Онлайн чтение книги Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед
Глаза XIV. ЖАК И ЖОНАТАН ВЫСАЖИВАЮТСЯ В ЛИВЕРПУЛЕ

К пяти часам утра в четверг «Гамбург» вышел из пролива Святого Георга на широте острова Англси и взял курс на восток к Ливерпулю. Капитан рассчитывал прийти туда во второй половине дня.

В шесть часов к кораблю подошло небольшое судно, прелестное, как прогулочная яхта. Это был баркас, оснащенный как тендер[82]Тендер — тип парусного одномачтового судна с косыми парусами в рыболовном флоте; в XVIII–XIX веках применялся как вспомогательное судно и в военном флоте. и принадлежащий компании ливерпульских лоцманов. От него отделилась шлюпка, и лоцман поднялся на борт.

Жак и Жонатан были поражены: свежевыбритый господин в черном костюме, перчатках, шелковой шляпе и с белоснежным галстуком — таким предстал лоцман из Ливерпуля. Его безупречного вкуса туалет удовлетворил бы самого требовательного денди[83]Денди — щеголь.. И это в открытом море в предрассветные часы! Вновь прибывший выглядел молодо, и его лицо с правильными чертами излучало спокойствие и истинно британское здоровье. Он принял командование судном, подошел к компасу, указал нужный курс и предоставил себя в распоряжение капитана, который пригласил его к завтраку через несколько часов.

— Вот вам первый образец английских нравов, друг Жонатан.

— Можно подумать, что этот господин, куда более изысканный, чем мы с вами, член парламента.

— Особенно если он напьется за десертом!

Но лоцман оставался безукоризненно трезв, опустошая последние бутылки бордоского.

Поднявшись на палубу, Жак увидел идущий навстречу колесный пароход. На его кожухах красовался герб Сицилии из позолоченной меди.

Сверхбыстрое судно осуществляло сообщение между Ливерпулем и островом Мэн. На море сновало множество однотипных буксиров, похожих друг на друга, как близнецы, все с высокой трубой и флагштоком на носу. Они встречали торговые суда, приходящие в Ливерпуль со всех концов света.

Сторожевой корабль королевского флота занимался замерами глубины в фарватерах на входе в Мерси. Эта широкая, глубокая река и есть ливерпульский порт. Зрелище производит сильное впечатление: слева по берегу с английской четкостью высятся огромные сооружения; множество огней освещает эту часть берега; справа — коса Бёркенхед с фортом, чьи пушки могут смести огнем весь рейд.

Ливерпульский порт протянулся между берегом реки и косой в устье Мерси при впадении ее в Ирландское море и поднимался вверх по реке еще добрые семь-восемь миль.

«Гамбург» шел уже вдоль гранитных стен морских доков, на которых большими черными буквами были написаны названия этих гигантских сооружений, не имеющих себе равных во всем мире. Дойдя до башни Виктории, охранявшей главный вход, корабль бросил якорь на самой середине Мерси — отлив не позволил ему войти в доки.

У Жака и Жонатана глаза разбегались от тысячи деталей развернувшейся перед ними панорамы. Было уже два часа пополудни, и так как высадиться на берег до прихода таможенников было нельзя, то приятели решили пообедать на борту. Они спустились в салон и в последний раз сели за стол в компании капитана Спиди, его помощника и чиновника таможни, весьма любезного человека, причем ничто в его внешности не говорило о его занятии. Он пообещал не задерживать путешественников и не рыться слишком усердно в их багаже. Во время десерта Жак поднял тост за здоровье бравого шотландца и за его корабль. После рукопожатий и долгих изъявлений благодарности Жак и Жонатан прыгнули в лодку, которая уже давно их дожидалась и куда уже спустили их чемоданы, и с щемящим сердцем навсегда покинули «Гамбург».

Их лодка направилась к высеченной в каменной стене дока лестнице. Отлив, достигший к тому времени своей самой низкой отметки, обнажил скользкие, покрытые илом ступени. Подниматься было трудно, путешественники особенно опасались за чемоданы, которые носильщик, скользя, нес на плечах. Наконец добрались до набережной, и Жонатан попытался объяснить провожатому, что им нужен экипаж. За доками у противоположного входа стоял кеб[84]Кеб — наемный экипаж.. Севшие в него парижане вручили носильщику сколько-то монет, совершенно не представляя, какую сумму дали, и велели отвезти их в гостиницу возле Эдинбургского железнодорожною вокзала. Кебмен[85]Кебмен — извозчик. остановился на площади Сент-Джордж-Холл возле «Королевской гостиницы».

Теперь предстояло рассчитаться с извозчиком, а это была нелегкая задача, если учесть, что молодые путешественники не имели ни малейшего понятия о ценах за проезд. Жонатан как казначей совсем потерялся среди всех этих серебряных и медных монет — крон[86]Крона — английская серебряная монета, равная пяти шиллингам., полукрон, двушиллинговых[87]Шиллинг — английская денежно-счетная единица, двадцатая часть фунта стерлингов; так же называлась и британская монета, которая в XIX веке чеканилась из серебра., шестипенсовиков, четырехпенсовых, трехпенсовых и пенни[88]Пенни (пенс) — мелкая английская монета, равная двенадцатой части шиллинга. — чьи полустертые надписи ни на лицевой, ни на оборотной стороне практически невозможно было прочесть. Серебряные и медные деньги в Англии ценятся ниже французских монет. Одну из самых ходовых монет, шестипенсовик, можно рассматривать как эквивалент монеты в 50 сантимов[89]Сантим — мелкая французская монета, сотая часть франка., а шиллинг, стоящий 1 франк[90]Франк — основная денежная единица Франции после 1795 года. 25 сантимов, тратится как монета в один франк. Эта пропорция сохраняется на всех уровнях, и двадцатипятифранковый соверен[91]Соверен — английская золотая монета, приравненная по стоимости одному фунту стерлингов (с 1816 г.). идет как французский луидор[92]Луидор — старинная французская золотая монета, чеканившаяся в 1640–1795 годах; стоимость луидора менялась во времени; автор полагает его эквивалентным 20 франкам..

Наконец Жонатан заплатил полкроны, то есть немногим более трех франков. За десятиминутную поездку плата была высокой.

Обосновавшись в номере «Королевской гостиницы», друзья повели следующий разговор.

— Вот мы наконец и в Англии, — порадовался Жак.

— В Англии, да! Но не в Шотландии, а ведь цель нашего путешествия именно она.

— Какого черта! Дай немного прийти в себя.

— Мы придем в себя, когда сможем, а сейчас нельзя терять ни минуты. Вот уже двадцать четыре дня, как мы покинули Нант; в Париж нужно вернуться в первых числах сентября; посуди сам, что остается всего ничего на то, чтобы добраться до Эдинбурга, взглянуть, хотя бы мельком, на горы и озера, вернуться в Лондон и пересечь пролив! Это же абсурд! Вот чем обернулось опоздание «Гамбурга»!

— Не говори о нем, Жонатан! Корабль отличный, ходит хорошо.

— Когда он ходит, согласен, но должен заметить, что не слишком быстро пускается в путь. Но, ладно, упреки в сторону, прикинем, чем займемся в ближайшие часы.

— Давай.

— Будем действовать по порядку. Во-первых, надо бросить на почте письма, написанные на борту корабля; во-вторых, узнать расписание поездов до Эдинбурга; в-третьих, засвидетельствовать почтение мистеру Кеннеди, эсквайру[93]Эсквайр — здесь: господин (как вежливое обращение)., от имени моего брата и, наконец, в-четвертых, осмотреть Ливерпуль за вечер, ночь и завтрашнее утро.

— Программа отличная. Вперед!

— И куда мы направляемся?

— Понятия не имею, и это то, что составляет всю прелесть нашего путешествия. Никогда не уйдешь так далеко, как когда ты не знаешь, куда идешь, как говорил один оратор в Конвенте[94]Конвент (Национальный Конвент) — представительное собрание во Франции, высший законодательный орган в период Великой французской революции XVIII века; существовал в сентябре 1792 — октябре 1795 года..

— Если мы вернемся вовремя — возражений нет. Итак, в путь!