Онлайн чтение книги Пылающий остров
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ХРАНИТЕЛЬ ТАЙНЫ

Глава I. ВОЛШЕБНЫЙ ЗАМОК

Кузнечики в траве так отчаянно звенели, что солнце в небе утомилось, рассердилось и решило сжечь их живьем. Но доставалось от этого не одним только кузнечикам.

Почтенный датский пастор не знал, куда девать свою и без того поджарую особу. Он незаслуженно страдал от солнца, так как к звону кузнечиков не имел ровным счетом никакого отношения. Он вытащил из-под шляпы платок, громогласно высморкался и, приподняв шляпу, снова накрыл платком свою голову. Потом спросил шедшего с ним крестьянина:

— Скажите, Петерсен, вы совершенно уверены в том, что виденное вами правда?

Толстый, красный Петерсен, опиравшийся на палку, догнал пастора и сказал:

— Клянусь вам, господин пастор, в тот день я был совершенно трезв! Я принес заказанный мне бидон молока и корзину с разной провизией…

Дорога, по которой они шли среди вересковых ютландских степей, сворачивала в небольшую буковую рощу. Сучковатые, черные с подветренной стороны буки тихо шелестели листвой — может быть, о том, какие здесь бывали прежде дремучие леса и какой могучей державой была Дания.

Скоро над поломанными вершинами деревьев выросли шпили и зубчатые стены старинного замка.

Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные перемены.

— Так вы говорите, что у корзины была ручка? — продолжал пастор.

— Совершенно верно. Я приделал ее от старого ведра, после того как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен. Вот уже месяц, как я ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня пропускал туда детина ростом вот с этот бук. В достопамятный день я, как и обычно, поставил корзину и бидон возле стены и хотел закурить трубку…

— Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания произнести имя господа бога?

— Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания! В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана часы…

— Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это хорошенько запомнить.

— Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и, представьте, никого около себя не увидел!

— Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?

— Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех моих несчастии.

Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень. Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.

Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого Мефистофель еще не кончил омолаживать.

Петерсен остановился:

— Клянусь вам, господин пастор, когда я вижу это чертово место, у меня подкашиваются ноги! Я ни за что не вернулся бы сюда, если бы мне было заплачено за мою провизию и молоко! Но уверены ли вы, господин пастор, что в вашем присутствии дьявольское наваждение не повторится?

— Сын мой, обратим мысли свои к небу и призовем на уста свои молитву! Конечно, искуситель коварен. Уверяю вас, что взятая мною на себя миссия едва ли окупается…

Петерсен решительно двинулся вперед:

— Полноте, пастор! Я и так обещал вам половину того, что мне должны. Не могу же я еще приплачивать вам от себя!

Служитель церкви закашлялся:

— Сын мой, мы приближаемся. Думайте о боге и продолжайте ваш рассказ.

— Не успел я опомниться, как на моих глазах часы выскочили из кармана и унеслись прочь!

— Господин Петерсен, а вы уверены, что в тот день вы брали с собой часы?

— Так же уверен, пастор, как в том, что мне остались должны семнадцать крон.

Пастор вздохнул.

— Когда часы улетели от меня, я выругался.

— Ну вот видите, сын мой! Вы сами способствовали дьяволу.

— Да-да… И в тот же момент увидел, как мой бидон сам собой повернулся и покатился. Верьте мне, он, как обезьяна, забрался по совершенно отвесной стене да так и остался там, словно прилипнув!

— Великий боже, какие необыкновенные вещи рассказываете вы, Петерсен! Клянусь вам, если бы я не знал ваши склонности…

— Да-да, пастор! А следом за бидоном поползла корзина, ручкой вперед, медленно так… Доползла до стены и стала подпрыгивать на месте: хлюп, хлюп, хлюп! А подняться никак не могла.

— Великий боже!

— И представьте себе, пастор, тут-то я и увидел свои часы! Они прилипли к стене на уровне второго этажа. Я очень испугался и бросился бежать. Падал я несколько раз и, право, не могу вам точно сказать, когда именно повредил себе ногу… Однако, пастор, замок уже близко. Прошу вас, выньте свой требник!

Пастор достал молитвенник и, надев очки в металлической оправе, забубнил себе что-то под нос. Несколько раз он спотыкался.

— Прошу вас, Петерсен, поддерживайте меня, иначе я могу упасть.

— Ах, у меня и без того подкашиваются ноги от страха!

— Мужайтесь, сын мой! Помните, что дома вас ждет фру Петерсен, которая уверена, что ваши часы и деньги за провизию остались у господина Стонсена, трактирщика.

Пастор не успел договорить. Оба спутника вздрогнули и оглянулись.

Сзади них послышался топот. Из-за деревьев показался всадник. Пыль покрывала его серый дорожный костюм. Взмыленная лошадь испуганно косилась на путников.

На мосту, где остановились пастор и Петерсен, всадник придержал коня и окинул их угрюмым взглядом. Один его глаз был прикрыт несколько более, чем другой.

Петерсен низко кланялся. Пастор кивнул с достоинством. Всадник не ответил.

Открылись ворота. В них показался привратник.

— Хэлло! Кто это? — обратился к нему всадник, указывая глазами на стоящих на мосту людей.

— Это Петерсен, он приносит провизию. А это господин пастор.

— Пусть они объяснят вам, что им надо! — сказал всадник и проехал в ворота.

Пастор раскрыл требник и, сопровождаемый Петерсеном, медленно направился к привратнику.

— Господин привратник, — начал пастор, — хозяева этого замка, принимающие у себя невежливых всадников…

— Это и был сам хозяин, господин пастор!

— Гм… гм… — замялся пастор и оглянулся на Петерсена.

Привратник ухмыльнулся.

Пастор вынул платок из-под шляпы, высморкался и, приняв важный вид, продолжал:

— Итак, хозяева или хозяин этого замка остались должны почтенному господину Петерсену за молоко и провизию…

— И за часы, — высунул голову из-за плеча пастора Петерсен.

— И за разбитые часы, — неуверенно подтвердил пастор.

— Что ж, пройдите во двор и присядьте вот здесь, — указал привратник рукой на поросшие мхом камни около черной от времени стены замка.

Петерсен боязливо прошептал:

— Пастор, пастор! Это и есть то самое чертово место!

Высоко подняв голову и читая вслух молитвы, пастор двинулся к проклятому месту. Старинный молитвенник в окованном железом переплете он держал далеко перед собой.

Вдруг неведомая сила выхватила из рук почтенного пастора молитвенник, сорвала с него очки и бросила то и другое в стену. Там вещи и прилипли на уровне второго этажа. Следом за ними загромыхала железная палка Петерсена.

Несчастный пастор опустился на землю, словно из-под него выдернули почву. Его ноги в грубых деревенских сапогах нелепо торчали в разные стороны.

— Что же вы не призываете господа бога, господин пастор? — зашипел крестьянин.

Побледневшие губы пастора дрожали.

Петерсен тихонько сел рядом с пастором, трясущимися пальцами держась за его рукав.

Вдруг молитвенник, очки и железная палка отделились от стены и грохнулись на землю.

Палка, отскочив от камня, ударила пастора по ноге.

— Ой-ой! — жалобно застонал служитель церкви, пытаясь отползти в сторону.

Но Петерсен не отпустил его рукава и последовал за ним на корточках.

— Ха-ха-ха-ха! — загромыхал кто-то сзади.

И без того перепуганные, пастор и крестьянин оглянулись. Там, взявшись за бока, широко расставив ноги в желтых гетрах, хохотал недавний всадник.

— Спаси нас великий боже! Если ты дьявол, то сгинь… Тьфу! Тьфу! Тьфу!

— Что вы плюетесь, почтеннейший? — сказал всадник, подходя к пастору.

Серое от пыли лицо всадника с пронизывающими холодными глазами, один из которых был прикрыт больше другого, казалось страшным.

Всадник остановился перед стеной и смерил глазами расстояние до второго этажа.

— Не меньше нескольких миллионов гаусс! Вы поняли это, почтеннейший?

— О-о нет, сударь… — пролепетал пастор.

— Вы, кажется, пришли за каким-то долгом?

— Так точно, сударь, — вставил Петерсен.

— Сколько?

— Двадцать крон, сударь.

— Получайте ваши кроны и проваливайте! Ну?

Петерсен подхватил деньги и заковылял к воротам, позабыв свою палку. Пастор пошел было за ним, но вернулся и с вороватым видом подобрал разбитые очки и молитвенник. Оглянувшись еще раз на страшного всадника, он, сильно припадая на левую ногу, затрусил вслед за Петерсеном.

Ударив стеком по гетре, всадник пошел к замку.

— Вы не можете спорить против того, господин Петерсен, что я помог вам получить деньги, — говорил пастор, когда они с Петерсеном выходили из рощи.

Из-за деревьев поднимались суровые башни волшебного замка.

— Я не понимаю вас, пастор! При чем тут вы? Ваш требник ведь не остановил дьявольского наваждения!

— Не хотите ли вы сказать, что мне не причитаются мои деньги?

— Я хочу вам только сказать, что вам не причитаются мои деньги!

Возмущаясь и споря, удалялись эти хромающие на разные ноги фигуры, пока совсем не скрылись за поворотом.

Поднявшись по изъеденным веками ступеням, всадник остановился перед массивной, обитой железом дверью.

Бросив недокуренную папиросу на пол, он позвонил.

В двери открылось круглое окошечко, и чей-то глаз прильнул к нему. Потом за стеной загрохотало, и дверь медленно растворилась.

Перед всадником вытянулся человек гигантского роста.

— С приездом, мистер Вельт!

— Хэлло, Ганс! Как дела?

— В полном порядке, мистер Вельт!

— Работаете?

— Так точно, мистер Вельт.

— Это я уже видел!

Ганс поднял бесцветные брови:

— Осмелюсь… Мне кажется, вы еще не могли быть в лаборатории.

— Совершенно достаточно, Ганс, быть около нее. Итак, идем! Покажите, как вы тут устроились.

— Слушаюсь, мистер Вельт.

Сопровождаемый верным Гансом, Фредерик Вельт вошел в большой зал с узкими стрельчатыми окнами.

Со сводчатого потолка свешивались гирлянды изоляторов, поддерживающих провода высокого напряжения. На изоляторы сурово смотрели со стен портреты древних рыцарей. Гигантские трансформаторы наполняли помещение ровным гулом. Из-за стены слышалась работа каких-то машин.

Фредерик прошел в следующую комнату. Воспоминания об Америке, о Мод проснулись в нем. Три так знакомых ему компрессора работали здесь, сжимая воздух, водород и гелий.

Фредерик подавил в себе минутное чувство грусти.

Вместе с Гансом они прошли в полутемный коридор и поднялись во второй этаж. Миновав галерею старых фамильных портретов прежних владельцев замка, они вошли в просторный, но темный зал.

Он был пуст. Лишь древние рыцарские латы немыми стражами охраняли дверь в противоположном конце зала.

Вельт, остановившись посередине, оглядывал помещение:

— Право, недурное место! А? Как вы думаете, Ганс? Немного мрачно…

— Совершенно с вами согласен, мистер Вельт.

Внимание Вельта привлек какой-то металлический звук. Он вздрогнул и оглянулся.

В полутемном зале никого не было.

— Гм… Средневековые рыцари плохо заботились об освещении. Но, по-моему, здесь никого нет, кроме нас, Ганс?

— Точно так, никого!

Лязгающий звук повторился.

Вельт схватил Ганса за руку.

Они ясно увидели, как оба рыцаря, словно по команде, подняли свои железные руки и протянули их к охраняемой двери.

— Что за чертовщина! — прошептал Вельт.

Латы покачнулись, с металлическим звоном грохнулись на пол и замерли у стены в самых неожиданных позах.

— Фу, черт! Воображаю, что было бы с милейшим пастором! Однако, Ганс, надо будет убрать этих железных кукол — они не рассчитаны на миллионы гаусс.

— Будет исполнено.

— Теперь предупредите Кленова, что я иду к нему.

Вельт подошел к узкому окну, а Ганс направился к двери.

Через минуту дверь открылась, и, споткнувшись о рыцарский шлем, вбежал Кленов. Он крепко обнял Вельта, и друзья поцеловались.

— Я рад, что ты приехал, Фредерик! Может быть, оттого, что именно ты вернул меня к жизни и к работе, я так остро ощущал твое отсутствие.

— Джон, твои слова — лучшая награда для меня! Но расскажи, как твои дела.

— Все в порядке, Фред! Я восстановил защитный слой. Можешь быть уверен. Теперь мы поставим мир на колени!

Вельт радостно улыбнулся:

— Начало уже положено. Я только что видел, как ты не только поставил на колени, но и уложил на пол средневековых рыцарей и одного пастора.

Кленов только теперь заметил лежащих рыцарей и кивнул головой.

— Да, я не учел, что магнитное поле распространяется сюда, — рассеянно сказал он. — Итак, мы снова вместе, Фред! Нам сейчас же надо обсудить многое. У меня готовы все расчеты для строительства электрической пушки. Я даже избрал жертву. Тот самый остров Аренида, о котором когда-то рассказывал наш профессор. Я представляю себе, какое впечатление произведет его уничтожение на воюющие страны!

Разговаривая, Кленов и Вельт прошли в лабораторию. Это была комната, служившая прежним владельцам библиотекой. По стенам и сейчас еще стояли старинные шкафы, наполненные книгами.

Кленов показал рукой на возвышавшийся посередине бетонный постамент:

— Вот здесь находится наш соленоид. Он залит жидким гелием. Изоляцией от внешнего мира служат слой жидкого водорода и слой безвоздушного пространства…

К постаменту подходили толстые провода, подвешенные к потолку на изоляторах.

— Джон, ты превзошел все мои ожидания! Показал себя хозяином в этих владениях. Ты заслуживаешь, чтобы я подарил их тебе. В такой короткий срок ты превратил этот мрачный памятник старины в современную лабораторию! Я верю в тебя и в наши светлые мечты, Джон!

Вельт хлопнул Кленова по плечу. Кленов опустил голову:

— Наши мечты… Это единственное, что осталось в моей жизни. Счастье человечества и уничтожение войн! Личной жизни у меня не может больше быть. Но я благодарен тебе, Фред, что ты своей дружеской заботой вернул меня к жизни.

— Не будем вспоминать, Джон! Кстати, сегодня я подумал о том, что при прохождении тока через твой соленоид он будет притягивать к себе железные предметы с той же силой, с какой будет притягиваться к ним сам. Когда сверхаккумуляторы проникнут во все мелочи обихода, придется в корне менять материалы привычных предметов. Железо будет изгнано. В быту будут применяться только алюминиевые и другие немагнитные сплавы. Подумай, каких неприятностей наберешься, имея в кармане аккумулятор, скажем, для велосипеда… За тобой погонятся все консервные банки! Ха-ха-ха!

Кленов улыбнулся и пожал Вельту руку:

— Спасибо, Фред! Ты всегда стараешься отвлечь меня от воспоминаний. Но скажи, когда же мы получим возможность построить свою электрическую пушку и, грозя ею, предъявим ультиматум Вселенной?

— Сядем, Джон. Мне надо поговорить с тобой. Все идет по намеченному нами плану. Мы перебросили наше оборудование в этот удобно расположенный и в то же время нейтральный пункт. Здесь мы и будем строить нашу электрическую пушку. Но ты понимаешь, конечно, что для этого нужно много и материалов и денег.

— Ах да, деньги… Я не думал об этом. Здесь уж я полностью полагаюсь на тебя. Надеюсь, тебе удалось все устроить?

— Да, мой мечтатель, мне удалось организовать Общество уничтожения войны!

— Общество? — удивился Кленов.

— Да, акционерное общество. Оно уже располагает капиталом в несколько миллионов долларов. В него вошли крупные промышленники, военные специалисты, общественные деятели. Только с их помощью… с помощью их денег мы сможем осуществить свои грандиозные замыслы.

Кленов задумался.

— Да, я плохо разбираюсь в таких вещах. Но, пожалуй, ты это все хорошо придумал… А?

— Верь, Джон! Это выгодно нам. Они рассчитывают на будущие блага от монопольного использования твоего аккумулятора, мы же используем их деньги теперь.

— Да-да… — задумчиво согласился Кленов.

— Кстати, президентом общества будет мой отец. Он хороший старик, ты не суди его… Вице-президентами будем ты и я. Завтра в Копенгагене в твоем присутствии состоится первое заседание общества.

— Завтра?

— Потом мы привезем сюда эти денежные мешки. Надо будет показать им что-нибудь поэффектнее: например, накалить добела или взорвать вон тот холм.

— Что ж, это можно, — равнодушно сказал Кленов.

— Итак, Джон, позаботься о всех приготовлениях. Завтра мы едем в Копенгаген, а потом продемонстрируем членам общества нашу силу.

— Хорошо, — медленно ответил Кленов. — Тогда мне надо сейчас заняться приготовлением защитного слоя.

И он взял с постамента небольшую свинцовую коробочку. Эту коробочку Кленов берег больше жизни. В ней заключался секрет той силы, которую он собирался обрушить на непокорные страны мира. В ней хранились запасы необыкновенно редкого элемента — радия-дельта. Этот элемент был неизвестен научному миру.

Неизвестен потому, что неопубликованная статья Бакова о радий-дельта, как тот назвал элемент за его радиоактивность, а также и сам поразительно тяжелый самородок остался у Кленова.

По приезде к Холмстеду Кленов, как завещал ему Баков, занялся сверхпроводимостью. Конечно, без радия-дельта он не добился бы столь значительных успехов.

Дело в том, что открытое в 1913 году голландским физиком Камерлингом Оннесом явление сверхпроводимости, которое использовал Кленов для накопления в магнитном поле катушки огромных количеств энергии, внезапно исчезало, едва сила тока и магнитное поле достигали определенной величины.

Еще в подвале харбинского кабачка профессор Баков предположил, что явление сверхпроводимости, то есть полного отсутствия электрического сопротивления, является следствием особой, «первичной», как он назвал, атомно-молекулярной структуры. Он предположил, что атомы проводника при низких температурах получают возможность расположиться отдельными группами, замыкающими внутри себя электрические поля. При этой структуре свободные электроны выискивают в движении такие пути, когда им не надо преодолевать электрическое поле. При повышении температуры тепловое движение атомов разрушает эту структуру, электрическое поле распространяется на весь объем проводника, и электронам приходится при своем движении производить работу, что и воспринимается как полное электрическое сопротивление. То же происходит и при большом магнитном поле. Атомы уже не могут расположиться группами, соответствующими первичной структуре. Внешние магнитные силы располагают их иным способом. И снова электрическое поле распространяется на весь объем проводника, и электронам вновь приходится проделывать работу, преодолевая сопротивление.

Конечно, эта гипотеза была на уровне знаний 1913 года, но она помогла Бакову и Кленову принять решение искусственно задержать первичную структуру проводника, покрыв его особым радиоактивным слоем, основным компонентом которого был радий-дельта. Цель была достигнута. Радиоактивное влияние слоя оказалось тем тормозом, который сохранял в проводнике первичную структуру. Атомы продолжали существовать, объединенные, по тогдашнему представлению, в элементарные группы, замыкающие внутри себя электрические поля. Между этими группами сохранялись те свободные дорожки, по которым электроны могли двигаться, не преодолевая сопротивления. При этом Кленову удалось заставить эти электроны двигаться с большей, чем обычно, скоростью, благодаря чему через тонкую проволоку он смог пропускать при том же количестве свободных электронов значительно больший ток, не разрушая вещества проводника.

Таким образом, элемент радий-дельта, заключенный в коробочке, которую Кленов держал в руках, являлся ключом к тайне концентрации огромных количеств энергии в малых объемах.

Всего этого Вельт не знал. Кленов никогда не делился с ним подробностями исследований профессора Бакова и тайной тунгусской тайги. Естественно, что Вельт не обратил внимания на то, что Кленов, сняв с одной из полок несколько старинных книг в золоченых переплетах, просунул руку с коробочкой за полку и сделал движение, словно закрывал невидимую дверцу. В комнате даже послышался звук ржавых петель, но Вельт пропустил его мимо ушей.

Мог ли он знать, какое значение будет иметь эта коробочка для его собственной судьбы и судьбы всего мира?

Глава II. ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ ВНОВЬ

Решено было на следующий день рано утром перенести заряженный аккумулятор в приготовленную для него глубокую шахту.

Шахту рыли ночью, в страшной спешке.

— И зачем только этому чудаку ученому такой глубокий колодец понадобился, да еще на холме! — пожимали плечами рабочие.

К утру шахта была готова.

Нести аккумулятор взялся силач Ганс. Собственно, особой силы для этого не требовалось, так как аккумулятор был не больше чемодана. Но у Ганса был такой вид, словно он готовился сразу ко всем двенадцати подвигам Геракла.

Кленов и Вельт лично осмотрели весь путь, по которому должен был проследовать Ганс со своей ношей. Все, что хоть отдаленно напоминало железо, постарались убрать с дороги.

С аккумулятором под мышкой, как-то по-особенному тяжело придавливая сапогами пол, Ганс отправился из зала-лаборатории.

Вдруг его ощутимо потянуло к дверной ручке. Но в массивном немце упрямства было не меньше, чем веса. Он крепко уперся ногами, не выпуская вырывающийся цилиндр.

— Придется тебе притормозить, — сказал он аккумулятору довольно нежно.

Дверь сама собой закрылась.

— Мистер Вельт, осмелюсь просить вас: откройте эту проклятую дверь! — попросил Ганс.

Вельт налег на дверь, но с тем же успехом можно было стараться сдвинуть с места Ганса.

Действительно, дверь казалась привязанной невидимой веревкой к окаменевшему в напряжении Гансу.

— Хэлло, Ганс, надо вам отойти в другой угол, иначе здесь и троим не справиться.

Ганс отошел. Сила, с которой он невольно держал дверь, ослабла, и дверь наконец удалось открыть и привязать к стене.

Но пройти в дверь Гансу все же не удалось. Цилиндр с непреодолимой силой потянул его за собой и прилип к дверной ручке.

Ганс попробовал оторвать аккумулятор сначала деликатно, потом понатужился, крякнул, побагровел и рванул, не обращая внимания на какой-то треск.

Увидев обращенные на себя взоры, Ганс смутился, опустил аккумулятор и убедился, что к нему прилипла вырванная из двери ручка. Немец виновато заулыбался.

Оторвать ручку от цилиндра пытались втроем, но безуспешно.

— Зачем же ломать улучшенную случаем конструкцию аккумулятора? — сказал, смеясь, Вельт. — Ведь теперь есть, по крайней мере, за что нести гладкий цилиндр… Ты, Джон, не предусмотрел этого.

Ганс обрадовался.

— Ах ты, умница моя! — обратился он к аккумулятору. — Сама себе ручку приделала!

Ручки на всех дверях по пути Ганса пришлось заблаговременно отвернуть. Но перед входной, обитой железом дверью остановились в нерешительности.

— Хэлло, Ганс! Путь один — через окно, — сказал Вельт.

Окно открыли, и Ганс вылез в него, по дороге вырвав из подоконника несколько гвоздей.

Едва встал он на землю, как почувствовал, что тяжесть аккумулятора удесятерилась. Ганс крепко держал дверную ручку, но цилиндр оторвался от нее и упал на землю.

Ганс нагнулся, пытаясь поднять аккумулятор, который словно наполнился свинцом.

— А ну-ка, на первой скорости! — сказал он, с трудом выпрямляясь вместе с цилиндром.

Но тут произошла странная вещь. Почва зашевелилась под ногами у Ганса. Не успел он отскочить в сторону, как из земли вырвался заржавленный меч и впился в цилиндр, немного смяв его оболочку.

За мечом из земли тянулась тяжелая, видимо бронзовая, цепь.

— Ах ты, умница моя! Сама себя на цепь посадила! — закричал Ганс.

Ни меч, ни цепь оторвать не удалось. Пришлось поднимать каменную плиту.

Вельт проявлял признаки нетерпения.

Ганс с трудом отвалил плиту. Цепь тянулась дальше, в подземелье, где конец ее был прикован к человеческому скелету.

Спустившийся в подземелье Ганс притих.

Вельт рассердился и сам спрыгнул вниз. Увидев, что цепь прикована к кольцу, опоясывающему позвоночник, он одним ударом ноги сломал кость и вырвал цепь.

— Нам надо спешить, — сказал он, отталкивая череп ногой.

Плиту опустили, оставив в покое потревоженные кости.

Кленов, отвернувшись, стоял у стены.

Ганс изрядно измучился. Кроме аккумулятора, ему пришлось тащить еще и дверную ручку, и меч, и цепь, и еще целую кучу неизвестно откуда взявшихся железных предметов.

Вдруг послышался лай. Ганс, расставив ноги, обхватил обеими руками рвавшийся аккумулятор и прижал его к животу.

Из-за угла выскочил пес Герт — любимая собака Кленова. Он приближался с лаем, переходящим в испуганный вой.

Не успел никто опомниться, как Герт, пролетев последние шесть шагов по воздуху, с жалобным визгом ударился в грудь Ганса.

— Ошейник! — закричал Кленов.

Он бросился к несчастной собаке и освободил ее от железного ошейника. Перепуганный пес скулил и лизал ему руки.

Ганс отер рукавом пот с лица и, взявшись за цепь, закинул аккумулятор за спину.

— Идти через ворота нельзя, — сказал Кленов, — ведь у нового моста железная ферма.

— Что ж делать, — хрипло вздохнул Ганс, — придется перелезать через стену замка!

Притащили две наскоро связанные лестницы, и по ним Ганс, не обращая внимания на подозрительный треск, вместе со своим диковинным грузом поднялся вверх. Лестницы перенесли на противоположную сторону, и он сравнительно благополучно, если не считать двух сломанных ступенек, спустился.

Старательно обойдя мост, Ганс в конце концов закончил свое необыкновенное путешествие.

Аккумулятор вместе со всеми прилипшими к нему предметами опустили в шахту и вывели оттуда два провода.

По этим проводам Кленов хотел пропустить ток, чтобы нагреть аккумулятор немного выше критической температуры. Тогда явление сверхпроводимости должно было мгновенно исчезнуть. Под влиянием тока аккумулятора катушка, вновь обретя полное сопротивление, расплавится, и вся энергия ее магнитного поля перейдет в тепло.

На эффект этого явления рассчитывал Вельт, думая продемонстрировать его членам Общества уничтожения войны.

— Ну, джентльмены, сейчас я способен выпить пива не меньше, чем кабатчик из «Гофманских кабачков» в Берлине, который пьет по кружке с каждым посетителем! — сказал Ганс, садясь к рулю автомобиля.

— Да, телосложением вы для этой роли подходите, — сказал Вельт, — и вы сможете это сделать тем скорее, чем раньше довезете нас до железнодорожной станции Вайле.

— О'кей! — сказал Ганс по американской привычке.

Действительно, он в кратчайший срок домчал до станции Вайле Кленова и Вельта.

Даже не дождавшись отправления поезда, он засел в железнодорожном буфете и надолго оставил там память о своем пребывании.

Когда его патроны достигли станции Фридериция и паровоз со всем составом въехал на паром для переправы через пролив Малый Бельт, Ганс кончил только вторую дюжину кружек.

Встревоженный буфетчик, чтобы не ударить лицом в грязь перед таким достойным посетителем, послал за пивом на соседнюю станцию, так как на свои запасы не надеялся.

Как мелькали перед глазами Кленова и Вельта километровые столбы между станциями Одензее и Люберге, так перед захмелевшим Гансом проходили вереницы новых пенящихся кружек.

Переправа Вельта и Кленова через пролив Большой Бельт для Ганса ознаменовалась тем, что он потребовал себе сразу дюжину кружек и пролил их, опрокинув стол.

Когда же вечером Вельт оставил Кленова в ресторане копенгагенского отеля, Ганс мирно спал под столом, сотрясая станционное здание громоподобным храпом.

Кленов сидел в ресторане за отдельным столиком и задумчиво смотрел на давно остывший стакан черного кофе. Вельт ушел повидаться с прибывшими членами общества и подготовить заседание.

В голове Кленова было пусто. Ни одна мысль не шла на ум. Процедура заседания представлялась скучной и утомительной.

Пожалуй, впервые за последние месяцы Кленов сидел без дела, не за работой. Обычно он никогда не позволял себе этого. Он знал, какие тяжелые мысли неизменно приходят к нему в такие минуты. Так и сейчас: он чувствовал, что болезненные воспоминания вновь овладевают им. Тюльпан черного дыма над лабораторией… Больница, куда он попал почти без всякой надежды на выздоровление… Его взял оттуда Фред, сам только что выписавшийся из клиники после трепанации черепа. Вельт окружил Кленова заботой: он ухаживал за ним, как преданный брат. Фред понял мечту Кленова об ультиматуме Вселенной, поддержал его идею и этим вернул Кленова к жизни.

Как горячо обсуждали они с Вельтом план действий! Фред понимал его с полуслова. Им нужно было выбрать место вблизи воюющих стран, откуда они могли бы пригрозить всей Европе страшным оружием Кленова, заставив правительства повиноваться. Вельт отыскал и купил в Дании старинный замок, где Кленов оборудовал лабораторию. Теперь он мечтал только об одном: скорее приступить к строительству электрической пушки. Выбрасывая из нее свои насыщенные энергией аккумуляторы, будущий повелитель мира мог вести войну с любой непокорной страной.

Кленов невидящим взором посмотрел в окно. За стеклом мелькали огни вечернего города. Экипажи, автомобили, пешеходы однообразной пестротой раздражали глаза.

Его внимание привлек автомобиль несколько необычной формы, остановившийся у подъезда отеля. На радиаторе развевался флажок.

Из автомобиля выскочил военный в незнакомом Кленову мундире и, открыв дверцу, вытянулся во фронт.

Из машины вышел другой военный. Проходя мимо окна, за которым сидел Кленов, он повернул голову. Глаза их встретились.

Кленов вздрогнул. Военный улыбнулся и взял под козырек. Он что-то сказал своему спутнику и зашагал к подъезду отеля.

Кленов инстинктивно оглянулся, отыскивая глазами полицейского. Воротничок больно сдавил горло, словно оно было туго затянуто медным проводом.

Военный не торопясь подошел к столику Кленова и улыбнулся, выставив свои редкие зубы. Кленов вскочил, задыхаясь.

— Прошу вас, Иван Алексеевич, садитесь! Не могу вам передать, как рад вас видеть, — сказал пришедший на чистом русском языке.

Он сел против Кленова, хотя тот продолжал стоять.

— Я крикну сейчас полицейского! — прошептал ученый.

— Совершенно напрасно, Иван Алексеевич! Сейчас мы уже не в Америке, а в Дании, где ваш собеседник пользуется правом дипломатической неприкосновенности военного атташе. Ваше обращение к полиции повредит только вам.

Человек в форме полковника иностранной армии поправил большие круглые очки в золотой оправе. Широко раскрытыми глазами смотрел на него Кленов. Это был Кадасима.

— Я искал случая встретиться с вами, — сказал японец.

Кленов сел.

— Как? Вы знали, что я здесь? — приглушенно сказал он.

— Не только знал, но и пристально наблюдал за вами, за вашими закупками, приготовлениями. Вы плохо скрывали все это. Поэтому-то я и хотел повидаться с вами, чтобы предостеречь… из личного расположения к вам, конечно!

— Вы? Почти мой убийца! И говорите о личном расположении! — громко сказал Кленов.

— Тише, Иван Алексеевич, здесь могут найтись люди, понимающие по-русски, а от этого будет худо только вам. Русские умеют расправляться с изменниками даже за границей!

Кленов снова вскочил:

— Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?

— Успокойтесь, Иван Алексеевич, прошу вас, не привлекайте ничьего внимания. Я же говорю, что сам хотел повидаться с вами, следовательно, все вам объясню.

Кленов сел, тяжело дыша.

— Прежде всего я прошу выслушать меня. Это необходимо, я бы сказал, для нашего взаимного понимания. Я отнюдь не убийца — я солдат и ученый. Во время нашей последней встречи я пытался убрать вас с дороги только потому, что вы объективно вредны для человечества… Да-да, именно объективно. Изобретатель чудовищного смертоносного оружия, которому безразлично, кому оно будет служить, — страшная угроза всеобщему миру!

— Вы ошибаетесь, милостивый государь! Это не так.

— Предположим… Позднее мы вернемся к этому. Во время нашей первой встречи вы обладали тайной, которую мужественно отказались мне открыть. Я уважаю вас за это… Но… тайну эту вы могли открыть другой стране, чем сделали бы ее сильнее моей родины. Как патриот я не мог этого допустить! Я говорю: к сожалению, и в то же время искренне рад вас видеть. Такова уж двойственность человеческих отношений. Итак, как я уже сказал, я не убийца. Я солдат и ученый. Мне кажется, мы даже породнились. Мне хочется считать себя вашим крестным отцом…

Кленов при этих словах передернул плечами. Кадасима невозмутимо продолжал:

— Последний раз в Америке я видел вас издали, когда с ближайшего горного склона наблюдал чудовищный взрыв Белой виллы покойного Холмстеда. Вы, конечно, понимаете, что с моей стороны было бы непростительным не быть тогда в курсе ваших дел даже и после моего исчезновения. Доклад о всем виденном послужил некоторым смягчением моей вины перед пославшими меня. И вот два месяца назад я снова увидел дорогого мне человека. И где же? Здесь, в Дании! Мой прежний опыт и теперешнее официальное положение быстро помогли мне разобраться, в чем дело. Назначение ваших трансформаторов и компрессоров понятно для меня. Это живо напомнило мне Америку и Холмстедов, которым я верно служил, закончив за это время одно интересное исследование… Итак, вы решили вернуться к своему страшному изобретению? Значит, окончательно погибло только одно пылающее облако? А ваше… Подождите, не перебивайте!.. Для кого же вы готовите свое смертоносное изобретение? На чьи деньги? Для какой цели? Ответы просты и ясны. Для концерна мистера Вельта-старшего, на его деньги, для той страны, которая больше заплатит мистеру Вельту. Чудовищное оружие может быть использовано против России в теперешней войне. Следовательно, вы, господин Кленов, изменник!

— Ах, нет, господин Кадасима! Ничего вы не знаете! Это вовсе не так, — несколько растерянно сказал Кленов.

— Но согласитесь, что это так выглядит.

— У моего изобретения сейчас другое назначение, иная роль и концерна Вельта в этом деле.

— У вашего изобретения одна цель — уничтожение!

Кленов выпрямился:

— Вы правы, господин Кадасима: уничтожение. Но уничтожение чего? Войны!

Теперь пришла очередь Кадасимы удивляться.

— Мое средство настолько сильно, что, когда оно будет известно всему миру, люди не осмелятся поднимать друг на друга оружие. Владея миром, я могу приказывать им. Я могу, например, разрушить какой-нибудь остров — скажем, Арениду — и показать всем, какой силой обладаю. Я прикажу прекратить войну! Я не изменник, господин Кадасима, я служу человечеству!

Кленов залился румянцем. От волнения он опрокинул на скатерть свой стакан черного кофе.

Японец усмехнулся:

— Вы горячитесь, Иван Алексеевич! Это нехорошо. Мне горячность не раз портила карьеру. Конечно, слово «изменник» оскорбительно, и я понимаю вас. Я сам как дворянин не выношу оскорблений и в подобных положениях теряю над собой власть. Только потому, что это благородно, император простил меня. С тех пор он посылает меня лишь на легальную работу.

— Я не изменник, господин Кадасима!

— Вы искренни, коллега, я вижу это. Но все же ваши действия расходятся со словами.

— Это неверно, господин Кадасима!

— Зачем же вы собираетесь демонстрировать свое изобретение военным экспертам воюющих стран?

— Каким военным экспертам?

— Разве вам надо перечислять воюющие страны, которые не прочь купить ваше изобретение и договариваются об этом с концерном Вельта?

— Это чудовищно… Сразу с обеими сторонами?!

— О, в этом нет ничего удивительного! Так принято. Торгуют же враждующие стороны между собой военным снаряжением! Просто эти грузы сначала покупаются у американских или английских промышленников для Швеции или Норвегии, а оттуда переправляются куда надо, с известной накидкой за хлопоты, конечно.

— Это бред!

— Иван Алексеевич, разве вы не знаете, что ваше и вашего учителя Бакова изобретение котируется на военной бирже и будет принадлежать тому, кто больше даст!

— Вы клевещете, Кэд! Это ужасно… ужасно! Лучше бы вы тогда меня убили!

— Я тоже думаю, что это было бы лучше, но… что поделаешь! Японцы умеют склоняться перед судьбой.

— Я вам не верю. Вы клевещете на моего друга, на Фреда. Я требую доказательств!

— А если я представлю их вам?

— Тогда, клянусь памятью Мод, никто никогда не увидит этого изобретения! Боже мой, а я, глупец, мечтал о технических армиях!

Кленов до боли сжал виски кулаками.

Японец снял и протер очки.

— Хорошо, мистер Кленов, — сказал он, переходя на английский язык, — я постараюсь представить вам доказательства. Вас же прошу вести себя так, словно мы столь счастливо не встретились… Позвольте вам пожелать…

Полковник встал и взял под козырек.

Кленов сидел неподвижно, рассматривая черное пятно на скатерти. Он не откликнулся на два вежливых предложения официанта сменить скатерть. На третий раз он поднял глаза и сказал на непонятном официанту языке:

— Боже мой! Как я мог поверить… Мечтатель!

— Так точно, — сказал официант.

— Неужели я только орудие в их руках?

— Так точно, сударь, необходимо сменить скатерть.

Странный посетитель молча поднялся и, не расплатившись, направился к выходу.

Официант хотел остановить его, но потом решил посоветоваться с метрдотелем. Тот посмотрел вслед Кленову и сказал:

— Что ты, что ты! Ведь он занимает лучший номер в гостинице.

— Неужели!

На лестнице Кленова догнал Вельт. Он хлопнул его по плечу и прошептал на ухо:

— Приехали!

Собрав всю свою волю, Кленов обернулся к Фредерику. Он посмотрел на его открытое, мужественное лицо, несколько обезображенное рубцом, проходящим через левый глаз.

Неужели шпиону и убийце нужно верить больше, чем другу? Нет! Враг хочет посеять раздор между ними. Не выйдет! Он сейчас же все расскажет Фреду.

— Идем в малый зал ресторана, я снял его на весь вечер. Там состоится первое заседание нашего общества. Что же ты стоишь? Идем, ведь нас ждут!

— Надо идти сейчас же?

— Конечно! Все уже там. Я пришел за тобой.

Кленов хотел что-то сказать, но Фред схватил его за руку и повлек за собой.

Глава III. ОБЩЕСТВО УНИЧТОЖЕНИЯ ВОЙНЫ

Малый зал ресторана был отделан черным бархатом. Тяжелые портьеры плотно прикрывали окна и двери. Ни один звук не доносился сюда ни с улицы, ни из внутренних помещений.

У дверей стояли два дюжих человека в наглухо застегнутых сюртуках. Увидев Вельта, они расступились. Все сидящие за столом с любопытством оглянулись на Кленова.

Кленова поразило, что стол был накрыт и ужин, по-видимому, был в самом разгаре: кушанья начаты, бутылки откупорены. Значит, эти люди давно уже были здесь. И Фред, пока Кленов разговаривал с Кадасимой, сидел с ними.

Кленову бросилось в глаза, что присутствующие держались обособленно. Ему показалось, что двое справа — один высокий, сухой, с серыми глазами, другой низенький, живой — говорили по-английски. Напротив них молча обменивались взглядами два господина в черных сюртуках. Оба держались прямо, не прикасаясь к спинке стула. Усы у них были закручены так, что поднимались почти к самым глазам. Они старались не глядеть на своих визави.

Кленов мысленно отмахнулся от невольных подозрений. Возможно ли, чтобы офицеры двух воюющих армий встречались за одним столом!

Напротив Кленова сидели два толстых, обрюзгших человека, которые не проявляли интереса к окружающему, а были заняты едой.

Двое, с закрученными усами, насторожились.

Вельт поднялся. Справа перестали разговаривать.

— Господа! Позвольте, сославшись на произнесенное уже мною выступление, от имени президента Общества уничтожения войны, моего отца, открыть заседание общества, выразив уверенность, что в результате его деятельности война закончится быстро! — Вельт вложил в последние слова особый смысл. — Разрешите, по поручению моего отца, передать председательствование вице-президенту общества доктору Кленову!

Кленов вздрогнул. Этого сюрприза он никак не ожидал. Как он должен держаться? Что говорить?

Все присутствующие сухо похлопали, оглядывая Кленова пустыми глазами.

Булькнуло в бутылке. Кто-то наливал в стакан вино. Звякнул нож о тарелку. Кленов упорно молчал. Попросив разрешения у Кленова, снова поднялся Вельт:

— Я позволю себе попросить господина вице-президента познакомить хотя бы вкратце присутствующих с его прогнозом будущей жизни человечества, а также с сущностью того могучего средства, обладателем которого становится наше общество.

Снова все захлопали в ладоши.

Что это? Издевательство? Открывать свои сокровенные мысли перед этими, может быть, переодетыми генералами? Или говорить с ними о величайшем средстве разрушения, чтобы у них загорелись глаза?.. Нет, он не может говорить, даже если бы это было и не так!

Удивленный молчанием Кленова, Вельт делал ему через стол отчаянные знаки.

Кленов встал. Любопытные взгляды ощупывали его.

— Господа! Я буду краток. Мне нет надобности рассказывать о своем изобретении, когда я могу его вам показать. Я приглашаю вас в Ютландию.

Кленов сел.

Члены общества склонили головы друг к другу. Заговорили тихо. Кленову казалось, что они говорят на разных языках.

— Нам нравится деловой тон господина президента, — сказал на плохом английском языке человек с закрученными усами.

— Джентльмены любят краткие заседания! — сказал высокий справа.

— В таком случае, — вставил Вельт, — мы могли бы немедленно сесть в заказанный мною экстренный поезд. Он ждет нас.

Высокий и низенький справа поднялись, отодвинув стулья. Двое с закрученными усами последовали их примеру.

Встал и Кленов. Вельт взял его под руку.

— Ты произвел очень выгодное впечатление, — сказал он Кленову на ухо.

…В предрассветном тумане, ранним утром следующего дня, по дороге к буковой роще один за другим ехали три автомобиля.

В первом, кроме Кленова и Вельта, сидели еще два сытых человека неопределенной национальности. Остальные члены общества разместились в других автомобилях.

Было еще темно и сыро. Люди зябко кутались в пальто и плащи. Всю дорогу Кленов молчал. Он отказался давать какие-либо объяснения до приезда в замок. В конце концов любопытные толстяки оставили его в покое.

Не доезжая замка, автомобили остановились.

В серой мути поднимались промозглые тени зубчатых стен и сутулых башен.

Все члены общества, разбившись на группки, столпились у автомобиля Кленова.

— Обратите внимание, джентльмены, на ваши компасы! — нарушил Вельт пустую, давящую тишину.

Все вынули, вероятно запасенные ранее, компасы. Зачиркали спички, вырывая из темноты силуэты деревьев и кустов.

— Смотрите на стрелки компасов, джентльмены! — торжественно продолжал Вельт.

Высокий вытянул руку по направлению своей стрелки.

— Странно: вместо севера стрелка показывает на восходящее солнце,

— сказал его низенький спутник и быстро повернулся.

— Джентльмены! Уже дает о себе знать изобретение мистера Кленова!

— возвестил Вельт.

— Вы имеете в виду этот холм? — спросил господин с усами.

— Именно, — сказал Вельт.

В это время Кленов, до сих пор понуро сидевший, встал на сиденье.

— Господа, — сказал он, — в глубине этого холма скрыт небольшой соленоид, в магнитном поле которого содержится несметное количество энергии. Любой из вас, нажав кнопку вон на том дереве, может возродить в Ютландии миллионы лет назад потухшие вулканы.

— О-о! — сказал один из толстяков. — Это должен сделать промышленник. Позвольте мне, господин ученый.

С этими словами он вылез из автомобиля и направился к дереву, где стоял Ганс.

Все члены общества вооружились биноклями.

— Командуйте, господин вице-президент! — закричал толстяк.

— Сейчас. Подождите минутку, господин промышленник!

Кленов немного помедлил, взявшись за борта своего пиджака.

— Итак, джентльмены, через несколько мгновений я вызову к действию энергию, законсервированную в аккумуляторе. Для этого надо лишь нарушить условия существования сверхпроводимости — явления, конечно, вам не известного. Нужно лишь разомкнуть проводник, поднять температуру или нарушить целость защитного слоя. Всем этим можно управлять по желанию.

Члены общества напряженно ждали.

— Итак, мы начинаем! — с театральным жестом сказал Кленов и махнул рукой.

Толстяк нажал кнопку. В то же мгновение из вершины холма вырвался огромный огненный столб. Он достиг облаков и словно прожег их. Холм раскололся, как хрупкий шар, и из трещин его вырвались ослепительные молнии. Деревья на холме повалились и вспыхнули.

Давящий, оглушительный грохот докатился наконец до оцепеневших зрителей.

Развороченный холм превратился в пылающий костер. С неба, оставляя слепящий след, сыпались куски лавы. Стало светло, как днем. Черные стены замка побагровели.

Раскаленный холм сверкал, словно упавшее с неба солнце. На него нельзя было смотреть. Глаза не выдерживали, да и лицо начинало ощущать палящий ветер.

— Поразительно!

— Восхитительно!

— С этим средством можно уничтожить не только войну, господин вице-президент, — сказал подошедший толстяк, потирая словно замерзшие руки.

Остальные молчали.

— Господа члены общества! — громко произнес Кленов, опять вскакивая на сиденье. — Господа генералы и капиталисты! По-видимому, мы плохо понимаем друг друга. Вы считаете меня полусумасшедшим утопистом, с которым надо играть какую-то комедию. Но это неверно. Я деловой человек, и я не случайно демонстрирую вам средство уничтожения, которому нет равных. После того как вы видели все это собственными глазами, я считаю, что мы можем говорить с вами откровенно. Представьте на минуту, что я знаю ваши национальности и истинную цель вашего приезда…

Вельт непонимающе смотрел на Кленова:

— Джон, подожди… Что ты хочешь сказать?

— Господа, я показал вам могучее средство, которое в ваших руках может служить… — Кленов осмотрел присутствующих и произнес, чеканя каждый слог: — Служить уничтожению чего угодно, кроме войны! Но не думайте, что это смущает меня. Напротив! Вы можете лишь упрекнуть меня в маленькой хитрости. Я изобретатель, и я торгую своим изобретением. Продаю кому угодно. Хочу взять возможно больше. Покупайте, господа! Продается, но только за наличные.

Фредерик Вельт лишился дара слова и растерянно смотрел на Кленова.

— Замечательно… Замечательно, господин ученый! Вы мило провели нас, очень мило провели! — сказал нажимавший кнопку толстяк. — Мы думали, что с вами надо ломать комедию, что вы чудак, а вы, оказывается, деловой человек, заодно со своим другом! Хе-хе-хе!

— Сколько! Сколько! — кричал Кленов.

— Господин вице-президент, верьте нашему акционерному обществу! Мы…

— В Америке говорят: «В бога мы веруем, а остальное — наличными!»

— Хотите миллион франков? — закричал маленький черноволосый.

— Миллион марок! — вмешался усатый.

— Мне уже предлагали однажды миллион, только миллион долларов!

Все молчали.

— Кто больше? — кричал исступленно Кленов.

— Полмиллиона фунтов стерлингов! — выдавил из себя высокий.

— Простите, герр ученый, снаряды, подобные виденному, можно производить в массовом порядке?

— Конечно, господин генерал, быстро, дешево и сколько угодно!

— О-о! Это прекрасное зажигательное средство. Мы сговоримся с вами. Сколько вы хотите?

— Скажите нам: сколько вы хотите?

— Я прошу еще немного внимания! — перекричал всех Кленов.

Все стихли.

— Господа, час назад мы именовали себя членами Общества уничтожения войны. Я спрашиваю вас: будут ли возражения против того, чтобы в названии нашего общества откинуть последнее слово… в знак взаимного понимания…

— Браво! Пусть будет Общество уничтожения! — закричал один из промышленников.

— Очень остроумно!

— Позвольте, — наконец вмешался Фредерик Вельт, — я считал бы излишним дальнейшие разговоры о покупке изобретения. Оно уже принадлежит нашему обществу.

— Браво, Фредерик! Ты прав. Оно принадлежит обществу… Довольно, господа! Теперь мне все понятно. Объявляю… Первым актом Общества уничтожения, который я произведу, будет уничтожение моего открытия! Клянусь памятью той, которую я любил, никто не увидит больше зрелища, подобного сегодняшнему! Никогда мое изобретение не попадет в человеческие руки, не станет средством убийства! Теперь я потерял все… Господин Фредерик Вельт, я хочу вам сказать, что вы подлец!

— Джон! — отшатнулся Вельт.

— Да, подлец, надругавшийся над моими наивными мечтами, продавший мою душу! Тяжелее всего мне было потерять друга, но теперь мне все равно. Можете считать, что ни меня, ни моего изобретения не существует. Вам не удалось довести до конца ваш чудовищный обман. Пропустите меня!

Пораженные люди расступились.

Вдруг послышался шум мотоцикла.

Все смотрели на согнутую фигуру Кленова и обернулись только тогда, когда мотоцикл остановился около них.

— Господин Кленов! — произнес человек в кожаном шлеме.

Кто-то указал рукой на удаляющийся на фоне пожара силуэт ученого.

Посланный бегом нагнал Кленова и передал ему пакет.

— От полковника Кадасимы, — сказал он, прикладывая руку к шлему.

— Уже не надо! Передайте господину Вельту, — сказал Кленов и зашагал дальше.

Посланный пожал плечами и вернулся к группе оживленно шептавшихся людей.

— Кто здесь Вельт? — спросил он.

Вельт вздрогнул и протянул руку.

— А! Я знаю теперь, чья это работа! — закричал он, разорвав конверт. — Подождите, мистер Кленов, вам так просто не уйти от меня! Ганс, за мной!

Массивный Ганс присоединился к своему патрону, и они бросились догонять Кленова.

— Что вам нужно от меня? — крикнул ученый, обернувшись. — Я нахожусь в нейтральной стране. Вы не имеете права ко мне прикасаться!

— Бей его! — закричал Фредерик Вельт и, догнав, ударил Кленова по голове.

Кленов зашатался. Подоспевший Ганс навалился на него.

В это время послышался лай. Со стороны замка быстро несся какой-то темный комок. Через секунду Герт прыгнул на кучу барахтающихся тел.

Несколько мгновений ничего нельзя было разобрать. Слышались рычание, возня, хрип. Потом один за другим прозвучали два выстрела. Собака взвизгнула и стихла.

Один толстяк обратился к другому:

— А не правда ли, красив был мой вулкан?

— О да! Но посмотрите, мой компас уже показывает на север!

Глава IV. ЕДИНСТВЕННЫЙ ПАССАЖИР

Район Ютландского замка охранялся частной полицией Вельта. Ни один экипаж, ни одна автомашина не могли появиться в запретной зоне, охватывавшей не только замок и рощу, но и соседнее селение, где жили враждовавшие между собой пастор и Петерсен.

Осенней дождливой ночью на дороге к замку появилась автомашина с закрытым коробчатым кузовом. Опущенный шлагбаум остановил ее, а подошедшие сыщики с электрическими фонариками обнаружили на кузове знаки красного креста. Низенький санитар в очках, сидевший рядом с шофером, на хорошем английском языке объяснил, что карета «скорой помощи» вызвана крестьянином Петерсеном.

Один из сыщиков вскочил на подножку и доехал до дома с толстыми каменными стенами, высокой черепичной крышей и узенькими окнами.

Живший напротив пастор, услышав треск автомобиля, схватил зонтик и выскочил на улицу. Он тщетно напрягал слух, силясь разобрать слова громкого разговора, доносившегося из дома Петерсена.

По улице, едва освещенной из окон пастора, с видом наслаждающегося погодой человека разгуливал сыщик в промокшем пальто и набухшем котелке.

Пастор сложил молитвенно руки и подумал, что бог карает неблагочестивого Петерсена, который обделил служителя господа в памятный день посещения жилища дьявола.

С сокрушением, но не без некоторого торжества следил пастор, как два санитара выносили из двора Петерсена носилки.

Первый санитар был коренастый, огромного роста и только покрякивал; второй был тоже высок, но худ, горбился и, видимо, готов был выронить из рук ношу.

— Не хотел бы я быть на носилках, — подскочил к пастору сыщик в надежде что-нибудь выведать. — Сейчас их уронят в грязь. Кто это такой грузный заболел?

— Ах, почтенный господин! — сказал пастор. — Бог видит, что фру Петерсен добрая женщина, и не надо ей ставить в вину ни ее толщины, ни жадности мужа.

Тут и сам Петерсен появился на наружной лестнице дома, громко выкрикивая, что не заплатит ни полкроны и напрасно бессовестный санитар пытается у него чего-нибудь выудить.

Пастор сокрушенно покачал головой и многозначительно посмотрел на сыщика. Тот понимающе усмехнулся. Он умел с одного взгляда разгадывать людей.

Низенький санитар и Петерсен, спускаясь с лестницы, продолжали спорить о каких-то кронах. Потом дверца автомобиля хлопнула, шофер со второй попытки завел ручкой мотор, и карета не спеша двинулась по раскисшей грязи.

Петерсен продолжал кричать вслед:

— Пусть у них лопнут глаза и шины! Будят ночью порядочных семейных людей, когда в доме все здоровы, включая даже откормленную свинью! Врываются, как грабители, и требуют платы за напрасный вызов!

Сыщик заинтересовался, пастор вытянул шею.

— Послушайте, любезный, — спросил сыщик, подходя к Петерсену, — разве у вас никто не заболел?

Крестьянин стал призывать бога в свидетели, что он, Петерсен, не подозревал даже, что бывают кареты «скорой помощи», и уж, во всяком случае, он ничего не станет платить.

Достойный последователь Шерлока Холмса молча нырнул во двор Петерсена.

Петерсен хотел пойти за ним следом, но вспомнил, что стоит на лестнице в туфлях, длинной ночной рубашке и колпаке. Через улицу он заметил своего врага под зонтиком и погрозил кулаком.

Появился очень довольный сыщик. Петерсен осветил его фонарем.

— Пахнет хлороформом, — объявил сыщик. — Я сразу все понял.

— Где ощутили вы столь странный запах, почтенный господин? — осведомился пастор.

— В хлеве, патер. В хлеве этого хозяина! — И он указал на белую фигуру.

— Я отлично знаю, чем пахнет в хлеве, — буркнул Петерсен.

— Но вы не знаете, что он пуст, — заметил сыщик.

— Как так — пуст? — завопил Петерсен и метнулся во двор, напоминая перепуганное привидение.

Через секунду он выскочил на улицу, размахивая фонарем:

— Грабят! Моя свинья! Она весила двести три килограмма!

— Ее было очень тяжело нести на носилках, — продолжал наслаждаться видом Петерсена сыщик. — Я думал, уронят носилки в грязь.

— Бог мой! — воскликнул пастор. — Они недостойно усыпили ее хлороформом, и пока скаредный господин Петерсен…

— Ах, да замолчите вы, молитвенник в человечьем переплете! Боже мой! Моя свинья, моя толстенькая хрюшка! Надо просить владетельного господина из замка догнать грабителей…

— Я могу сообщить мистеру Вельту, — задыхаясь от смеха, сказал сыщик. — Он вдоволь позабавится.

Вельт действительно хохотал, когда услышал от промокшего под дождем Ганса всю эту историю. Тот знал его причуды и был уверен, что босс не разрешит гнаться за мнимой каретой «скорой помощи». Вельт, развеселившись, решил, что ловкие грабители заслужили вознаграждения. И карета «скорой помощи» беспрепятственно неслась среди ютландских вересковых степей.

Внезапно она остановилась в пустынной местности. Задняя дверца кареты открылась, и из нее вытолкнули огромную свинью. Свинья упала на дорогу, потом встала на ноги и очумело огляделась вокруг.

Начинало светать, шел мелкий дождь. Автомашина умчалась. Свинья улеглась в дорожную грязь.

— Какой ужасный запах, не правда ли, Иван Алексеевич? — сказал низенький санитар, снова открывая заднюю дверцу машины. — Пусть в целях гигиены карета «скорой помощи» немного проветрится. Мы, японцы, особенно ценим свежий воздух.

— Я не понимаю, зачем вы способствовали моему бегству? — спросил второй санитар, худой и высокий.

— О, господин Кленов, только во имя интересов великой страны Ямато! Однажды бог воздуха Шанаи, беседуя с супругой и задумчиво глядя на облако, окунул свое копье в пурпуровое море. Капли, упавшие с копья, затвердели и образовали Страну Восходящего Солнца. Этой стране невыгодно, чтобы господин Вельт вынудил господина Кленова открыть тайну сверхбомбы.

— Эта тайна никогда и никому не будет открыта!

— О! Теперь я в этом уверен. Пусть так — никому. Все же нам, извините, выгодно вырвать господина Кленова из рук Вельта… Почтительно умоляю, не благодарите. Сентиментальность некоторых лиц, помогавших вам нести носилки, чужда вашему покорному слуге.

— Слуга! — усмехнулся Кленов. — Вы действительно когда-то были слугой.

— О, я часто вспоминаю с восхищением об этом времени! Харбин, 1913 год. Почтенный и больной профессор Баков и его молодой, извините меня, ассистент Кленов… Как сейчас вижу вас обоих в тайге, а потом в харбинском кабачке. Верьте мне, я искренне сожалел о смерти замечательного русского ученого, но плохого верноподданного Российской империи профессора Бакова, скончавшегося в Сан-Франциско на наших с вами руках. Ведь в то время я подумал, что от молодого ученого будет мало пользы. Слава императору, я ошибся. Вы великолепно продолжили дело своего учителя, реализовали его идею…

— Вы действительно были живым свидетелем всей истории этого изобретения. Многие позавидовали бы вашей осведомленности.

— Это мое призвание. Еще в Томске, где я держал парикмахерскую, я узнал, что профессор Баков сослан в тунгусскую тайгу. Я счастлив, что мои друзья рекомендовали меня вам, который полюбился еще в университете профессору Бакову. Ах, эти студенческие волнения! Зачем было профессору Бакову, который высказал столь интересные мысли о трансурановых элементах, проповедовать еще и опасные взгляды? Ему пришлось не только подать в отставку, но и отправиться в ссылку. Я сочувствовал ему как ученый и был просто обрадован, узнав, что он получил приглашение от Холмстеда, который славился своей готовностью поддержать любого смелого исследователя, невзирая на его политические взгляды… Сожалею и о том, что профессор Баков, находясь в моих руках во время перехода границы, еще не сделал своего открытия.

— Вы говорите страшные вещи, господин Кадасима!

— Служение долгу, только служение долгу, Иван Алексеевич! И вот теперь мой долг повелевает помочь вам достигнуть берегов Америки.

— Мне тяжело пользоваться вашей помощью.

— О, не переоценивайте моей помощи! — загадочно улыбнулся японец.

Пока шофер стирал с кузова знаки красного креста, Кадасима и Кленов гуляли по пустынной отмели. Уже рассвело. Далеко в море — берега Ютландии отличаются мелководьем — виднелся моторный бот. От него к берегу шла шлюпка.

— Я позаботился обо всем, — говорил Кадасима. — Спрячьте ваши новые документы. Полагаю, что они уберегут вас от Вельта. Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни! Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну!

Кленов взял протянутый ему Кадасимой бумажник и потер свой бритый, порезанный подбородок.

— Пусть кошка научится плавать, если я знаю еще где-нибудь такое чертово мелководье! — послышался голос из шлюпки. — Тысяча три морских черта! Джентльмену придется промочить ноги, чтобы добраться до шлюпки.

— Прощайте, господин Кадасима. — Кленов решительно вошел в воду.

— Счастливейшего плавания! — расплылся в улыбке Кадасима, выставляя редкие зубы. — Наука бездонна. Почтительно желаю вам достичь невиданных глубин! Осмелюсь напомнить, что бот должен курсировать в заданном квадрате близ американских берегов. За вами придет, извините меня, береговой катер! — И Кадасима снова обнажил свои выпяченные зубы.

Кленов, зайдя по колено в воду, неловко перебрался в шлюпку.

— Пусть мне повесят якорь на шею, если вы не сбрили бороду, сэр!

— сказал встречавший Кленова моряк. — Когда я видел вас в последний раз, вы боялись промочить ноги и носили удивительную обувь.

— А, это вы, — рассеянно отозвался Кленов. — Да, тогда на мне были галоши. Надеюсь, вы не в претензии за тот дождь?

— Дождь? Это был единственный случай, когда моряк мог достойно утонуть, находясь на суше. Если доберетесь до тех мест, передайте почтение боссу Холмстеду и его дочке, которая очень мило советовала кошке плавать.

— Ваш привет некому передавать… — мрачно сказал Кленов и посмотрел на берег.

Он еще видел маленькую фигурку японца, стоявшего рядом с автомашиной, но не мог разобрать выражения его лица…

На моторном боте был лишь один пассажир. Маленькая команда часто видела его на носу. Он стоял там, скрестив на груди руки. Его даже прозвали «впередсмотрящий».

Шкипер считал своим долгом подходить к пассажиру, молча выкуривать трубку, сплевывать, конечно, не в море, а на палубу и вежливо говорить:

— Если проскочим мимо германских подводных лодок, то вас, возможно, все-таки похоронят на суше, — и хохотал, тряся седыми бакенбардами.

Кленова не трогал этот тяжеловатый юмор.

Плавание длилось больше недели. Нужный квадрат был достигнут. Бот курсировал вдали от берегов, ожидая, когда обещанный катер придет, чтобы снять пассажира.

Прошло два дня, а катера не было.

Очевидно, кто-то, получивший указания Кадасимы, опаздывал.

…Командир подводной лодки, спешивший к указанному квадрату, вынужден был потерять много времени, чтобы уйти от преследования американских эсминцев, принявших лодку за германскую.

Не мог же командир дать приказ о всплытии, чтобы обнаружить свою принадлежность к союзному американо-японскому флоту! Ведь японской подводной лодке совершенно нечего было делать вблизи американских берегов.

Все же, несмотря ни на что, подводная лодка стремилась найти в море одинокий моторный бот.

…Перископ, чуть высунувшийся из воды, заливало волной. Изображение маленького бота то появлялось, то исчезало.

Командир лодки не отрывал от перископа глаз. Ему нужно было убедиться, тот ли это бот, о котором сообщал полковник Кадасима. На носу стоит какой-то человек. Скрестил руки на груди… Да, несомненно, это то самое судно.

Подводная лодка спрятала перископ и стала подкрадываться к боту, ориентируясь на шум его винта.

Раздались короткие слова команды. У офицера был тонкий фальцет. Моряки заняли места по боевой тревоге.

Когда, по расчетам командира, подводная лодка достаточно близко подошла к боту, над поверхностью моря снова появился перископ.

— Тысяча три морских черта! — крикнул шкипер. — Кажется, один из них высунул посушить свое копыто.

Шкипер встал у руля, готовый изменить курс, чтобы увернуться от торпеды.

— Что случилось? — спросил спокойно Кленов.

— Германская подводная лодка, — отозвался шкипер и бросил Кленову пробковый пояс.

— Боюсь, что это японская, — тихо сказал Кленов.

По пузырькам, появившимся на поверхности воды, шкипер угадывал путь торпеды. Он быстро перехватывал рукоятки на штурвале, силясь повернуть судно.

Но торпеда была выпущена умелой рукой. Враг словно знал, где окажется бот, и торпеда шла именно туда.

В перископ было хорошо видно, как над ботом взвился черный дым. Суденышко переломилось пополам. Торпеда была рассчитана на более солидные, корабли.

Офицер видел на волках две или три головы. Но он не дал команды всплыть. Лодка разворачивалась под водой и уходила. Ее командир не получил указаний спасти кого-нибудь из команды или пассажиров потопленного бота.