Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки — виконт
Глава 7

Из харчевни мы вышли с отяжелевшими животами, где булькает хорошее вино, что и не вино, если говорить правду, а едва-едва перебродивший виноградный сок, да и то перебродивший самую малость, так что в нем остались сладость и аромат именно сока.

Во дворе плывет густыми волнами крепкий запах множества коней. Слышится гневное ржание, звякает железо плохо подогнанных доспехов. Уже по всему постоялому двору торчат стяги и горделиво блестят щиты с оскаленными львами, медведями, кабанами, а также с орлами и грифонами, распростершими крылья.

Щиты развешаны даже над коновязью, а над входом в парадную дверь целая галерея самых красочных и блистающих: все те же львы, тигры, медведи, кабаны, гигантские волки – сложная система ориентирования в этом неграмотном мире. Не случайно эта громоздкая система уступила отпечатанным на хорошей бумаге визитным карточкам, что те же геральдические щиты с теми же оскаленными львами и кабанами в виде золотых букв и громких титулов, типа «генеральный менеджер», «старший консультант по финансам», «начальник юридического отдела»…

– А теперь пора поговорить с ответственным по заселению, – сказал я. – По идее, он должен был бы крутиться здесь, среди клиентов…

– Да вон тот, – подсказал сэр Смит. – Усами готов поклясться…

Среди богато одетых вельмож в самом деле появлялся и пропадал низкорослый, но широкий мужчина в добротной коже, на груди золотая цепь, означает какой-то статус в гильдии. Я шагнул в ту сторону, однако сбоку, услышав наш разговор, выдвинулся пышно одетый господин и ухватил меня за плечо.

– Эй, а ты куда прешь?

Я остановился, к своему удивлению ощутил, что сразу начал закипать. Здесь вот так ухватить за плечо считается оскорбительным жестом, но не стану же я придавать значение таким пустякам…

– Скотина, – ответил я, понизив голос, чтобы не услышали другие, – убери псевдоподию, а то оборву по плечо.

Он руку инстинктивно убрал, но лицо побагровело от гнева, раздулся, сказал громче:

– Простолюдины ночуют в сарае и на конюшне, понял?

Гнев ударил мне в голову, эта сволочь прекрасно видит, что я не простолюдин, рыцарские шпоры позвякивают на каждом шагу, но видит и то, что за мной идет только приятель, а у него за спиной толпа гуляк и приятелей.

Я повел глазами в сторону, словно что-то увидел, даже брови вскинул, этот щеголь тоже невольно зыркнул в ту сторону, и в тот же миг мой кулак ударил ему в нижнюю челюсть.

Удар получился не совсем чистый, когда жертва только вздрагивает и кучей песка опускается на пол, щеголя бросило на его людей, они не удержали и повалились с ним вместе. Я отскочил, рука на рукояти меча. Сэр Смит тоже взялся за меч, глаза бросают взгляды по сторонам, оценивая обстановку. В нашу сторону шагнули сразу трое, один схватился за меч, но посмотрели на окружающих и тихо ретировались, другие орали и потрясали кулаками, в то время как большинство зычно хохотали, хлопали друг друга по спинам и указывали пальцами на упавших.

Те наконец поднялись на ноги, двое кричали и кивали в мою сторону. Еще двое поднимали на ноги щеголя, у него моталась голова, изо рта течет красная струйка, остальные молча отряхнулись и отошли в сторону.

Я постоял некоторое время, надо показать, что никого не боюсь, и, не убирая руки с рукояти меча, прошествовал к хозяину. Сэр Смит с шумом выдохнул за спиной, я слышал его шаги, по-прежнему прикрывает спину.

Хозяин уже спешил навстречу, поклонился издали, глаза с опаской измерили мой рост.

– Чем могу служить, мой господин?

– Две комнаты, – ответил я надменно. – Мне, смиренному служителю церкви, и моему другу.

Он вскинул брови.

– Две?.. Сколько человек ждете?

– Нас двое, – объяснил я терпеливо. – Но люди мы скромные, так что удовольствуемся по комнате на человека. Я дал обет смирения, потому избегаю апартаментов.

Он проговорил, запинаясь:

– Двое… двое?.. Ваша милость, но даже самые благородные рыцари живут по пять-шесть человек в комнате!.. У нас нет столько мест, чтобы разместить всех желающих.

Я нахмурился.

– Ты не знал, что будет турнир?

Он развел руками.

– Турнир бывает раз в году, а что все остальное время делать со свободными комнатами? Здесь не так часто проезжают богатые рыцари.

Сэр Смит покашливал, я посмотрел в его сторону. На что-то намекает, но сказать не решается, явно что-то сомнительное, я порылся в памяти, вспомнился разговор с Кадфаэлем на последнем привале, поинтересовался с подтекстом:

– Я слышал, что у тебя непростая гостиница.

Хозяин вздрогнул, поклонился еще ниже.

– У меня хорошая гостиница, – проговорил он умоляюще, – постояльцы уезжают довольные.

– Я тоже хочу уехать довольным, – прервал я. – Так что найди нам комнаты, понял?

Он развел руками.

– Ваша милость, умоляю простить меня, однако… ну нет свободных комнат, нет!

– Я слышал, – сказал я напористо, – что у тебя для не особо разборчивых клиентов находились свободные помещения. Всегда.

– Но сейчас не получится.

– Всегда, – повторил я, пристально глядя ему в глаза. – Почему сейчас не получится?

Он вздрогнул, поднял голову и взглянул мне в глаза.

– Ваша милость, мы живем на краю… всякие люди заходят, как благородные, так и не очень. Порой заходят совсем неблагородные. Я не могу ссориться ни с кем, иначе долго не проживу. Для меня все, кто входит в ворота, мои клиенты, хотя святой епископ и грозит отлучить меня от церкви.

Я кивнул.

– Вот это уже ближе. Вот тебе по золотому за меня и за моего друга. Дай нам именно те комнаты, которые ты предоставлял всяким негодным церкви людям.

Он вскрикнул:

– Ваша милость, но вы ведь христианский рыцарь! Слуга церкви!.. Вам нельзя…

– Я не просто рыцарь, – прервал я, – а паладин. Значит, мне можно. И никакая нечисть не совратит мою душу.

Он побледнел, я запоздало понял, что паладинство может выглядеть угрозой очистить те места, а то и вовсе лишить его куска хлеба, но раньше всех ситуацию понял сэр Смит, впервые заговорил, голос его звучал по-крестьянски рассудительно:

– Благороднейший из рыцарей сэр Ричард не собирается мешать тебе заниматься своей работой. И когда мы уедем, все останется, как и прежде. Если мы что увидим, чего не стоит видеть, никому не расскажем. Да и зачем нам, понял?

– Верно-верно, – подтвердил я надменно. – Паладину надлежит быть смиренным… и не смотреть на то, на что смотреть негоже.

Хозяин наконец кивнул, вид испуганный и обреченный. Прошептал раздавленно:

– Идемте, сэр рыцарь…

Я ожидал, что поднимемся на самый верх, в какую-нибудь голубятню, где придется спать скрючившись и в голубином помете, однако хозяин повел в главное здание, прошли по коридору вдоль одинаковых дверей, я услышал пьяные вопли, крики, женский смех.

В конце коридора последняя дверь выглядит несколько иначе. Я не успел понять, в чем иначесть, просто повеяло чем-то, как будто бы на кратчайший миг распахнулись просторы, мозг не успел их понять и даже увидеть, но седалищный нерв ощутил, он у меня чувствительнее, предостерег.

Хозяин вздохнул, в руке зазвенели ключи. Дверь открылась без скрипа, массивная, торец таинственно поблескивает металлом, хотя двигается легко. Из комнаты пахнуло… я бы даже не сказал, что слишком уж застоявшимся воздухом. Напротив, запах показался в какой-то мере приятным.

Мы все трое вошли в комнату, на диво просторную, с двумя столами, рядами кресел, на стенах картины в толстых рамах, два широких ложа размером с двуспальные кровати, на полу огромные шкуры непонятно каких зверей. И еще огромное зеркало на овальной раме в стене.

– А здесь мило, – сказал я громко.

Хозяин сказал пришибленно:

– Таким знатным сеньорам подошли больше бы покои… гм… не столь сомнительные. А это как будто пещера какая…

– Не хули святую церковь, – оборвал я сурово. – Хочешь сказать, что первые христиане, собиравшиеся в пещерах, были нехорошими людьми? Или святые отцы-пещерники, положившие начало спелеологии, вели себя неправильно?.. Как будто не в пещерах был написали Новый Завет и прочие евангелия! А святые пещерники, будучи первыми диггерами, сохранили для нас кумранские летописи.

Он смотрел сперва ошалело, потом истово кивал, соглашался с каждым словом, жестом. Сэр Смит огляделся, нахмурился.

– Что-то не вижу святого распятия…

Хозяин вздрогнул и сжался, сэр Смит посмотрел на него гневно, потом на меня, ожидая поддержки. Я сказал надменно:

– Рыцарям церкви не нужны подтверждения в виде… в виде вещей. Мы носим веру в сердце! Этого достаточно.

Хозяин вздохнул с великим облегчением, попятился к двери.

– Ну, – произнес он с надеждой, – я могу вас оставить?

Я протянул ему две золотые монеты.

– Если понравится, получишь еще две. А пока что апартаменты выглядят неплохо.

Он поспешно схватил монеты и отступил за порог. Уже закрывая за ним дверь, я понял по его лицу, что это последние монеты, какие от меня получил. И что вообще никто меня больше не увидит.

Я проверил, хорошо ли закрыта дверь, повернулся, осматриваясь. Сэр Смит стоит столбом, я сказал нетерпеливо:

– Проснись! Неплохой номер, но я видывал и получше.

Он ахнул:

– По… получше?

– И намного, – ответил я и подумал, что этим апартаментам недостает хотя бы захудаленького домашнего кинотеатра, выделенки и хотя бы наладонника. Да и ванная здесь вряд ли с гидромассажем.

Сэр Смит с удовлетворением оглядел просторное помещение.

– А здесь неплохо!.. Правда, ни одного распятия…

Он перекрестился, с испугом оглянулся.

– Сэр Ричард, а здесь это можно?

– Нужно, – успокоил я. – Мы, как все культурные и цивилизованные люди западной цивилизации, не должны обращать внимания на религиозные воззрения всяких там местных недочеловеков. А если еще отыщем нефть…

Он с ожиданием смотрел, как я обошел и потрогал мебель, статуи, гобелены.

– Следы нечистой силы?

– Вроде бы чисто, – сообщил я. – Микрофонов не замечено. Впрочем, мы и не планировали оргии. Располагайтесь, сэр Смит! Ночи короткие, а утром вроде бы одиночные схватки?

Он заснул, а я лежал тихо, выжидая полночи. Если что и случается, то именно в полночь. Вряд ли сама полночь что-то особенное, просто удобная точка отсчета, к ней и привязывали различные культуры, не сговариваясь и не подозревая даже друг о друге, появление различных чудес, таинственных гостей и прочих явлений.

Перед глазами пошли плавать светлые пятна, одно из них сформировалось в женскую фигуру с пышными формами.

– Ух ты, – сказал я, – как давно тебя не видел!

Санегерийя засмеялась.

– Все зависит от тебя. Я появляюсь только молодым и полным сил мужчинам. Чаще – юношам.

Я сказал обидчиво:

– А я кто, старый?.. По возрастной шкале я все еще вьюнош зеленый!

– Я же сказала «полным сил», – объяснила она весело. Она не двигалась, но ее медленно несло в мои объятия. Я сопротивлялся изо всех сил, а она добавила тоже торопливее: – А ты в последнее время чаще усталый, измученный… да и ешь кое-как, будто отшельник…

– Ладно тебе, – сказал я, – сейчас вот нажрался, так уж нажрался! За все дни сразу. Вообще худеть положено, комильфо. От мяса со специями холестерин заводится. Скажи, что в этой гостинице такого?

Она начала отвечать, однако мои руки уже стиснули ее мягкое сочное тело, такое нежное и сладкое, что я буквально взорвался в самом древнем из чувств. Санегерийя засмеялась, ее голос еще звенел в моих ушах, когда я обнаружил себя снова на своем ложе, сэр Смит похрапывает, в комнате тихо, два светильника у двери дают ровный бестрепетный свет.

Ладно, мелькнула мысль, надо наесться как следует жареного мяса с перчиком, тогда Санегерийя придет снова, только успеть бы порасспросить о всяком-разном, столько вопросов накопилось…

Легонько тренькнуло, словно напомнил о себе домофон или включился таймер кондиционера. На стене возник прямоугольник, очертаниями напоминающий просторную дверь. По контуру искрятся синеватые искорки, будто крохотные электрические разряды, сам прямоугольник захватывает часть гобелена, даже непонятно: под гобеленом он или поверх него.

Я торопливо метнул искру в кончик толстой свечи. Огонек поднялся слабенький, но острый и как клинком разогнал тьму. Мои руки поспешно хватали перевязь, пояс с молотом, зачем-то повесил за спину лук, как будто иду в лес или степь. Прямоугольник встретил едва слышным потрескиванием, волосы на голове зашевелились, наэлектризованные. Я протянул руку, кончики пальцев коснулись каменной стены. Разочарование было таким сильным, что вскрикнул мысленно: как же так, должна быть дверь, я хочу войти, должен войти, почему не пускают, это же неправильно…

Камень начал разжижаться, пальцы продавились, как в мокрую глину, по фаланги. Ослепляющая радость хлестнула с такой силой, что я едва не вскрикнул: заработало!.. Ну же, еще, еще…

Погрузилась вся ладонь, затем рука вошла по локоть, по плечо. Я почти касался стены лицом, отворачивался, как мог, пальцы вроде бы на той стороне задвигались легче, что могло означать только одно…

Я трижды вдохнул и выдохнул, очищая легкие и насыщаясь кислородом, набрал в грудь воздуха, будто собирался нырнуть на дно Тихого океана, и ломанулся сквозь стену. На краткий миг, когда погрузился весь, а вокруг мягкая тьма, вспыхнул страх: я ж в камне. Сразу же руки, ноги, как и весь я, застыли в этом самом камне, в гранитном монолите.

Это дверь, сказал я себе яростно. Я пру через обеззараживающий шлюз. Сейчас на мне бьют всяких там вирусов, чтоб заразу не принес, только и всего. Я вот сейчас сделаю еще шаг… еще…

Руку все так же держал вытянутой, шевелил пальцами и чувствовал, что никакая субстанция им не мешает. Еще шаг, руку с легкостью согнул в локте, и через пару минут впереди забрезжил свет.

Я думал, что выдвинусь весь облепленный зеленой, именно почему-то зеленой, слизью, но высунулся из стены все такой же сравнительно чистый, с мечом за спиной и молотом у пояса.