Куда ему мотоцикл, он и до педалей-то не дотянется, но я бы все равно ничего не сказал, даже если б мог: на то ведь и телки, чтоб лапшу им вешать, а я все-таки его друг.
По-моему, акции возмездия по отношению к людям, связанным с обидчиками отдаленно или в силу обстоятельств, нацелены лишь на то, чтобы принести радость мстителю. Это как со смертной казнью: дело же не в том, чтобы другим неповадно было, или прочей ерунде – а в том, чтобы получить удовольствие самому.
Я часто думал о себе как о государстве, как об административном округе или, на худой конец, городе. Порой мне казалось, что, когда я обдумывал ту или иную мысль или намечал линию поведения, мои чувства были сродни, скажем так, политическим поветриям. Я всегда считал, что люди голосуют за новое правительство не потому, что поддерживают его курс, а только из-за жажды новизны. Им кажется, что новое – это всегда лучшее. Да люди вообще тупые, но тут-то умственные способности и ни при чем, это скорее дело настроения, минутной прихоти, нежели умения взвешивать «за» и «против». И по-моему, в голове у меня происходит что-то похожее. Иногда мои мысли ну никак не могут между собой договориться, да и чувства тоже; не мозг, право слово, а целое народное собрание.
Спать вовсе не обязательно. Тебя просто убеждают, что сон необходим, – дабы держать тебя под контролем. Кому это надо – спать? Тебя просто учат спать в детстве, вот и все. От этого можно легко отвыкнуть, если поставить себе такую цель.
Смерть всегда возбуждает, каждый раз напоминая, насколько ты жив, насколько уязвим – но до поры до времени везуч; однако смерть кого-либо из близких дает прекрасный повод ненадолго сойти с ума, делать то, что в обычной ситуации было бы непростительно. Какой это восторг – вести себя совершенно по-свински, по самому большому счету, и при этом вызывать одно лишь сочувствие!
– Фрэнк! Фрэнк! Это я. Я! Алло, ты меня слышишь? Алло!
– Это эхо на линии или ты все произносишь дважды? – спросил я. Я узнал голос Эрика.
– И то и другое! Ха-ха-ха-ха-ха!
– Здравствуй, Эрик. Ты где?
– Здесь! А ты где?
– Здесь.
– Если мы оба здесь, на черта тогда телефон?
Я ни к кому не пристаю, вот и мне пусть никто не мешает, если голова на плечах есть.
Честных чиновников не существует, но в Империи соблюдается паритет: каждый чиновник следит за каждым, чтобы никто не украл больше положенного. Так достигается равенство на каждой ступени карьерной лестницы
Секрет хорошей памяти заключается во внимательности, а внимательность к тому или иному предмету зависит от интереса к нему. Мы редко забываем то, что произвело на нас глубокое впечатление.
Не берите страх в советчики.
- В двенадцать я мечтала о татуировке, - разоткровенничалась Клэри. - Мама, естественно, не разрешила.
Джейс смотрел на неё без тени улыбки:
- Большинству Сумеречных охотников первые знаки ставят как раз в двенадцать. И твои мысли о татуировке были неслучайны - это зов крови.
- Чёрт его знает. Вряд ли Охотникам наносят на левое плечо изображение Донателло из мультфильма черепашек-ниндзя.
Люди не становятся лучше - лишь умнее. Они не перестают отрывать мухам крылышки, а лишь придумывают себе гораздо более убедительные оправдания.
- Ты мне нравишься, тёмная... Ты заставляешь струны моей души петь...
- От боли? - искренне поинтересовалась я. - Сломать тебе пальцы снова?
- Нет! - Эльф невольно убрал руки за спину. - Вот пальцы больше не надо...
- Руку?
- Нет! Я вообще не об этом!
- Я ве-ерю в Иисуса Христа-а, я верю в Гаутаму Будду-у...
- Алекс!
- ...я верю в Джа-а, я верю в Джа-а...
- Алексис!
- ...и верить буду!
— Думаешь, я о себе ничего не знаю?
— Иногда мы так глубоко и так надежно прячем от окружающих какую-то часть своей натуры, что и сами о ней забываем. А порой даже и не подозреваем о ее существовании.
— Портретик на заказ - это не портрет того, кого тебе хочется нарисовать.
— А тебе хочется меня нарисовать? — тут же прицепился Кароль.
— Нужно сделать множество набросков, подобрать фон, освещение…
— Так тебе хочется меня нарисовать? — настойчиво повторил Кароль. Он улыбался широкой — от уха до уха, улыбкой.
— И чему это ты так радуешься?
— Тому, что ты хочешь рисовать именно меня!
Слова графа оправдывались: очевидно, в жизни нет более интересного зрелища, чем смерть.
Мир рухнул бы, став жертвой, скорее любви, чем ненависти. Ибо любовь всегда была куда более разрушительным оружием.
Иногда мне кажется, что нам жилось бы гораздо лучше, если бы все люди, желающие добра, забились бы в какие-нибудь норы, да там и сдохли.
Видимое не может оставаться невидимым. А то, что известно, не может быть неизвестным. За исключением, возможно, смерти.
Иногда нет совершенно никакой разницы между спасением и проклятием.
Время - это замочная скважина. Иногда мы нагибаемся и заглядываем в эту скважину. И ветер, который мы чувствуем у себя на лице - ветер, дующий сквозь замочную скважину, - это дыхание живой вселенной.
Не стесняйтесь спрашивать, мои милые. Единственный глупый вопрос - это вопрос незаданный.
- Цивилизованный?
- Это значит налоги.
Всё самое лучшее, что есть в жизни, почти всегда причиняет нам боль.
Главное, помнить, что могилы роют победители.
Жадность даже в благом деле остаётся жадностью.
Сначала улыбка, потом ложь. На конце - выстрелы.
Дороги - самый сильный наркотик, какой только есть на земле, а каждая из них ведёт к десятку других.
Пусть зло ждёт дня, на который оно должно пасть.
Возможно - это единственное слово из тысячи букв.
Никто не отрезает себе голову, чтобы не бриться.
Слухи - словно псы: стоит пуститься от них наутек, как они бросаются за тобой по пятам.
Фанатизм - словно газ: опаснее всего, когда его не замечаешь. Одна искра - и будет взрыв.
Дом для каждого человека должен быть прибежищем, местом, где он может почувствовать себя хозяином и где ему не нужно каждый миг быть во всеоружии.
《Магия》- не ответ, это предлог для того, чтобы уйти от поисков.
Люди — животные, а животные — не более чем зубы. Кусай первым и кусай часто. Это единственный способ выжить.
– Вы мне советуете выйти замуж? – спросила Нарцисса.
– Я никому не советую выходить замуж. Счастливы вы не будете, но ведь женщины еще не дошли до такой степени цивилизованности, чтобы чувствовать себя счастливыми не выходя замуж, и потому вы можете с таким же успехом попробовать.
Она была настоящей оптимисткой, то есть всегда ожидала худшего и потому ежедневно испытывала приятное удивление.
Ведь стюард Пончик рассказывал мне, что по утрам постель старика всегда бывает так ужасающе измята и изрыта, простыни сбиты в ногах, одеяло чуть ли не узлами завязано, а подушка такая горячая, будто на ней раскалённый кирпич держали. Да, горячий старик. Видно, у него, это самое, совесть, о которой поговаривают иные на берегу; это такая штуковина, вроде флюса или… как это?.. Не-врал-не-лги-я. Говорят, похуже зубной боли. Н-да, сам-то я точно не знаю, но не дай мне бог подхватить её.
... больная совесть – это та же рана, и ничем нельзя унять кровотечения...
Этот гарпунщик, о котором я вам говорю, только недавно вернулся из рейса по Южным морям, где он накупил целую кучу новозеландских бальзамированных голов (они здесь ценятся как большая редкость), и распродал уже все, кроме одной: сегодня он хотел обязательно продать последнюю, потому что завтра воскресенье, а это уж неподходящее дело торговать человеческими головами на улицах, по которым люди идут мимо тебя в церковь. В прошлое воскресенье я как раз остановил его, когда он собирался выйти за порог с четырьмя головами, нанизанными на верёвочку, ну что твоя связка луковиц, ей-богу.
Никогда не зови ветер, если не хочешь, чтобы он подул.
Мы сами создаем себе богов и сами же дергаем их за веревочки, заставляя властвовать над нами.
Когда вы сомневаетесь в человеке, самое лучшее - это допустить, что он честнее, чем вы полагаете.
— что лучше: родиться глупцом в умном обществе или родиться умным в обществе глупцов?
Оба мы — жертвы чумы двадцатого века; но в данном случае это — не Черная Смерть, а Серая Жизнь.
Кого Бог хочет погубить, того он лишает разума. Или, наоборот, делает слишком умным.
Быть вместе еще не значит любить друг друга или доверять друг другу.
1..77..144Идти к нему на обед было все равно что запросто выпивать с Собором Парижской Богоматери.