Онлайн чтение книги Проданный сон.
44. Яртыгулак

Было ли не было, в старые времена жили муж с женой. Как-то раз поехал муж на мельницу молоть зерно, а его жена, которая была беременна, родила сына. Новорожденный мальчик был ростом в половину уха. Не успел мальчик родиться, как спросил:

— Мать, а мать, куда уехал отец?

— Отец уехал на мельницу молоть зерно, — отвечала мать в испуге. — Вот надо бы отвести ему верблюда.

Яртыгулак[55]Яртыгулак — букв. «половина уха». отвязал верблюда от кола, влез на верблюда и прыгнул ему в ухо.

Вот бежит верблюд по дороге, а тут мальчишки останавливают его и говорят:

— Смотри-ка, верблюд бежит один!

А Яртыгулак как закричит:

— Эй вы, дети свиней, отпустите верблюда, чего вы его держите!

Мальчишки стали оглядываться, но никого не увидели.

— Чей это голос? — спросили они в страхе, отпустили верблюда и разбежались. А Яртыгулак погнал верблюда дальше. Приехал он на мельницу и стал кричать:

— Эй, отец!

Но ведь отец-то Яртыгулака не знал, что у него уже есть сын, и потому ничего не отвечал. А Яртыгулак все кричал «отец» да «отец», но так как тот все не отвечал, Яртыгулак стал кричать, называя отца по имени. Тогда отец сказал:

— Вроде бы у меня нет сына, а между тем он меня зовет…

Подошел он поближе, а Яртыгулак снова закричал:

— Отец, поди сюда скорее! — и тут же решил: «Когда отец подойдет поближе, я напугаю его».

Яртыгулак выпрыгнул из уха верблюда и, забравшись под пучок травы, улегся там. А верблюд возьми да и съешь эту траву, под которой прятался Яртыгулак. Отец Яртыгулака подошел и видит — верблюд что-то жует, а сына нигде нет.

— Сынок, а сынок! — стал звать отец.

— Я внутри верблюда, отец, — отвечал Яртыгулак. — Он меня проглотил.

Отец навьючил на верблюда муку и приехал домой. Тут жена его и спрашивает:

— А сына моего ты привез?

— Нашего сына верблюд съел, — отвечал муж.

Заплакали они оба, а потом зарезали верблюда и стали искать в его кишках. Но ничего не нашли и последний кусочек кишки выбросили. А Яртыгулак-то как раз и был в том кусочке кишки. Муж с женой ничего не нашли да еще вдобавок и верблюда зарезали, а поэтому сели они и принялись плакать.

Как-то раз на то место, где был зарезан верблюд, пришел голодный волк и съел тот кусочек кишки. Не насытившись, волк собрался напасть на овец одного пастуха. А Яртыгулак как закричит:

— Эй, пастух, берегись! Пропали твои овцы!

— Эгей, гони его прочь! Один баран-двухлеток — твой! — закричал в ответ пастух, спустил собак, и они прогнали волка.

А Яртыгулак все кричал и кричал: «Эй-эй, эгей, улюлю!» Волк-то этот голос слышал, да откуда он идет, не знал. Так он и убежал, и не то что овцу не съел, но и сам еле ноги унес. Не в силах терпеть голод, горемычный волк отправился к другому пастуху. Когда он приблизился к стаду, Яртыгулак снова закричал:

— Эй, пастух, берегись! Потом не говори, что не слыхал, как волк утащил твою овцу! Берегись!

Этот пастух тоже закричал в ответ:

— Э-э-эй, гони его прочь! Один баран-двухлеток — твой!

И Яртыгулак, подняв страшный шум, продолжал кричать:

— Эй, эгей, улюлю!

Пастух с тремя собаками бросился на волка, и волк убежал. Собаки погнались за ним и чуть было не схватили волка за хвост, но тот ускользнул, и собаки, прогнав волка подальше, вернулись.

Снова волк подкрался к стаду, и опять Яртыгулак дал знать об этом пастуху. И этот пастух ему крикнул:

— Один баран-двухлеток — твой!

И Яртыгулак, опять подняв страшный шум, снова прогнал волка. Так несколько дней волк пробовал подобраться к разным стадам, но, где бы он ни появился, всюду Яртыгулак давал о нем знать пастухам и начинал шуметь, так что волк, за которым гонялись собаки-овчарки, совсем извелся и обессилел. Тогда понял волк, что вся его беда внутри него самого. Ослабев так, что у него в глазах потемнело, он лежал еле живой и думал: «Как же мне избавиться от этой напасти?» И волк решил посоветоваться с ученым табибом — лисой.

— Друг лиса, — взмолился волк, — внутри меня завелась какая-то беда. Я совсем обессилел от голода, но, когда я пытаюсь задрать овцу, внутри меня кто-то кричит: «Эй, пастух, берегись! Твою овцу унес волк, берегись!» И вот уже пять дней, как у меня во рту не было ни кусочка мяса. Покинули меня силы, и остались во мне лишь стоны. Сделай что-нибудь, укажи какое-нибудь средство!

Тогда лиса спросила:

— А если я найду средство избавить тебя от этой беды, ты дашь мне овцу?

— Ах, дружище, попроси ты хоть две овцы — я дам! Лишь бы мне избавиться от этой напасти, — пообещал волк.

— От обещаний до овцы далеко, приятель. Дай-ка ты мне письменное обязательство, — сказала тогда лиса, и они оба подписали договор. После этого лиса посоветовала волку:

— Слушай, волк, съешь-ка ты холодного буламака, а потом пробегись несколько раз вверх и вниз по косогору. После этого твоя беда наверняка из тебя выйдет.

А Яртыгулак, который сидел внутри волка, засмеялся:

— Эх, лиса, лиса, глупая ты лиса: ведь если бы у него был буламак, чтобы поесть, разве он дошел бы до такого состояния?

— Вот, друг лиса, ты сама теперь видишь мое горе. Пожалей же меня! — сказал волк и заплакал.

— Плохи твои дела, дружище волк, — отвечала лиса. — Да поможет тебе бог! Ты встретился с тяжелым бедствием, и есть только один выход, к которому ты должен прибегнуть.

— Скажи, друг, — стал умолять волк. — Если есть какое-нибудь средство, попробую его. Поможет — хорошо, а не поможет, так я готов умереть!

Тогда лиса сказала:

— Дружище волк, пойди в полдень в виноградник и наешься зеленого винограда. Пусть та беда, что внутри тебя, кричит, пока не лопнет: в полдень в саду нет ни сторожей, ни собак. Ну а если они услышат и прибегут, ты не удирай и старайся съесть винограда побольше.

— Ладно, — сказал волк и в полдень отправился в сад есть виноград.

Добравшись до виноградника, волк забрался туда и принялся есть зеленый виноград. А Яртыгулак как закричит:

— Эй, хозяин винограда, поспеши! Твой виноград крадет вор, берегись!

Пока из селения подоспел хозяин винограда, бедняга волк успел очистить две виноградные лозы. «Кто бы это мог кричать?» — думал хозяин винограда, а когда он добежал до виноградника, то обнаружил, что голос раздается из-за виноградных лоз. Хозяин взял палку, обшарил ею виноградник и увидел, что виноград поедает волк. Подкравшись тихонько, он ударил волка палкой по носу. Волк пустился наутек. В это время Яртыгулак и выскользнул у волка из зада. Волк обрадовался этому и со всех ног помчался к лисе.

Теперь послушайте вести о Яртыгулаке. Выскочив из волка, Яртыгулак улегся под виноградной лозой. Хозяин виноградника, прогнав волка, набрал ведро винограда и стал поднимать его себе на плечо. А Яртыгулак в это время и влез в ведро. Человек пошел и по дороге запел песню, а Яртыгулак стал кричать ему из ведра:

— Вот спасибо, дорогой, вот спасибо!

Человек подумал, что за ним следом кто-то идет, и оглянулся, но никого не увидел. Тогда он решил, что ему просто послышалось, и запел снова. А Яртыгулак снова стал кричать из ведра:

— Вот спасибо, вот спасибо, дорогой!

Человек опять оглянулся, никого не увидел, и ему стало страшно. «Что это — джинн или привидение?» — подумал он, перестал петь и зашагал быстрей.

Пришел он домой и не успел снять с плеча ведро, как сказал жене, весь дрожа:

— Я встретил по дороге джинна!

А Яртыгулак выпрыгнул из ведра и залез под мешок. Жена человека, услышав, что ее муж видел джинна, тотчас уложила его и укрыла двумя одеялами. А соседи, узнав о том, что вот, мол, такой-то видел джинна, пришли справиться о его здоровье. Женщины-соседки шептались:

— Не дай бог ни одному мусульманину увидеть такую нечисть, как джинн.

И прося у бога прощения за грехи, все разошлись по домам.

В тот вечер в дом человека, увидевшего джинна, пришло несколько гостей. Они легли спать, а Яртыгулак вылез из-под мешка и связал гостей бородами по двое. После этого он связал бороду хозяина с волосами его жены.

Ночью одному из гостей понадобилось выйти. Он решил, что его товарищ держит его за бороду, и сказал:

— Эй, отпусти мою бороду!

А другой проснулся, решил, что его товарищ нарочно дернул его за бороду, и крикнул:

— Эй, ты чего дергаешь меня за бороду?! Что тебе борода — игрушка, что ли?

И он стукнул приятеля по макушке. Началась драка, поднялся шум. Проснулся еще один из гостей и попытался вмешаться, но ему тоже показалось, что его товарищ схватил его за бороду.

— Ты чего хватаешь меня за бороду? — вскрикнул он и стал пинать лежавшего в живот. А тот вскочил и ударил товарища по голове.

Все четверо гостей принялись бить друг друга по головам, так что потекла кровь, и подняли в доме страшный переполох. Тут проснулись муж и жена.

— Эй, жена, мало того, что я видел джинна, так ты меня еще и за бороду хватаешь? — воскликнул муж и стал жену колотить. А жена закричала:

— Помогите! Соседи, на помощь! Он меня убьет!

Четверо гостей и муж с женой подняли в доме ужасный шум. Сбежались соседи и увидели, что в доме пыль столбом, а гости и муж с женой лупят друг друга. «В них вселился злой джинн», — решили соседи и начали всех разнимать. А Яртыгулак снова залез под мешок и улегся там.

— В этом доме поселился какой-то злой дух, надо поскорей отсюда убираться, — сказали гости и, встав на рассвете, удрали.

Вот муж с женой сидят и трясутся от страха перед джинном. Тогда жена и говорит мужу:

— Послушай, отец, не сходить ли нам к ишану-аге, чтобы выгнать из нашего дома джинна?

— Что ж, ступай скорее, попроси его помочь, — отвечал муж.

Когда жена собиралась к ишану, Яртыгулак прыгнул ей на плечи и спрятался в ее платке. Так они и отправились к ишану вместе. Придя к ишану, женщина сказала:

— Ишан-ага, третьего дня в наш дом вселился джинн, не дашь ли ты против него молитву?[56]«…не дашь ли ты против него молитву?» — см. прим. 28

— О, джинн очень скверная штука, — сказал ишан, — если над тобой не прочесть молитву, он не отстанет.

Ишан отвел женщину в пустую комнату и, делая вид, что молится, стал ощупывать ее там и сям. А Яртыгулак незаметно для них перебрался на чалму ишана. Как только ишан начал произносить: «Агуз биллахи мин аш-шайтани-р-рад-жим…»,[57]«Агуз биллахи мин аш-шайтани-р-раджим…» — араб. букв. «Прибегаю к Аллаху от сатаны, побиваемого камнями» («Избави боже от сатаны проклятого»). Яртыгулак, сидя на макушке ишана, заорал во все горло. Ишан перестал молиться и в испуге сказал:

— Вот ведь какое несчастье, какой скверный джинн! Дамка я тебе поскорей молитву.

Он второпях нацарапал что-то на бумаге и произнес:

— На, возьми эти две молитвы и уходи. Пусть одну из них носит твой муж, а другую носи сама.

Ишан взял положенную плату, и женщина быстро ушла. А Яртыгулак остался на чалме ишана. Ишан решил, что джинн ушел от него вместе с женщиной, и так как он исполнял обязанности имама, то отправился в мечеть, чтобы совершить вечерний намаз. Вот встал он перед собравшимися верующими, а Яртыгулак в это время лежал в складках его чалмы. Как только ишан, исполняя перед людьми обязанности имама, провозгласил: «Аллах акбар!»[58]«Аллах акбар!» — см. прим. 51 — и собрался коснуться лбом земли, Яртыгулак тоже сказал в один голос с ним: «Аллах акбар!» Это повторилось несколько раз, и ишан подумал: «Наверное, кто-то из стоящих сзади недоволен тем, что я руковожу молитвой, и нарочно восклицает вместе со мной». Обозлился ишан и ушел. А верующие, думая, что ишан еще не поднял лба от земли, пролежали долгое время, уткнувшись в пол, пока один из них наконец не поднял голову и не увидел, что имама перед ними нет. Он сказал об этом остальным. «Уж не помешался ли наш ишан?» — перемолвились между собой люди, покинули мечеть и разошлись по домам.

В тот вечер жена ишана сварила для мужа и себя плов, а для сопи и батраков, работавших у них, большой котел тыквенной каши. Ночью, когда все уснули, Яртыгулак набрал в миску тыквенной каши, остававшейся в котле, и вылил ее на штаны ишана. Потом Яртыгулак подошел к тому месту, где спали сопи, и их штаны тоже забросал тыквенной кашей. Затем он снял расшитые тюбетейки со взрослых дочерей ишана и надел им на головы крышки от кувшинов с маслом. А чалму ишана надел на голову его жене. Сам же влез на дверь и, хотя еще не рассвело, стал кричать азан. Сопи, которые спали в мечети, проснулись и увидели, что их штаны перепачканы. «Видно, мы объелись вчера, запачкали штаны и осквернили вонью мечеть», — подумали сопи, вскочили и бросились бежать. А ишан, проснувшись, тоже решил, что он наделал в штаны, и крикнул:

— Жена, эй, жена, вставай! Мне нужно сменить одежду, моя — не в порядке.

Жена встала и кинулась искать одежду. Глянул ишан, а у той на голове его чалма. Потом встали дочери ишана, и оказалось, что у них на головах крышки от кувшинов. Ишан, который не мог встать, изумился, увидев все это, и закричал:

— Что случилось? С ума вы что ли посходили?

Ничего не подозревавшая жена ему отвечала:

— Как это — что случилось? Ты вот штаны обмарал! Когда ешь — знай меру.

На шум сбежались люди.

— Дура, — кричал ишан жене, — я спрашиваю, что у тебя на голове? И что это на головах у наших дочерей?

Жена сняла то, что было у нее на голове, и увидела, что это чалма, глянула на дочерей, а на них — крышки от кувшинов.

— Увы, — проговорил ишан, — у нас стал хозяйничать джинн той женщины, что приходила вчера.

— Да пропади пропадом и ее джинны, и ее деньги, а вот мы стали посмешищем для людей, — заныла жена.

Ишан переоделся и занялся своими делами. А в этот вечер ишана пригласили на свадьбу. Когда ишан стал туда собираться, Яртыгулак снова залез в его чалму.

Яртыгулак сидел на самой макушке ишана и озирался вокруг, а ишан погонял своего осла и уже приближался к месту, где была свадьба. Тут Яртыгулаку в голову пришла одна мысль. Он спрыгнул с головы ишана на круп осла, потом сполз вниз, уцепился за кисточку его хвоста и принялся колотить осла по заду. Осел стал брыкаться и лягаться и до того разошелся, что сбросил ишана, словно набитый мешок, на каменистую землю. Ишан разбил лоб, потерял сознание, да так и остался лежать на дороге. Прохожие увидели его и подобрали.

А Яртыгулак, расставшись с ишаном, сам отправился на ту свадьбу. Пришел он туда и видит, что хозяин юрты, где была свадьба, — важный бай. Бай женил своего единственного сына и по случаю свадьбы устраивал пир. Яртыгулак незаметно пробрался в сухой траве, пролез между жердями с задней стороны юрты, устроился за кошмой[59]«устроился за кошмой…» — см. прим. 54 и заглянул в щель. Поблизости сидела вместе со своими подругами невеста, которую уже привезли. Подальше расселись, скрестив ноги, разные богатые люди и увлеченно беседовали. А на самом почетном месте юрты сидел, накручивая чалму, тот самый ишан.

Яртыгулак принялся тыкать палкой сидевших с невестой девушек, а те, подозревая в этом друг друга, начали переругиваться. Обозлившись и не решаясь дальше разговаривать на людях, девушки стали уходить. В конце концов невеста осталась одна.

Когда зашло солнце, ишан собрался совершить обряд бракосочетания, назначил двух свидетелей и приступил к делу. Свидетели подошли к невесте, которая сидела, закутавшись с головой, и спросили:

— Кого из нас вы выбираете своим свидетелем?

А невеста сидела, закутавшись, и плакала. После того как вопрос ей был повторен несколько раз, Яртыгулак как закричит из-за кошмы:

— Чтобы стать женой вашего плешивого парня, ни одного из вас не хочу иметь своим свидетелем!

Свидетели перепугались, а присутствовавшие здесь удивились и растерялись. Подошла одна женщина и стала ласково уговаривать невесту. А та, не зная, что ей теперь делать — плакать или смеяться, сидела, по-прежнему плотно завернувшись в курте. Так как невеста не отвечала, Яртыгулак закричал снова:

— Нет, нет, я ведь сказала твердо и не передумаю!

Женщины, обступившие было невесту, отпрянули и стали переговариваться: «Что, эта невеста — дурочка, что ли?»

— О невеста, ты совершаешь грех, это постыдно, — сказал со своего места ишан.

Тогда Яртыгулак крикнул:

— А мне не нужен брак, который заключает такой человек, как ты!

— Господи помилуй, что это еще за несчастье! — воскликнул ишан и умолк.

День подходил к концу. «Вот уже и солнце село, прошел этот благоприятный день, теперь придется отложить свадьбу на завтра»,[60]«придется отложить свадьбу на завтра». — Согласно свадебным обычаям туркмен невесту привозили в дом будущего мужа к концу дня. Обряд бракосочетания происходил через несколько часов после прибытия невесты. — стали говорить люди, и те, у кого были срочные дела, ушли, а те, кто любопытствовал, чем все это кончится, остались посмотреть.

Сын бая, который был в соседней юрте, с нетерпением ожидал вечера и, беспокоясь, что дело затягивается, пришел в юрту, где была невеста.[61]«…пришел в юрту, где была невеста…». — По свадебным обычаям некоторых туркменских племен, жених во время бракосочетания и свадебного тоя должен находиться не там, где невеста, а в другой юрте. А Яртыгулак в это время вскарабкался между кошмами и деревянным остовом юрты и вылез в дымоход.

— Сегодня уже поздно заключать брак, — сказал ишан, — но нужно позаботиться о завтрашнем дне, поэтому давайте все покинем юрту, а юноша пусть покажет невесте свою голову.

Присутствовавшие сочли это разумным. В это время Яртыгулак как закричит в дымоход:

— Не прозевай, девушка! Они хотят вместо плешивого сына бая показать человека со здоровой головой!

Люди изумились, поглядели наверх, но ничего не увидели. Тогда ишан в испуге сказал:

— Видно, это тот проклятый джинн. Он не дает покоя нашему селению. Что ему от нас нужно?

— Наверное, нужно прогнать его молитвой, — отвечал бай-хозяин.

— Ох, да я уже молился, и мне не удалось его прогнать, — сказал ишан, — наоборот, он наметился на меня самого и совсем было оседлал меня. А однажды ночью он забрался ко мне на живот и стал душить. Чуть не убил.

Тут Яртыгулак как крикнет:

— Это не тогда ли я забрался к тебе на живот, когда ты обмарал свои штаны?

— Вот видите, — сказал ишан, — он меня совсем замучил.

— Что же теперь делать? — спросил бай.

— Нужно собрать самых знающих мулл и молиться всем вместе, — отвечал ишан.

Бай тут же велел позвать четверых самых знающих мулл, которые жили в селении. А еще там был порхан, так бай и его велел позвать. В одной части юрты стали молиться четверо мулл во главе с ишаном, а в другой — порхан принялся прыгать, скакать, так что у него на губах выступила пена, и выкрикивать:

— Эй, сюда, мой баран, что живет в такой-то долине!.[62]«Эй, сюда, мой баран, что живет в такой-то долине» — возглас порхана, который свидетельствует о пережитке тотемистических воззрений, когда те или иные животные считались священными покровителями людей. Эй, сюда, мои пери, что живут в таком-то ущелье! Эй, сюда, мои джинны, что живут на такой-то вершине!

— Ну-ну, поглядим, каковы твои джинны, — сказал Яртыгулак и, спрятавшись между складками серпика, закрывавшего дымоход, улегся там.

Яртыгулак очень устал и поэтому сразу уснул. Поспав некоторое время, он проснулся, прислушался и сказал себе: «Должно быть, в юрте полно джиннов. Поглядим, что это такое — джинны, пери и бараны порхана». Посмотрел Яртыгулак через дымоход вниз и увидел, что порхан в исступлении, изо рта идет пена, да так, что даже длинная борода порхана покрыта ею, крики усилились во сто крат, а сам порхан дергается и кидается из стороны в сторону так, что кажется, будто большая юрта превратилась в тесный ящик. Муллы в поте лица все еще молятся во все горло, а люди сидят и дремлют, и, кроме них, в юрте не видно ни джиннов, ни пери, ни баранов.

После полуночи обессилевший порхан остановился и сказал:

— Ну, видишь, бай-ага, что я сделал: стоило моим джиннам тронуться с места, как тот джинн, что был в твоем доме, пустился наутек. Явились мои джинны и пери и прогнали твоего джинна за горы и долы.

Тогда ишан сказал:

— Наши молитвы тоже очень помогли.

Тут Яртыгулак не утерпел и рассмеялся над их словами. Присутствовавшие удивились и перепугались.

— Оказывается, этот проклятый еще не исчез, — проговорил ишан.

Пока Яртыгулак сожалел о том, что рассмеялся, порхан ответил:

— Не бойтесь и успокойтесь: это мои джинны смеялись от радости, что прогнали того.

После этого все успокоились.

— Бай-ага, — сказал порхан, — если позволишь, я верну своих джиннов на место.

— Отпусти их, — отвечал бай.

И порхан, опять выкрикивая нараспев, спровадил «своих джиннов». Муллы перестали молиться. В юрту принесли чай и еду.

Когда все поели, в одной половине юрты расстелили в ряд постели и уложили спать мулл и порхана. Остальные гости разошлись по своим домам. А рядом с невестой в эту ночь должны были спать две девушки. Так как люди большую часть ночи провели без сна, стоило им коснуться головами подушек, как глаза их тотчас закрылись, и они погрузились в глубокий сон.

Яртыгулак спрыгнул с дымохода, взял ножницы, которыми бай подстригал свою бороду, и подошел к спавшим муллам. Проговорив «бисмилла», он приступил сначала к ишану и срезал его длинную пегую бороду под корень. После этого Яртыгулак отхватил под корень длинную пегую бороду самого важного муллы. Затем он по очереди отрезал бороды у остальных мулл. У самого младшего муллы Яртыгулак отстриг только кончик бороды, подкоротил ее, а совсем срезал усы. Покончив с этим, Яртыгулак подошел к порхану и сказал: «Ну, если у тебя есть свои джинны, то пусть лучше они поспешат сюда». Затем он срезал правую половину длинной черной бороды порхана, а левую половину оставил и отрезал левый ус, а правый оставил.

В углу юрты лежали желудки зарезанных для пира животных. Яртыгулак взял эти желудки и надел на головы девушек, спавших сладким сном возле невесты, а тюбетейки девушек спрятал. Потом он взял бороду ишана и приклеил ее к подбородку невесты, а под носом у нее пристроил ус младшего муллы. Так невеста стала с бородой и усами. Остальные бороды Яртыгулак соединил вместе и прикрепил их к бороде бая, так что борода у бая стала до самых ног.

— Ну вот, кажется, я неплохо справился с этим делом, — сказал после этого Яртыгулак и снова залез в дымоход.

Когда рассвело и взошло солнце, хозяева и гости стали просыпаться. Раньше всех встала невеста. Увидала она желудки на головах спавших рядом с ней девушек и принялась смеяться. Проснулась жена бая и спросила:

— Ой, что это борода у тебя стала такая длинная?

— Что ты, дура, болтаешь! — отвечал бай, но, открыв глаза, поглядел сам и так удивился, что и не знал, что сказать. Тут проснулся порхан, увидел мулл с голыми подбородками и начал хохотать. «Видно, среди моих джиннов есть один негодный проказник, это его рук дело. Побраню его как следует», — подумал он. А муллы в это время пригляделись к лицу порхана и тоже громко расхохотались. Порхан торопливо потрогал свои щеки и на одной из них не нащупал ничего. Тогда он кинулся бегом к зеркалу в углу юрты, схватил его, посмотрел на себя и увидел, что его усы и борода смахивают на лужайку, потравленную конями. Порхан отпрянул от зеркала и передал его мул: лам; те глянули на свои лица — а подбородки у них совсем голые. Девушки, не подозревая о том, что с ними самими, увидали усы и бороду невесты и в испуге попятились. А жена бая их спрашивает:

— Эй, полоумные, что это с вами?

— У невесты выросли усы и борода, — отвечали девушки.

— Я не о том, плешивые. Я спрашиваю, что это вы надели себе на головы? — сказала жена бая и дала им зеркало.

Девушки увидели у себя на головах желудки, бросили зеркало и побежали к себе домой. А невеста, когда увидела в зеркало свои усы и бороду, перепугалась сама себя. Стала она скорей отрывать бороду и усы.

В это время как раз начали собираться отовсюду мужчины и женщины, чтобы узнать о вчерашних джиннах. Порхан и муллы, не найдя, куда бы им спрятаться, не стали дожидаться обещанного баем вознаграждения и выбежали из юрты. Бросились они наутек, выбирая места побезлюдней. В юрте остались только бай, его жена и невеста.

— Как же теперь избавиться от этой беды? — сказал бай. — Если бы нашелся человек, который бы избавил нас от этой напасти, я дал бы ему все, что бы тот ни потребовал.

— А если бы он потребовал десять баранов? — спросил тут Яртыгулак из дымохода.

— Ах, да я дал бы и пятнадцать! — отвечал бай.

— Ловлю тебя на слове, не забудь своих слов! — крикнул Яртыгулак, соскользнул вниз между кошмами и деревянной решеткой юрты и незаметно в сухой траве выбрался на дорогу.

Шел он по обочине дороги, шел — и нагнал его человек верхом на коне. Всадник был из того же селения, что и Яртыгулак, и возвращался домой с той же свадьбы. Поравнявшись с Яртыгулаком, всадник остановился подтянуть подпругу. В этот миг Яртыгулак незаметно уцепился за хвост коня, а когда всадник стал садиться в седло, вскарабкался коню на спину и уселся на чересседельнике.

Когда всадник поравнялся с юртой Яртыгулака, тот спрыгнул с коня и пошел домой. Вошел Яртыгулак в юрту, обнялся с отцом и матерью, которые очень ему обрадовались, и стали они друг друга расспрашивать. Яртыгулак рассказал обо всем, что с ним случилось, и добавил:

— Отец, такой-то пастух должен нам одного барана. И такой-то пастух тоже должен нам одного барана, а такой-то — должен двух баранов, — так Яртыгулак назвал многих пастухов. — Пойди и скажи им, чтоб они отдали баранов, которых обещали за то, что мы прогнали волков. А потом сходи к такому-то баю и скажи ему, чтоб он отдал баранов, которых должен за то, что мы прогнали джинна.

Отец пошел, забрал долг у пастухов и бая и вернулся, погоняя целое стадо овец.

Яртыгулак же узнал все людские тайны, каждому говорил в лицо о его пороках, не держал на сердце злобы, правду называл правдой, а неправду — неправдой, не одобрял хитрости и коварства, был правдив и честен и в конце концов достиг исполнения всех своих желаний.