Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки - фюрст
Глава 4

Гигант шелохнулся с трудом, словно разминая застывшее за века каменное тело, шагнул в море. За спиной обильно посыпалась каменная крошка, я так и не понял, стоял он в нише или же был красиво вырезан в камне, а сейчас вдруг решил освободиться от оков.

Мертвое каменное лицо с пустыми глазами все так же обращено в нашу сторону, я смотрел на него с дрожью во всем теле и слабостью в коленках.

Ордоньес прошептал:

– Будь я проклят… он нас видит…

– Или чует.

– Видит, – возразил он. – Ишь, как охотничий пес…

Гигант сделал шаг вперед, покачнулся, но тут же выровнялся, шагнул снова, уже увереннее. Пустые глаза смотрят в нашу сторону неотрывно, в движениях появилась пугающая целеустремленность.

Ордоньес среагировал первым.

– Поднять все паруса! – заорал он диким голосом. – Быстрее, быстрее!

По кораблю прокатилось:

– Все наверх!

– Поднять паруса!

– Левый галс!

Матросы ринулись на мачты со скоростью муравьев, убегающих от пожара. Захлопали паруса, но корабль все еще идет прежним курсом, а гигант двинулся в нашу сторону, голова на уровне верхушки мачты.

– Быстрее, быстрее!

– Эта тварь уже близко!

Я ощутил, как корабль неуловимо поменял курс, самую малость, но уже не ползет вдоль берега на полуспущенных парусах, а чуть отвернул и начинает с нарастающей скоростью уходить в океан.

Гигант пошел быстрее, напористее, пена взбивается у ног, дно понижается медленно, он отошел от берега на сотню ярдов, а вода поднялась лишь до колен.

Матросы остались сидеть на реях, экономя секунды, вдруг да придется что-то делать с парусами, каждый миг дорог, а эта ожившая скала шумно прет через море, все быстрее и быстрее, каждый кулак крупнее стоведерной бочки…

Ордоньес посмотрел на паруса, но лишь стиснул челюсти, корабль и так скрипит и накренился, врезаясь острым носом в воду, идет по морю, как мощный плуг, который тянет четверка сильных коней.

Двое из матросов ухватили арбалеты и, не дожидаясь команды, выпустили болты в лицо каменного колосса. Я увидел только искорки, когда стальные жала бесцельно ударили в гранит.

Гигант шел мощно и быстро, в движениях – пугающая целеустремленность, вода медленно поднимается, уже до середины бедер, начинает замедлять движения, а корабль, напротив, ускоряется…

Ордоньес прокричал:

– Держитесь!

Матросы ухватились за ванты, а кто оставался на палубе, уцепились за любые деревянные переборки. Гигант настиг корабль, над бортом поднялись огромная гранитная голова и плечи, одного удара таким кулаком хватит, чтобы перебить каравеллу пополам…

Я подбежал к борту и, глядя в его огромные пустые глаза, прокричал дико:

– Стой, морда! Куда прешь?.. Сюда нельзя!

Голем замер с поднятым кулаком. В огромной фигуре, заслонившей весь мир, мне почудилось что-то вроде замешательства.

– Возвращайся! – заорал я еще громче. – Кто остров сторожить будет? Ну?

Голем медленно повернулся и начал уходить обратно. Я испытал невероятное облегчение, чуть в бессилии не опустился на палубу, но эрцгерцог не может себе позволить такого простолюдинного жеста, спина затрещала от усилий, когда я гордо выпрямился и огляделся орлом.

На палубе матросы ликующе орали мне хвалу, Ордоньес сказал с блестящими глазами:

– Милорд! Вы совершили чудо!

– Ага, – ответил я сердито, – тем, что сделал красивый, хотя и бесполезный жест? На самом деле он дошел до границы охраняемой территории и сам должен был вернуться… Это вы спасли корабль, граф, вовремя подняв все паруса.

Он хитро усмехнулся:

– Милорд, пусть народ верит, что чудо совершили вы. Да и все мы жаждем чудес, такова наша натура.

– Увы…

– Будете разуверять, – сказал он авторитетно, – не поверят. Одни решат, что из скромности, другие – что не хотите совершать чудеса бесплатно.

– Гм, я такой…

– Люди, – пояснил он, – верят в то, во что хотят верить, а не в то, что есть на самом деле.

Мачта поскрипывает, весь корпус корабля кряхтит, как старик перед внуками. Я проводил взглядом удаляющуюся фигуру гранитного чудовища.

– Хорошо, не обучили метать камни!

– Дурак, – сказал Ордоньес. – Наверное.

– Вы правы, – сказал я, – камнями начали бросаться умные, чтобы дураков побивать издали. А раз мы умные, то в первую очередь оснастим свою эскадру метательным оружием.

– О будущем думаете?

– Какое будущее? – изумился я. – Корабли уже строят!.. Не буду мешать вам, адмирал. Пойду рисовать карту, что мне приснилась.

Он скептически хмыкнул мне вслед.

Я велел принести бумагу и письменные принадлежности. Стюарды мечутся, тихие, как мыши, вид у лорда что-то очень уж озабоченный, как бы не было беды.

Насколько помню школьные уроки, только в Индонезии семнадцать тысяч островов, хотя официально признаны только тринадцать тысяч шестьсот шестьдесят семь… во, у меня память! Как у стада слонов. Даже в крохотной Норвегии их сто пятьдесят тысяч, островов, а не слонов, в Греции больше двух тысяч, хотя сами греки хвастливо называют цифру в шесть тысяч, да что там Греция, если в крохотной Хорватии их несколько сотен!

Про серьезные моря и, тем более, океаны, и говорить нечего, там их не десятки, а сотни тысяч. Плюс ко всему именно на островах изоляция приводила к неожиданным вывертам эволюции… так что именно здесь может подстерегать то, чего я постарался бы избежать.

Незримый Страж, силу которого я не хочу пробовать и даже думать о таком, предупредил, чтобы я дальше не совался, там нечто особо охраняемое, а где охраняют особенно тщательно, там может оказаться основной массив самых лакомых островов. И не может, а наверняка окажется.

Я старательно вел пером по бумаге, время от времени обмакивая в чернильницу, островов многовато, но память цепко держит все изгибы берегов, расстояние между соседними, точные пропорции, рельеф, линии…

Бумаги не хватило, я торопливо схватил другой лист. Ордоньес вошел на цыпочках, я услышал жаркое дыхание за спиной, перестал рисовать и сделал вид, что веду острым кончиком пера по водной глади между двумя островами, измеряя расстояние.

Он некоторое время сопел сзади, затем я услышал его несколько потрясенный голос:

– Это их столько?.. Ничего себе!

– Еще не все, – заверил я.

– Господи, – сказал он, – их в самом деле как семечек в огурце!.. Откуда у вас такая подробная карта?

– А что, в мой вещий сон не верите?

– Верю, – ответил он, – но чтоб с такими подробностями… гм…

– Тогда император прислал, – сказал я. – Как эрцгерцогу этих самых островов.

– Эрц… – проговорил он, – эрц… чего?

– Эрцгерцогу, – повторил я. – То есть я уже не герцог, а так… нечто повыше. Чуть-чуть. Ну сколько, я спрашиваю, можно герцогом быть? Засиделся, образно говоря, весьма зело. И даже обло не лепо ли не бяше. Но, конечно, ниже… гм… всяких там, так что можете не снимать шляпу… Эта вот часть, что известна императору, а вот туда дальше… гм… либо не заплывали его бравые капитаны…

– …либо еще более бравые им обломали рога, – сказал он угрюмо.

– Во что верите больше?

– Да, – согласился он. – Императоры они такие… загребущие. Значит, там им сумели дать по сопатке. Думаю, не стоит получать и нам. Я как-то больше люблю других сопатить. Все-таки у императора и флот побольше, и людей не жалко, их, как муравьев на дохлой жабе…

– Значит, – сказал я, – вот на этой стороне карты оставим пятно и напишем: «Здесь могут водиться драконы».

Он нахмурился, нехотя кивнул.

– Мы с Юга шли через океан намного западнее. И попали к берегам Сен-Мари миль за пятьсот отсюда по береговой линии. Острова по дороге попадались, но гораздо мельче. В основном необитаемые. Да мы и сами благоразумно не покидали кораблей, за исключением группы матросов, которых отправлял за питьевой водой.

– И за дичью, – добавил я.

– И за дичью, – согласился Ордоньес. – На рыбу уже смотреть не могли.

– Благоразумно, – похвалил я. – Вашей целью было пересечь океан и достичь моих владений на этом берегу. Нарываться на подвиги будем позже.

– Нарываться? – переспросил Ордоньес, он поднял брови, услышав новое слово. – Это что-то особое?

– Еще как особое, – заверил я. – Даже особенное. Кстати, ближайший из отмеченных на карте островов прямо по курсу, если я правильно нарисовал. Он похож на гору, что торчит прямо из моря. На лодке можно причалить лишь в одном месте, а так везде отвесные скалы. Да и то очень осторожно, наверняка подводные камни могут повредить днище…

После обеда налетел короткий злой шторм, корабль поднимало на волны к небесам и швыряло в бездонные глубины. У меня всякий раз замирало сердце, словно в невесомости падаю с высокой скалы, затем шторм так же внезапно ушел, даже не ушел, а исчез прямо на месте, словно рассыпался.

Примчался вахтенный с докладом, что, дескать, повреждений нет, если не считать того-то и того-то, неплохо бы подправить.

Ордоньес нахмурился, взгляд его уперся в остров, мимо которого корабль проползает медленно и аккуратно на полуспущенных парусах.

– Похоже, – произнес он мрачно, – там хороший строевой лес. Надо взять пару стволов, этого хватит.

Матрос умчался, я спросил с удивлением:

– Это такая короткая буря потрепала так сильно?

Он покачал головой.

– Нет, потрепал переход через океан. На обратный переход сил не хватило бы и нашим двум кораблям, но для каботажного плавания вдоль берега мы еще можем некоторое время… Вот и перевозили рыцарей из Вестготии. А этот шторм повредил то, что уже и так требовало ремонта.

– Да, – сказал я с чувством, – понимаю. Раньше полагал, что моряки в море только и делают, что лежат на палубе под солнышком или проигрывают штаны друг другу в кости.

Он ухмыльнулся.

– Многие так думают.

На палубе был стук ног, крики, шлюпку опустили на воду. Помимо гребцов, вооруженных топорами и пилами, по веревочной лестнице слезли и двое плотников.

Я кивнул Ордоньесу.

– Дорогой адмирал, скоро увидимся!

Он крикнул вдогонку:

– Вы… тоже?

– А как же, – ответил я.

Он сказал с досадой:

– И чего я спрашивал?

Я сбежал на палубу и взялся за веревочную лестницу, но дорогу загородил Юрген.

– Что тебе? – спросил я с удивлением.

Он заметил мрачно:

– Вообще-то не по рангу вашей светлости лично высаживаться на берег. Это умаление его достоинства.

– Так я же не цветочки нюхать иду!

– Тем более, – возразил он. – Вы – главный, а на берегу может быть всякое…

– Что?

– Не знаю. Чужой берег. Совсем чужой. Разве не чувствуете?

Я пожал плечами.

– Чувствую. Но что делать, я больше других готов ко всякому. Если что случится… у других шансов вернуться еще меньше.

Он проворчал:

– Ваша светлость, нас много, вы – один… такой. Вас надо беречь. Если с вами что случится, нам всем придется несладко.

Голос его был грубый, смотрит раздраженно и сердито, но что-то отечески заботливое я вдруг увидел и ощутил в его огромной взъерошенной фигуре.

– Мы все вернемся, – заверил я тепло. – По возможности, целыми.

Меня ждали в качающейся лодке, Мишель оттолкнулся веслом от корпуса корабля, все выждали пару секунд и разом, как одна гигантская сороконожка, опустили длинные лапы весел.

Лодка укоряющимися рывками начала отдаляться от корабля, весла врезаются в воду красиво и почти одновременно.

– Греби дружнее! – прокричал Юрген. – Это какой у нас остров в океане по счету?

Мишель ответил угрюмо:

– Я умею считать только до десяти…

– А я до трех, – ответил ему в тон один из матросов.

– А я вообще не умею, – сказал Юрген и добавил хвастливо: – Мой козырь выше!

Весла равномерно врезаются в воду, лодка двигается сильными толчками, но не успевает ослабеть инерция первого, как новый рывок, еще и еще, далекий отсюда берег начинает наконец-то приближаться, вырастать в размерах.

Берег с этой стороны высок и круг, настоящая гора поднялась из воды отвесной стеной, но в ней щель, прогрызенная то ли ручьем за сотни лет, то ли чем-то еще, во всяком случае, можно и лодку встащить на мелкие камешки, а нам пробраться к тем местам, где с палубы корабля так хорошо смотрелся корабельный лес.

Ближе к берегу взмахи весел участились, затем Юрген зычно прокричал:

– Суши весла!

Лодка с разгону въехала на крупнозернистый песок, проскрипела днищем. Юрген выскочил первым и, удерживая за нос, ждал, пока все выберутся, потом совместными усилиями вытащили выше на берег.

– Мишель, – распорядился он, – и ты, Стив, останетесь у лодки. Если что, поднимайте крик!

– Это они умеют, – сказал кто-то с иронией.

Все посмеивались, я мазнул взглядом по лицам остающихся, стараясь не акцентировать на этом внимания, Юрген все-таки знает людей, мне эти двое тоже показались наименее отчаянными и наиболее осторожными. Как раз таких и нужно оставлять на страже.

Щель пропустила охотно, но дальше пришлось карабкаться круто в гору, даже я запыхался, не говоря уже о грузном Юргене, но остальные матросы, худощавые и прожаренные солнцем так, что не осталось ни капли жирка, шли наверх быстро и не оглядываясь.

Лес маячит далековато, нас от него отделяет усеянная остроугольными глыбами поверхность каменной плиты, но выглядит лес в самом деле как на подбор. Даже отсюда видно, что стволы высокие и стройные: хоть на корабельные мачты, хоть на укрепление корпуса, отборные деревья.

Пока мы стояли, упершись руками в колени и шумно отсапывались, Юрген сказал хрипло:

– Можно… даже не спускать… а скидывать…

– Не разобьются?

– Слева от щели, – сказал он с тяжелым дыханием, – сразу глубоко. Нужно сбрасывать только оттуда…

Матросы дышали шумно и сипло, двое из них, Джон и Яков, держались ко мне поближе, выполняя роль телохранителей.

– Я тоже заметил, – ответил Яков, он дышал шумно и хрипло. – Только держать внизу людей, чтобы вылавливали…

– Зато тащить по воде будет легче, – сказал Мишель. – Правда, потом придется подсушивать…

– Сушить придется все равно, – заметил Юрген угрюмо. – На берегу или на палубе, какая разница?

– Пойдемте, – сказал Джон бодро, – осмотрим. А то вдруг их червяки прогрызли сверху донизу, а мы из них уже и мачты поставили, и плывем, плывем…

Юрген хмыкнул, но смолчал, сберегая дыхание, и первым двинулся за этим живчиком следом.