Вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядывание с ног до головы, послушаешь, о чем говорят, так голова закружился, одуреешь.
Тот, кто проявляет щедрость, чтобы слыть щедрым, вредит самому себе.
Париж значил для меня не то, что значит сегодня. Но даже сейчас, вспоминая о нем, я переживаю нечто вроде счастья, хотя теперь-то я твердо знаю, что счастье - это не для меня. Я не заслуживаю его, да и не стремлюсь к нему.
Если ты причинишь мне боль, плакать не стану. Отвечу тем же.
— Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…»
Видимо, это неизбежно: человек, думающий только о Прекрасном, не может не погрузиться в бездну горчайших раздумий.
Те, о ком шла речь, были рождены задолго до вашей священной книги, епископ.
— Смерть — это свет.
— А жизнь?
— Жизнь зарождается там, где темно, и тянется к свету, к смерти. Так происходит бесконечно. Смерть начинает жизнь, жизнь начинает смерть, вечный круг.
В философии, в религии, в этике, в политике дважды два может равняться пяти, но если вы конструируете пушку или самолет, дважды два должно быть четыре.
– Сгорим мы – вы сгорите вместе с нами!
Я ценю мою собственную независимость так высоко, что не могу представить себе большего унижения, чем вмешательство постороннего человека, беспрестанно указывающего, советующего и поучающего меня, даже тщательно планирующего мои действия. Он мог бы быть самым мудрым из людей, самым влиятельным, я бы равно воспротивился и возмутился его вмешательством.
Удачные моменты надо уметь ловить и пользоваться ими.
Сэм — помощник что надо, он, чтобы тебя спасти, дракону в глотку прыгнет, если не споткнется по дороге.
Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта.
Я уже говорил вам, что не боялся умереть, хотя мысль о самоубийстве вызывала у меня отвращение. Но сколь низко я ценил свою жизнь, столь же высоко ставил жизни других людей.
Не унижайся никогда до лести даже перед высшими, а тем более перед человеком, мнением которого ты, в сущности, пренебрегаешь.
Меня всегда забавляло то, какими странными путями порой следуют человеческие мысли.
— Ну кто так убивает?! — директор Школы Искусства Смерти подскочил. — Адепт Валенси, у вас с ним брачные игры или смертельный бой? Я что, обнимать его просил?!
Повернув голову в сторону, куда взирал магистр, увидела, как одна из черных фигур буквально душила Заклинателя. Мечи валялись рядом, Заклинатель хрипел и бил пяткой, а адепт Школы Смерти с трудом удерживал его.
— Это Заклинатель, Валенси, — сокрушенно орал Эллохар, — время смерти мозга при отсутствии воздуха — два часа! Ты его два часа душить будешь?
Адепт уронил убиваемого… смущенно пнул его ногой почему-то, потом заорал в ответ:
— А мы не изучали смертоубийства жрецов клана Заклинателей!
... весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце.
Я думал, что он всегда остается собой и силы у него хватит, он никогда не отступит, как надеется сестра. Я думал, что, может быть, он и вправду необыкновенный. Он это он, вот в чем дело. Может быть, тем и силен, что всегда остается собой.
Мне ничего не остается, кроме как проживать сегодняшний день так полно, как я только могу.
Жить – это все, что я могу делать сейчас.
Я юна, но не могу двигаться...
Моя матушка говорит, с ребенком две плохие крайности могут произойти. Либо ему вообще ничего не велят, либо, напротив, все позволяют, и неизвестно, что из этого хуже.
Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу.
— И ещё нам потребуется новый преподаватель защиты от тёмных искусств. Ох, что-то они у нас не задерживаются…
Вы чувствуете, насколько я одинок и как страдаю от того, что фактически выброшен из жизни. Как горько мне осознавать, что я есть не что иное, как зло, что я не заслуживаю любви и в то же время так в ней нуждаюсь. Но всё это не может меня остановить. У меня достаточно сил, чтобы вынести всё это. Как вы сами сказали, я очень хорошо умею быть тем, кто я есть на самом деле. Время от времени я очень страдаю, только и всего.
- Женщине, у которой пять взрослых дочерей, не следует много думать о собственной красоте.
- В этих обстоятельствах у женщины не часто остаётся столько красоты, чтобы о ней приходилось особенно много думать.
...из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается
- Что будем делать?
- Паниковать?
То, что произошло в подземелье между тобой и Квирреллом — это строжайший секрет, и потому нет ничего удивительного в том, что его знает вся школа.
Что ж, я хоть сейчас готов развернуть перед ним страницы своего мозга: это такое спокойное, отрадное чувство.
Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью.
Общение с людьми совращает к самоанализу.
- Там хорошо, где нас нет.
– Значит, с пяти лет ты совсем не обращал внимания на других девочек?
– Ничего подобного. Я обращал внимание на всех девочек. Просто для меня ты всегда была самой лучшей.
Я словно жил в ожидании той минуты бледного рассвета, когда окажется, что я прав.
Тогда Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место.
— Гордиться? Они знаешь как расстроятся! Столько раз дорогой племянник был на волосок от гибели и уцелел! Боюсь, как бы они от злости не умерли!
Правоверный не мыслит – не нуждается в мышлении. Правоверность – состояние бессознательное.
Ах, любая религия прекрасна. Религия - это душа, независимо от того, принимаешь ли по-христиански причастие или совершаешь паломничество в Мекку.
...и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать.
Красота неизменно вызывала у меня единственное желание — разрушить её, так как она совершенно не вписывалась в наш уродливый мир.
Но целомудрие рождает страсть, рождает неврастению. А страсть с неврастенией порождают нестабильность. А нестабильность означает конец цивилизации. Прочная цивилизация немыслима без множества услаждающих пороков.
...мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
- ...я убежден только в одном ... рано или поздно в одно прекрасное утро я умру.
- ...у меня, кроме этого, есть еще убеждение - ...я в один прегадкий вечер имел несчастие родиться.
— Есть такое твердое правило, — сказал мне позднее Маленький принц. — Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету.
— Должна же я стерпеть двух-трех гусениц, если хочу познакомиться с бабочками. Они, должно быть, прелестны.
Я хотела бы заснуть на прекрасном ковре из цветов, слушая свою любимую музыку.
Я не понимаю, что такого крутого в том, чтобы создавать людей людьми, а потом расстраиваться из-за того, что они ведут себя как люди.
Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым.
1..89101112..144— Вы понимаете, что мы сегодня занимаемся невербальными заклинаниями, Поттер?
— Да, — сдавлено ответил Гарри.
— Да, СЭР.
— Совсем не обязательно называть меня «сэр», профессор.