Онлайн чтение книги Люди в красном Redshirts
Глава 5

– Я бы хотел раз и навсегда прояснить кое-что, – объявил Даль коллегам по лаборатории.

Все четверо замолкли и переглянулись.

– Хорошо, больше не нужно подносить нам кофе, – выдала наконец Мбеке.

– Я не о кофе, Фиона.

– Знаю. Но подумала, отчего бы не попытаться?

– Вы о вашем опыте с группой высадки, – предположила лейтенант Коллинз.

– Нет. Верней, не только. Я и о группе высадки, и о том, как вы исчезаете перед появлением К’рооля, и о том, почему люди шарахаются и разбегаются, когда он идет по коридорам, и о гребаном Ящике, и о том, что на этом гребаном корабле происходит черт знает какая хрень.

– Ладно, – согласилась Коллинз. – Я расскажу. Уже давно была замечена очень высокая корреляция между смертностью членов экипажа, назначенных в разведмиссию, и присутствием некоторых старших офицеров в ней. А именно капитана, К’рооля, главного инженера Веста, старшего медика Хартнелла и лейтенанта Керенского.

– И дело не только в том, что люди погибают, – добавил Трин.

– Да, – подтвердила Коллинз. – Они не просто погибают.

– А-а, знаю. Вроде того, что если у Керенского кто-то уже погиб, то остальные в безопасности, – заметил Даль, вспомнив Макгрегора.

– Этот эффект лишь слабо ассоциируется с Керенским, – заметил Кассавэй.

– Эффект? – Даль уставился на него, не веря своим ушам. – У вас небось и название есть?

– Да. «Эффект жертвы». Сильнее всего он проявляется с Хартнеллом и К’роолем. С капитаном и Керенским – так себе. С Вестом не работает вообще. Он – живой смертный приговор.

– Вокруг него всегда все взрывается, – пожаловалась Мбеке. – Это дурной знак для главного инженера.

– Все знают, что вокруг этих пятерых мрут люди. Потому команда бежит от них как от чумы, – сказала Коллинз. – Когда они идут по кораблю, все вокруг изображают страшную занятость – исполняют ответственное задание главы отдела либо другого важного начальника. Потому в присутствии капитана, К’рооля, главного инженера Веста, старшего медика Хартнелла и лейтенанта Керенского все бегают рысцой.

– Но это не объясняет, почему вы уходите пить кофе или бросаетесь на склад за минуту до появления К’рооля.

– Есть система слежения, – признался Трин.

– Слежения? За офицерами? – поразился Даль.

– Не стоит так удивляться, – посоветовала Коллинз. – У всех нас – телефоны, посылающие сигнал в компьютерную систему «Интрепида». Я, как ваш начальник, могу отыскать вас где угодно на корабле.

– Но К’рооль – не ваш подчиненный, – возразил Даль. – Равно как и Абернати.

– Ну, наша система оповещения не совсем легальная, – сознался Трин.

– Но все вы имеете к ней доступ!

– Они имеют доступ. – Кассавэй указал на Трина и Коллинз.

– Мы же предупреждаем вас об угрозе, – возразил Трин.

– А-а, «пойду выпью кофе», – сообразил Даль.

Трин кивнул.

– Да, но это работает, пока вы двое здесь, – заметил Кассавэй. – Если вас нет, мы залетаем.

– Мы же не можем поставить систему оповещения всему кораблю, – огрызнулся Трин. – Она станет слишком заметна.

– Как будто они заметят! – фыркнул Кассавэй.

– Что это значит? – спросил Даль.

– То, что капитан, К’рооль и прочие не обращают внимания на все попытки команды их избежать, – ответила Мбеке. – Как и на то, что в разведмиссиях они гробят множество людей.

– Как можно на такое не обращать внимания? – поразился Даль. – Им никто не сказал? Они что, не видят статистики?

Четверо коллег Даля искоса переглянулись.

– Однажды капитану об этом сказали, – сообщила Коллинз. – Без толку.

– Что значит «без толку»?

– Это значит, что говорить с капитаном о количестве людей, им убиваемых, – все равно что биться в кирпичную стену. Реакции – ноль.

– Так скажите кому-нибудь еще. Например, адмиралу Комстоку.

– Думаете, это вам первому пришло в голову? – осведомился Кассавэй. – Мы обращались в штаб флота, потом – в Бюро военных расследований Вселенского союза. Мы даже к журналистам обращались. Все напрасно.

– Никаких свидетельств некомпетентности либо злонамеренности, – подхватил Трин. – Так и сообщили. Никаких. Правда, не нам, а тому, кто жаловался.

– И сколько же людей нужно потерять, прежде чем некомпетентность станет очевидной шишкам наверху?

– Нам сказали, что «Интрепид» – флагман Вселенского союза и потому часто берет на себя исполнение особо сложных заданий военного, дипломатического и научного толка. Соответственно, возрастает и риск, потому статистически ожидается больший процент потерь среди команды. Это естественная компенсация за обилие ответственных и важных миссий.

– Иными словами, высокая смертность – это не отклонение, а побочный эффект, – заключил Кассавэй сухо.

– Теперь вы знаете, отчего мы пытаемся их избегать, – подытожила Мбеке.

– А что с Ящиком? – осведомился Даль, поразмыслив немного.

– У нас нет сколь-нибудь приемлемых объяснений его существования, – ответила Коллинз. – Ни у кого нет. Официально его не существует.

– Он выглядит как микроволновка, он делает «динь-дон» по окончании работы и выдает полнейшую чушь. Результаты нужно представлять лично. Неважно, что говорить, когда отдаешь данные К’роолю, – лишь бы ему было что исправить. Понятно, насколько жутко и нелепо все это выглядит.

– Так повелось еще до нас, – подхватил Трин. – Этому нас научили наши предшественники. И мы все исполняем, потому что это работает.

Даль аж руками развел от изумления.

– Так почему не использовать Ящик постоянно? Это же сэкономит уйму времени!

– Со всем подряд Ящик не сработает, – пояснил Трин. – Он только для исключительно трудных заданий.

– Вроде создания контрбактерии за шесть часов, – заметил Даль.

– Именно, – подтвердил Трин.

Даль обвел коллег взглядом:

– И вас совсем не беспокоит наличие в научной лаборатории очевидно волшебного артефакта?

– Конечно беспокоит! – вскинулась Коллинз. – Я ненавижу чертову штуковину! Но приходится верить, что это никакая не магия. Непонятным образом мы завладели прибором столь продвинутым, что его работа видится нам колдовством. Представьте, будто пещерному человеку вручили телефон. Дикарь ни за что не поймет принципа его работы, но способен будет разобраться, как звонить.

– Будь Ящик телефоном, он позволил бы пещерному человеку позвонить только при пожаре.

– Именно, – подтвердила Коллинз. – И чтобы ритуал подействовал, приходится исполнять дурацкую пляску с поднесением белиберды. Тогда все работает. Мы не знаем, что делать с данными, но, очевидно, компьютер «Интрепида» умеет обращаться с ними. Пусть только при крайней необходимости – но Ящик выдает результат, хотя и нелепым образом. Мы его ненавидим, но выбора нет. Приходится использовать его и выполнять задания.

– Только прибыв на «Интрепид», я сказал К’роолю, что сотрудники академии не смогли воспроизвести некоторые результаты местной лаборатории. Теперь понятно почему. Вы просто этих результатов не получали.

– Энсин, вы выговорились? – поинтересовалась Коллинз.

Ей, очевидно, надоел допрос с пристрастием.

– Почему вы не рассказали обо всем, когда я только поступил?

– Энди, что же мы могли вам рассказать? Привет, добро пожаловать на «Интрепид», избегайте тех-то и тех-то офицеров, потому что они вас загубят, если отправитесь в разведмиссию с ними, и кстати, вот у нас тут волшебный Ящичек, он делает невозможное. Чудесное было бы первое впечатление!

– Вы бы просто не поверили, – добавил Кассавэй. – В этот бред можно поверить, только увидев своими глазами.

– С ума сойти! – выдохнул Даль.

– Именно, – подтвердила Коллинз.

– И у вас нет никакого рационального объяснения? Никаких предположений?

– Самое разумное объяснение дало начальство Вселенского союза, – ответил Трин. – «Интрепид» получает важнейшие, рискованные задания. Гибнет много людей. Чтобы компенсировать психологическое напряжение, команда адаптируется как может, пестует суеверия, совершенствует технологии избегания. А мы используем передовые технологии, в которых не разбираемся, для выполнения нашей работы.

– Кажется, вы не очень верите в свои слова, – заметил Даль.

– Я согласен, объяснение весьма натянуто, – признался Трин. – Но у меня нет причины не верить ему.

– Во всяком случае, оно звучит куда разумнее, чем проповеди Дженкинса, – проворчала Мбеке.

– Вы говорили про него и раньше, – вспомнил Даль, уставившись на нее.

– У него индивидуальный исследовательский проект, – поспешно пояснила Коллинз.

– Исследует здешнее безумие?

– Не совсем, – поправила Коллинз. – Он выстроил систему наблюдения, которую мы используем для слежки за капитаном и остальными. Корабельный интеллект рассматривает ее как взлом сети и пытается устранить. Дженкинсу приходится постоянно модифицировать систему.

– Вы сказали, он похож на йети, – обратился Даль к Кассавэю.

– Ну да, – подтвердил тот. – Еще на Распутина похож. Его и так и этак описывают. И то и другое недалеко от истины.

– Кажется, я его встретил после того, как отнес К’роолю выданные Ящиком данные по чуме, подъедающей Керенского. Дженкинс был в коридоре.

– И что он вам сказал? – спросила Коллинз.

– Посоветовал держаться подальше от мостика. И от Сюжета тоже. Это еще что за чертовщина?

Мбеке открыла рот, но Коллинз не дала ей заговорить.

– Дженкинс – гениальный программист, но, боюсь, он целиком погрузился в свои фантазии. Жизнь на «Интрепиде» далась ему очень дорого. Гораздо дороже, чем многим другим.

– Она хочет сказать, жена Дженкинса погибла в разведмиссии, – добавила Мбеке.

– Ее застрелил циркерийский убийца, – сообщила Коллинз. – Он целился в посла Вселенского союза. Капитан толкнул посла, и тот упал. А Маргарет стояла за ним. Пуля угодила в шею. Маргарет умерла мгновенно. Дженкинс с тех пор немного не в себе. Прячется.

– И что же он думает о происходящем?

– Почему бы нам не перенести разговор об этом на другой раз? – предложила Коллинз. – Энди, теперь вы знаете, что происходит и почему. И знаете, что делать, когда нам с Беном приспичит выпить кофе.

– Прятаться, – определил Даль.

– Мы стараемся не употреблять слово «прятаться», – сказал Кассавэй. – Мы исполняем альтернативные задания.

– Но только не на складе, – предупредила Мбеке, – это наше альтернативное рабочее место.

– Тогда я буду альтернативно работать прямо под своим столом, – решил Даль.

– Вот это я понимаю боевой настрой! – восхитилась Мбеке.

За ужином Даль поделился с друзьями новой информацией.

– Так ты добыл сведения, о которых я просил? – спросил он Финна.

– Ну да.

– Хорошо.

– Прежде всего зарубите на носу: обычно я задарма не работаю, – объявил Финн, вручая свой телефон Далю. – Обычно это стоит недельного жалованья. Но мне это дерьмо самому не давало покоя еще с высадки. Я хотел убедиться.

– Вы о чем? – поинтересовалась Дюваль.

– Финн накопал для меня кое-какие сведения, – объяснил Даль. – Медицинские, главным образом из истории болезни.

– Чьей? – спросила Дюваль.

– Твоего дружка, – ляпнул Финн.

– Что? – удивился Даль.

– Дюваль встречается с Керенским, – объяснил Финн.

– Заткнись! Вовсе он не мой дружок! – буркнула Дюваль, глянув на Даля. – Выздоровев, лейтенант отыскал меня, чтоб поблагодарить. Я ведь спасла ему жизнь. Он сказал, мол, когда пришел в себя на шаттле, подумал: «Умер уже, и ангел надо мной склонился».

– Боже ж мой! – охнул Хестер. – Ну скажи, скажи мне, что эта пошлость на тебе не сработала! Иначе я руки на себя наложу.

– Успокойся, не сработала. Он просто попросил, можно ли угостить меня выпивкой, когда в следующий раз выпадет увольнительная. Я сказала, что подумаю.

– Дружок, – заключил Финн.

– Я сейчас ткну тебя в глаз, – подняла Дюваль вилку.

– Зачем тебе история болезни лейтенанта Керенского? – осведомился Хэнсон.

– Неделю назад он болел чумой. И вскоре оправился настолько, что возглавил разведмиссию, где его ранил взбесившийся робот, причем Керенский потерял сознание. Но и теперь очень быстро выздоровел, и сегодня уже готов ухлестывать за Майей.

– Справедливости ради, выглядел он – краше в гроб кладут, – возразила Дюваль.

– Справедливости ради, его и нужно было бы положить в гроб, – возразил Даль. – Меровианская чума плавит мясо, и оно жижей стекает с костей. Керенскому оставалось четверть часа до смерти. Он выздоравливает и через неделю возглавляет высадку. За неделю и от простуды-то не оправишься, не то что от жрущих плоть бактерий.

– У него мощная иммунная система, – предположила Дюваль.

Даль искоса посмотрел на Майю, затем подтолкнул к ней телефон Финна.

– Сама смотри. За три последних года Керенского трижды подстрелили, четырежды он подхватывал смертельные болезни. Еще его давило грудой камней, ранило при крушении шаттла; он получил ожоги, когда прямо перед ним взорвалась приборная панель на мостике; пострадал от декомпрессии, индуцированного безумия; дважды был укушен ядовитыми животными и попадал под полный контроль инопланетного телесного паразита. И это не считая недавней чумы и высадки к взбунтовавшимся роботам.

– А еще подцепил три венерических болезни, – меланхолично заметила Дюваль, просматривая текст.

– Приятного вам вечера! – пожелал Финн.

– Пожалуй, закажу пенициллин со льдом, – резюмировала Дюваль, возвращая телефон. – В общем, ты хочешь сказать: этот тип не должен дышать и двигаться.

– Ладно, я готов допустить, что пережить такое можно, – сказал Даль. – Но остаться в здравом уме и твердой памяти – ну уж никак. Он должен быть ходячим пособием по посттравматическим стрессовым расстройствам.

– Ну, есть восстановительная терапия, – предположила Дюваль.

– Да, но сколько можно?! Семнадцать серьезных травм и ранений за три последних года. То есть одна в два месяца. Парень должен лежать в позе эмбриона и не реагировать ни на что. А сейчас, похоже, едва он успевает оправиться, как из него снова вытряхивают все дерьмо. Прямо сказочный здоровяк!

– И это все, что ты хотел сказать? – поинтересовалась Дюваль. – Может, ты просто завидуешь его неуязвимости?

– Я хочу сказать, с нашим кораблем что-то совсем не так, – заметил Даль, прокручивая текст дальше. – Сегодня непосредственный начальник и коллеги навешали мне на уши дикой лапши о разведмиссиях и Керенском. Правда, я не поверил.

– Почему? – спросила Дюваль.

– Потому, что они сами себе не верят. И потому, что они никак не объясняют, к примеру, приключений Керенского.

Даль нахмурился и глянул на Финна.

– А на Дженкинса ничего нет?

– Ты про йети, которого мы с тобой повстречали? – осведомился Финн.

– Ну да.

– Про него в компьютере ничегошеньки.

– Он же не привиделся нам!

– Само собою. Его просто нет в системе. Но если он и вправду господь бог в программировании, как намекают твои коллеги, и если он все время активно ломает систему, ничего удивительного, что данных нет.

– Думаю, нам следует отыскать его, – заключил Даль.

– Зачем?

– Он знает кое-что, о чем никто другой не хочет говорить.

– Твои друзья из лабы считают, что он чокнутый, – напомнил Хестер.

– Не такие уж они ему друзья, – возразил Хэнсон.

Все посмотрели на него.

– Это почему? – спросил Хестер.

Хэнсон пожал плечами:

– Они утверждают, будто, скажи они сразу про порядки на корабле, Энди не поверил бы им. А поверить бы смог, только испытав сам. Может, оно и так. Но, не понимая происходящего, он не мог и поступать как они, то есть избегать коммандера К’рооля и прочих старших офицеров и не попадать в разведмиссии. Ребята, вы подумайте: все мы оказались в группе высадки – а на корабле-то несколько тысяч человек. Что у нас общего?

– Мы новички, – ответила Дюваль.

– Именно. И никого из нас коллеги не предостерегли до тех пор, пока могли отмалчиваться.

– Ты думаешь, они не объяснили все сразу не из-за недоверия? – предположил Даль. – Считаешь, нас просто хотели подставить, прикрыться нами?

– Это только гипотеза, – сказал Хэнсон.

– Вот уж не думал, что ты такой циник, – выдал Хестер, глядя на него с восхищением.

Хэнсон снова пожал плечами:

– Когда ты наследник третьего по величине состояния в истории, поневоле научишься понимать, что люди думают на самом деле.

– Нужно отыскать Дженкинса! – повторил Даль. – Необходимо выведать, что он знает.

– И как, по-твоему, это сделать? – осведомилась Дюваль.

– Прежде всего обследуем служебные коридоры, – предложил Даль.