Онлайн чтение книги Развеянные чары
Д. Воскресенский.. Волшебный мир Фэн Мэнлуна

Старая китайская беллетристика – обширнейшая область литературной истории Китая. Ее новеллы, повести и романы разных жанров и форм пользовались в средневековом Китае громадной популярностью. Их любили, ими зачитывались. Старая китайская беллетристика принадлежала к разряду литературы для так называемого приятного чтения, то есть к области жанров развлекательных, и потому в ней всегда обращалось особое внимание на замысловатое хитросплетение сюжета, изображение диковинных, подчас фантастических, картин мира, чудесные качества героев. Необыкновенность повествуемого, его занимательность – свойства, играющие в этом виде литературы роль огромную. Однако она не только развлекала, но и учила – учила человека лучше понимать окружающее его бытие. Другими словами, была своеобразной энциклопедией тогдашнего мира, из которой читатель узнавал о ратной истории прошлых времен, об окружающих Китай странах, о быте и нравах различных мест.

Китай на рубеже XVI–XVII веков представлял собой мир сложный и противоречивый. Первые европейцы – торговцы, миссионеры, искатели приключений, – прибывшие в Китай в это время, увидели громадную империю, по своей культуре и нравам совершенно не похожую на западноевропейские страны той поры. До середины XVII века в Китае правила династия Мин, утвердившаяся еще в XIV веке (1368 г.). В 1644 году ее сменила новая династия иноземцев-маньчжур – империя Цин. Последние десятилетия перед сменой династий страна переживала один из самых драматических периодов своей истории: крестьянские войны, бунты горожан, столкновения с воинственными соседями, внутренние распри и разногласия – непрерывная череда политических и социальных потрясений. Вспомним, что такой же беспокойной социальной жизнью жила в то время и Западная Европа. Это постоянное социальное неспокойствие будоражило человеческое бытие, бередило разум людей, обостряло их чувства. И не удивительно, что именно в ту нору, на излете средневековья, в Европе появляются Лютер и Монтень, Рабле и Шекспир.

И в далеком Китае XVI–XVII веков также возникло множество своеобычных явлений и выдвинулось много выдающихся личностей, по-новому творивших духовную историю страны. Так, стоит отметить популярность идей философа Ван Янмина, подвергшего переосмыслению многие извечные постулаты конфуцианства, религиозные искания мыслителя Линь Чжаоэня, оригинальные общественные теории проклятого властями Ли Чжи, эстетические теории братьев Юань. Именно в это время в литературу приходят такие талантливые литераторы, как драматург Тан Сяньцзу, прозаик Фэн Мэнлун и Ли Юй. Иначе говоря, в Китае шел сложный процесс идеологических и культурных изменений, затрагивающих различные области духовной жизни страны, в том числе и литературу. Литература Китая того времени являла собой картину пеструю и многообразную. С одной стороны, продолжали развиваться традиционные жанры, испокон веков занимавшие господствующее положение в китайском литературном процессе: классическая поэзия, «высокая проза»; с другой, все большую силу набирала литература так называемых «неортодоксальных жанров», то есть находящихся, с точки зрения традиционной эстетики, как бы на периферии или за пределами серьезного искусства. К этой области «низкой» литературы, как ее в ту пору именовали, обычно относили повествовательные жанры: городскую повесть – хуабэнь, и «многоглавный роман». Однако именно этой литературе, получившей столь стремительное развитие в эти два столетия, и довелось, в силу своего демократического характера, наиболее ярко выразить лицо эпохи. И получилось это не потому, что в художественном отношении она была богаче и совершеннее литературы классических жанров, а потому, что благодаря своим художественным особенностям она быстрее и полнее отражала бег времени, сущность жизни, настроения людей.

Наиболее интересной в этом отношении стала проза, которая заняла едва ли не ведущее место в литературном процессе той поры. Хотя возникновение художественной прозы на байхуа – разговорном языке – относится к более ранней поре, ее расцвет падает на XVI–XVII века. Одной из главных причин столь бурного развития прозы были, как мы уже сказали, те большие перемены в самом китайском обществе, которые затронули все сферы духовного и культурного бытия. И среди наиболее важных общественных явлений в первую очередь следует указать на быстрое расслоение китайского общества и появление и развитие городских прослоек, так называемого «третьего сословия», – людей со специфическим пониманием мира, своими культурными запросами и привычками. Таким образом, став важным составным элементом новой культуры, повествовательная проза как раз и явилась выразителем новых общественных перемен.

Шестнадцатый – семнадцатый века можно смело назвать «золотыми веками» китайского повествовательного жанра. За этот сравнительно короткий промежуток времени появляются сотни, если не сказать – тысячи, произведений. Такого изобилия в прозаическом жанре китайская литература еще доселе не знала. Возникают крупные жанровые разновидности со своими художественными принципами и закономерностями: героико-авантюриое направление, волшебное – его образцом может служить наш роман «Развеянные чары», нравоописательное и другие. Со временем появляются литературные памятники, наполненные сложными философскими и социальными идеями и образами. Наконец, огромное развитие получает городская повесть, к лучшим образцам которой относятся произведения Фэн Мэнлуна.

Китайская повествовательная проза той поры имела свои особенности, выделявшие ее из круга традиционных литературных явлений. Они были обусловлены ее фольклорными истоками и спецификой ее бытования в обществе. К примеру, прозу отличал художественный язык, приближающийся к нормам разговорной речи. Связь прозы с устными формами литературы (в частности, с разными видами устного сказа) вызвала к жизни новый стиль – стиль рассказчика или псевдорассказчика. Вот отчего в прозаических произведениях этого периода столь большое количество сказовых клише и фразеологизмов, создающих как бы особую манеру «говорения». Ориентированность прозы на «среднего» читателя-горожанина в значительной мере определила и тематику произведений, созданных в ключе художественной беллетристики. Будучи также неразрывно связанной с различными «письменными формами» литературы – высокой прозой, поэзией, повествовательная проза удачно заимствовала и их сложный и богатый оттенками художественный язык. Наконец, связь с письменными формами литературы обогатила и поэтику демократической прозы – особенность, в наиболее полной мере проявившаяся в романе «Развеянные чары».

Сторонники «высокой» литературы не удостаивали своим вниманием демократические жанры, всячески понося их за примитивность формы, надуманность сюжетов и т. д. Однако уже в XVI–XVII веках отношение к этим жанрам заметно меняется. Появляются литераторы, пытающиеся обосновать высокие качества демократической прозы. В поэтике новой прозы они находили оригинальность и большую поэтическую ценность; в диковинности историй и удивительности образов – важнейшее качество литературы: художественную выдумку; в простоте изображения жизни и обилии бытового материала – доступность и ясность; в безыскусном показе человеческих взаимоотношений – естественность раскрытия чувств. Подчеркивали они и высокое нравственное содержание новой прозы – ее способность «научать» и «исправлять» людские нравы. Поддержка известных литераторов сыграла заметную роль в дальнейшем развитии демократической прозы.

Роман «Развеянные чары» является одним из ярких образцов этого рода литературы. Когда он появился и кто его автор? На эти, казалось бы, простые вопросы ответить сейчас довольно трудно. Надо сказать, что произведения демократической прозы нередко зарождались в недрах устного народного творчества, причем не единовременно, а на протяжении многих десятилетий и даже веков. При этом автора, разумеется, зачастую «забывали», и речь уже могла идти не о нем, а, скажем, о редакторе произведения или его составителе (если дело касалось произведений малых форм), которые и доводили произведения устного творчества до высокого художественного уровня. Примером могут служить многочисленные рассказы хуабэнь эпохи Сун (X-XIII вв.), получившие письменные формы лишь в XVI–XVII веках благодаря редакторской деятельности известных минских литераторов. Эти литераторы, чаще всего выступавшие как редакторы известных ранее сюжетов, остались в истории китайской литературы и как самостоятельные авторы вполне оригинальных и высокохудожественных литературных произведений. Подобная история произошла и с романом «Развеянные чары» («Пин яо чжуань» – в буквальном переводе «Повествование об усмирении нечисти»), отдельные эпизоды из которого были известны на протяжении многих десятилетий, а соединились в более или менее законченное повествование примерно в середине эпохи Мин (вероятно, в XV–XVI вв.).

Раньше создателем романа считался знаменитый Ло Гуаньчжун (1330–1400) – автор эпопеи «Троецарствие»[205]Ло Гуаньчжун. Троецарствие. М., Гослитиздат, 1954. . Этого же мнения придерживался и Лу Синь в своей «Краткой истории китайской повествовательной прозы». В настоящее время авторство Ло Гуаньчжуна отвергается. Правда, подлинный автор книги неизвестен и по сей день, однако нам хорошо известно имя редактора наиболее популярного издания этого произведения, вышедшего в 1620 году, – Фэн Мзнлун.

Один из выдающихся представителей китайской культуры этого времени, Фэн Мэнлун был личностью своеобразной и в какой-то мере уникальной. Крупный литератор – автор и составитель большого числа произведений прозы, драматургии, поэзии, – Фэн был также известен как высокий ценитель народной литературы, страстный ее популяризатор. Это благодаря его неутомимой и самоотверженной деятельности сохранились многие образцы средневековых повестей, народных песен, притч, анекдотов. Собирая произведения народного творчества, Фэн литературно обрабатывал их и издавал. Так, увидела свет его огромная коллекция повестей – «Троесловие», состоящая из ста двадцати крупных произведений, сборники анекдотов и притч – «Сумá мудрости», народные «Песни гор», а также мастерски отредактированные им крупные произведения, типа романа «Развеянные чары».

Итак, о чем повествует наш роман, несущий в себе черты произведения волшебного, приключенческого, а отчасти и бытового жанра? Фабульная основа его довольно проста. Содержание сводится к волшебной истории о магах и кудесниках, которые, занимаясь чудесами и превращениями, устраивают козни против властей, за что в конце концов, разумеется, расплачиваются. Основные герои книги – существа необыкновенные: волшебница Святая тетушка, она же оборотень Белая лиса, и два ее чада: хромой лис Цзо и обольстительная бесовка Ху Мэйэр. Вместе с лисьей троицей чудеса и проказы творят монах Яйцо, чародей Чжан Луань и ряд других героев, выступающих в романе представителями темных и загадочных сил. Необыкновенные деяния этих людей-оборотней составляют бóльшую часть книги. В последней части романа появляется некто Ван Цзэ, личность хотя и историческая, однако выступающая в романе как волшебный герой, поскольку он действует не только в окружении таинственных сил, но и заодно с ними. Таким образом, борьба Ван Цзэ и его инфернальных партнеров против государевой власти составляет основу этой части книги. Заключение романа соответствует традиционным концовкам подобных произведений – силы закона и порядка усмиряют нечисть, в наказании которой принимают участие разные люди, и среди них три героя: Ма Суй, Ли Суй и Чжугэ Суйчжи. Отсюда полное название романа: «Повествование о том, как три Суя усмирили нечисть».

Из пересказа фабулы видно, что в романе фантастические перипетии и диковинные приключения составляют существо повествования. Таких волшебных произведений в истории китайской литературы существовало немало. Их сюжет обычно представлял собой нескончаемую цепь отдельных и как бы нанизанных одна на другую историй-звеньев. Подобным же образом строились аналогичные повествования в литературах Западной Европы, – например, волшебные сказания о поисках чаши святого Грааля.

При более внимательном рассмотрении мы заметим в нашем романе несколько сюжетных линий, которые в определенных местах разрываются, чтобы, появившись вновь, соединиться с другими и образовать замысловатую сюжетную вязь. Этому в значительной мере способствует специфика героев – «перевертышей», которые то и дело возрождаются в новых ипостасях, а следовательно, участвуют в очередных сюжетных действиях и коллизиях. Известную сложность роману придают и всякого рода отходы от основного сюжета. Поначалу кажется, что эти дополнительные ходы мало влияют на развитие главной сюжетной идеи. На самом же деле они являются важными составными элементами сюжета.

Основное действие романа разворачивается на протяжении нескольких десятилетий XI века, точнее – в годы правления Сунских государей Чжэнь-цзуна (998–1022) и Жэнь-цзуна (1023–1063). Однако романное время и сам сюжет то и дело изменяются, перебиваясь картинами других эпох. Так, роман начинается с истории отставного чиновника Лю Чжицина, жившего в пору династии Тан (VIII в.). Его жене во время болезни приснилась таинственная старуха, которая избавила ее от недуга. Старуха оказалась обезьяной-оборотнем и волшебницей, проживающей на дне озера и связанной судьбой с семьей чиновника Лю. Другой эпизод из этой же главы уже относится к давней эпохе Чуньцю (Весны и Осени: VIII–V вв. до н. э.). В ту пору существовали два удельных царства У и Юэ, государи которых – У-ван и Гоуцзянь враждовали друг с другом. У-ван совершил ряд дурных поступков, и Небо, отступившись от него и желая его проучить, оказало его противнику помощь в виде девы-воительницы и старца Юань-гуна – Белой обезьяны. Гоуцзянь одержал победу над соперником, а представители волшебного мира возвратились к трону Небесного владыки. В одной из последующих глав появляется новая тема – рассказ о трех лисах-оборотнях, отправившихся в странствие, чтобы разгадать тайну превращений и овладеть секретами власти над людьми и природой. В пути они встречают танскую государыню, которая рассказывает им историю своей жизни. Судьба Лю Чжицина и старухи-обезьяны оказывается вплетенной в последующие истории о превратностях придворной жизни. Вторая история, в свою очередь, также служит важным сюжетным звеном романа, так как Белая обезьяна – хранитель небесных письмен, тайну которых стараются раскрыть герои. И эпизод с враждой между государями У и Юэ воспринимается своего рода символом, смысл которого раскрывается при дальнейшем развертывании сюжета. И, наконец, эпизод с императрицей У, чей образ неоднократно появляется в романе, как увидит сам читатель, неразрывно связан с историей Ван Цзэ. Эти эпизоды не просто усложняют сюжет, но обогащают его, дополняя и развивая основные идеи произведения. В итоге, сюжет романа уже не представляется хаотичным набором небольших фантастических историй, а выстраивается в единое художественное целое, некую искусную ткань, вытканную мастерской рукой талантливого литератора – Фэн Мэнлуна.

В романе «Развеянные чары» царит стихия сказочного бытия, рожденного как народной фантазией, так и авторской выдумкой. Читатель на каждом шагу сталкивается со сказочными образами, вместе с героями попадает в фантастические ситуации. Здесь, как и в любой сказке, герои способны на самые диковинные превращения. И не случайно центральными персонажами романа являются лисы, существа, склонные, согласно верованиям дальневосточных народов, ко всякого рода таинственным метаморфозам.

Лиса – существо темной стихии Инь, которая персонифицируется с образом луны. Вот почему своими тайными делами лиса занимается ночью при лунном свете. Лиса способна проникнуть в скрытую суть явлений, что не дано простому смертному: и вот Святая тетушка, Хромой Цзо и другие герои занимаются волшбой, алхимическими манипуляциями и без конца разгадывают таинственные знаменья и магические знаки. Как обитатели темного мира они могут быть крайне опасны, и потому они не случайно вовлечены в романе в орбиту действия инфернальных сил, которые создают брожение умов и порождают сумятицу в душах. Характерно, что с лисьим миром связана судьба императрицы У Цзэтянь (которая и сама является воплощением лисицы) и мятежного Ван Цзэ.

В сказочном мире романа действуют и другие, не менее чудесные герои: кудесники, даосы, всесильные ворожеи и прочие странные существа, порожденные таинственным миром духов и способные, подобно лисам, на бесконечные чудеса и превращения. Фантазия автора в изображении этого удивительного мира поистине неисчерпаема. Вот даос вырезает из бумаги кружок, бросает его в воздух – и на небе, приводя людей в трепет, уже сияют две луны. Монах прыскает вином – тут же начинает лить дождь; бросает вверх зонт – на небе появляется туча и т. д. Маг Фын Цзинъянь пишет на бумажке заклинание, и через какое-то время появляется душа человека в виде крохотной фигурки и т. п. Чудесными свойствами наделены в романе также явления природы и предметы обихода: белый туман стелется на сотни ли, покрывая землю, будто занавесом; шарик, вылетевший из самострела, превращается в монаха; тяжелый треножник поднимается в воздух и, помахивая ушками, влетает в зал судебного присутствия; обыкновенная скамья уносит героев в далекие края.

Фантастический мир романа неразрывно связан с китайской мифологией, древними легендами и народными преданиями, в которых отразились различные религиозные представления. Так, читатель знакомится со сложным пантеоном народных верований: здесь и сам небесный владыка Юй-хуан – Яшмовый император, и посланница бога дева Сюаньнюй, и богиня Сиванму, в саду которой растут персики, дарующие людям бессмертие, и государыня У Цзэтянь, и многие другие божества, каждое из которых несет свои функции и обладает своими особыми качествами.

Как известно, древние верования китайцев сочетали в себе различные религиозные представления, в первую очередь – даосских и буддийских культов. В романе они тесно переплетаются. Рядом с даосским богом долголетия Шоусином мы видим буддийскую богиню милосердия Гуаньинь или бодисатву Самантабхадру – Пусяня, разъезжающего на белом слоне, вестника грядущих времен – толстобрюхого Майтрейю и другие божества.

Многие эпизоды романа взяты из древних легенд, впоследствии воплощенных в фантастические повествования и волшебные притчи. Так, в одной из глав упоминается страна Хуасюй, которая вызывает в памяти притчу, рассказанную философом Чжуан-цзы о некоей блаженной стране – своего рода китайской Утопии. Упоминание о «желтом просе» вызывает в сознании китайского читателя историю о чудесном изголовье, с помощью которого герой – некий студент Лушэн, погрузившись в сон, попадает в мир духов. Огромную роль играет волшебная символика, связанная с культами и верованиями. К примеру, герои то и дело пользуются тыквой-горлянкой, игравшей роль важного атрибута волшбы. Вырывавшийся из нее дым превращался в облако, а выливавшаяся вода – в водный поток. Как символ магических сил тыква присутствует и у бога долголетия Шоусина, и у покровителя магов, фокусников и брадобреев, популярнейшего даосского божества – Люй Дунбиня. Один из героев облачается в накидку из птичьих перьев – символ блаженных небожителей. Согласно преданию, умирая, даосы, подобно птицам, улетают в небесные края. В разных местах книги читатель встречается со священными аистами, на которых небожители совершают свои небесные путешествия, а также с волшебными птицами луань и фын – фениксами. Белый тигр – название звезды и божества – выступает в романе как образ злой и коварной силы; многоцветное облако олицетворяет благовещее знаменье; белый слон – могущество бодисатвы Пусяня и т. д.

Религиозные представления китайцев, как это увидит читатель в романе, отличались исключительной сложностью и запутанностью. В Китае исстари существовало понятие трех учений, под которыми имелись в виду конфуцианство, даосизм и буддизм. Конфуцианство, как политическое и морально-этическое учение, составляло официальную идеологию. Две другие школы в большей степени формировали религиозно-философскую мысль. На поздних этапах китайской истории все три учения настолько тесно переплелись, что это не могло не отразиться в народных культах. Что касается художественной литературы, то в ней, как мы это видим на примере романа «Развеянные чары», особое место заняли два последних учения – даосизм и буддизм, о которых и следует сказать отдельно.

Даосская мысль в оригинальных идеях ее создателей – легендарного Лао-цзы и философа Чжуан-цзы – представляет собой учение о гармоничном слиянии человека и природы, слиянии, при котором все элементы бытия находятся как бы в естественном единении. Такая гармония способствует рождению живых существ особого типа – сяньжэней (небожителей, бессмертных), которые достигают своего блаженного состояния благодаря постижению сокровенного смысла Дао – истинного Пути. Ускорить процесс перехода человека в сяньжэня можно, обретя волшебную пилюлю «дань» – снадобье бессмертия (эквивалент европейского эликсира жизни). Дань – это киноварь (кстати сказать, киноварь играла огромную роль и в западноевропейской алхимии), с помощью которой человек средневековья стремился обрести долгую жизнь или найти способ добывания благородных металлов. И потому не случайно лисы-оборотни в нашем романе «плавят киноварь», мечтая получить золото и раскрыть секрет превращений.

Даосизм всегда был окутан покровом тайны, поэтому и в романе даосская мысль соседствует с магией и волшбой. К даосизму порой относились с большой долей предубеждения, что не мешало правителям страны охотно заниматься даосской магией. Так, в средние века, а именно в пору создания романа, некоторые императоры были горячими поклонниками даосской волшбы, и маги-даосы занимали высокие посты у государственного кормила. И тем не менее мы находим в романе известное недоверие к даосизму. Примечательно, что многие герои прямо или косвенно связаны со злыми силами, которые стоят на «левом пути» – так в давние времена называлась в Китае всякая ересь. Правда, с другой стороны, нельзя не заметить также и известного сочувствия автора к некоторым героям этой «нечистой стихии».

Важное место занимают в романе буддийские идеи. Надо сказать, что взаимодействие различных религий в реальной жизни средневекового Китая не всегда носило безоблачный характер. Так, в XVI–XVII веках представители даосской школы старались потеснить буддистов, а буддийский клир и адепты учения Будды делали все возможное, дабы уничтожить своих соперников. В средневековой прозе взаимная неприязнь и вражда двух религиозных школ проявляется как в характеристике отдельных образов, так и в оценке места, которое занимает то или иное учение в произведении. Чаще всего идеологическое наступление ведется со стороны буддизма, которому государственная власть в известной мере покровительствовала. Роль буддизма хорошо видна, к примеру, в знаменитом романе У Чэнъэня «Путешествие на Запад»[206]У Чэнъэнь. Путешествие на Запад. М., Гослитиздат, 1959. . Недаром главное деяние его героев – хождение за сутрами в Индию – освящено учением Будды. Довольно отчетливо, а местами даже настойчиво звучат буддийские нотки и в романе «Развеянные чары», что проявляется в уважительном отношении к буддийской вере.

Китайский буддизм (так называемое учение Большой колесницы – Махаяны) – явление в религиозном и философском отношении весьма сложное. В его основе лежат различные постулаты, среди которых особую роль играет идея воздаяния. Он учит, что все в жизни связано цепью причинно-следственных связей: любой поступок и любое действие влечет за собой неумолимый результат, прошлое тесно связано с настоящим, настоящее – с грядущим. Любое бытие находится внутри гигантского Колеса Закона. Образ колеса – образ неумолимой судьбы, преодолеть которую можно, лишь став на путь буддийской святости, то есть превратившись в святого архата, бодисатву и будду. С большой силой звучит в романе и буддийская идея перевоплощения, с которой связаны сюжеты многих литературных произведений.

Почти все главные герои романа «Развеянные чары» являются воплощением других людей или иных существ. А в данном облике они живут, дабы расплатиться за содеянное ими в прежних жизнях. Святая тетушка соединена таинственными нитями с божеством – небесной лисицей и с бодисатвой Пусянем. Хэшан Яйцо связан судьбой со святой девой, и в то же время он оказывается братом (в прошлой жизни) старой лисы – Святой тетушки. Еще более удивительная метаморфоза происходит с Ван Цзэ и его женой Юнъэр: Ван Цзэ в прежней жизни был не только женщиной, но даже самой государыней У, а его жена, бесовка-лиса Ху Мэйэр, была в прежней жизни Чжан Чанцзуном – любовником танской владычицы.

Все эти «телесные метаморфозы» и трансформации призваны не столько позабавить читателя, сколько внушить ему весьма серьезную мысль о неумолимости воздаяния за каждый содеянный поступок или проступок. Ху Мэйэр некогда вскружила голову даосу Цзя; за это в будущей жизни ей достанется муж-дурачок, и она понесет наказание за свою похотливость. Жалкая доля эфемерного правителя ждет также и императрицу У, вступившую в прошлой жизни на путь распутства. Впрочем, У Цзэтянь расплачивается за свои грехи дважды: из романа мы узнаем, что в конце династии Тан ее могилу разрывают солдаты мятежника Хуан Чао… Сам Ван Цзэ терпит беды не только за свои собственные грехи, но и за прошлые проступки танской императрицы и грехи своего отца, захоронившего родителей в чужой могиле. Таким образом, мы видим, что в романе вершится суд не только над героями, но и над историческими личностями.

При всем ирреальном и фантастическом антураже романа отчетливо проступают реальные очертания бытия: исторические личности, жившие в разные времена китайской истории, имевшие место действительные события. Перед читателем в различных ипостасях предстают грозный Цинь Шихуан, основатель Ханьской династии Лю Бан, сунские владыки Чжэнь-цзун и Жэнь-цзун, танский сановник Лю Чжицин, сунский – Бао Чжэн и ряд других исторических личностей. Кстати сказать, Бао (он же Бао Драконова печать – излюбленный герой многочисленных авантюрных повествований) играет в романе важную роль одного из главных противников Ван Цзэ. Сам Ван – личность также вполне реальная. Он возглавил крестьянское восстание в Северном Китае (в романе неоднократно упоминается округ Бэйчжоу, в котором действительно происходили многочисленные крестьянские волнения) и провозгласил себя императором. Это о нем писалось в исторических летописях: «…в седьмой год Цинли (Счастливого летосчисления) (1048 г. – Примеч. Д. В. ) он незаконно назвался Дунтинским ваном, принял эру правления Дэшэ (Обретение святости), а через 66 дней был усмирен…» История именно этого бунта нашла свое фантастическое отражение в романе «Развеянные чары».

Как и во многих других литературных памятниках той поры, историческим личностям в романе, как правило, дается традиционная или ортодоксальная оценка. На нашем примере это видно в характеристике образов У Цзэтянь, Ван Цзэ и других исторических героев. Однако авторское отношение к ним не всегда однозначно, что, несомненно, отражает противоречивые взгляды общества на героев истории. Так, возрождение У Цзэтянь в образе мужчины, а не женщины свидетельствует об ее известных достоинствах (на лестнице перевоплощений мужчина всегда стоял выше женщины). Весьма сложна и оценка Ван Цзэ. У этого героя немало и положительных черт. Он умен, ловок, ему легко дается ученье. Он щедр и великодушен, карает лиходеев и дарит награбленное беднякам. Сам Ван Цзэ о себе говорит, что восстал он ради того, «чтобы избавить народ от алчных и продажных чиновников».

Вообще говоря, роман несет в себе черты отнюдь не ортодоксального или, во всяком случае, неоднозначного отношения к жизни, к социальной действительности. Критические нотки в нем слышатся вполне отчетливо. Роман начинается с истории Лю Чжицина, который оставил свой пост из-за того, что осмелился обличить министра Ли Линьфу. Вскользь намеченный штрих повторяется еще не раз, когда в аналогичных ситуациях действуют другие герои. Так, в одной из последних глав рассказывается о цензоре Хэ Тане, который перед лицом императора Жэнь-цзуна обличает сановников Ся Суна и Ван Гунчэня, из-за которых страна, по его мнению, терпит великие бедствия. Соединенные вместе, эти штрихи рождают важную социальную тему критического осмысления общественного бытия. Тема эта реализуется как бы в двух планах: в фантастическом и реальном. Почему, скажем, рушатся устои существующего правления и нет мира в Поднебесной? Потому что некто (разумеется, представитель злых сил) крадет Небесную книгу, которая регламентирует порядок в мире и тайны которой не дóлжно знать людям. Секреты Неба раскрываются с помощью колдовства и передаются злодеям, вроде коварного царедворца Ван Циньжо. Разглашение небесных тайн порождает смуту. Такова волшебная интерпретация социальных явлений.

Реальное же их раскрытие намечается в картинах исторического бытия. Крушение Великого мира происходит из-за корыстолюбцев и злодеев: правителя Бэйчжоу Чжан Дэ, сановника Ван Циньжо и других – словом, от всякого рода лихоимцев и казнокрадов, которые грабят и разрушают страну. Вот какую социальную оценку явления реальной жизни дает сам автор: «Говорят, духи всемогущи! Но это, должно быть, только по отношению к простому народу. Стоит же им столкнуться с чиновниками, как они оказываются бессильными». Авторское обличение порой направлено и против правителей. Так, в романе ощутимо недовольство правлением Чжэнь-цзуна и его наследника. Первого то и дело обводит вокруг пальца ловкий проходимец Ван и ворожей по имени Гриф. Второй долгое время не может разглядеть коварство сатрапа Ся Суна. Бессилие и немощь подобных владык получают в романе соответствующую оценку.

Выступает в романе и историческое бытие. Оно видно в многочисленных картинах реальной жизни людей, то есть в том разнообразии и огромном этнографическом материале, который присутствует буквально в каждой главе. При этом реальное и фантастическое настолько тесно переплетаются между собой, что порой теряется ощущение волшебности и роман начинает казаться произведением о быте и нравах. Во многих местах книги подробно изображена повседневная жизнь китайского дома: быт, празднества, ритуалы, людские увеселения. Перед читателем также проходят живописные картины городской жизни. В главах, повествующих о судебной деятельности Бао Чжэна и других чиновников, читатель подробно знакомится с процедурой административного и судебного делопроизводства. Некоторые главы посвящены военному делу. Однако особое место в романе занимает искусство волшбы и различные виды магии и алхимии, игравшие важную роль в жизни средневекового китайца. И здесь читателя ждут и сложные манипуляции Фын Цзинъяня, желающего отнять душу у монаха Яйцо, и знакомство с особенностями средневековой алхимии, и полная «технология» прочих бесовских проделок.

Характерно, что в бытовых сценах манера повествования заметно опрощена. Появляется грубоватый юмор, соленые шутки, бытовые подробности. Волшебное, смыкаясь с низким бытом, теряет ореол возвышенности. Замечательно, что чудеса происходят в самых обычных, с точки зрения человеческого бытия, местах: на торжищах, на задворках домов и всегда связаны с простыми предметами обихода и реальными предметами: героиня берет пригоршню бобов и делает из нее связку монет; ворожей кидает в чан пилюлю и вытаскивает на ужин рыбину…

Особый колорит повествованию придают комические сцены, которых в романе немало. Они «приземляют» действие и дают возможность расправиться смехом и со сластолюбивым даосом, и с дурачком-мужем Ху Мэйэр, и с Хромым Цзо, и со многими другими незадачливыми героями. Характерно, что герои романа, будучи волшебниками, сами попадают в нелепые и смешные ситуации. Ворожей Чжан Луань, Яйцо и Хромой напрочь забывают о своем умении творить чудеса и плетутся по грязной дороге, с трудом преодолевая рытвины и канавы с водой. Бесовке Юнъэр ведом секрет летания на скамье, однако и она, подобно простому смертному, испытывает невзгоды обычного пути. Святая тетушка – всемогущая волшебница, что не мешает ей настойчиво выуживать деньги у богача Яна, и т. д. Подобные детали привносят в волшебное повествование пародийные нотки и заметно снижают его возвышенный пафос.

Роман строится как приключенческое повествование, в основе которого лежат неожиданные сюжетные повороты и быстрая смена ситуаций. Действие развивается живо и динамично, многие картины построены по законам чисто авантюрного жанра. Роман изобилует сценами сражений, состязаний, погонь, потасовок. Похождения волшебных героев перемежаются сценами сражений и боевых схваток, и без того усиливающих занимательность повествования.

Книга, которую читатель видит перед собой, является, по существу, первым полным переводом романа на европейский язык. Перевод сделан по китайскому изданию 1956 года.

Роман «Развеянные чары» считался и считается в Китае популярной книгой для «приятного чтения». Думается, что советский читатель с интересом познакомится с новым для себя произведением старой китайской беллетристики и разделит мнение многих поколений китайских читателей.

Д. Воскресенский