Онлайн чтение книги Распятая плоть
Глава 17

Мы с Брюсом припарковались за целый квартал от отеля «Феникс», на другой стороне улицы. На всякий случай Брюс взял обычный темный седан без полицейских опознавательных знаков. С нами был еще лейтенант Хилл, он уселся за руль.

Я в который раз посмотрел на часы. До семи оставалось минута или две. Солнце уже давно село, и на улицах один за другим загорались фонари. Я смотрел на них и гадал, как же все произойдет. Сам ли я встану и пойду в отель, когда придет время, или опять, как вчера, удушливой волной накатит нестерпимое желание сорваться с места и бежать, бежать туда, куда меня влечет чья-то таинственная воля?

Откинувшись на спинку сиденья, я устало прикрыл глаза. Чувствовал я себя, словно на дне океана, далекий от всего, что происходило вокруг. Я не слышал ни звука. Оба уха мне законопатил лично Брюс. Что это были за затычки, я так и не узнал, но подозревал, что доходят они не иначе как до самой барабанной перепонки. Они немного мешали, но зато отлично подходили для нашей цели. Я бы, вероятно, еще расслышал, если бы мне крикнули в самое ухо, но звуки обычного разговора до меня не долетали. К затычке в левом ухе Брюс аккуратно приделал тонюсенькую, почти незаметную леску. Спускаясь сзади, она проходила у меня под воротником рубашки, потом вдоль рукава, а кончик я крепко сжимал в руке. Это была пусть и слабая, но возможность хоть что-то расслышать, когда придет время. Чувствовал я себя по-дурацки.

Ухо у меня хотя и несильно, но ныло. Еще у Брюса дома мы проверили наше изобретение. Хотели убедиться, смогу ли я дернуть за леску и вытащить затычку. Сначала мы воспользовались обычной ниткой, и она немедленно оборвалась. Потом Брюс предложил леску. Я дернул изо всех сил, и мне показалось, что я остался без уха. Опасливо покосившись вниз, я с облегчением успел разглядеть, как затычка благополучно исчезла у меня в рукаве.

Вдруг Брюс похлопал меня по плечу, и я испуганно открыл глаза. Он уставился на меня, сжимая в руках огромный уродливый донельзя сверкающий шприц.

По спине у меня пробежал холодок. Не говоря ни слова, я снял пиджак и закатал рукава. Несколько секунд, и острое жало прокололо мне кожу чуть выше локтевого сгиба — как раз там, где след от него был почти незаметен. Сначала одну руку, потом другую. Ощутив ноющую боль, когда новокаин медленно перетекал из баллончика в мои вены, я сцепил зубы. И только молча следил, как медленно ползет вниз палец Брюса, которым он давил на поршень.

С его слов я уже знал, что в этом месте переплетается столько вен и сосудов, что вся наша затея не больше чем авантюра. Скорее всего, из этого ничего не выйдет, но даже если и так, решил я, мне плевать. Все равно я чувствовал себя значительно увереннее. Я благодарно улыбнулся Брюсу, но он в ответ покачал головой и, нахмурившись, буркнул что-то невнятное. Впрочем, я все равно не слышал ни звука. Одобрительно похлопав меня по спине, Брюс спрятал шприц в маленький плоский чемоданчик. А я вновь откинулся назад и прикрыл глаза, чувствуя в руках чуть заметную дрожь. Я ждал.

И вот началось.

Вначале просто как обычная мысль: идти. Давай пошли, Логан! Пошли отсюда, пошли в «Феникс». Я встрепенулся, так же было и в прошлый раз — вначале слабый, чуть заметный импульс. Дикий ужас при мысли о том, что сейчас я вновь окажусь во власти этого человека, накрыл меня с головой, будто девятый вал. Затаив дыхание, я ждал, пока не уверился окончательно. Да, жгучее желание все росло и росло, грозя захлестнуть меня с головой. Несмотря на то что я все знал и ждал этого, меня затрясло от страха. Еще минуту-другую я помедлил, хватая воздух широко открытым ртом, потом кивнул Брюсу и Хиллу и вылез из машины.

Захлопнув за собой дверь, я обернулся, чтобы убедиться, что она действительно захлопнулась. Щелчка я не услышал. Теперь мне пришлось то и дело вертеть головой по сторонам, чтобы не попасть под машину — я был глух как тетерев. Вой автомобильной сирены долетел до меня в виде комариного писка. Я едва успел вывернуться из-под колес, что-то бормоча про себя, снова и снова старательно перебирая в памяти все те мелочи, от которых сегодня зависела моя жизнь. :

Брюс и Хилл должны были последовать за мной через несколько минут. Я не хотел, чтобы кто бы то ни было испортил мне игру. Времени поразмыслить мне вполне хватило, пока я сидел в машине, закрыв глаза и чувствуя себя отрезанным от всего мира.

На самый главный вопрос, правда, у меня пока еще не было ответа, но, похоже, я потихоньку начинал догадываться, кто поджидает меня там, наверху. Да и какая разница, верны ли мои домыслы или нет — ведь не пройдет и нескольких минут, как я буду знать все наверняка. Скоро мы встретимся лицом к лицу. Но пока я видел только одну возможность, при которой бы все части этой странной головоломки сошлись, и перед моими глазами наконец возникла четкая картина того, как это произошло.

Войдя в просторный холл, я огляделся по сторонам и не торопясь направился к лифту. Из-за странной тишины, поглотившей меня, я чувствовал себя словно крохотная рыбешка в огромном аквариуме. В нескольких футах от меня какой-то неопрятный толстяк с огромным животом, похожим на перезрелую тыкву, о чем-то яростно спорил со своим приятелем. Жирные щеки толстяка тряслись, словно студень, губы кривились от злобы, все это так напоминало немое кино, что меня вдруг начал душить истерический смех.

Чувство нереальности происходящего не покидало меня. Вокруг безмолвно двигались люди. Я видел клерка за его стойкой, видел, как весело хохочет незнакомая молодая женщина над шуткой своего спутника, сам же я словно плыл мимо них, погруженный в свой собственный мир. Как изменилась бы жизнь, вдруг подумал я, если бы в нем остались лишь глухие, их ничего не выражающие, бесстрастные лица, лица людей, погруженных в вечное безмолвие: злобно искривленные рты, остановившиеся глаза. И ни звука! И как тщательно будет взвешиваться каждое слово, прежде чем оно, написанное и напечатанное, вырвется на свободу! Я зябко по" ежился — безнадежно обеднеет наш мир и без ласкового шепота в сумерках под звездами, когда за спиной слышится неумолкаемый шорох прибоя или рокот приближающейся бури, и без мерного стука дождевых капель по стеклу, без птичьего щебета. Да, странен безмолвный мир глухих людей, подумал я. Удивительно, но раньше мне это как-то даже не приходило в голову.

Неожиданно для себя я горько усмехнулся. Что за дьявол, о чем только не думаешь в такую минуту! Все еще посмеиваясь в душе, я нажал кнопку лифта и покачал головой. Очнись, Логан, рявкнул я сам на себя. Гляди веселей и не ной, дружище! Скоро все будет позади. Лучше прикинь, что тебя ждет.

Лифт остановился, и двери бесшумно распахнулись передо мной. Кроме меня, желающих подняться не было, и молоденькая лифтерша закрыла дверь. Она бросила на меня кокетливый взгляд, и вдруг я заметил, как зашевелились ее губы. Это было даже смешно, но я удивился другому — я довольно легко разбирал слова по движениям ее губ, а вот звуки долетали до меня лишь в виде слабого давления на уши.

— Пятый, — громко сказал я, и звук будто взорвался у меня в голове.

Девушка нажала на кнопку пятого этажа. Дождавшись, пока лифт остановится, я вышел и подождал, чтобы кабинка провалилась вниз. Затем неторопливо направился к номеру 524. И вдруг замер. В дальнем конце коридора, футах в двадцати от меня, в кресле развалился какой-то верзила в темном, неплохо сшитом костюме. Небрежно закинув ноги на напольную пепельницу, он попыхивал сигаретой и с довольным видом разглядывал свои новехонькие сверкающие ботинки.

Я постучал.

На мой стук никто не отозвался. Ни звука.

Вдруг я забеспокоился. Еще когда я поднял руку, чтобы постучать, мне бросилось в глаза, что рука моя движется как-то странно, неловкими угловатыми движениями, словно у заводного робота, которого плохо починили. Сердце у меня заколотилось, в ушах зазвенело. А ведь дело дрянь, подумал я. Надо последить за этим, не то все пропало.

Я вновь поднял было руку, чтобы постучать, — и выругался сквозь зубы. Судя по записи, в прошлый раз меня пригласили войти. Сейчас я почему-то ждал, что дверь распахнется, совсем забыв, болван этакий, что не могу услышать ни звука! Проклятье, еще одна ошибка! Больше их быть не должно. Взявшись за ручку, я слегка нажал на нее и вошел.

Он уже ждал меня. Мы столкнулись лицом к лицу, и он угрожающе навис надо мной, словно башня.

— Добрый вечер, мистер Ганнибал, — произнес я, стараясь, чтобы в голосе моем не было ничего, кроме легкого удивления.

На губах его играла приветливая добродушная улыбка, белоснежные зубы ослепительно сверкали. Мне почему-то ни с того ни с сего пришли на память куски колотого сахара. Все было как в замедленной съемке: он глубоко затянулся сигаретой, голубовато-серый дымок неровным колечком вырвался из приоткрытых улыбающихся губ и лениво поплыл к потолку, а я, будто зачарованный, не могу пошевелиться, хоть и вижу, как он медленно-медленно поднимает правую руку с вытянутым указательным пальцем, а улыбка на его лице становится похожей на хищный оскал.

Ну же! Давай, Логан! Вот как раз то, над чем мы ломали голову, ради этого и была затеяна вся игра! Мы угадали, так что давай, парень, не упусти момент, иначе все полетит к чертям!

Стряхнув с себя оцепенение, я с трудом заставил себя поднять глаза к потолку, чтобы не встретиться глазами с адвокатом, прокашлялся и изо всех сил постарался думать о чем угодно, только не о том, что происходит со" мной. Голову мою заполнили странные, иногда непонятные образы, обрывки мыслей, названия давно забытых книг, и все это вихрем кружилось у меня в мозгу, словно рой перепуганных бабочек:

«Все, что угодно, все, все, Энн, Айла, Джей... подлый ублюдок... убью тебя и вырежу твое подлое сердце... у Мэри был ягненок...»

Прикрыв глаза, я слегка закинул назад голову и постарался немного расслабиться, как учил меня Брюс. Веки у меня упрямо ползли вверх, и только дьявольским усилием воли я заставил себя держать глаза закрытыми. Господи, чего бы только я ни отдал сейчас, чтобы видеть этого ублюдка, видеть, что он со мной делает, понять, о чем он говорит! Хуже всего было то, что я не мог слышать его, но если мне удастся обвести его вокруг пальца, не исключено, что все еще может закончиться для меня нормально.

№ Только как мне узнать, закончил ли он? Предполагается, что я должен что-то почувствовать. Я прислушался к себе — все отлично, я в норме. Сквозь опущенные ресницы я мог слабо различать неясный, расплывчатый силуэт Ганнибала. Но что же дальше? Открыть глаза пошире я боялся — вдруг он начнет подозревать неладное, если, впрочем, уже не заподозрил. Мне показалось, что его рука ползет ко мне. Он шагнул ближе, и я со страхом заметил, как шевелятся его губы. Потом вдруг его пальцы осторожно сжали мое запястье, и он подвел меня к глубокому низкому креслу. Я поплелся за ним, словно покорная овца, видя, как шевелятся его губы, но сам не слышал и не ощущал ничего, кроме чуть заметного давления на уши. Замирая от того, что сейчас должно было произойти, я послушно позволил себя усадить. Сердце бешено колотилось в груди.

Ганнибал повернулся и мимо меня направился к двери. Воспользовавшись случаем, когда он повернулся ко мне спиной, я решил избавиться от затычки в ухе и незаметно дернул за леску. Никакого результата. Времени терять было нельзя, и, сцепив зубы, я отчаянно рванул снова, от души надеясь, что Ганнибалу не придет в голову обернуться и взглянуть на меня именно в тот момент, когда слух снова вернулся ко мне.

Я услышал щелчок как раз в тот момент, когда с лихорадочной поспешностью заталкивал затычки для ушей между подушек кресла, стараясь в то же время аккуратно втянуть в рукав конец лески и воровато поглядывая в сторону возвращавшегося адвоката. Он запер дверь на ключ и повернулся. Отчаянным усилием воли я заставил себя вольготно раскинуться в кресле в самой расслабленной позе, какую только мог изобразить: голова откинута назад, руки спокойно лежат на коленях. Шаги приближались, и я почти ощутил, как он стоит возле меня, сверля меня взглядом. Сквозь опущенные ресницы я мог смутно видеть его силуэт — он подтащил поближе стул с прямой высокой спинкой и уселся напротив, закинув ногу на ногу.

Я заметил, как он склонился ко мне, и вновь услышал его глубокий, бархатистый голос:

— Вы постепенно засыпаете, засыпаете, сон ваш будет глубок и спокоен, с каждой минутой вы спите все глубже, вам снится сладкий сон...

Он говорил очень медленно, и слова его неторопливо журчали, тоненькой струйкой вливаясь мне прямо в уши. Я изо всех сил старался даже не слышать, что он бормочет, твердя про себя:

«Все в порядке, старина. Тебе все удалось, дружище. Ты провел этого ублюдка! Теперь он у тебя в руках. Еще немного, и все позади».

Стиснув зубы, я отчаянно боролся, пытаясь отделить его от себя, заполнить свой мозг собственными мыслями и образами, но какая-то часть меня предательски внимала тому, что он говорил.

— Ваш сон становится все глубже и глубже...

«Аллилуйя, что за задница... ты мое солнце... ты мое солнце... хлоп — шлеп — хлоп — шлеп — ля-ля-ля...»

— ..все, что я прикажу сделать. Вы поняли меня? Скажите «да», если вы поняли.

— Да.

«Да, бананов у нас нет, бананов у нас нет...»

— ..не почувствуете ни малейшей боли... «Ни малейшей боли, конечно, идиот, новокаин, Вивиан Блэйн, у старика Мак-Донала ферма что надо, йо-хо-хо!» Теперь у Ганнибала в руке была игла — да, похоже, этот мерзавец не так уж доверчив, как я надеялся.

— Закатайте рукав рубашки.

Пиджак был все еще на мне. Я потянул рукав вверх, расстегнул пуговицы на рубашке и обнажил правую руку выше локтя. Обхватив меня за запястье огромной лапищей, Ганнибал мягко, но крепко прижал мою руку к подлокотнику. Когда его пальцы сомкнулись, словно стальные наручники, мне показалось, что пришел мой конец.

Дьявольщина, вдруг запаниковал я, мы так не договаривались! Сейчас, когда все мои умственные и физические возможности были при мне, когда я видел, слышал, даже думал — нет, это невозможно! А вдруг я не выдержу?! Если я подскочу на месте, он мгновенно догадается, что я притворяюсь, и что тогда? А тогда, услужливо подсказал я сам себе, он просто ткнет в меня этим своим похожим на сосиску пальцем и рявкнет: «Спи! Усни!»

Я чуть было не выскочил из собственной кожи, пытаясь заставить себя забыть обо всем, расслабиться. Уставившись на жирное пятно посреди вытертого ковра, я старался выкинуть из головы проклятую иголку, но все напрасно! Я не просто видел, я чувствовал ее! Вот сейчас он воткнет ее в меня, вот... К моему изумлению, я практически не ощутил боли и с благодарностью вспомнил Брюса. Мне удалось сохранить невозмутимо-блаженное выражение лица даже тогда, когда мерзавец снова воткнул в меня проклятую иголку!

Наконец убедившись, что все в порядке, Ганнибал с приятной улыбкой откинулся на спинку кресла. Сквозь узенькие щелочки под прикрытыми веками я наблюдал за ним — и не напрасно. Самодовольно ухмыляясь, адвокат открыл рот и обратился ко мне. Он и не скрывал, как доволен собой. Впрочем, не мне порицать его за это — ведь я тоже чуть не лопался от гордости при мысли, как обвел его вокруг пальца. Ну погоди, повторял я про себя, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить его за глотку, погоди, ублюдок, ты у меня попляшешь!

Я так увлекся, что с трудом заставил себя прислушаться. А он в это время вещал:

— Теперь вы спите, но при этом отчетливо слышите мой голос. Вы можете говорить и отвечать на мои вопросы. Вам понятно?

— Да.

Ненависть захлестнула меня с такой силой, что я едва сдержался. Ах ты, самодовольный осел, подумал я, ну погоди, я приготовил тебе сюрприз!

— Расскажите мне все по порядку, что вы делали сегодня. Все по порядку, ничего не пропуская: о людях, с которыми вы встречались, о чем вы с ними говорили, что вам удалось выяснить.

Он повторил все это несколько раз на разные лады, очевидно для того, чтобы до меня побыстрее дошло, а потом устроился поудобнее и приготовился слушать.

Смелее, Логан, твой выход! Я заговорил скучным монотонным голосом, сделав равнодушное лицо сонного дебила. Начал я с самого утра, во всех подробностях расписал, как встал с постели, совершил утренний туалет и все прочее, и не заметил, как увлекся. Ганнибал проглотил все это как миленький, а я злобно возликовал и принялся вдохновенно импровизировать. Вдруг все это стало мне даже нравиться, и я почувствовал даже что-то вроде жалости к этому неумелому дилетанту, которого оказалось так легко обвести вокруг пальца. Мне безумно хотелось смеяться.

Я ничего не мог с собой поделать, голос мой вот-вот мог предательски дрогнуть. Я подумал, что так, должно быть, чувствует себя шутник священник, когда во время чтения скучной проповеди вдруг вспомнит любимый анекдот. Только чудовищным напряжением всех сил мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица.

Пора было заканчивать, и я это сделал:

— После обеда я много думал о всех, кто связан с этим делом, и о том, кто же больше всех выиграет от смерти Джея Уэзера, — пробубнил я. — Эти два завещания — к чему они? И для чего он оставил все дочери — мгновенный импульс или у него была серьезная причина? Джей вряд ли сделал бы это просто под настроение, я хорошо его знаю и уверен, что он обдумал свое решение. Стало быть, он окончательно убедился, что Глэдис интересуют только его деньги, но не он сам. А еще он страшно не любил, когда над ним потешались, но Глэдис было на это наплевать. Даже Энн видела это. Джей был вдвое старше жены, а она — она молода и чертовски привлекательна! Уверен, в ее жизни были и другие мужчины... вы, к примеру.

Теперь он уже больше не улыбался. Лицо его окаменело, и даже кожа на нем натянулась. Губы он стиснул так крепко, что они побелели. А когда он поднес ко рту сигарету, я чуть было не присвистнул — его пальцы буквально прыгали! Мне стоило немалого труда продолжать бубнить свою партию так же монотонно, как вначале:

— Но мои подозрения быстро рассеялись, стоило мне подумать, как легко объявить душевнобольным человека, который таскает на плече никому не видимого попугая. Одного упоминания об этом будет достаточно, чтобы признать его невменяемым, а завещание — недействительным. И вот тогда-то мое внимание и привлекла Глэдис. И зеленый попугай Джея. Я припомнил, как незадолго до смерти бедняга просил меня проследить, чтобы в случае чего все его деньги получила Энн. Энн, а не Глэдис! И его адвокат, тем более старый друг, не мог этого не знать. Вот тогда-то мне в голову впервые пришла одна мысль.

Вдруг Ганнибал резко вскочил на ноги, и у меня перехватило дыхание — где же я прокололся? Я метнул на него быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и с немалым облегчением убедился, что волноваться рано. Повернувшись ко мне спиной, он копался в своем портфеле, обращая на меня ровно столько же внимания, как если бы я был в комнате еще одним стулом. Я сгорал от любопытства: что могло ему так срочно понадобиться, и тут что-то блеснуло в его руках, и мое оживление поутихло — это был шприц. Точь-в-точь такой был у Брюса, когда он делал мне обезболивание. Но Ганнибал вытащил из портфеля ампулу с какой-то коричневой жидкостью, и в животе у меня противно заурчало — почему-то я был уверен, что это не новокаин.

Вдруг до меня дошло, что этот мерзавец задумал с самого начала. Одна какая-то часть моего существа продолжала монотонно бубнить, пока вторая лихорадочно металась в поисках выхода. Что делать? До этого мгновения я не представлял для него серьезной угрозы. Теперь все изменилось. А поскольку он, похоже, ничуть не сомневался в моей искренности, следовательно, жидкость в ампуле — отнюдь не амитал или иное безвредное снадобье. Ситуация нравилась мне все меньше.

Повествование давалось мне все с большим трудом. — Когда все части головоломки встали на свои места, — талдычил я, словно старый еврей на молитве, — я догадался, что пресловутая вечеринка стала как бы точкой отсчета. Но это было не обычное убийство с целью унаследовать жирный кусок — такое случается довольно часто. Недаром гости были приглашены сразу после того, как Джей составил второе завещание. Может быть, до этого вы и не планировали убийство. Но Джей изменил завещание, и камень покатился с горы. С той самой субботы события развивались стремительно. Вашей целью было завладеть принадлежавшим Джею магазином, который процветал, его делом и его деньгами. Если удастся обойтись без убийства, думали вы, тем лучше. Тут вам мог помочь гипноз. Выглядело все довольно невинно — ведь фокусы с гипнозом демонстрировал Борден! К тому же, к вашей радости, он еще умудрился остаться наедине с Джеем, когда тот смешивал коктейли, кстати, это было в результате постгипнотического внушения, полученного от Бордена еще раньше. А потом тот мог просто передать «управление» Джеем вам или Глэдис! И так продолжалось около получаса. К тому времени как гости собрались расходиться, Борден снял сделанные им внушения, но к тому времени вы уже успели позаботиться, чтобы Джей оказался полностью в вашей власти!

Я услышал скрип кресла, когда Ганнибал снова уселся напротив. Украдкой взглянув на него, я почувствовал, как мурашки поползли у меня по спине: в огромной лапе шприц был почти не виден, но острое жало угрожающе торчало наружу. Он бросил на меня недобрый взгляд, и я заметил, как он стиснул челюсти и под кожей заходили желваки.

Я продолжал бормотать, старательно играя свою роль:

— Вы отвезли мисс Стюарт домой, затем вернулись к Уэзерам. Конечно, был риск, что кто-то заметит, как вы вернулись, поэтому, надо отдать вам должное, вы решили эту проблему весьма хитроумно. Вы и не пытались это скрыть! Разве нельзя объяснить ваш приезд тем, что именно Джей попросил вас об этом? А он, бедняга, к тому времени был настолько в вашей власти, что подтвердил бы любое ваше слово. Теперь у вас было вдоволь времени, чтобы внушить Джею все, что угодно, сделать из него послушную марионетку в ваших руках, и вы воспользовались этим, чтобы сотворить для него попугая. Отличная мысль — кто же сочтет нормальным человека, который таскает на плече призрак экзотической птицы?! К тому же не исключено, что весь этот кошмар сам по себе доконал бы Джея и он бы попросту спятил.

Я так старался говорить тягучим, монотонным голосом, что испугался, как бы не усыпить самого себя. Бросив украдкой взгляд на Ганнибала, я облегченно вздохнул, убедившись, что он по-прежнему считает меня пребывающим в глубоком трансе. Да и с чего бы он стал меня подозревать — ведь все, что я говорил, было то, в чем я больше не сомневался. Адвокат задумчиво поднес к глазам шприц и тщательно встряхнул его, потом нажал на поршень и выпустил воздух. Как зачарованный я смотрел и не мог оторвать глаз. На кончике иглы блеснула прозрачная капля, и Ганнибал удовлетворенно вздохнул.

Я прокашлялся:

— Затем возникли трудности. Снабдив Джея невидимым попугаем, вы позаботились о том, чтобы у него появилось навязчивое желание избавиться от магазина. Для этого вы послали парочку крепких мальчиков, Люшена с дружком, чтобы те заставили Джея продать магазин за бесценок. Вы ничуть не сомневались, что эти бандиты обтяпают для вас прибыльное дельце, но старина Джей сорвал ваши планы, продав магазин мне. К тому времени бедняга, должно быть, уже начал подозревать Глэдис, да и вас с ней в придачу, и тут я вспомнил, что по поводу купчей на магазин он обратился не к вам, его адвокату и старинному приятелю, а к «Коуэну и Фиску», заметьте! Когда же я выяснил, что он ни словом не обмолвился жене относительно сгустившихся над ним туч, я и вовсе перестал сомневаться в том, что Джей больше не доверял Глэдис! Ведь даже о пресловутом попугае она не имела ни малейшего представления!

Было и еще кое-что, показавшееся мне довольно подозрительным. Уж слишком велика была сумма на чеке, который я получил от Джея, особенно если учесть, как мало мне предстояло для него сделать! Да и то, что из всего огромного Лос-Анджелеса для такого примитивного рэкета выбрали именно Джея Уэзера, тоже говорило само за себя.

Думаю, когда эти два кретина притащили вам и Глэдис похищенную у меня купчую на магазин, это не доставило вам радости. Больше того, держу пари, что почувствовали вы себя весьма неуютно, ведь это означало, что я сел вам на «хвост». И надо же такому случиться, чтобы именно в тот момент я начал задавать чертовски неприятные вопросы насчет гипноза, и Глэдис запаниковала.

Все дело в том, что она твердо рассчитывала: никакого расследования не будет, во всяком случае, не ожидала, что сразу возникнут какие-то подозрения, и по своей глупости или самонадеянности заявила, что, дескать, ничего не помнит. Думаю, после того как я ушел, она тут же ринулась звонить вам, чтобы повидать всех, кто был у них в субботу. И вот тогда-то и возникла необходимость срочно убрать с дороги беднягу Джея и — как следствие — сделать Марка Логана козлом отпущения. Должно быть, идея представилась вам просто великолепной, ведь после гибели Джея последнее завещание немедленно вступало в силу, и Энн становилась наследницей всего состояния отца. Таким образом, если бы даже мне и удалось каким-то чудом вывернуться, то Энн с успехом могла бы заменить меня на скамье подсудимых. И вот тогда-то, когда Энн вздернут на виселице, все состояние перейдет ко второй наследнице — безутешной вдове! Вы продумали даже и то, что Энн могут оправдать. В этом случае срабатывал другой вариант, мол, покойный был не в своем уме, когда писал завещание. И вот тут-то всплывала история с попугаем.

Я перевел дыхание и снова незаметно покосился в сторону адвоката. Тот молча слушал, пальцы его сжимались и разжимались.

— Но тут у Джея появляются какие-то подозрения, под угрозой оказывается вполне реальная возможность одним махом заграбастать без малого четверть миллиона долларов, и вы решаетесь на свой план. Поздно ночью во вторник вы проникли в мою квартиру, оглушили меня, потом опоили какой-то дрянью и заставили все забыть, как если бы я просто проспал до утра. Потом забрали мой пистолет и убили Джея.

Должно быть, в тот момент вам казалось, что вы убиваете одним махом сразу двух зайцев: избавляетесь от Джея, что делает вас богаче на четверть миллиона долларов, и от меня, чтобы не путался под ногами, задавая ненужные вопросы. Алиби у меня не было, да и быть не могло, к тому же пистолет, зарегистрированный на мое имя, фигурировал как орудие убийства. И все было бы отлично, если бы меня тут же арестовали, вы в этом случае вообще оставались в стороне. Но каким-то непостижимым для вас образом я ухитрился вывернуться и снова начал копать это дело. И вы захотели быть в курсе всего, что мне удастся узнать. Мои собственные изыскания, да еще и информация из полиции — благо друзей у меня там хватало. Идея была прекрасная, привести ее в исполнение — раз плюнуть. Еще одно внушение — и вот я уже сломя голову лечу к вам в отель. Я в вашей власти. Уничтожьте меня, если я стал слишком опасен.

Да, похоже, это уж чересчур, забеспокоился я. Еще мгновение, и он догадается, и уж тогда мне несдобровать. Надо действовать осторожнее.

Я вновь заговорил своим монотонным, лишенным всякого выражения голосом, как человек в состоянии глубокого транса:

— Вот до чего мне удалось докопаться за время, когда я был здесь в последний раз. Мне почему-то кажется, Ганнибал, вернее, я почти уверен, что все именно так и было.

Он по-прежнему не смотрел на меня, уставившись неподвижным взглядом на шприц, и я отважился чуть приоткрыть глаза.

Он сидел молча, погрузившись в свои мысли. И вот в напряженной тишине прозвучал его голос. Я даже удивился, он говорил размеренно и негромко, будто разговаривая сам с собой. Мне показалось, что он даже не задумывался о том, что говорит. Слова как-то сами собой срывались с его губ.

— Не совсем так, — скучно пробубнил он. — Дело в том, что этот недоумок Борден поверил, будто мы с Глэдис просто хотим разыграть Джея. Узнав о смерти Джея, этот болван запаниковал, тем более что вы успели его разыскать и задать несколько вопросов, они и навели его на мысль, что дело нечисто. Он бросился мне звонить, и я понял, что он готов выложить все начистоту. Ну и... — он посмотрел на свои огромные ладони, — пришлось позаботиться, чтобы он не успел этого сделать. — Ганнибал сокрушенно покачал головой. — Господи, да мне и в голову прийти не могло, что когда-нибудь я смогу убить — и кого? — Джея Уэзера! Я уж не говорю о Бордене. Я бы и не пошел на это, если бы не Глэдис. К тому же казалось, я все так хорошо придумал! Но чертов дурак вдруг стал что-то подозревать... А вы...

Вдруг его голос задрожал и прервался. Он с ужасом уставился на меня. Я понял, в чем дело, ведь по логике вещей я не должен был задавать никаких вопросов! Я попросту не мог этого сделать! Безумный, панический страх исказил его черты, он затряс головой, глядя на меня почти бессмысленными глазами. Если бы вдруг мой хладный труп поднялся из свежей могилы и принялся приставать к нему с вопросами, он бы не был так поражен.

Нижняя челюсть у него отвисла, и из горла вылетел какой-то сдавленный звук.

Я нахально ухмыльнулся прямо ему в лицо.

— Да, Ганнибал, — сочувственно покивал я, — ваше дело дрянь. На всякий случай, если вдруг вам придет охота наделать глупостей, учтите — в соседних комнатах полным-полно копов, да и в коридоре их хватает, так что, сами видите...

По-моему, он мне не поверил. Да и как поверить, ведь на первый взгляд в его плане все было так здорово продумано. Подумать только — сколько дней он вынашивал это убийство, почти сжился с этой мыслью — и вдруг все пошло прахом!

Лицо его превратилось в каменную маску. Тяжелые, литые кулаки судорожно сжались, дыхание со свистом вырвалось из груди. Наверное, он даже забыл о шприце, потому что я заметил, что он вдруг с удивлением покосился на хрупкий стеклянный предмет в огромной ладони. За дверью послышался шум шагов. Глаза его остановились на мне со страхом и ненавистью, он высоко занес руку с блеснувшим в ней шприцом, еще немного, и его острое жало неминуемо вонзилось бы мне в грудь. Но я этого ждал и, вцепившись обеими руками в подлокотники кресла, согнул ноги и с наслаждением впечатал каблуки своих тяжелых сапог прямо в ненавистное лицо.

Все свое отвращение я вложил в этот удар и, должно быть, перестарался. Во всяком случае, мне удалось остановить его, и он с грохотом отлетел назад. Огромная туша шлепнулась на пол с такой силой, что я даже испугался — мне показалось, что пол не выдержит. Но не выдержал он, кровь залила ему лицо. Бог его знает, как это вышло, возможно, он поскользнулся на ковре, но я не сразу сообразил, что в тот момент он сжимал в руке шприц с предназначенным мне дьявольским снадобьем.

Наверное, я так никогда и не узнаю, случайно это вышло, просто потому, что он не удержался на ногах, или он сам решил свою судьбу. Только игла глубоко вонзилась в его тело, и судорожно сжавшиеся пальцы до отказа вдавили плунжер.

Дверь распахнулась, когда на нее разом навалилось несколько крепких ребят в форме. В комнату с грохотом ввалились два копа с пистолетами в руках. Третий застыл в дверях.

Им достаточно было беглого взгляда, чтобы сразу оценить ситуацию. Мой вопль: «Хватайте его! Он успел что-то вколоть себе!» — оказался уже ненужным.

Дело было закончено.