которой и состоял Мещерский, как всегда, переживала тяжелые времена (а когда они были легкими для этих чокнутых «географов»?).

Организовав с грехом пополам две поездки на Тибет, фирма понесла катастрофические убытки: горе-путешественники растеряли большую часть горного снаряжения и угробили две из четырех взятых напрокат машин, за которые пришлось платить полную стоимость.

Увы, несмотря на все превратности судьбы, Мещерский и его компаньоны-»географы» продолжали практиковать нетрадиционный спортивный туризм, а на него находилось не так уж и много охотников. Дайвинг, сплав по горным рекам, ночевки в палатках у костра в джунглях, полных малярийных комаров и ядовитых многоножек, привлекали своей походной романтикой лишь немногих сильных духом. Но у таких (оголтелых, как выражался Кравченко) туристов-подвижников денег особых не водилось. И поэтому «Столичному географическому клубу» приходилось максимально снижать цены на туры, что, естественно, не способствовало росту его доходов.

Новое сумасбродство – велопробег через пустынные районы Туниса – тоже особого барыша не принес. Все в основном потратили на оплату «авиадоктора» – одному из путешествующих среди раскаленных солнцем барханов стало так худо, что его пришлось срочно эвакуировать самолетом в местный госпиталь, а это не входило в медицинскую страховку.

В этом году, тщетно пытаясь удержаться на плаву в острой конкурентной борьбе, «географы» несколько дрогнули. Мещерский и его компаньоны начали-таки работать с нормальными, посещаемыми обычными туристами курортами. В планах осени–зимы стояли традиционный Таиланд и Гавайи, но… Мещерского понесло еще дальше: остров Бали – тропический рай! Впрочем, и тут «географам», как всегда, не повезло.

Как раз, когда Мещерский и двое сотрудников «клуба» отправились в Джакарту налаживать контакты с принимающей индонезийской стороной, там начались уличные беспорядки, быстро перешедшие в настоящие побоища и погромы. Полторы ужасных недели от Сережки не было никаких известий. Катя вся извелась. Вадим Кравченко – а Мещерский был его самым близким и давним другом – хотя внешне держался спокойно и старался вдолбить испуганной Кате, что «все будет хорошо», тоже сильно переживал. Он развил бурную деятельность, пройдясь по всем своим прежним связям, сохранившимся с той поры, когда он еще работал на Лубянке (где, впрочем, давно уже сменились и вывеска, и состав сотрудников), откопал телефоны всех своих однокашников по Университету имени Лумумбы, который они с Мещерским заканчивали, поставил на уши всех, кого мог, всех работавших на дальневосточном направлении сотрудников фирм, посольств, торговых представителей, советников, дипломатов. Но однокашники лишь руками разводили: «Вадя, дорогой, пойми, и нам жаль Серегу, но где Джакарта и где мы? Как мы можем вытащить его оттуда?» Звонили в наше консульство в Джакарте (находившееся, как и все посольства, на осадном положении) и в представительство Аэрофлота, но нигде и никто о Мещерском и его сотоварищах ничего не знал.

Катя с ужасом слушала каждый вечер новости о происходящем в Индонезии и жарко молилась Богу, чтобы все гражданские битвы, войны на этих далеких тропических островах миновали дурака безмозглого Сережку Мещерского, чтобы он вернулся… Дважды они с Кравченко ездили в Шереметьево встречать самолет – сначала аэрофлотовский, затем МЧС, но сотрудников «географического клуба» на них не оказывалось.

И вот, когда и зареванной Кате, и пытавшемуся сохранить присутствие духа Вадиму уже начинало казаться, что дело действительно – труба, Мещерский наконец объявился, притом целехонек! Позвонил по телефону, особо не распространялся, сообщил, что в Джакарте в аэропорту в эти дни творилось Бог знает что – европейцы спешно бежали, страшась погромов и убийств, билетов было, естественно, не достать, и тогда, по словам Мещерского, они с ребятами – «тут к нам еще одна группа наших присоединилась» – решили «морем уходить в Сингапур».

Это очень было похоже на Миклухо-Маклая, как звал Мещерского Вадим: морем! Да не куда-нибудь, а в Сингапур! Бананово-лимонный…

Катя не знала, что ей делать: плакать, злиться или смеяться. Она все представляла себе маленькую, хрупкую фигурку Сергея за штурвалом… На чем это они уходили – то бишь драпали? Это мог быть и катер, и яхта, и ржавая баржа, и китайская джонка, и даже утлый бамбуковый плот. Впервые она тогда подумала (со странной ноткой сожаления): «А хорошо, что я все-таки вышла замуж не за Сережку, а за драгоценного В. А.».

Малый рост Сергея Мещерского компенсировался пылавшей в его душе неукротимой жаждой, как говаривали хоббиты, «страшных опасностей и ужасных приключений», и эта жажда толкала Мещерского в такие уголки, о которых прежде простой советский человек слыхал только от Юрия Сенкевича. И мужем, конечно, такой бродяга был бы не очень… Каким? Катя не понимала лишь одного – откуда тогда эта нотка сожаления в ее размышлениях? Ведь что сделано – то сделано.

В Сингапуре Мещерский провел еще семь дней в ожидании аэрофлотовского рейса, и вот наконец-то в половине первого ночи…

Катя подошла к окну: Бог мой, какой сегодня длинный день! Как началось с утра с этими челноками, потом этот кровавый ужас в овраге… Дело, которое на первый взгляд было уже закончено громким задержанием дорожных бандитов, на самом-то деле только начиналось. И как начиналось! Кто убил этого несчастного, изуродовав его таким жутким способом? Зачем трупу отчленили голову? Самый простой вывод вроде бы напрашивался сразу: чтобы затруднить его опознание. Тогда получается, что личность убитого каким-то образом выводит на его убийцу. Так, что ли? И тогда получается, что…

Но отчего Никита так необычно себя вел? Примчался… хотя что ж тут удивительного, ему по инструкции полагается как начальнику отдела по раскрытию убийств лично выезжать на подобные ЧП, и все же… И с прокурором они все о чем-то шептались, и вообще складывается такое впечатление, что… что Никита либо ожидал чего-то в этом роде, либо… Быть может, у этой истории уже было начало, и совсем иное?

Но тут Катя оборвала себя: что толку гадать попусту? Завтра она постарается подлизаться к Никите и, возможно, кое-что разузнает. Возможно… Это смотря какое у начальника отдела убийств будет настроение. К тому же освещать это преступление в прессе ей пока строго-настрого запрещено. Оно и понятно: пока преступник-чудовище не найден, нечего распускать по области жуткие слухи о новом маньяке. А найдут ли его еще, нет ли – вилами на воде писано, так что…

Но если учесть, что по части сенсационных материалов сейчас полный ноль, а сводки полны лишь банальнейшей бытовухой и писать абсолютно не о чем, то на перспективу такое загадочное и страшное происшествие стоит взять на заметку и раскрутить и…

Тут Катя взглянула на часы: так и есть, уже опаздывает! Интересно, а закончилось ли вскрытие в красноглинском морге и что нового сказал об убитом патологоанатом? И главное: можно ли отождествить пропавшего из автобуса корейца-наркокурьера с теми изуродованными останками? «Я видела тело собственными глазами, – думала она. – Но принадлежат ли эти останки именно корейцу? Колосов что-то говорил о татуировке-пионе, а я даже и не заметила никакой татуировки. Тряслась как лист осиновый от страха – где уж тут замечать? Ладно, будет новый день, возможно, что-то и с этим делом прояснится, а сегодня вечером…» Катя снова глянула на часы и засуетилась.

Конечно, она могла преспокойно уйти с работы вовремя и дожидаться поездки в аэропорт дома, но с некоторых пор, точнее, с начала чемпионата мира по футболу дома Кате находиться стало совершенно невозможно. Кравченко не отлипал от телевизора, когда не дежурил, охраняя драгоценную персону своего традиционного работодателя Василия Чугунова, в просторечии среди охраны, близких и друзей именуемого не иначе как Чучело. На кухне, в комнате грохотало, выло, свистело, дудело, било в барабаны и литавры, что-то скандировало футбольное племя. Когда же Кравченко заступал на суточное дежурство, все пропущенные матчи записывались на видео, а после прокручивались бессчетное количество раз, так что у Кати начинало мельтешить в голове от пятнистых мячей, футболок, бутс и победных или разочарованных (смотря по обстоятельствам) воплей Кравченко.

Нельзя сказать, чтобы Катя совсем не любила футбол. Любила! Свой первый чемпионат смотрела еще будучи школьницей – тогда чемпионами стали итальянцы, за которых она впоследствии болела всегда. Она даже втайне гордилась своими познаниями: невежа Кравченко с трудом вспоминал фамилии футболистов, забивших золотые голы, его интересовала лишь жесткая игра англичан да драки болельщиков, а она, Катя, знала прежних мировых звезд – Платини, Росси, Маттеуса, Бухвальда, Марадону, Руммениге даже по номерам. А в Дино Зоффа – божественного вратаря итальянского «Ювентуса» даже была влюблена по уши в выпускном классе. Но она любила футбол тихо и восторженно, более обращая внимание на симпатичных футболистов, выискивая себе очередной идеал наподобие Зоффа. А драгоценный В. А. просто пугал ее разгулом первобытных инстинктов, которые выплескивались из него во время трансляций из Парижа. Драгоценный В. А. вообще был грубиян, а еще лентяй, лодырь и… Но они были вместе уже столько лет, что порой он представлялся Кате чем-то вроде ее второго «я». Это была ее вторая ипостась – шумная и громоздкая, однако такая родная, что лишиться ее означало, наверное, перестать жить. Кравченко ждал ее в машине у Зоологического музея, напротив здания ГУВД, сияющий и довольный. Она объяснила его радость тем, что его закадычный друг возвращался из дальних странствий. Но нет – причина отличного настроения Кравченко была совсем иной: в матче Англия – Тунис выиграли англичане. По дороге он долго мучил ее подробностями игры и потасовок на трибунах. У Кати от его повествований уже трещала голова.

Шереметьево даже ночью напоминало растревоженный муравейник. Внизу, в зале прилета рейс «Су-318» из Сингапура встречала такая толпа – что не протиснуться: родственники беженцев из Джакарты, носильщики-калымщики, шоферюги-извозчики, на ножах конкурирующие с таксистами. Мещерского первым увидел Кравченко.

– Извините, пардон, простите, экскъюз ми, скузи бэлла грацца… Не толкайтесь, а то ногу отдавлю, женщина, да не кричите вы, так он же вернулся! А ты вообще не возникай. – Кравченко, крепко держа Катю за локоть, точно ледокол, грудью прорезал толпу. – Серега, мы тут! Двигай по зеленому коридору! Ребята, таможня родная наша, этого пропустите вне очереди, это беженец, изгой режима, дорогу, дайте дорогу беженцу!

Мещерский, немного обалдевший от долгого перелета, пережитых злоключений, шума и суеты аэропорта, похудевший и осунувшийся от невзгод во время «бегства в Сингапур», но сияющий и смущенный (Катя успела его чмокнуть в щеки, лоб, нос, наверное, уже раз тридцать, тихо визжа при этом от радости), степенно протянул приятелю руку.

– Ну, здравствуй… Катюш, да я…

Кравченко сгреб в охапку его хрупкую фигурку, приподнял.

Уже на полпути к машине Катя вспомнила про багаж.

– Эх, Катенька, какой там багаж… Чемодан в отеле еще в Джакарте бросил. Взял что в карманах можно унести – документы, деньги. – Мещерский махнул рукой.

По дороге домой (Кравченко настоял, чтобы приятель переночевал у них на Фрунзенской набережной) Катя с замиранием сердца слушала сагу Мещерского о пережитом: о погромах и пожарах в Джакарте, об убийствах китайских торговцев, разорванных разъяренной толпой, о нападениях на европейских туристов. Все это происходило так далеко, в чужой стране, и странно даже было, что многие из этих ужасов Сережка видел собственными глазами.

– Что там с китайцами творили – прямо средневековье, – рассказывал Мещерский. – Подожгли китайские кварталы – весь центр Джакарты. Многие заживо сгорели. А тем, кто спасался… Мы, когда из города на побережье пытались выехать, видели… Ну, словом, трупы обезглавленные…

– Обезглавленные? – Катя вздрогнула.

– Ну да. Ужас, конечно. Там у них и религиозный антагонизм, и… – Мещерский поморщился. – Во Вторую мировую в Шанхае японцы устраивали соревнования, кто из офицеров больше обезглавит пленных китайских солдат самурайским мечом. Причем с одного удара… Катя, ты что на меня так смотришь?

– Н-ничего, – она отвернулась, – правда ничего. Так. Я жутко рада, что ты вернулся. Больше мы тебя никуда не пустим.

Мещерский только вздохнул. А Кравченко подмигнул ему в водительское зеркальце и начал рассказывать… О Боже, снова про свой футбол!


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Глава 3 ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ ВОЗВРАТЯСЬ…

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть