Онлайн чтение книги Путем актера
1. За облаками (продолжение)

Я удивился - странное имя. Мисаил был похож на кота Базилио из сказки Алексея Толстого “Буратино”. Это был небольшого роста брюнет, с косым пробором, кошачьими усами и, несмотря на пасмурный день, в темных очках.

Эдик заулыбался:

- Да вы не пугайтесь. Это он так. Его вообще-то Мишей зовут. Мисаил - просто псевдоним.

- Вы наш товарищ по несчастью? - спросил Мисаил.

- По какому несчастью? - Я испугался.

- Ну как же, - удивился Мисаил, - по съемкам всей этой фигни.

“Профессионал, - уважительно подумал я. - Фильм самого фон К. “фигней” называет…”

- А почему же “фигня”? - поинтересовался я, тепло поздоровавшись за руку с двумя его более молодыми товарищами, Сашей и Димой. При этом Cаша тоже представился как-то странно и старомодно: Олександр.

- А что же это? - весело сказал Саша-Олександр. - Фигня и есть. Вы только посмотрите, как все организовано. Собрали людей, а у самих еще ничего не готово. И что же? Всех бросили на произвол судьбы. А мы, между прочим, из-за стола сорвались. Неслись сюда, как мудаки, на такси из Медведкова. В копеечку влетело.

- Мы тоже, - удивленно сказал я. - А я-то думал, что мы одни такие… Неорганизованные.

- Это не мы неорганизованные, - сердито сказал Мисаил. Он достал из сумки чистый пластмассовый стаканчик и, церемонно отставив мизинец, наполнил его и протянул мне. Руки его слегка тряслись. - Это они неорганизованные, - повторил Мисаил. - Думают, что раз фон К., то все должны лечь на спину и поднять лапы. А нас еще за это и попинать можно.

- Ан нет, - подытожил Саша-Олександр.

- Ну, будем, - сказал Мисаил, поднимая стаканчик, - старинный тост: чтоб стояло и чтоб деньги были.

Я обрадовался:

- Да-да, точно.

Мы выпили и закусили.

- Жаль, хлеба нет, - сказал Саша-Олександр, закусывая сырком и отдышавшись. - Из дома выскочили как сумасшедшие, даже не пожрали толком.

- Вы тоже снимаетесь в нашей сцене? - вежливо спросил я после небольшой паузы.

Все засмеялись.

- Нет, - сказал Олександр. Бакенбардами и зачесанными назад волосами он чем-то напоминал героев ХIХ века, какого-нибудь кавалергарда или чиновника по особым поручениям при губернаторе. - Мы за компанию. Нельзя же ни с того ни с сего товарища оставить.

- Вот именно, - сказал Дима, - два дня пили, и на третий вдруг - нате вам, пожалуйста, съемки у фон К. Что же мы теперь - должны все бросить? - Он погладил свою шкиперскую бородку.

В кармане Мисаила зазвонил сотовый.

- Але, - сурово сказал Мисаил.- Здравствуйте… - Лицо его прояснилось. - А… это ты. Я на съемках. - Он устало потер лоб. - Я тебе говорил. На съемках у К. Ну у какого, у какого? У того самого. Я не вру…

- Жена, - уважительно сказал Дима. - Третий раз звонит. Не верит, что у Миши съемки. Странные все же люди какие-то. Очень низкая самооценка. Что же, фон К., только с одними народными артистами работает? И вчера тоже звонила…

Я вскользь подумал, что у Мисаила не самая дешевая модель телефона. Я посмотрел на его стоптанные ботинки. Интересно, подумал я. Внешний вид обманчив. А у меня и сотового-то до сих пор нет… Впрочем, у Эдика, с его замшевым пиджаком, тоже.

- Мне все это напоминает “овощную базу”, - вслух сказал я, почему-то обращаясь к Диме, - вы-то, наверное, не помните, что это такое…

- Да-с, - отвечал Дима с достоинством. - Не довелось.

Я покачал головой:

- Очень похоже… А как вы думаете, когда мы понадобимся, нас найдут?

- Найдут, - успокоил меня Дима. - Я когда в рекламе пива “Восход” снимался, у нас визажист так набрался, что заснул в деревенском сортире. Мы ролик в деревне снимали. Рожь там, поле, лес, коровки, туда-сюда. И ничего, даже его нашли.

- А как же он людей-то гримировал? - удивился я.

- А так и гримировал… - Дима пожал плечами. По-моему, его удивил мой вопрос. - На автопилоте. Это ж профессионал.

Я вздохнул. Чудесный, чудесный мир… Визажист, реклама, деревня, рожь, автопилот, профессионал… А что я могу вспомнить? Как студентки филфака пьют водку в кафе “Пироги”? Интернет-переписку с редакторами, споры в знакомой редакции о политике? Скучно. Скучно, девушки!..

- Знаете, - сказал я Диме, - я все-таки, пожалуй, скажу жене, где мы, а то вдруг не найдут?..

Дима пожал плечами.

- Напрасно, - сказал он. - Ваша жена будет недовольна, а если мы понадобимся, нас позовут, будьте уверены.

Дима был прав.

- Не надо! - сказала Марина, когда я рассказал ей о своих новых друзьях. - Не надо!.. Тебя начнут гримировать, а от тебя водкой разит. Что это такое?! Вот снимут твою сцену, и выпьете. Ты что, не можешь два часа подождать? Почитай вот. - И она сунула мне номер журнала с моими рассказами, который я взял с собой, чтобы при случае вручить фон К. Может, ему сценаристы нужны. - Сейчас уже начнут. Сказали, фон К. приехал.

- Ваш Эдик, кстати, тоже пьет, - обиделся я. - Это он меня позвал.

- Он не наш, - сказала жена, - начнем с этого. А ты здесь в первый раз! Ты с поезда, плохо спал, если тебя развезет, будешь потом жалеть!..

Она была права. Я немного подумал, но потом все-таки решился.

- Такие милые люди, - сказал я. - Мы очень хорошо беседуем… Я пойду, честное слово.

- Ты все себе испортишь!.. - сказала жена.

- Ну что, попало? - участливо спросил Дима, увидев мое расстроенное лицо. - Я же говорил, не ходи.

Я махнул рукой:

- Ладно.

- Выпей, все пройдет. - Олександр полез в сумку и достал новую бутылку “Златоглавой с черносливом”.

- Не надо новую, - запротестовал я, - потом…

- Когда потом? - удивился Олександр. - Потом - само собой.

Эдик поддержал меня:

- Он прав. Я тоже не буду.

У Димы сделалось обиженное лицо.

- Вот я тут у Довлатова читал, - сказал Дима, - как он в кино снимался. Еще при Советской власти. Читал Довлатова? - обратился он ко мне.

- Конечно, - сказал я.

- Гениальный писатель, - сказал Дима. - Я в восторге. Помнишь, как они за пивом в костюме Петра I стояли?..

Помолчали.

- Эдик говорил, ты тоже писатель? - спросил Дима после паузы. Чувствовалось, что он не успокоится просто так.

Я застеснялся:

- Я? Да так…

- Сейчас всем по хрену, - сочувственно сказал Дима, - писатель ты, актер… Сейчас все только и думают про бабки. Где бы бабок надыбать. - Он сплюнул. - Про искусство никто не думает. Всем плевать. Вот тебе за то, что ты здесь целый день говно пинать будешь, сколько заплатят?

- Пятьсот рэ в день, - сказал я.

Дима удивился:

- Пятьсот? Что-то много. Миша сказывал, триста.

- Какая разница, - засмеялся подошедший Мисаил, - триста, пятьсот…

Он выглядел умиротворенным и даже спокойным. Помирился с женой, подумал я и, вспомнив о сидящей в автобусе Марине, заволновался:

- Не в деньгах дело. Почетно. Все же К.

- К., - Дима сплюнул. - Да… Хорошо. Почетно. Но неужели сам фон К. (он сделал на этих словах ударение) не может надыбать бабок, чтобы заплатить актерам на эпизодической роли хотя бы по двадцать баксов в день?! Говорят, он костюмы для вас заказывал чуть ли не у Армани!

- Наверное, так, на сьемки взял, - сказал Мисаил.

- Все равно! - Дима загорячился. - Что у него, лишних десяти баксов нет?! Что за ставка - триста рублей?

- Да, - сказал я, - абсолютно с вами согласен. Это хамство.

- Это не хамство, - сказал Дима, - это издевательство над людьми. И обман, как всегда. На эти десять баксов он с какой-нибудь бабой лишний раз в Доме кино нарежется. Если их у него до того эта коротышка Света не скомуниздит. А русский художник… - В голосе Димы появился настоящий трагизм. - Он как был нищим, так нищим и останется!..

- Фон К. на десять баксов не нарежется, - дружески-примирительно сказал Мисаил, похлопав Диму по плечу. - Это все же не тот человек. Вот ты бы нарезался.

Я неожиданно ни к селу ни к городу вспомнил, что недавно купил в книжном магазине РГГУ книгу стихов Элиота. Наверное, по ассоциации…

- Вот вы говорите - Довлатов, - сказал я Диме, - а я тут Элиота недавно купил. Томаса-Стернза. И недорого. Не слыхали про такого?

- Слыхал, - сказал Дима. - Но не читал. Как вы сказали, Элиот?..

- Да, - сказал я. - Раньше за ним бы хвост стоял, до самой Маяковки, а сейчас никто не берет. Всем плевать. А между прочим, лауреат Нобелевской премии.

Эдик вдруг засмеялся.

- Раньше, - сказал он с неожиданной мудростью, - в РГГУ была Высшая партийная школа, если не ошибаюсь. Там не было книжного магазина и, соответственно, книг поэта Элиота. Да и вообще никаких.

Я удивился.

- Откуда вы знаете про ВПШ?

Эдик пожал плечами.

- У меня старший брат в “Менделеевке” учился. Там недалеко.

Олександр наконец открутил головку у “Златоглавой” и разлил ее по стаканчикам.

- За перемены к лучшему!

Я запротестовал:

- Говорили же - не будем! Мне немного. Поменьше. - И пояснил: - Знаете, все-таки снимать будут.

- Вы что, в первый раз? - Мне показалось, Олександр искренне удививился.

Я потупился.

- Да. Вообще странная какая-то история… Я ведь не актер. Меня сюда выбирали, вы не поверите, по голосу.

Мисаил радостно засмеялся:

- Как? И вас?

- Да. Приглашали мою подругу…

Мисаил продолжил:

- А голос на автоответчике ваш.

Я удивился:

- Да. Откуда вы знаете?

- А я так же сюда попал, - сказал Мисаил. - Пробовалась моя подруга, а позвали меня. Вероятно, за голос, высокий и звонкий… Причем ее не взяли, а я прошел.

- Странно, - сказал я.

- Ничего странного, - сказал Дима, - я где-то читал, что в молодости Горький и Шаляпин пошли записываться в хор Большого театра. Горького приняли, а Шаляпина нет, да еще, как у нас водится, оскорбили. Сказали - у вас, молодой человек, нет ни голоса, ни слуха.

Мисаил смущенно засмеялся.

- Спасибо…

- Что говорить, - сказал Дима со вздохом, - все мероприятие - полное говно. Я семь лет в этом деле и впервые вижу, чтобы подбор актеров осуществлялся через автоответчик. При этом наверняка считают себя новаторами.

- Ну, не скажите. Что-то в этом есть, - заметил я примирительно. - Рациональное зерно. Вот, например, наша сцена “Сны о красивой жизни”. Солидные люди, сидят на пароходе, пьют “Корвуазье”. Идея-то, в принципе, неплоха: у солидного человека должен быть солидный голос.

- Какая “идея”?! - Олександр даже поморщился. - Помрежу по актерам было просто лень шевелиться, вот и все дела! Ходить, гитис-шмитис, по десять раз обьявления клеить… - Он пнул ногой какую-то железяку и совершенно другим голосом вдруг сказал: - Сколько металлолома! Золотые горы. Подгоняй грузовик, загружай и вези сдавать… Помните, в детстве собирали всякое железо?

Я кивнул.

- У вас тоже? У нас самая главная ценность была - подшипники. Я жил на Масловке, у нас рядом с домом был какой-то железный заводик. И мы там у работяг в обед за пятьдесят копеек покупали подшипники. Через окно в подвале. А иногда и так просили.

- Да… - Олександр вздохнул. - Были люди в ваше время… Я этого уже не застал. Я вырос при капитализме. Волчьи законы… Мы все тырили. За пятьдесят копеек, когда я был молод, наверное, нельзя было даже спичек купить.

- Как раз спички было можно, - меланхолически заметил Мисаил.

Олександр поднял с земли какую-то железку и взвесил ее на руке.

- Из этого может получиться хороший кастет.

Он вдруг размахнулся и с размаху ударил железкой по бетонной шпале. Кусок бетона откололся, и на шпале осталась небольшая выбоина. Я испугался столь неожиданной агрессии и снова подумал, что этот Саша-Олександр все же чем-то очень похож на какого-то специфического литературного персонажа ХIХ века - может быть, гусара Долохова из “Войны и мира” или на его прототипа, графа Федора Толстого по прозвищу Американец, скандалиста и дуэлянта. И на чиновника по особым поручениям, и на гусара одновременно.

- Зачем вы так, - примирительно сказал я, - не надо тут ничего ломать.

Олександр с довольным видом осмотрел железку.

- Неплохо, неплохо. - Он достал из сумки газету и аккуратно завернул в нее cвою находку. - Булыжник - оружие пролетариата.

- Вас с этим любой наряд заберет, - сказал я. - Да еще деньги придется платить. Посмотрите, какая она страшная.

- Да что вы, - церемонно сказал Дима. Он передразнил меня: - “Страшная”. Он все притворяется, на понт берет. Это же святой человек, мухи не обидит и сам всех боится.

В кармане Мисаила снова зазвонил телефон. Cначала он, взяв трубку, даже пошутил: кто говорит? Нет такого. Но потом возвысил голос - видимо, сказывалась усталость:

- Да. Это я… Я же тебе сказал, - вдруг закричал он, - где я! Я же уже сказал!.. Я работаю! Хочешь - приезжай, посмотри!..

- Жена, - снова уважительно кивнул Дима, - все беспокоится.

- Пойду, посмотрю, как там моя, - сказал я.

- Напрасно вы волнуетесь… - Дима снова покачал головой. - Нас позовут.

За угол я повернул под громкий голос Мисаила:

- Твою мать! - кричал он, - мать твою!.. Я же тебе уже тысячу раз говорил, где я!..

В автобусе глазам моим открылась картина, полная мира. Марина тихо спала с моим журналом в руках, актеры из кабардинской группы, о чем-то оживленно беседуя на своем языке, все так же курили на заднем сиденье, блондинка с косой читала книгу. Она мельком посмотрела на меня и улыбнулась. (Где-то я ее все-таки видел…) Кроме того, в нашем полку прибыло. Рядом с автобусом стояла небольшая иномарка.

- От Славы Зайцева, - перехватив мой взгляд, тихо сказала блондинка. - Манекенщики. Тоже актеры. В вашей сцене, кстати, заняты…

В машине я разглядел красивого молодого человека с длинными волосами и девушку. Как и положено людям новой формации, они весело разговаривали за тонированными стеклами. Была слышна музыка. Сзади сидел кто-то третий, но его было плохо видно.

Погладив спящую жену, я тихо вылез из автобуса и пошел на сьемочную площадку. Там вроде бы ничего не изменилось. Актер, игравший в фильме по Дюрренматту, степенно беседовал с какой-то интеллигентной пожилой дамой в очках, ровно гудел двигатель в военной машине… Но, уже выстроенные полукругом у вагона, горели софиты, уже прошла быстро необыкновенной красоты женщина в длинном старинном платье, очень похожая на знаменитую артистку Наталью Андрейченко в молодости, и большой черный джип знаменитого русского режиссера фон К., виденный мною месяц назад у метро “Алексеевская”, уже стоял недалеко от ворот.

Началось! - подумал я.

Стоило мне это подумать, как ко мне подошла Маленькая Света.

- Не пропадайте, - буднично сказала Света. - Скоро ваш выход.

У меня ёкнуло сердце:

- Когда?

Света мельком взглянула на часы.

- Минут через сорок вас начнут одевать.

- Мы с женой в автобусе, - сказал я и подумал: одевать… Меня. В эти самые “Армани”, наверное.

Света потянула носом и весело на меня посмотрела.

- Нашли уже где-то… Не пейте больше. Миша и Григорянц с вами? - Я понял, что она говорит про Эдика и Мисаила, и кивнул. - И их позовите.

И она ушла куда-то в глубь ангара. Вскоре вслед за ней быстрыми шагами и с трубкой в зубах прошел длинноволосый красавец от Зайцева. Волосы его развевались на ходу.

Интересно, подумал я, а он сам купил себе трубку или ему купили? А может, у него была?.. Могла быть, конечно.

За красавцем на некотором расстоянии бежала его загорелая спутница с вдохновенным лицом.

Началось… снова подумал я.

И я уже собрался пойти и позвать Мисаила и Эдика и, может быть, даже принять еще грамм пятьдесят для храбрости, но тут ко мне подошла толстая Наташа с сантиметром.

Вид у Наташи был такой же, как месяц назад, - не то неприязненный, не то чем-то недовольный. Я подумал, что, возможно, это характер. Поджав губы, она критически оглядела меня и, не поздоровавшись, спросила:

- Вы что, отдыхали где-нибудь?

- А что? - испугался я.

- Вы пополнели, - недовольно сказала Наташа.

- Помилуйте, - сказал я, - за две-то недели?

- Набрать вес можно за несколько дней, - резко сказала Наташа. - Это не проблема. - Она помолчала, а потом вдруг спросила: - Ботинки нашли?

Я удивился:

- Какие ботинки?

- Вечерние, - сказала Наташа.

Я немного растерялся.

- Я же еще летом вам сказал, что у меня нет вечерних. - Я попытался пошутить: Есть только такие. Чем вам эти не нравятся? - И, подняв ногу, я показал ей свою обувь.

Толстая Наташа страдальчески подняла глаза к небу.

- Света!.. - слабым голосом позвала она.

На нас оглянулись. Подбежала Маленькая Света.

- Что случилось?

- У него нет ботинок, - сказала Наташа, и мне показалось, что с ней сейчас начнется истерика.

Маленькая Света испуганно на меня посмотрела. Я начинал злиться. Я вынул из кармана сигарету, закурил, чтобы от меня не так пахло спиртным, и сказал:

- Я вас предупреждал об этом месяц назад. Какие сейчас могут быть претензии?! Почему вы не обратились в любой магазин?.. Все почтут за честь дать пару вечерних ботинок на съемки Авдея фон К.! Напишите гарантийное письмо от студии, вот и все!..

Зря я это сказал. Только настроение себе испортил.

- А вы нас не учите, - сказала толстая Наташа. - Вы лучше свое дело делайте.

- А я свое и делаю, - с ударением на “свое”, сказал я.

И тут Маленькая Света вмешалась:

- Он же тебя предупреждал? - спросила она у Наташи. - Чего ты? Я помню. - Но не успел я благодарно улыбнуться, как она добавила таким тоном, как будто меня не было рядом: - Я отказала восьмерым. У них у всех были вечерние ботинки. - Совершив это маленькое предательство, Маленькая Света одарила меня лучезарной улыбкой. - Сейчас все уладим. Какой у вас размер?

- Сорок восьмой, - сказал я. - Скольким вы отказали?

Света устало улыбнулась:

- Не надо. Мы все нервничаем.

- Неужели? - снова завелся я. - Авдей фон К. может тратить по две тысячи долларов на костюм и не может купить актеру ботинки за тридцать? И даже не купить - взять на время?! Вам же нужно только, чтобы из-под стола блестело!..

- Не учите нас! - повторила толстая Наташа. - Все актеры свою обувь принесли! Даже Николай Павлович… - И она показала на “судью”. - А вы выступаете… У меня есть какие-то ботинки, сорок третьего размера, - сказала она Маленькой Свете. - Пусть берет. Там все равно только сидеть. За столами будет не видно.

Маленькая Света примирительно улыбнулась и взяла меня под руку.

- Попробуйте, сцена-то короткая, и вам действительно только сидеть. И зовите ребят.

Завернув за вагоны, я увидел сцену по мотивам известного полотна Петрова-Водкина “Смерть комиссара”. Смертельно бледный Мисаил стоял, наклонившись вперед, и одной рукой держался за вагон. Его рвало. Олександр поддерживал его за плечи. Дима, сидя поодаль на рельсах, печально наблюдал эту картину, чему-то усмехаясь.

Я испугался:

- Ему плохо?

- “Пепси-кола” эта проклятая, - сказал Олександр. - Газ пошел. Я же говорил, не надо ее брать. Нет, взяли.

Я сказал:

- Там съемки скоро, фон К. приехал. Нас зовут.

- Да какой, в п…ду, К.?! - Олександр показал мне на Мисаила. - Не видите, человеку нехорошо!..

В этот момент Мисаил громко икнул, выпрямился и вытер лицо рукой.

- Что, начинаем? - как ни в чем не бывало, спросил он.

- Скоро, - сказал я.

- Ну, - сказал Мисаил, - скоро… А я думал, уже бежать надо.

Его слегка пошатывало. Я обратил внимание, что без темных очков его лицо делалось баззащитным. Он жестом попросил сигарету. Я молча подал ему. Повторюсь, но вся сцена чем-то неуловимо напоминала какие-то архетипические советские кадры, может, “Чапаева”, а может, что-то про войну. Надеюсь, ветераны на меня не обидятся. Фильм “Они сражались за Родину” или хроника “Покушение на югославского короля Михая IV в Париже”. (Номер и имя короля могу переврать.)

Я же говорю, на голове у Олександра был бы вполне уместен гусарский кивер или кирасирский плюмаж, а Мисаилу бы очень подошла кожаная тужурка с ремнями.

Некоторое время все молча курили.

- Пойдемте, господа, - сказал наконец Мисаил с достоинством. - Надо, в конце концов, и сняться. А то чего ради мы сюда приехали?..

Опираясь на руку Олександра, он подобрал свой пакет “С праздником!” и пошел к выходу. За ним двинулись все мы.

- Надо же, проблевался - легче стало, - оборотясь ко мне, с удивлением произнес Мисаил.

- Ничего удивительного, - с сухим раздражением сказал до той поры молчавший Эдик и подтолкнул его в спину, - всегда так!..