10. Ваятель

Онлайн чтение книги Алое восстание Red Rising
10. Ваятель

У нас была соседка, смешливая девчонка лет пятнадцати, мы выросли вместе. Она так любила своего юного мужа, что, когда того обварило в забое и ожог загноился, пошла в Гамму и продала свое тело за антибиотики. Муж ее не был таким сильным. Встав на ноги и узнав обо всем, он прихватил с работы тесак и выпустил покупателю кишки. Дальше понятно. Девочку звали Лана, она была дочерью дядьки Нэрола. Теперь ее нет в живых.

Пока Танцор разбирается с делами, сижу в пентхаусе – так называет их дом Гармони – и смотрю телик. Щелчком пальца гоняю каналы один за другим и все думаю про ту историю… У того типа из Гаммы ведь тоже была семья, он точно так же всю жизнь копался в земле, как и я. Прел в скафандре, толкался в душевой и никогда не видел солнца. Потом получил от щедрот Сообщества пакетик лекарств, и поглядите, что вышло. Вот же хитрые гады, как ловко они разжигают ненависть между нами, по сути братьями. А ведь стоит только нашим прознать об этой краденой роскоши наверху, кланы объединятся. Шахтеры – народ вспыльчивый. На что будет похож их бунт? Думаю, на ту сигарету Даго: гореть будет ярко, но недолго.

Я спрашивал Танцора, почему Сыны Ареса подкинули в трансляцию только запись казни, не лучше ли было показать всем, что творится на поверхности планеты.

– Потому что любой мятеж сейчас подавят за считаные дни, – объяснил он. – Нам придется избрать другой путь. То, что нельзя разрушить снаружи, надо подрывать изнутри. Мы не террористы, наша цель – уничтожить систему.

Когда он сказал, чего хочет, меня разобрал смех. Кто я такой? Пылинка. На одном только Марсе тысяча городов. Космос патрулируют флоты бронированных монстров, напичканные ракетами, которые способны расколоть планету, как орех. А дальше Луна с ее десятикилометровыми дворцами, откуда Верховный консул Октавия Луна со своими преторами и императорами правит всей Солнечной системой. Даже Повелитель Праха, создавший новый мир из осколков взорванной им Реи, признал себя вассалом Октавии. Ей верно служат двенадцать всадников-олимпийцев, легионы ауреев и бессчетные, как звезды, полчища черных – и это только элита! Серая полиция патрулирует города и обеспечивает неприкосновенность иерархии. Белые контролируют систему правосудия и следят за чистотой идеологии. Розовые развлекают и ублажают высшие цвета. Серебряные занимаются финансами и логистикой, желтые – медициной и естественными науками, зеленые – развитием технологий. Синие покоряют звезды. Медные – бюрократы. Каждый цвет имеет свои функции, по-своему укрепляя могущество золотых.

О некоторых цветах я прежде и понятия не имел. Чего тут только не показывают – соблазнительных красоток в модной одежде и причудливых уродцев с биомодификациями, почти потерявших человеческий облик, женщин с такой гладкой кожей и идеальной грудью, что они кажутся представительницами иного вида, и мужчин с искусственно нарощенными мышцами, мужчин, которые похваляются своими телесами, как девица побрякушками.

Что может противопоставить всему этому шахтер из Ликоса, будь он хоть трижды проходчик?

Мои размышления прерывает голос Танцора, он стоит в дверях.

– Гармони пришла, нам пора.

Спускаемся втроем на гравилифте. Снова пытаюсь спорить:

– Я хочу драться! – Знаки на руках у меня подкрашены, волосы тоже, в глазах яркие контактные линзы. В форменном балахоне вольных алых и с инструментами уборщика на плече никто не распознает во мне ржавого крота. – Ваше задание не по мне, я просто не смогу, да и никто не сможет!

– Ты сказал, что готов выполнить любое задание, – холодно отвечает Танцор.

– Но это… – И в самом деле, только полный псих может за такое взяться, но я не смерти боюсь, а того, что Эо меня не узнает. Не хочу явиться к ней демоном ночного октоберфеста. – Поищите кого-нибудь другого, а мне лучше дайте лучевик или бомбу!

– Мы тебя вытащили специально для этого, – хмурится Гармони, – и больше ни для чего. От тебя зависит самый грандиозный проект Ареса, о котором он мечтал с самого начала.

– Скольких уже вы для него вытащили?

Гармони бросает взгляд на Танцора, тот молчит. Она отвечает за него:

– Мы знаем про девяносто семь, и все провалились. Ни один не выдержал обработки.

– Ни хрена себе! И что с ними стало?

– Умерли… – Она пожимает плечами. – Сами или попросили о смерти.

Криво усмехаюсь:

– Эх, зря дядька Нэрол доставал меня из петли…

Танцор хватает меня за плечо и разворачивает к себе:

– Послушай, Дэрроу… Послушай меня! Да, им не повезло, но ты-то совсем другой. Я нутром чую!

* * *

От взгляда в ночное небо, исчерченное контурами небоскребов, кружится голова и подкашиваются ноги. Мир вокруг будто шатается, опрокидываясь в бездонную глубину космоса. Я поспешно опускаю глаза и стараюсь внушить себе, что это просто еще один туннель, как у нас из поселка на форум.

Ночная жизнь Йорктона – так называется город – не перестает меня изумлять. Вдоль улиц рядами тянутся разноцветные светящиеся шары. Здесь сектор высоких технологий, вдоль дороги струятся непрерывные видеополосы, и люди в транспорте и на движущихся пешеходных дорожках подолгу застывают с опущенной головой, словно трости с изогнутой рукояткой. Из-за ярких огней вокруг светло почти как днем. По пути встречаются все новые незнакомые мне цвета. В этом секторе чисто: бригады алых уборщиков выполняют свою работу быстро и аккуратно.

Шагаем втроем по узкой полосе, отведенной алым, она не движется, как другие. Неподалеку полоса для медных, пошире. Там идет женщина, и видеоканалы на ходу перестраиваются, показывая ее любимые программы, но если поблизости оказывается кто-то из золотых, все мигом гаснет. Случается это редко: они предпочитают гравиботы. Медные, черные, серые и серебряные тоже имеют право летать, если получили специальную лицензию, но лицензионные гравиботы громоздки и неудобны.

Прямо под ногами вдруг появляется реклама крема от ожогов: женщина странно худосочных пропорций украдкой приподнимает полу красного кружевного халата и наносит крем на голое тело в таком месте, где едва ли кому-то приходилось обжигаться. Я вспыхиваю и отворачиваюсь, потому что видел обнаженной лишь одну женщину в своей жизни.

– Придется тебе забыть о скромности, – хмыкает Гармони, – иначе никакая маскировка не поможет.

– Срамота, – бурчу я.

– Просто реклама, детка. – Смеясь, она переглядывается с Танцором.

Над нами неспешно пролетает золотой, совсем старик, я таких старых еще не видывал. Мы почтительно склоняем головы и умолкаем.

– Здесь, наверху, за работу платят даже алым, – объясняет Танцор, – немного, но достаточно, чтобы приручить. Все свои деньги они тратят на товары, которые, как их заставляют думать, им нужны.

– Как и прочим трутням, – шипит Гармони.

– Так они не рабы? – спрашиваю я.

– Рабы, которые не в силах перестать сосать из титек этих ублюдков.

Танцору трудно идти с нами вровень, и я замедляю шаг, несмотря на недовольное ворчание Гармони.

– Все устроено в интересах золотых, – говорит он, – развлекательные программы, деньги и подачки в седьмой день каждого земного месяца, чтобы приучить к постоянной зависимости. При этом создается видимость свободы. Если насилие для золотых – своего рода спорт, то манипулирование массами – форма искусства.

Мы входим в район, где обитают низшие цвета. Здесь шумно, нет размеченных пешеходных дорожек, витрины светятся электронной рекламой зеленых. Если выложить недельную зарплату, можно за один час провести целый месяц в альтернативной реальности. Двое зеленоглазых коротышек плутоватого вида, с лысиной, утыканной металлическими шипами, и бегущей цифровой татуировкой подмигивают и приглашают в какой-то Осгилиат. Другие заведения предлагают банковские услуги, биомодификации и средства гигиены. Реклама сыплет цифрами и непонятными названиями. Такого столпотворения мне видеть еще не приходилось.

Розовые вывески борделей вновь заставляют меня краснеть. В открытых витринах стоят в соблазнительных позах женщины и мужчины, поигрывая электронными ценниками. Цифры меняются, учитывая спрос. Пышнотелая девица окликает меня хриплым чувственным шепотом, я отворачиваюсь. Помимо живых людей здесь стоят и машины, покрытые искусственной плотью, они дешевле. Под их призывное бормотание Танцор объясняет мне, как работают деньги. В Ликосе они не в ходу, хватает простого обмена на бухло и сигареты.

В городе есть всякие районы, в том числе и для высших цветов, куда остальным вход заказан, только по приглашениям. Попасть к золотым или медным – великая честь, зато любой медный может сколько угодно ошиваться в барах и борделях алых кварталов или торговаться на шумном базаре, в недра которого мы сейчас углубляемся.

В воздухе висит тяжелая смесь запахов человеческих тел, еды и автомобильных выхлопов. Среди тесных проулков и проходов мне легче, чем на широких улицах, к открытым пространствам и звездам в высоком небе надо еще привыкнуть. В лабиринтах базара тоже горят фонари и мелькает реклама, но все равно царит сумрак. Толпа галдит и напирает со всех сторон, а неряшливые дома, ощетинившиеся балконами и связанные паутиной переходов, будто сходятся над головой. Здесь сыро и грязно и крабы почти не попадаются. По словам Танцора, на базаре есть места, куда не стоит соваться даже черным.

– Чем больше людей, тем легче человечество раскалывается, – говорит он.

Странное ощущение, когда в толпе никто тебя не знает и никому нет дела до тебя. В Ликосе на каждом шагу сталкиваешься с теми, кто с тобой рос, с кем ты дрался, за кем ухаживал, а здесь кто-нибудь налетает на тебя в толпе и даже не думает извиняться. Не нравится мне город, одиноко тут как-то.

– Нам сюда. – Танцор показывает на низкий вход в каменной стене, над которым мерцает летящий электронный дракон.

Перед дверью высится массивный бурый страж с обонятельным имплантатом в носу. Приходится ждать, пока он обнюхает нас. Человек-гора, рядом с ним даже Танцор смотрится хиляком.

– Краска в волосах! – Страж кивает на меня. – Ржавье.

Из-за пояса у него торчит лучевик, в рукаве нож – это видно по движениям руки. На порог выходит еще один бурый, у того в карих глазах мерцают рубиновые наносхемы.

– Что с ним? Хочет пройти? – Бугай сплевывает. – Хорош пялиться, не то выну из тебя печенку да толкну на рынке.

Он думает, что я нарываюсь, но я всего лишь заинтересовался его рубинами. Чтобы успокоить, улыбаюсь и подмигиваю, как у нас принято, но он выхватывает нож. Видать, здесь и правила другие.

– Ну давай, давай! – шипит бугай. – Че, зассал?

– Нас ждет Микки, – перебивает Танцор.

Тот, что с носовыми имплантатами, замечает сухую руку Танцора.

– Не знаю я никакого Микки, убогий. – Оборачивается к другому. – А ты?

– Не-а, нет тут таких.

– Вот и славненько. – Танцор кладет руку на лучевик под полой куртки. – Раз не знаете, вам не придется объяснять Микки, почему его… щедрым друзьям не удалось с ним повидаться. – Он распахивает куртку, показывая знак на рукоятке – шлем Ареса.

– Черт! – Носатый опасливо сглатывает. Толкая друг друга, стражи поспешно открывают дверь. – П-попрошу сдать оружие.

– Обойдетесь.

Изнутри к нам кидаются еще трое, но Гармони в свою очередь распахивает куртку. К животу у нее примотана бомба, в руке мигает детонатор.

Носатый снова сглатывает и кивает:

– Проходите.

В подвальчике висит клубами табачный дым. Пульсирующие фонари едва разгоняют сумрак – почти как в шахте. Резкая музыка бьет по ушам. Между столиками, где пьют и курят посетители, высятся огромные прозрачные цилиндры, в которых танцуют женщины. Одни извиваются в воде, непристойно виляя бедрами и перепончатыми ногами-лапами в такт музыке, другие кружатся в облаках золотой и серебряной краски.

В сопровождении бурых идем к дальнему столику, который переливается, как радужная поверхность воды. За столиком развалился тощий мужчина, с ним еще несколько странных существ, к которым я с изумлением приглядываюсь. Люди. Но сделаны как-то иначе. Вылеплены иначе. Девушка, с виду не старше Эо, смотрит на меня грустными изумрудными глазами, за спиной развернуты широкие белые крылья, совсем как у орла. Она словно вышла из кошмарного сна, только лучше бы оставалась там. Остальные – в том же роде, насколько позволяют рассмотреть дым и полумрак.

У Микки-ваятеля взгляд холодный и острый, как скальпель, и кривая улыбка. Иссиня-черные волосы свесились на сторону, словно нефтяная лужа разлилась по лицу. Вокруг левого глаза татуировка, знак артистической касты – аметистовая маска в дымных завитках. Другие знаки украшают запястья. Быстрые пальцы ловко перебирают электронный кубик-головоломку с меняющимися гранями. Все двенадцать пальцев у ваятеля нечеловечески тонкие и длинные. Потрясающе! В жизни не видал фиолетовых, даже по телевизору. Их еще меньше, чем белых.

– А, Танцор! – усмехается он, не поднимая глаз от своего кубика. – Сразу услышал, как ты волочишь ногу. – Он прищуривается, вертя головоломку в руках. – А Гармони учуял от самой двери… Бомба, кстати, так себе. Захочешь настоящего искусства, обращайся к Микки, солнышко.

– Мик. – Танцор подсаживается за столик рядом с крылатыми.

Гармони морщит нос. Похоже, ей уже нехорошо от дыма. Я-то привычный, и не таким приходилось дышать.

– Гармони, любовь моя, ты еще не бросила своего калеку? Поступай ко мне, а? – продолжает ворковать черноволосый. – Хочешь пару крылышек? Когти или хвостик? А может, рога, а? Ты будешь потрясно смотреться с рогами на моих шелковых простынях.

– Вылепи себе душу, тогда и поговорим.

– Ну, если душа бывает только у алых, я пас.

– Тогда к делу.

– Зачем же так сразу, дорогая? Беседа – тоже искусство, это как званый обед, каждому блюду свой черед.

Тонкие паучьи пальцы так и летают над кубиком, но все равно отстают от быстрого чередования частот. Ваятель так ни разу и не поднял глаз.

– У нас к тебе предложение, Микки, – подает голос Танцор, с досадой посматривая на головоломку.

Тот не реагирует, разве что кривая улыбка становится чуть шире. Танцор повторяет реплику.

– С места в карьер, убогий? – вздыхает фиолетовый. – Ладно, валяй предлагай.

Танцор щелчком выбивает кубик у него из рук. Сидящие за столом замирают. На фоне гремящей музыки слышен глухой ропот бурых за спиной. Я уже приноравливаюсь, чтобы выхватить у ближайшего лучевик из кобуры, но ваятель медленно поднимает взгляд и разряжает напряжение кривой улыбкой:

– Так чего тебе надо, мой друг?

Танцор кивает Гармони, и та кладет на стол небольшую коробочку. Микки вертит ее в руках.

– Подарок? Ах, не стоило… Впрочем, дешевка. До чего же вы, алые, падки на безвкусицу. – Он открывает крышку, заглядывает внутрь – и отшатывается, выкатив глаза в неподдельном ужасе. – Идиоты, мать вашу… Что это?!

– Ты знаешь, – спокойно отвечает Танцор.

Ваятель захлопывает коробочку, подается вперед и шипит, опасливо оглядываясь на своих прихлебателей, которые таращатся с любопытством, ничего не понимая.

– Какого черта ты приволок это сюда? Где ты их взял, придурок? Совсем свихнулся?

– Свихнулся? Ты знаешь, мы все маньяки своего дела, – ухмыляется Танцор. – Поставишь их на место? Это срочно.

– На место? – Ваятель истерически хихикает.

– Ему, – поясняет Танцор, кивая на меня.

– Вон! – орет фиолетовый, обводя бешеным взглядом сидящих за столом. – Все вон, я сказал! Живо отсюда… уроды! – Дождавшись, когда они уйдут, он снова открывает крышку и вытряхивает содержимое на стол.

Золотые крылья, знак высшей касты.

Танцор кивает:

– Мы хотим, чтобы ты сделал этого парня золотым.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 25.11.16
2 - 1 25.11.16
Благодарности 25.11.16
4 - 1 25.11.16
Часть I. Раб
1. Проходчик 25.11.16
2. Поселок 25.11.16
3. Лавры 25.11.16
4. Сюрприз 25.11.16
5. Первая песня 25.11.16
6. Мученица 25.11.16
Часть II. Дважды рожденный
7. Лазарь 25.11.16
8. Танцор 25.11.16
9. Ложь 25.11.16
10. Ваятель 25.11.16
11. Материал 25.11.16
12. Превращение 25.11.16
13. Зло 25.11.16
10. Ваятель

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть