Онлайн чтение книги Ретт Батлер
Глава 4. Неделя скачек

За три года до Войны за независимость, через девять лет после того, как Ретт покинул Низины, февральским днем Розмари, расстроенная, стояла перед зеркалом. Она казалась себе слишком высокой, с более длинным, чем диктовала мода, торсом. Ее самые обычные золотисто-каштановые волосы, разделенные прямым пробором, вились кольцами. Черты лица представлялись Розмари слишком крупными, а губы – слишком пухлыми. Единственное, что она одобряла в своем лице, – это открытые серые глаза. Розмари показала зеркалу язык и заявила:

– Нет, ты мне не друг!

На ней было изящное платье из набивного зеленого ситца, сшитое специально к Неделе скачек.

Неделя скачек была высшей точкой общественной жизни Чарльстона. Урожай риса собрали, высушили, обмолотили, продали и отправили покупателям; негры, которым была вручена ежегодная новая одежда, наслаждались Рождеством. Семьи плантаторов перебрались в город, где по утрам занимались сплетнями по поводу немногих событий предыдущей ночи и предвкушали то, что произойдет предстоящим вечером. Щегольские экипажи – и новые, и отремонтированные, и выглядящие как новые старые – ехали по дорогам, делая большую петлю по Ист-Бэй, вверх по Митинг-стрит и снова по Ист-Бэй. Туалеты по последней парижской моде, заимствованные у лондонских портных и сшитые вольными черными швеями, демонстрировались на балах в Жокейском клубе и Обществе святой Сесилии. Экскурсанты-янки глазели на огромные городские особняки, толпы негров, великолепных скаковых лошадей и первых красавиц Юга.

Клео ворвалась в спальню Розмари, сжимая руки.

– Мисси, там вас хотят видеть!

– Я сейчас спущусь. Проводи джентльмена в гостиную.

– Он не… Мисси, он ожидает во дворе. Он… он не джентльмен.

Клео поджала губы.

Вишневые панели в комнатах для приема гостей в городском доме Лэнгстона Батлера в стиле греческого Возрождения были покрыты лаком, а мраморные камины украшены резьбой. Весь второй этаж здания опоясывала тенистая веранда.

На задней стороне дома находилась лестница для слуг: узкая, крутая, с некрашеными перилами. Вверх по ступеням слуги носили суповые миски и тарелки для официальных обедов и тяжелые тюки свежего белья; вниз спускались грязные простыни, наволочки и скатерти. С особой осторожностью слуги несли по лестнице ночные горшки членов семьи.

В течение этого сезона о Батлерах заботились только пятнадцать броутонских слуг. Дядюшка Соломон, Клео, Геркулес, Сьюди и повариха жили в отдельных комнатах над кухней; остальные слуги спали в тесных каморках на чердаке конюшни.

В обычные дни двор представлял собой улей, обитатели которого мыли, стирали, чистили стойла, ухаживали за лошадьми, но сегодня Джиро участвовал в двухчасовом забеге, и все были на скачках.

– Ау? – позвала Розмари.

Из конюшни пахло мазью для колес, притиранием для копыт и навозом. Лошади с любопытством подняли головы над стойлами.

Пришедший с визитом к Розмари мужчина так сильно сжал свой пакет, что даже помял его.

– Тунис? Тунис Бонно?

Как и его отец Томас, Тунис добывал зверя и рыбу на продажу, но в то время он служил лоцманом в компании «Хейнз и сын». Розмари знала его в лицо, хотя никогда с ним не разговаривала.

– Тунис Бонно… Помнится, вы недавно женились?

– Да, мэм. В прошлом сентябре. Моя Руфь – старшая дочь преподобного Прескотта.

Очки в проволочной оправе и торжественное выражение лица делали Туниса точной копией учителя-пуританина. Его одежда была опрятной, выглаженной и источала легкий запах мыла со щелоком.

– Вот, просили вам передать…

Бонно подал Розмари пакет и повернулся, с тем чтобы уйти.

– Пожалуйста, Тунис, подождите. Здесь нет визитной карточки. Кто это прислал?

Из развязавшегося пакета выглядывал внушительных размеров желтый шарф с элегантной черной бахромой по краям.

– Боже мой! Какая великолепная шаль!

– Да, мисс.

Накинув шелк на плечи, девушка почувствовала его ласковое прикосновение и – одновременно – какое-то смутное беспокойство.

– Тунис, кто прислал ее мне?

– Мисс Розмари, я не хотел бы неприятностей от господина Лэнгстона…

– Это… не Эндрю Раванель?

– Нет, не Эндрю Раванель, вовсе не он.

Розмари решительно заявила:

– Вы не уйдете отсюда, пока не расскажете все.

Томас Бонно снял очки и потер нос.

– Посчитав, что его письма не доходят до вас, он попросил меня передать это вам в руки. Мы виделись во Фрипорте. Он нисколько не изменился. – Тунис крутил в руках очки, словно какой-то незнакомый предмет. – Я был лоцманом на пароходе «Джон Б. Эллиот», перевозившем рис и хлопок, а на обратном пути паровозные колеса для железной дороги в Джорджии. Стоило его увидеть, я сразу узнал, кто это. Ретт Батлер совсем не изменился.

Розмари почувствовала, как что-то сдавило ей горло, и поспешно ухватилась за перила.

– Ретт имел дело с пиратами в Никарагуа, потом бросил это занятие.

– Он ведь… он умер!

– О нет, мисс. Мистер Ретт не умер. Он совсем-совсем живой.

– Но… Но… ни одного слова мне за девять лет!

Тунис Бонно подышал на стекла очков и вытер их носовым платком.

– Мисс Розмари, брат писал вам. Писал регулярно.