Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки – гранд
Глава 6

Эльфы плохо видят вдаль, в степях никогда не жили, потому монгольский тип лица не для них, зато в лесу нас заметили моментально, может быть, вообще чуяли по запаху, носы у эльфов почти так же хороши, как и уши.

Шуму особого мы не услышали, издали же видно, что в седле огромного коня, о котором они знают больше меня, сидит их конт Астральмэль, явно едет к недавно родившей жене, а с ним их разведчица Изаэль.

Только когда уже синее небо сменилось над головами зеленым пологом леса, из-за деревьев крикнули:

– Конт Астральмэль, поздравляем!

– Спасибо, – крикнул я, – приглашаю на выпивку!

В ответ только шелестнули ветви, я спросил тихонько:

– Изаэль, а эльфы что, не пьют?

Она изумилась:

– Как это не пьют? И родниковую воду и озерную, очень любят и собирают росу после жаркой ночи…

– Понятно, – ответил я. – То-то вы такие долгожители, просто жуть берет. А уж умные, что просто даже и не знаю, чем такое мерить, то ли дюймами, то ли кувалдой.

Деревья не просто исполинские, это на опушке такие, а дальше вообще немыслимые колонны, на которые всем весом опирается лазорево-яркий хрустальный небосвод, а между ними совсем несерьезные дубы, березки, магнолии, фруктовые деревья, цветущие кустарники.

Горячее солнце иногда прорывается над полянками, и мы чувствуем его жар на плечах и затылках, в низинах изумрудный туман, таинственный и зовущий, от него пахнет свежеподнятой на поверхность землей из норок…

Вдали за деревьями иногда вижу группы ярко, празднично одетых эльфов, там как будто кипит торговля, но когда начинал всматриваться и даже пробовал чуточку свернуть в ту сторону, там моментально все исчезает, и мы продолжали путь через пустынный лес с весьма вытоптанной землей.

Зайчик помнит дорогу, гигантская поляна-площадь с золотым дворцом королевы Синтифаэль, рожденной из Солнца и Света, осталась далеко в стороне, а мы двигались по утоптанной и чистой тропе, что вывела на поляну с тремя большими хижинами-пещерами.

Из-за спины донесся вкрадчивый голосок:

– Узнаешь свой дом?

– Я вообще-то местами космополит, – ответил я дипломатически, – но как эльф я – исконный и посконный патриот, чтобы не сказать крепче и более граждански ёмко. А это значит, дым эльфийского отечества мне сладок и приятен, вот так, свиненок, съела?

– Нет, – пискнуло сзади озадаченное, – я не знаю, как такое есть…

– Никто не знает, – возразил я, – но едят же! И даже хвалят. Да что ты понимаешь, существо! Когда я сам такое не понимаю…

– Так почему…

– А потому что!

Крайняя левая хижина, где живет Гелионтэль, с прошлого раза выросла почти вдвое, округлая крыша стала пурпурной, листья горят победным огнем, а среди них проглядывают, тяжело свисая на тонких черенках, крупные сочные плоды размером от яблока до крупного арбуза. Как я понимаю, поспевая и наливаясь соком, под действием гравитации опускаются все ниже, проламываясь сквозь потолок из листьев, и повиснут уже там в комнате над столом…

Изаэль шепнула тихонько:

– Дом радуется и готов кормить теперь двоих. А у вас разве не так?

– Как тебе сказать, – ответил я, – не совсем да, не совсем. А у вас дом пинка из квартиры дать может?

– Н-нет…

– Дикари-с, – сказал я с чувством. – Нет разносторонности, богатства, разнообразия оттенков и реакций, чувства гармоничности и политической ситуации. У нас все это есть, хотя с такими перекосами, что лучше бы не было. Я вижу, у вас дом на всякие там настроения как-то реагирует?

Она в изумлении поскребла мне спину коготками.

– Ну да, ты раньше не знал?.. Мы с Лесом когда-то вообще были одним целым. И сейчас еще можем в случае большой опасности спрятаться в дерево…

– В дуб?

– Почему в дуб?

Я сдвинул плечами.

– Да так, почему-то показалось. Что-то у эльфов есть эдакое фамильное от хорошей дубовой рощи…

– Нет-нет, – сказала она. – В любое дерево. Вовнутрь. Правда, неприятное очень ощущение, да и потом, когда выдираешься наружу…

Я спросил с сочувствием:

– Пробовала?

– Один раз, – ответила она и зябко повела плечами. – Больше не хочу. Потом неделю себя чувствовала деревом.

– Каким?

Она сердито фыркнула:

– Просто деревом! Надеюсь, в этот раз прятаться не придется, ты хоть и зверюка, но вроде бы я тебя приручила…

– Еще как, – заверил я. – Даже одомашнила, можно сказать.

Она довольно хихикнула, я спрыгнул на землю, протянул к ней руки, но она показала язык и соскочила на другую сторону. Наблюдающие за нами издали эльфы довольно засмеялись.

Изаэль, даже не оглянувшись на меня, побежала к ним, а я вздохнул и повернулся к зеленому входу. Изнутри доносятся голоса, веселые и щебечущие, потом вроде бы заплакал ребенок, но тут же умолк.

Я пошел тяжелыми шагами, чувствуя себя статуей командора, откинул зеленый полог. Комната выглядит намного просторнее, чем в прошлый раз, свод тоже поднялся.

На меня в божественно прекрасном испуге оглянулись молоденькие эльфийки, сразу трое, все с изумительно серыми глазами, как у Гелионтэль, бледнощекие и с маленькими алыми ртами.

Как мне показалось, все секундой раньше повизгивали и пытались пощупать, потрогать или хотя бы прикоснуться к запеленутому в широкие зеленые листья младенцу.

Я увидел разинутый рот, когда оно зевало во всю пасть, а когда закрыло ее наконец, на меня уставились маленькие глазки с немым вопросом: а ты хто?

– Здравствуйте, – сказал я вежливо, – я конт Астральмэль. Можно мне войти?

Эльфийки испуганно шарахнулись в стороны и прижались к стенам хижины, но мелко захихикали, а одна, явно самая смелая, сказала тонким серебряным голоском, словно со мной заговорил молоденький зайчик:

– Вы уже вошли, конт Астральмэль. Не хотите взглянуть на своего ребенка?

– Для того и мчался, – ответил я твердо.

Они все продолжали тоненько и пугливо хихикать, не знаю, что во мне или в ситуации смешного, это же так естественно – постараться вот так за друга.

Я сделал еще шаг к Гелионтэль, она лежит на спине, прикрытая одеялом из душистых листьев, я ее сразу и не заметил, а этот ворочающийся сверток расположился у нее на животе.

– Астральмэль, – проговорила она со смущенно-радостной улыбкой. – Ты все-таки пришел…

– Как я мог не прийти? – спросил я. – Немедленно, сразу все бросил и примчался. Как птичка, что несется над гладью волн в родное гнездышко. Это я – птичка!

Она слабо повела по сторонам тонкой бледной рукой.

– Не пугайся, что нас так много, мне помогают мои сестры… У них наконец-то появилась племянница.

– Здравствуйте, леди, – сказал я учтиво. – Я безумно счастлив, что у меня такая прекрасная родня! Как ты себя чувствуешь? – я присел рядом с Гелионтэль.

– Уже лучше, – сообщила она. – Смотри, какая крупная!.. И ест так, что скоро от меня одна пустая шкурка…

– Здоровая девочка, – согласился я. – А какие у нее ушки?

– Мои, – сообщила она с гордостью и тут же добавила: – А вот глазки, как буравчики, так и смотрят, так и смотрят…

– Хорошие глазки, – возразил я. – Но главное, ты поскорее поднимайся, не залеживайся. Я знаю, для эльфов родить – подвиг, но тебе предстоит еще не один такой подвиг!

Она мягко улыбалась и смотрела на меня с великой благодарностью. У эльфов, как уже знаю от Изаэль, рождается больше мальчиков, втрое больше, но почти половина умирают в детстве, а из остальных многие погибают в лесу, кто на охоте, а кто и от укуса простого комара или уколовшись о колючку. Эльфы, как я понял, пошли еще дальше в специализации полов, чем люди. У нас тоже мальчиков рождается больше, но умирают не так быстро, только к пятнадцати годам количество мальчиков и девочек сравнивается, а к семнадцати на «девять девчонок – десять ребят», а дальше разрыв тоже увеличивается не так стремительно, как у эльфов.

У них различие в полах вообще жесть: природа наделила женщин мощной иммунной системой, эльфийка выживет даже после укуса ста змей, а эльф умрет сразу от первого же. Потому, хотя главенство в роду и гордое имя передается по мужской линии, матери все-таки больше радуются рождению девочки.

Дети растут очень медленно, сто лет проходит, пока ребенок доползет до подростка, а потом, как мне кажется, так и остаются вечными тинейджерами: проходят тысячелетия, в памяти почти ничего не остается, они все такие же беспечные, веселые и легкие, без надлежащей серьезности.

Сестры, тихо чирикая и прижимаясь к стенам, по одной выскользнули, как рыбки.

Зеленый полог за ними опустился, я сел посвободнее, я же дома, указал кивком на младенца:

– Не разбалуешь?..

– Ну что ты…

– А чего с рук не спускаешь?

– Так она же маленькая…

Я спросил строго:

– Где колыбелька?

Гелионтэль сказала виновато:

– Она не хочет туда…

– Еще бы, – сказал я саркастически, – конечно! И будет настаивать на своем. Но ты должна перенастоять.

– Почему?

– Иначе, – пояснил я, чувствуя себя великим педагогом, – вырастет капризной дурой, а это урон моей почти незапятнанной репутации. Попробуй докажи, что гены ни при чем? У вас же во всем люди виноваты, как у нас… гм, ладно, давай я сам ее переложу.

Она сказала испуганно:

– Нет-нет, ты обязательно уронишь! Она такая вертлявая… Я сама. Сейчас-сейчас…

Я строго, как Бенджамин Спок, наблюдал за процессом перекладывания, потом по методу Макаренко удерживал Гелионтэль на ложе, когда крохотный террорист буянил и выдвигал непомерные требования. Наконец оно убедилось, что правительство на уступки не идет, затихло и начало исследовать место, куда его поместили.

– Вот видишь, – сказал я хвастливо. – Я прям как не знаю хто, все знаю и умею, прям удивляюсь такому чуду без перьев, красивому и умному, ну прям Изаэль… тьфу, навязло в зубах. Есть хочешь?

– Нет, – прошептала она, – мне так хорошо…

– А мне еще лучше, – сказал я нежно и прижал ее к груди. – Ну, за Астральмэля?

Бобик несколько раз врывался в жилище, весь захэканный и с высунутым языком набок, быстро проверял, не исчез ли я, и снова стремительно исчезал навстречу требовательным вопликам детворы.

– Видишь, – сказал я неодобрительно, – как влияние улицы перебивает благотворную, хоть и более нудную, как им всем кажется, заботу родителей. А уж о воспитании и говорить неча!

Она пробормотала счастливо:

– Но у нас все так…

– Среда формирует сознание?

– Да…

Я сказал озадаченно:

– Вот уж не думал, что и у эльфов дворовое воспитание… Хорошо, хоть подворотен у вас нет. Хотя свято место пусто не бывает, у нас вся страна из оттуда, а если послушать правительство, так и ваще… Это что, уже рассвет? Что за дурная страна!

– Да, мой дорогой конт.

Я пробормотал:

– Да, я еще тот конт. Всем контам конт, такое законтачил…

Она всмотрелась в мое лицо.

– Ты чем-то озабочен?

Я пробормотал:

– Да у нас, людёв, вечные заморочки. Это у вас незамутненное счастье… Из Варт Генца, это такое очень дальнее королевство, слишком уж отчаянные призывы… от Меганвэйла, сэра Клифона и даже Фридриха Геббеля, которых я весьма уважаю тоже… курьеры, курьеры, десять тысяч курьеров!

– И тебе надо мчаться на этот призыв?

Я пробормотал:

– У нас, героев, вся жизнь такая. Так что встаю, надеваю штаны и… в путь труба зовет!

Она смотрела большими серыми глазами, как я проделываю все это, свойственное герою, а когда еще и сумел сапоги натянуть самостоятельно, сказала тепло:

– Пусть весь мир будет к тебе добр, как стал теперь Лес…

– Ага, – откликнулся я саркастически, – он станет! Только и смотрит, как бы лягнуть или укусить.

– Лес?

– Весь мир, а лес тоже хорош. Коряги под ногами, деревья зачем-то растут…

Я крепко поцеловал ее и вышел в сверкающий на солнце яркий мир, где нет темных или мрачных красок, а все искристое, легкое, радостное, ликующее, будто посыпано пудрой с крыльев молодых бабочек.

Перед Зайчиком колышется, словно лоза на ветру, тонкая фигурка Изаэль, та хитрюга что-то сует моему арбогастру в пасть, а этот предатель жрет из рук эльфийки с таким аппетитом, словно это я сам даю подковы и гвозди.

Бобик извертелся возле них, то вклинивается между и распихивает, то смотрит в ее лицо с таким видом, словно тоже ждет чего-то вкусного. Более того, по морде вижу, что уже пожрал, но упорно намекает на добавку.

Я окликнул сердито:

– А ну брысь, шмакодявка!.. Чего мне зверей травишь?

Она обернулась, на меня в высокомерном удивлении взглянули ее огромные прекрасные глаза с длиннющими ресницами, что сразу бросили густую тень на бледные щеки, но лишь оттенили удивительную синеву гляделок.

– Напротив, – возразил она, – они у тебя умирали с голоду! Я их немножко подкормила.

– Это они тебе такое сказали? – спросил я с сарказмом. – Этот вон жрун уже пузо не может оторвать от земли, а всегда добавки просит! А благородный конь, глядя на него, тоже превращается в… гм… простолюдина.

Зайчик посмотрел на меня с немым укором в ясных коричневых глазах, фыркнул и отвернулся.

Изаэль отряхнула ладони и растянула спелый рот в чудной очаровательнейшей улыбке.

– Что, – прочирикало оно, – поедем дальше?

Я посмотрел на создание Леса, как дитя на скелет.

– Я-то поеду, а ты иди к маме, пусть она тебе носик вытрет.

– Да мне и ты можешь вытереть, – разрешила она великодушно. – Вытирал же?

– Ты все равно царапалась, – напомнил я.

– Теперь не буду, – пообещала она. – Я такая послушная, я такая лапочка, такая тихая и забитая мышка… А еще я разведчица, помнишь?.. Мне желательно бывать всюду. Если выпала удача побывать среди ужасных людей и не быть убитой, то… надо пользоваться.

– Что-то больно расхрабрилась, – проговорил я настороженно. – Или ваша королева начала с ума сходить. То полная изоляция, то посылает ребенка с таким чудовищем…

Она опустила ресницы и почти прошептала смиренно, как тихий зайчик:

– Вообще-то Ее Величество Синтифаэль, рожденная из Солнца и Света… не знает о моем странном желании… Еще не знает.

Я охнул:

– А она знала, что ты пробралась ко мне во дворец в Савуази?

Она еще ниже опустила голову:

– Пока нет.

– Так зачем же…

Она сказала тихо:

– Хотела тебя обрадовать. И посмотреть, как ты… ну, что ты…

Я сказал с жаром:

– Ну ты совсем сумасшедшая!

– Знаю, – прошептала она. – Я одна такая, никто так не делает. Но ты же сказал, что эльфов больше убивать не будут, вот я и рискнула, хотя, конечно, пряталась и куталась в плащ с капюшоном. Зато какое приключение! И все получилось!

Я пробормотал:

– Даже больше, даже больше…

– Ну так берешь меня?

Она задрала голову и смотрела мне в лицо очень серьезно, но я видел, что это та прежняя хитрая и отважная лисичка, что ходила в моем кабинете на ушах и хвасталась, какая она храбрая, отважная, лихая, смелая, хитрая, замечательная и вообще золотце.

– Королева точно не знает?

Она опустила голову и пнула ногой землю, как жеребенок копытцем.

– Нет…

– Сумасшедшая, – повторил я с сердцем. – Ну, раз не знает… возьму. Я тоже сумасшедший.