Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки – маркиз
Глава 2

От кофе ему становилось легче, скоро в пещерке все пропиталось крепким душистым ароматом. Я время от времени вкладывал в его ладонь чашку, и маркиз жадно глотал коричневый напиток, уже не спрашивая, как мне удается творить такое без всяких амулетов.

Я тихохонько расспрашивал о Юге, чувствуя себя свиньей, человеку же паршиво, маркиз отвечал все тише, с усилием, умолкал уже надолго.

Когда ночь пошла на вторую половину, он вдруг заговорил быстро и лихорадочно:

– Сэр Ричард, мои силы на исходе. Я не дотяну до рассвета.

– Крепитесь, маркиз, – только и сказал я беспомощно.

Он прошептал хрипло:

– Нет, я больше не могу держаться… У меня просьба к вам, сэр Ричард.

– Слушаю, – ответил я настороженно, очень уж не люблю эти просьбы умирающих, есть опыт, – если в моих силах…

– Надеюсь, – ответил он. – Вот возьмите мой перстень… Черт, не снимается!.. Помогите… Видите, какой красавец! Фамильный. Если случится побывать в королевстве Танкмарии, там есть маркизат Остфалия. Я, увы, младший сын. Знаете, что это значит… но там ждали моего возвращения… Передайте это кольцо леди Герберге. А если она уже замужем, то… моему отцу. Или братьям.

Я проговорил с неловкостью:

– Крепитесь, маркиз…

– Понимаю, – прошептал он, – вы уверены, что отсюда не выбраться… но у вас есть шанс.

Сердце мое учащенно забилось.

– Какой?

– Я должен был проверить один способ, – проговорил он, словно в бреду. – У меня остался один талисман… Особый. Над ним работали очень долго. Он позволит вам подняться в воздух… Нам стало известно, что утром Барьер сверху на некоторое время исчезает…

– Что толку, – возразил я, хотя сердце стучало учащенно, уже поверило, дурное, – стены отвесные… Да и не залезть по ним. Пробовал!

На его лице проступило слабое подобие улыбки.

– Прекрасно… Значит, вы пытались… Эта попытка будет успешнее… Надеюсь. Мы над этим много работали… Вот возьмите…

Его рука пошарила по груди, я торопливо подсунул под ищущие пальцы последний талисман. Рука его застыла, едва прикоснувшись к этому невзрачному камешку.

– Все, – услышал я вздох, – снимите сами…

– Как эта штука работает? – спросил я, глядя в его застывшее лицо.

– Сжать в кулаке… – донесся слабый шепот. – Не забудьте… надеть ленточку… на руку…

Последние слова я скорее додумал, чем услыхал, даже усомнился, что правильно понял, талисманы все-таки носят на шеях, на груди, как вот у него, но маркиз откинул голову, глаза застыли. Я выждал некоторое время, пощупал пульс, провел ладонью по лицу, надвигая верхние веки на глазные яблоки.

В пещеру заглянул первый лучик слабого рассвета, а я сидел неподвижно возле остывающего тела. Может показаться слишком большой случайностью, что вот мне так сразу попался способ выбраться из этой тюрьмы. На самом же деле благоприятные случаи всем попадаются ежедневно и ежечасно, но одни в упор не видим, другие не хотим видеть, третьи чего-то требуют взамен, а нам хочется халявной золоторыбковости или аладдинноджинности.

Это как раз из тех, неуместных. Уже предвкушаю свежесть морозного воздуха, слышу хруст снега под подошвами, там все легко и понятно, вассалы верны, женщины – преданны, а тут на тебе – соблазн!.. Или – возможность?.. Или все-таки соблазн, на который нужно махнуть передней конечностью и твердо идти к намеченной цели? Мне ее не какой-нибудь дурак наметил, а я сам, умнее которого быть не может по определению!

Талисман оказался сгустком смолы на веревочке, твердым, как уголь, с таким же антрацитовым сколом. Я взвесил на ладони, все еще не зная, настолько ли я дурак, что воспользуюсь, или же хватит ума вот прямо щас вернуться в Армландию, где ждут великие, конечно же, дела. И хотя там пока что зима и мир спит под снегом, но дела, бесспорно, все равно великие. Все, что я ни делаю, великое… А что не делаю, так, ерунда, не стоит обращать внимания.

Я вышел из расщелины, оглянулся в запоздалом сомнении: не похоронить ли маркиза по-христиански, но, если честно, ему уже все равно, все эти обряды нужны не мертвым, а живым. И тоже понятно, для чего. Я же крепко стою на ногах, мне костыли не требуются.

– Спасибо, маркиз, – сказал я тихо. – Будет возможность, обязательно передам твоему отцу это кольцо. Ты бы одобрил такой жест больше, чем торжественное погребение с литургией, песнопениями и шаманскими плясками.

Пальцы мои медленно сжимались в кулак, все сильнее стискивая амулет. Я все еще колебался, все еще знал, даже твердо знал, что мне надо в Армландию, я и так исчерпал лимит удачи, но пальцы сдавили волшебную смолу, она стала разогреваться, увеличилась в объеме.

Я разжал кулак, смола разбухает, уже с кочан капусты, с арбуз, с автомобильное колесо… Тяжелее не стало, что хорошо, сердце трепещет от недоброго предчувствия, уже угадало принцип действия. Шар закачался на ладони, совсем невесомый, медленно-медленно приподнялся, не касаясь руки, начал потихоньку подниматься, продолжая увеличиваться в размере.

Веревочка на моей кисти тоже увеличивалась, превращалась в широкую ленту.

– Ага, – сказал я дрожащим голосом, – понял, понял, не дурак…

Пока вверх не потянуло достаточно сильно, я обмотал лентой руку несколько раз, так надежнее. Еще не верил до конца, и что это сработает, и что влез в такую авантюру, я же не талиб, я ценю человеческую жизнь, а человеческая – в первую очередь это моя.

Шар раздувало, лента все сильнее тянула вверх. Я запоздало подумал, что неплохо бы попробовать растянуть и обвязаться вокруг пояса, а то висеть на одной руке стремно… Правда, привязанным, а не уцепившись слабеющими пальцами, как герои боевиков, что могут висеть, ухватившись одной рукой за салазки летящего вертолета, да еще и полчаса драться с висящим рядом противником.

Над головой качается громадный мешок, тянет сильно, я присел, заставляя его снизиться, а когда он нехотя подчинился, я выждал, сколько смог, и, распрямившись, прыгнул вверх. Шар освобожденно рванулся в небо. Через мгновение за руку дернуло. Мне показалось, что останавливаемся, однако движение возобновилось, сперва черепашье, потом все увереннее и увереннее.

Я со страхом посматривал на небо. Маркиз ошибся с днем, никакой голубизны, а все та же зловещая багровая краснота, что сжигает даже скалы, по которым скользит. Я забарахтался, мелькнула мысль обрезать веревку, но посмотрел вниз, в глазах потемнело.

Если брякнуться с такой высоты, никакая регенерация не соберет мои разлетевшиеся ошметки. Но лучше ли сгореть в этому аду, где камни превращаются в воск и сползают красивыми такими наплывами…

Я брыкался, вертелся, как жук на ниточке, не соображал, что делать, но никто не видит, себе не стыдно показать, что вообще-то я общечеловек и трушу, как самая пугливая свинья при виде бойни. Меня несло в эту пугающую красоту, я сжался и вдруг сообразил, что жуткое стадо багровых туч не мчится, как экспресс… это вообще не облака, а красное зарево восхода!

Небо из ярко-багрового с быстро бегущими бесконечно тучами, что и не тучи вовсе, давно превратилось в безмятежно-синее. Сердце всхлипывает от облегчения, я жадно хватал раскрытой пастью воздух, как Робин Гуд, с горла которого сняли петлю. Барьер медленно опускается, я уже видел верхний край, и едва тот опустился на уровень моих глаз, открылась широкая панорама ужасающе прекрасного мира.

Дрожь пробежала по моему телу. Зеленая равнина, группы деревьев, два небольших озера, видны крохотные домишки, села вроде бы зажиточные, есть даже кирпичные дома… А почти на горизонте возвышается прекрасный дворец, даже комплекс дворцов, слитый в одно целое, устремленный ввысь, украшенный множеством ажурных башенок, с висячими мостиками, трепещущими на ветру флажками на остриях башен.

Сердце мое захлебывалось от радости. Это не суровый замок, это вообще из мира, когда в замках отпала необходимость, и люди начали строить здания не для того, чтобы в них отсиживаться от натиска врагов, а чтобы жить мирно и счастливо.

Стена Барьера осталась далеко внизу, я трепетал, что маркиз и его люди не все предусмотрели, ветра нет, однако стена внизу постепенно смещается, воздушные потоки медленно сдвигают меня со всем слоем воздуха в сторону. Хуже другое, шар все еще продолжает подниматься…

Я всматривался в землю до рези в глазах, стараясь побыстрее понять, что тут и как. Нет, земля не удаляется, но и не приближается вроде бы. Меня несет на большой высоте, рука уже начала неметь…

Ура, прости, маркиз. Умельцы маги сумели сработать амулет, который превратился в шар Монгольфье, а затем, когда воздух остыл, начал снижаться. За это время ветер как раз вынес меня за пределы Барьерного Кольца. Все просто, как все гениальное, и эта простота сработала тоже гениально.

Не вижу церкви, мелькнула мысль. Ни одной церкви, даже церквушки… Вон деревня, а вон еще богаче и зажиточнее. Обычно самое красивое и самое высокое здание в любом селе и любом городе – церковь…

Снизу донесся крик:

– Вот он!.. Я ж говорил!

Я дернулся, закрутился на веревке. Внизу на бешено вертящейся земле лежат трое мужчин. Двое приподнялись на локтях, третий рывком оказался на ногах и подхватил с земли арбалет. Я торопливо выдернул из пояса патрон, но меня крутит и поворачивает, затем услышал над головой треск разрываемой ткани и свист покидаемого шар воздуха.

Снизу донесся довольный вопль. Сердце мое замерло, земля начала приближаться слишком быстро. Я напрягся, выставил ноги чуть согнутыми, чтобы не сломать, но земля ударила с такой силой, что я рухнул, как жаба на асфальт. Острая боль пронзила тело, хрустнули ребра. Я захрипел, ощутил соленое во рту, земля и небо несколько раз поменялись местами.

Я лежал на спине почти бездыханным, в поле зрения появилась фигура толстого мужика с бульдожьей челюстью. В одной руке арбалет, в другой меч, такой же узкий и длинный, как у маркиза де Куртена. Я как завороженный смотрел на этот клинок, а он словно удлинился и потянулся к моему горлу.

– Ну вот и все, маркиз Куртен, – проговорил бульдожистый с удовлетворением. – Больше вам от нас не бегать…

– Погоди, – прохрипел я.

– Просить бесполезно, – ответил он жестко. – Ты убил моих людей. И сам умрешь…

– Хрен тебе, – ответил я.

Патрон в моей ладони слабо щелкнул, стальной болт ушел вверх, я успел увидеть, как в животе будьдожемордого появилась рваная дыра, а из плеча ударил фонтан темно-красной крови. Я поспешно отодвинулся, видя, как разжимаются пальцы, поднялся на ноги.

Второй поспешно ухватил меч. Он едва поднялся на колени, весь перевязанный окровавленными тряпками, будто защитник Аламо, но пальцы мои сжались на патроне. В груди раненого образовалась рваная дыра, я даже успел увидеть, что сквозная, до того, как оттуда плеснула кровь.

Сзади услышал потрясенный вопль. Я крутнулся на месте, успел заметить падающую мне на голову палицу третьего, последнего из выживших после схватки с маркизом. Пальцы мои инстинктивно сжали патрон, и тут череп взорвался и разлетелся на куски. Я полетел в черную бездну.

Сон был тяжелый, я тонул в черной вязкой смоле, воздуха в легких едва-едва, а я почти на дне океана, смертная тоска заполнила душу, я задыхался, рвался вверх изо всех сил, и в смертном страхе понимал обреченно, что не успеваю…

И вынырнул, сразу ощутив, что кошмарный сон кончился, а я лежу… не на жарком песке, а в роскошной постели. Голова на пуховых подушках, укрыт тонким одеялом, кровать с толстыми стойками из красного резного дерева. Балдахина нет, хотя натянуть можно на эти четыре столба, продолжение ножек. Потолок высок, весь в дивных цветных мозаиках сказочной красоты, огромная сверкающая хрусталем люстра, размером с большетеатровскую, празднично освещает богатство и великолепие.

Свет некоторое время резал глаза, я решил, что спросонья, осторожно повернулся на бок, не отзовется ли болью, и охнул. Ощущение такое, что перенесся в Версаль или Эрмитаж. Королевская роскошь, на стенах огромные картины, пол паркетный из ценных пород дерева. Вот-вот в зал войдет восторженная группа экскурсантов, а престарелая смотрительница музея завопит, обнаружив в королевской постели такое непотребие…

Я подвигал руками-ногами, все работает, и торопливо поднялся. На мне белая рубашка тонкого полотна, кальсоны той же материи и такого же цвета, ноги босые. Больше всего беспокоит, что обезоружен, и что непонятно где…

В глаза сверкнула искорка, я повернул голову и всхрюкнул от счастья. Молот рукоятью вверх замер в углу, меч и лук Арианта рядом у стены, красиво прислонены к нижнему краю огромной картины в массивной раме темного дерева.

Мелькнула мысль ринуться и дрожащими лапами поскорее застегнуть пояс с моим самым новым оружием… кстати, где он?.. но если принесли в эту комнату, то не враги…

Пояс на столе, огромном, как бильярдный, инкрустированном дорогими породами, ножки резные, там морды зверья, птиц, ящериц и, кажется, насекомых, хотя насчет инсектов не уверен. Может быть, здесь люди такие.

Главное, оба патрона надежно темнеют по обе стороны пряжки. Наверное, я в падении приблизил руку к поясу, а дальше патрон занимает свое место, как намагниченный.

– Как же тебя назвать, – прошептал я, – пневматический молоток двадцать второго века в руках такого дикаря, как я… Болторез?.. Болтер?.. Ладно, болтер. Коротко и убедительно, как удар в зубы.

Окна огромные, никаких решеток, стекла настоящие, а не пластины кварца или бычьи пузыри. Затаив дыхание, я на цыпочках подкрался к ближайшему, осторожно выглянул.

Судя по всему, я на третьем-четвертом этаже. Двор огромен, это даже не двор, а не знаю, как и назвать: длинный, вымощенный мрамором плац, по обе стороны по небольшому озеру, берега убраны камнем, оба слишком похожи одно на другое…. Скорее пруды, а не озера. Вдалеке строительные рабочие приколачивают доски к сараю, я просмотрел их быстро и тщательно, ничего необычного, перевел взгляд на дальние врата, в башенке поблескивает металл…

Голова закружилась на миг, изображение резко прыгает в стороны, но я сфокусировал и уцепился за молодцеватого стража с красным лицом и лихо закрученными усами. Шлем не рыцарский, проще, как и стальной панцирь, но чувствуется хорошая выделка. Под панцирем мелкоячеистая кольчуга, в руках алебарда. Давно их не видел, кстати.

Еще один стражник появился в проеме открытых ворот. Прежде чем скрылся, я успел рассмотреть панцирь, кирасу, наручни и поножи, а по украшениям вообще решил, что здесь эпоха уже послерыцарская, если даже и была здесь когда-то рыцарская.

На двор упала густая тень, словно низкая туча закрыла солнце. Я невольно вскинул голову, отпрянул, сердце остановилось. По синему небу неспешно плывет, словно по глади озера, огромная громоздкая платформа из металла, размером с гигантский составной плот, когда весной сплавляют по рекам лес. Размеры ее ужасают, что-то с полгектара, не меньше. Низ изъеден ржавчиной, часть конструкций изломана и покорежена, но этот воздушный паром двигается быстрее, чем если бы его несло ветром, да и ветер, насколько понимаю, почти встречный…

Платформа двигается с грацией носорога, могучего и уверенного в своей несокрушимости. Пространство вокруг чудовищной массы, казалось, сминается и завихряется почти видимыми кольцами. Я задержал дыхание, инстинктивно ожидая, что эта гора металла упадет и раздавит, ну не может это вот держаться в воздухе, это как если бы самолет выключил двигатели и остановился в воздухе…

Но исполинская платформа плыла и плыла. Я успел ощутить ее грубую мощь, ничего изысканного, как нет балетной грации в асфальтовом катке или бульдозере. Так и это вот, передвигающееся по воздуху, чем-то напомнило именно асфальтовый каток, экскаватор или прицеп для перевозки танков.

Люди внизу никакого удивления не выказали, хотя кто-то поднял голову и тут же опустил, а молодой парень приложил ладонь козырьком к глазам и смотрел долго, пока платформа не скрылась из глаз, после чего ушел к рабочим у сарая. Я вроде бы успел услышать негромкий шум двигателей, значит, не магия, и то хорошо. Хотя почему хорошо, магию еще мог бы понять, ее и дурак иногда может понять, из-за чего так популярна, а вот технике нужно учиться и учиться. А я и с мануалом часто не могу разобраться, терпения нет.

Я перевел дыхание, поймав себя, что чуть было не перекрестился по уже обретенной на Севере привычке. Вот он каков, Юг. Передвигающиеся платформы, на которых можно перевозить целые города, никого не удивляют!

За дверью раздались шаги, я метнулся к постели и прыгнул, успев принять прежнюю позу за миг до того, как с мягким музыкальным звуком дверь отворилась. Огни люстры вспыхнули еще ярче, после рассчитанной паузы вошел в огромном напудренном парике со свисающими пушистыми ушами легкий и сухощавый, как кузнечик, мужчина в белом костюме с манжетами, жабо и всяческими огромными бантами, остановился, едва переступив порог, глядя на меня с дружелюбным любопытством.

Я успел увидеть худое немолодое лицо с запавшими щеками, острые скулы, под глазами мешки в три яруса, доброжелательную улыбку, а незнакомец, похожий на пуделя, на миг изогнулся в изысканно-почтительном поклоне, подпрыгнул, сорвал с головы шляпу и красиво замахал ею, смахивая перьями несуществующую пыль с золотых пряжек на туфлях.

Я смотрел обалдело, он не просто раскланялся или расшаркался, а прыгал и пританцовывал, как празднично наряженный королевский пудель, обученный сложному трюку одновременно скакать на задних лапах и размахивать передними.

– Гм, – сказал я, – сожалею, но в моих диких краях… это… гм…

Он выпрямился и, раскинув руки, смотрел на меня с тем же доброжелательным любопытством.

– Маркиз, – произнес он приятным интеллигентным голосом, – у нас это тоже только-только начинает входить в моду. Так что не стесняйтесь. Я лекарь Фландр, личный врач герцога Людвига.

Я поклонился, стараясь, чтобы не слишком перепоклониться, все-таки он простой лекарь, а я маркиз, судя по кольцу с фамильной монограммой рода де Куртена. С другой стороны, он вдвое старше, к тому же – интеллигент.

– Маркиз… Ричард, – ответил я. – Ричард Длинные Руки.

– Я вижу, маркиз, – произнес он приятным голосом, – вы уже пришли в себя! Это заслуга вашего организма, а не моего умения… как бы мне ни хотелось похвастаться.

От него лучились расположение и доброта, и хотя знаю, что это обычно маска опытных придворных, ощутил к нему тепло и доверие.

– Дорогой сэр… – ответил я учтиво, – догадываюсь, что обязан вам жизнью.

Он возразил живо:

– Нет-нет, ваше заклятие неуязвимости сработало превосходно, маркиз. Просто вас ударили по голове слишком сильно. Ваше сознание спряталось в небытие, перевело дух, и теперь вы в прекрасной, как вижу, форме… Можете подняться, сэр. Только старайтесь пока не делать резких движений.

Я медленно поднялся и сел, делая вид, что голова еще кружится, затем спустил ноги на пол. Фландр предостерегающе вставил ладони:

– Не спешите, не спешите… Осмотритесь, придите в себя.

Я развел руками.

– К сожалению, форма у меня не совсем прекрасная. Вы очень точно сказали, что сознание на время спряталось… но сейчас возвращается так это… порциями. Как будто слишком усердный повар нарезает для дам пирог чересчур мелкими дольками.

Он засмеялся.

– Все вернется, маркиз Ричард!.. Уж поверьте моему опыту. А сейчас я оставлю вас. Спешу доложить герцогу Людвигу, что вы очнулись. Не удивляйтесь, если он захочет вас тут же навестить. Наш хозяин очень гостеприимный человек, очень радушный.

Я развел руками.

– Боюсь, что эта одежда не совсем…

Он хохотнул.

– Разумеется, маркиз! Я сейчас же распоряжусь, чтобы вам доставили все необходимое.

Он откланялся и ушел, посмеиваясь. Я тут же завертел головой, осматриваясь. Если меня принимают за маркиза, что хоть и рискованно, но снимает ряд щекотливых вопросов, то я должен уметь ориентироваться в этом мире.

Зеркал множество, даже на двух столиках еще по одному, с подставочками, чтобы крутить так и эдак, высматривая, какой прыщ выдавить. Все в настолько сложных завитушках, что просто обидно, куда пропадает труд, это же надо с лупой исследовать все миниатюрные сценки, а когда рожу рассматривать?

Изящный подсвечник из серебра, настоящее произведение искусства, стилизованное дерево, обвитое четырьмя драконами, что, изящно изогнувшись, держат в пастях свечи. Оранжевое пламя ровное, чистое, без малейших признаков копоти. Поддавшись импульсу, я провел ладонью над свечами, жара не ощутил, осторожно коснулся огонька кончиком пальца.

Магия, мелькнуло в голове ошарашенное. Никакого жара, только свет, идеальная имитация. За дверью еще раз протопали шаги, но мимо, я торопливо вертелся на месте, всматриваясь в картины, в отделку стен, задрал голову и вгляделся в люстру. Что сразу бросается в глаза: нет крепкой веревки или даже цепи, накрученной толстой бухтой на металлический штырь, торчащий из стены на высоте поднятых ладоней высокого человека. Эта веревка иногда идет прямиком к основанию люстры, иногда через петли сперва по стене поднимается к потолку, а затем уже по нему к люстре…

Словом, отсутствует необходимый элемент: как же здесь опускают люстру, чтобы зажечь все эти свечи? Но люстра выглядит так, словно прикреплена там навечно. Да и свечи горят как-то странно. При открытом окне ни у одной даже язычок не колыхнется.