...современная цивилизация - это движение от дикости к пошлости.
Это потому, что вы – единственная дочь. Есть что-то особенное, когда у дочери появляется ребенок. Как будто получаешь шанс начать все снова.
Это было самое трудное для матери: понимать, что у тебя не на все есть ответы.
Как я могла дать ей понять, что иногда слишком любить может быть хуже, чем не любить?
Есть такая старая поговорка, что дубы сто лет растут, сто лет живут и сто лет умирают.
Иногда приходится верой преодолеть расстояние между любовью и доверием, даже когда кажется, что между ними пролегла пропасть.
... есть ответы, которые услышать не хочется.
Я словно услышала голос отца, который часто говорил во время ТВ-рекламы: «Ну как же я дожил до пятидесяти лет без замечательного устройства Veg-O-Мatic, которое даёт мне возможность резать картошку на ломтики картофеля фри?! Ну как же мне в жизни не повезло и сколько интересного я пропустил...»
— Странно, что мы считаем, что на деревьях должны быть листья, потому что полгода они стоят совершенно голые.
Отец никогда не признавался приятелям в том, что соврал. Ложь была его оружием против того, чтобы они не узнали о нем больше, чем ему хотелось бы.
Консервы, казалось, говорили: «Съешь меня на свой страх и риск».
Нельзя соперничать с первой любовью, особенно если она умерла.Ты всегда будешь чувствовать себя второй.
Внезапно мне захотелось, чтобы моя собственная память была похожа на швейцарский сыр. Было бы здорово, если бы мы могли как-то управлять своей памятью и выбирать, какие воспоминания можно оставить, а какие отправить в мусорную корзину. Пуф — и готово.
— Я просто говорю, что любую фигню можно объяснить.
— А я говорю, что некоторую фигню объяснить невозможно.
Нужно быть благодарным за то, что у тебя есть, и не горевать о том, чего нет. Верно?
Даже самый безумный слух становится фактом, когда проходит через третьи руки.
Возможно, никто из нас на самом деле не меняется, несмотря на дипломы, редеющие волосы и элегантные наряды.
Да, я любил ее, но так и не приблизился к центру, если ты понимаешь, что я имею в виду. К ядру луковицы. Я лишь поцарапал поверхность.
Мы думаем, будто знаем какого-то человека, а потом узнаем о нем что-то такое, отчего все летит к чертям.
Человек питает доверие к друзьям, еще не испытанным, он помнит многочисленные предложения услуг, столь щедро рассыпавшиеся его веселыми приятелями, когда он в этих услугах не нуждался, у него есть надежда, вызванная счастливым неведением, и как бы ни согнулся он от первого удара, она вспыхивает в его груди и расцветает на короткое время, пока не увянет под тяжестью разочарования и пренебрежения.
Вот продавец поп-корна держит кошку с котятами — у них и то любви поболее, чем тебе за твои же десять центов в кино покажут.
Потом люди разбегаются — колледж, работа, женитьба. В скором времени оказывается, что и компания у тебя нынче совсем другая. Но прежней легкости и бесшабашности не будет больше никогда.
Так уж устроена молодость. У молодёжи просто потребность в самых жестоких поступках, и одновременно их привлекает самое отчаянное кокетство. Может быть с ними кокетничает смерть?..
Почему же теперь, когда его некрасивость подразумевалась как само собой разумеющееся, мир по-прежнему прекрасен?! Не это ли самая ужасная смерть, жуткая смерть, которая страшнее самой смерти?
Она не боялась зеркал. Для нее зеркала были всего лишь мусорной корзиной, куда она выбрасывала отражавшиеся в них собственные морщины.
Казалось, нужны огромные усилия для того, чтобы освободиться от бездействия, и ей было лень его сбросить. Но почему же в абсолютной лени у нее нет ни мгновения отдыха?
Тебя влекла именно невозможность. Ведь так? Будь ваша любовь возможна, она для тебя ничего бы не значила.
Как трудно заставить человека поверить во что-то с помощью логики и как легко это сделать, ссылаясь на чувства, пусть и мнимые.
есть люди, которые выращивают цветы только затем, чтобы потом обрывать их лепестки.
Если мучительно расставание, то и встреча может причинять страдание; если приносит радость встреча, то неразумно считать, что нет радости в расставании.
Единственной истиной для себя он полагал жизнь без цели, без результата, жизнь исключительно ради чувств.
Cердце влюбленного не может вместить еще что-нибудь, кроме своей страсти, и теряет способность сострадать чужому горю
Люди — странные создания. Все, до чего мы дотрагиваемся, мы оскверняем, при этом в душе у нас есть все задатки для того, чтобы стать святыми.
Разве верно, что все чувства в этом мире, отличные от сексуального желания, не что иное, как ложь? Если так, тогда разве сексуальное желание не является тоже ложью? Если единственное далекое от совершенства состояние, при котором один желает другого, реально, все состояния моментального свершения есть иллюзии.
Когда ты подписываешь новогоднюю открытку, пытаешься каким-то образом растрогать адресата. Если, однако, что-то по ошибке затрагивает твои чувства, и это что-то было в письме, то это наихудшие манеры из возможных.
Действительно важная проблема, однако, состоит в том, что существует нечто сочетающее в себе одновременно и экспрессию, и действие. Человеку известно только одно такое состояние. Это — смерть.
«Ты любишь меня, я люблю себя, давай будем друзьями» – вот аксиома эгоистической привязанности. В то же время это – одно-единственное проявление взаимной любви.
Планируя счастье другого, мы бессознательно приписываем ему то, о чём сами мечтаем, принимая это за осуществление его счастливых надежд.
Ты должен быть свободным. Как я могу желать, чтобы ты принадлежал мне? Это всё равно что желать, чтобы синее небо принадлежало мне одной. Единственное, что я могу сказать, что я обожаю тебя.
Человек не может родиться по собственной воле, но умереть по собственной воле он может.
Люди всегда сильнее любят тех, кто им совершенно не подходит. Это особенно верно для женщин.
— Кто этот Сламки? — прошептал мистер Тапмен.
— Понятия не имею, — отозвался так же тихо мистер Пиквик. — Тес… Не задавайте вопросов. В таких случаях надо делать то, что делает толпа.
— Но, по-видимому, здесь две толпы, — заметил мистер Снодграсс.
— Кричите с тою, которая больше, — ответил мистер Пиквик.
Некоторые не любят ходить в кино без компании, но это не про меня. Едва в зале гаснет свет, во всём мире для меня остаётся лишь происходящее на экране.
... любовь, видите ли, не столько чувство, сколько должность, в которую вступает человек, как брат Тоби вступил бы в какой-нибудь армейский корпус, - все равно, любит ли он военную службу или нет - состоя в ней - он ведет себя так, как если бы он ее любил, и пользуется каждым случаем, чтобы показать себя человеком доблестным.
- Я думал, любовь вещь радостная.
- Это (иногда), с позволения вашей милости, самая серьезная вещь на свете.
У каждой пули свое назначение.
Человек, есть существо, приверженное привычкам.
... ты можешь сбиться с пути и потерять себя.
... добряк никогда не оскорбит.
1..110..143... я никак не могу вас научить делать различие между тем, что нравится, и тем, что полагается.