Онлайн чтение книги Ремонт души, или В поисках Марии
Новелла первая. ТОТ, КТО ТВОРИТ ЧУДЕСА

…Из вагона метро с толпой пассажиров вышел Курлычёв.

Спустя полгода он выглядел совсем иначе: в погасшем взгляде – пустота и равнодушие ко всему, крепко сжатые губы, пульсирующие желваки на небритых щеках. Музыкант был одет в старые потёртые джинсы, разорванные кроссовки, грязную ветровку, непонятно какого цвета. Явным диссонансом выглядел дорогой гитарный футляр, висевший на левом плече.

За ним, не упуская музыканта из виду, спешил Горбун, в чёрном дождевике.

Походкой лунатика музыкант влился в толпу, текущую к эскалатору, и покорно подчинился её неумолимому напору.

Поднимаясь, Курлычёв не обратил внимания на протиснувшегося к нему Горбуна. Не увидел позади себя и другого субъекта: высокого холёного господина неопределенных лет, в модном белом плаще и широкополой шляпе. Назовем его пока Незнакомцем.

Поднявшись наверх, Курлычёв очутился в подземном переходе. Пройдя ряд торговых палаток, остановился у последней – рядом с лестницей на улицу. Снял с плеча футляр, достал инструмент. Устроившись на деревянном ящике, он размял пальцы и принялся настраивать гитару.

В переходе появился Горбун:

– Салют, Курлыч!

– Привет, Го́рби!

Горбун отпер свой киоск, торгующий пивом, водой и сигаретами, рядом с которым присел музыкант, зажёг свет в палатке.

Незнакомец, что шёл следом, остановился неподалеку. Купив газету, принялся рассеянно её просматривать, сам же – краем глаз – внимательно продолжал наблюдать за Курлычёвым.

– Опять приходили… – сказал музыканту Горбун.

Тот не ответил: продолжая настраивать гитару.

Горбун достал банку пива и сунул её в футляр музыканта.

– Не связывался бы с ними…

– Сгинь! – полушутливо ответил музыкант.

– Как знаешь… – Горбун зашёл в свой киоск, открыл окно.

Музыкант отпил глоток пива и коснулся гитарных струн. В подземном переходе раздалась его песня «Маятник»:

Прохожие спешили мимо, бросая мимолетный взгляд на подземного певца. Изредка кто-то клал ему монетку в футляр.

Незнакомец продолжал издали за ним наблюдать.

В этот момент в переходе появились два крепыша: Длинный и Короткий. Уверенной поступью они подошли к гитаристу.

Коротышка бесцеремонно заглянув почти пустой футляр.

– Не обожраться бы! – расхохотался он, словно заикал.

Горбун выглянул из окна киоска.

– Платить будешь? – вежливо поинтересовался Длинный у Курлычёва.

Тот не ответил: он заканчивал петь песню:

– Не нарывайся, Курлычёв! – сбросил улыбку Короткий.

Носком ботинка Длинный резко отпихнул футляр в сторону:

– Ищешь приключений на свой зад? Это раньше ты был богом. Сегодня ты – подземное дерьмо! Диггер! Понял?..

Курлычёв приподнялся, но тут же получил сильный удар от Длинного – ногой под дых. Он упал ничком на грязный асфальтовый пол, выронив гитару, которая с рассыпчатым звоном отлетела к ступенькам лестницы.

Прохожие в переходе старались побыстрее пройти мимо.

Незнакомец вскинулся было прийти на помощь, но в последний момент передумал.

Коротышка, тут же подобрал гитару и со всех ног кинулся вверх по лестнице.

Горбун выскочил из киоска на помощь музыканту. Он налетел на Длинного, пытаясь свалить с ног. Тот схватил его за шиворот и отбросил к стене.

– Не вмешивайся, падла! Двугорбым сделаю!

Наверху на улице раздались полицейские свистки.

Длинный метнулся к Горбуну:

– Слышь, Дромедар, передашь маэстро: если хочет вернуть инструмент – пусть отдаст долг и столько же «сверху».

И ранул по лестнице вслед за Коротышкой.

Горбун, которого назвали так же, как и одногорбого верблюда, склонился над поверженным Курлычёвым:

– Ах, ты ж, Боже мой!

Лицо барда было разбито в кровь.

Горбун бросился обратно в киоск, хватая первую попавшуюся бутылку минералки. Свинчивая на ходу пробку, он вернулся к музыканту и стал поливать его лицо водой.

Тут же собралась толпа зевак. С улицы спустился по лестнице лейтенант полиции.

Горбун его сразу же заметил:

– Курлыча избили, Васильич! И гитару спёрли. Ей же цены нет! «Ямаха»! Акустика!

Полицейский достал рацию.

Сквозь толпу зевак к поверженному Курлычёву энергично протиснулся Незнакомец.

– Разрешите… Пропустите… Я – врач.

– Разборка, Голубев! – прокричал полицейский по рации, но тут же связь прервалась.

– Голубев, ты где?!.. – орал в микрофон «Васильич». – Приём!

– «Скорая» наверху, товарищ лейтенант, – тоном, не терпящим возражений, сказал Незнакомец. – Помогите его отнести.

Вдвоем они осторожно подняли безвольное тело Курлычёва и понесли по ступеням на улицу. Горбун унёс на хранение в свой киоск гитарный футляр музыканта. Зеваки стали неохотно расходиться.

…Прислонив гитариста к мраморному парапету, над которым возвышалась буква «М», полицейский оглянулся по сторонам:

– А где же «скорая»?..

– Сейчас подъедет, – сказал Незнакомец и, приподняв шляпу, добавил:. – Можете возвращаться к своим обязанностям.

Лейтенант хотел было что-то ему возразить, но тут же, по-военному, отдал честь, развернулся и бегом бросился вниз по лестнице. А странный господин, подойдя к краю тротуара, властным жестом щёлкнул пальцами.

И тут! – из потока машин – появилась чёрная карета, запряжённая двойкой вороных коней. Никого из горожан этому не удивился, так как никто её не видел. Для всех в городе карета была невидимой.

Незнакомец распахнул дверцу, подсадил музыканта и следом сел сам. Затем вновь щёлкнул пальцами, и хоть возничего на облучке не было, лошади послушно тронулись в путь.

Курлычёв замычал и, открыв глаза, кинул мутный взгляд на мелькающий в окошках городской пейзаж.

– Куда едем?.. – спросил он неизвестного ему человека.

– К вам в гости, – ответил Незнакомец.

– А я вас приглашал?.. – удивился Курлычёв.

Незнакомец кивнул.

– Это ж как надо было надраться!.. – тяжко вздохнул музыкант.

Горбун выскочил из подземки, но, к своему огорчению, не застал уже ни Курлычёва, ни Незнакомца…

…Оставив позади мост, карета въехала в Строгино.

Музыкант уже полностью пришёл в себя. Он сунул в рот сигарету и теперь безуспешно пытался найти по карманам зажигалку. Незнакомец протянул ему зажжённую из воздуха спичку. Курлычёв прикурил.

– Благодарю!.. – кивнул он Незнакомцу и добавил, выпуская изо рта сизое облачко. – Не люблю спички… Серой пахнут…

Незнакомец лишь усмехнулся в ответ.

Спустя четверть часа карета остановилась у многоэтажного дома. Незнакомец помог музыканту выйти из кареты. Лошади сами двинулись дальше.

В руке Незнакомца появился, невесть откуда взявшийся, гитарный футляр.

– Это моя гитара!.. – воскликнул Курлычёв.

Незнакомец протянул футляр музыканту.

– А бутылку коньяка – слабо?.. – хмуро спросил тот.

Незнакомец тут же вытащил из кармана плаща нераспечатанную бутылку странной формы с неизвестной этикеткой.

– Класс! – Курлычёв сунул её в карман ветровки. – Значит, дружим…

Они вошли в подъезд дома и поднялись лифтом.

Выйдя на седьмом этаже, музыкант подвёл гостя к своей квартире и стал искать по карманам ключ. Ключа не было.

– Разрешите? – любезно произнёс Незнакомец и оттопырил мизинец правой руки. Ноготь на нём стал расти прямо на глазах, превращаясь в изящную отмычку. Вставив её в замочную скважину, Незнакомец легко отворил дверь.

– Ни фига себе! – вытаращил глаза Курлычёв.

…В холле к равным обоям были приклеены концертные афиши барда. Среди них – портрет Марии. Сквозь распахнутые двери были видны дальние комнаты, почти без мебели. На пыльных окнах висели светлые шторы в винных пятнах, да ещё несвежие занавески. И куда ни кинь взгляд – батареи пустых бутылок.

На кухне надрывался телефон.

– У вас ремонт? – поинтересовался Незнакомец.

– Ремонт души… – ответил Курлычёв, устремясь на кухню. – Алло! – он снял трубку. – Привет!.. «Где был, где был!» В Америку, блин, на велосипеде ездил… Нет, сейчас не могу… – Он поставил бутылку на стол. – И выпить нет ни хрена. Давай завтра, ага?..

Пока музыкант с кем-то говорил, Незнакомец осмотрелся.

На кухне было тоже свободно от мебели – лишь небольшой кухонный стол у окна с двумя табуретами от бывшего гарнитура. На нём, среди засохших остатков плавленого сырка, апельсиновых корок, пластмассовых пробок и распечатанных конвертов от гитарных струн – высились несколько пустых коньячных бутылок и хрустальные рюмки. Мойка была завалена грязной посудой.

– Ну, всё, привет! – закончил Курлычёв разговор по телеофну и положил трубку на рычаг.

Сбросив ветровку, под которой оказался когда-то модный свитер, он подставил две рюмки под кран, ополоснул струёй горячей воды, отряхнул и возвратил на стол. Затем откупорил бутылку, подаренную Незнакомцем. Налил коньяк себе и гостю, но выпил первым «для пробы» тут же наполнив рюмку вновь, которую снова выпил один. И только налив третью, сказал:

– За знакомство! Вас как зовут?

– Дуклиан Вольф…

– Иностранец?

– Как сказть… – ответил Незнакомец.

Курлычёв собрался было опрокинуть третью рюмку, как глаза его округлились от изумленья: только сейчас он заметил, что бутылка стояла по-прежнему полной.

– Ни фига себе!..

Курлычёв поспешно достал из мойки большую чашку с надписью «Александр» и, не ополоснув её под краном, щедро в не налил коньяк до самых краёв. Однако, жидкость в бутылке по-прежнему не уменьшалась.

– Хо! Неразменная тара! – изумлённо произнёс Курлычёв.

– Мой презент, – ответил гость.

– Спасибо!.. Славная фишка! Жаль только закусить нечем… – искренне пожалел хозяин квартиры..

На этот раз господин Вольф не щёлкнул пальцами, а лишь приподнял шляпу, и тут же миг на кухонном столе появилось множество разных блюд, с отличной сервировкой на двоих. Курлычёв, так и присел с поднятой чашкой.

– Всё, что вы здесь видите, Александр Петрович, – скупо улыбнулся Вольф, – не мираж и не сон. Тем более, не плод вашего творческого воображения…

Курлычев перевёл восхищённый взгляд с аппетитно нарезанных кусков буженины – на странного гостя:

– А вы к-кто?..

Важный гость поднял рюмку, но пить не стал, лишь повертел её в своих длинных пальцах.

– Я тот, кто творит чудеса !.. Хотите: верну славу?

– А вот этого – не надо! – нахмурился музыкант.

– Понимаю… – закивал головой Вольф. – Вам неприятно говорить об этом…. Но что поделать! Надо смотреть правде в глаза. Я ведь не сказал, что вас забыли вовсе! Отнюдь! Вас ещё иногда вспоминают: ваши записи – редко! – но крутят на радио и телеэкранах, ваши диски пока ещё продаются… Но вы-то, вы! Что стало с вами через полгода после больницы?!.. Отказались от творчества, от друзей. Зачем?..

– Не лезли бы в душу! – исподлобья произнёс Курлычёв. – У меня мало времени перед отлётом…

Он схватил гитару и пропел песню с тем же названием:

– Браво! – вежливо зааплодировал Вольф. – Только как вы собрались лететь?.. Силёнок маловато и крылья не отрастили…

– Разумно!.. И горько… – произнёс Курлычёв.

Он вновь налил себе и выпил до дна.

– Не огорчайтесь!.. – сказал гость. – Крылья можно отрастить… Прежде всего, бывшей славой!.. А ещё старой любовью и, конечно же, новым творчеством! Душа не может быть пустой. Особенно ваша, маэстро…

– Вам-то что до чужой души? – вновь грубо оборвал его Курлычёв.

Вольф рассмеялся:

– Это мой товар… Да-да! Понимаю, что тема весьма щекотлива… Но иначе разговора не получится. А он обещает быть интересным!.. Доверьтесь мне!..

Курлычёв посмотрел на него с недоумением:

– Лучше верните любовь, господин шизофреник!..

– Для меня нет ничего невозможного, господин музыкант! – спрятал улыбку Вольф и твёрдо ответил: – Я верну из Небытия Марию Николавну…

– Что?! – вцепился в рукав его плаща Курлычёв.

– Отпустите! – Вольф с трудом отрывая от себя руку музыканта. – Что за бесцеремонность?!.. Я вас понимаю… По человеческим меркам – конечно же, она мертва… Но когда мы с вами очутимся в другом Измерении…

– В каком ещё измерении, идиот?! – ничего не соображая, закричал музыкант. – Никуда я с вами не поеду! Сгиньте!.. Пропадите! Теперь я знаю кто вы! Я вспомнил!.. Ваша физиономия мне часто снится по ночам!.. Вы – всего лишь сон, господин Вольф, или как вас там! И как это я сразу не догадался!.. Вас нет!.. Вот сейчас проснусь – и вас уже не будет… Так было не раз…

– Прекратите истерику! – презрительно ответил гость и решительно поставил бутылку на другой конец стола. – Пить надо меньше!

– Да кто вы такой, чтобы мной командовать?! – возмутился Курлычёв.

– Зовите меня «господином Импресарио»… – серьёзно сказал Вольф.

– Ещё чего! Я вас не приглашал! Так что проваливайте!

– Не получится, – ответил Вольф. – Я сам выбираю того, на ком смогу заработать. У меня удивительная интуиция на талантливых людей. За свою жизнь я помог очень многим… Я – им, они – мне… Вы тоже из их числа… Знаете, что окрыляет творчество? Любовь! Здесь вы правы… Для этого я верну вам из Небытия Марию, а вы – вернёте свою душу Искусству!.. Баш – на баш! Или, как теперь говорят: бартер… У вас – свои интересы, у меня – свои… Честно говоря, я хочу заработать на вас кучу денег! Надеюсь, мои меркантильные рассуждения не очень-то вас шокируют?..

Курлычёв молча добрался до бутылки и вновь налил рюмку.

– Правильно! Главное: не возражать… – улыбнулся гость. – Так выпьем за успех!

Они впервые чокнулись. Вольф едва пригубил из своей рюмки.

Из дальней комнаты раздался лёгкий храп.

– Кто там? – удивился гость.

– Гимнаст-калека… – ответил Курлычёв.

Вольф стремительно поднялся с табурета и направился в дальнюю комнату.

На смятой постели спал на раскладушке Горбун.

Вольф вернулся на кухню:

– Что он у вас делает?

– Был такой номер в цирке: «Братья Селаври. Воздушные гимнасты». – ответил Курлычёв. – Неудачный полёт с трапеции… Один погиб, зато другой – остался на всю жизнь калекой… Частенько у меня ночует. Да вы его, наверняка видели в м етро – у него своя торговая палатка…