Онлайн чтение книги Полный порядок, Дживз! Right Ho, Jeeves [Brinkley Manor]
ГЛАВА 13

— Дживз, — сказал я.

— Сэр?

— Я только что имел беседу с Тяпой, Дживз. Ты обратил внимание, что он сегодня не в духе?

— Да, сэр. Лицо мистера Глоссопа показалось мне, сэр, задумчивым и бледным от мыслей тяжких.

— Вот-вот. Ночью он наткнулся в кладовке на мою кузину, Анжелу. Они опять повздорили.

— Мне очень жаль, сэр.

— Тяпе было жаль вдвойне, когда она застукала его tete-a-tete с холодным пирогом и высказала своё мнение об обжорах, которые вечно рыскают в надежде что-нибудь перехватить.

— Крайне неприятная история, сэр.

— Архинеприятная, Дживз. Многие великие умы посчитали бы, отношения Анжелы с Тяпой зашли так далеко, что разрыв неизбежен. Девушка, которая в состоянии сначала обозвать своего суженого питоном, заглатывающим по десять обедов в день, а потом посоветовать ему не бежать по лестнице, чтобы не помереть от ожирения сердца: Такая девушка, посчитали бы многие великие умы, вырвала любовь из своей груди. Ты согласен, Дживз, что многие великие умы так посчитали бы?

— Несомненно, сэр.

— И ошиблись бы.

— Вы так думаете, сэр?

— Двух мнений быть не может. Могу на что хочешь поспорить. Мне ли не знать женщин? Никогда нельзя верить тому, что они говорят.

— Вы хотите сказать, сэр, излияния мисс Анжелы нельзя воспринимать au pied de la lettre?

— Что-что?

— По-английски это значит «буквально», сэр.

— Буквально. Замечательное слово. Очень даже к месту. Ты ведь знаешь женщин, Дживз. Вспыхивают, как порох. При малейшей размолвке обливают парня грязью с головы до ног. Но внутри, так сказать, добрая старая любовь пылает ярким пламенем. Разве я не прав?

— Безусловно правы, сэр. Поэт Скотт:

— Дживз!

— Слушаюсь, сэр.

— А для того, чтобы вытащить эту добрую старую любовь на свет божий, необходим определённый подход.

— Под «определённым подходом», сэр, вы имеете в виду:

— Под «определённым подходом», Дживз, я имею в виду, что за дело надо взяться с умом. Тут требуется хитрость. Лично я сразу понял, как можно приручить Анжелу. Хочешь, скажу?

— Если вас не затруднит, сэр.

Я достал сигарету, закурил и сквозь дым пристапьно посмотрел на недогадливого малого. Он почтительно ждал, когда я соблаговолю научить его уму-разуму. Должен честно признаться, Дживз — до тех пор, пока не начинает упрямиться и вставлять палки в колёса своему молодому господину, — благодарный слушатель. Не знаю, ловит ли он с жадностью каждое слово, слетающее с моих уст, но вид у него именно такой, а это самое главное.

— Допустим, ты отправился погулять по непроходимым джунглям, Дживз, и внезапно столкнулся нос к носу с тигрёнком.

— Вероятность этого крайне мала, сэр.

— Неважно. Допустим, и всё тут.

— Слушаюсь, сэр.

— Допустим, ты отходил этого тигренка палкой, и далее допустим, до его матери дошёл слух о твоем безобразном поступке. Прикинь, что мать о тебе подумает? Как она к тебе отнесётся, когда вы встретитесь?

— Я предвижу её недовольство, сэр.

— Заметь, вполне законное недовольство. Сработает так называемый материнский инстинкт, что?

— Да, сэр.

— Прекрасно, Дживз. А теперь допустим, что недавно между тигрицей и тигрёнком пробежала чёрная кошка. Скажем, они уже несколько дней не разговаривают друг с другом. Как думаешь, это отобьёт у тигрицы охоту яростно защищать своего отпрыска?

— Нет, сэр.

— Совершенно верно. В двух словах мой план таков, Дживз. Я собираюсь утащить Анжелу в укромный уголок и отходить Тяпу почём зря.

— Отходить, сэр?

— Очернить. Оговорить. Оскорбить. Выставить на посмешище. Я не оставлю от Тяпы камня на камне, пройдусь по его поведению, манерам и внешнему виду, скажу, что, по моему мнению, он скорее похож на африканского кабана, чем на английского джентльмена. Чего я добьюсь? Когда моя кузина Анжела услышит, как я обзываю Тяпу, сердце её начнет обливаться кровью. Тигриный материнский инстинкт проснётся в её груди. Как бы они ни были разруганы, если так можно выразиться, она будет помнить только о том, что любит его без памяти, и вцепится мне в глотку. Ну, а потом ей останется сделать всего один шаг, чтобы броситься Тяпе на шею. Теперь для неё это не составит труда. Ну, что скажешь?

— Весьма оригинальная мысль, сэр.

— Мы, Вустеры, славимся своей оригинальностью, Дживз. О нашей оригинальности ходят легенды.

— Да, сэр.

— Учти, я не в книгах про это вычитал. Убедился на собственном опыте.

— Вот как, сэр?

— Представь себе. Испытал на своей шкуре. Прошлым месяцем в Каннах я стоял на пляже, лениво наблюдая за придурками, прыгавшими с вышки в воду, и девушка, с которой мы были слегка знакомы, указала на одного парня и спросила, не считаю ли я, что его ноги выглядят, глупее не придумаешь. Я охотно с ней согласился и принялся вышучивать эти самые нижние конечности с присущим мне юмором. А затем мне показалось, я попал в центр тайфуна. Начав с criticue моих собственных корявых палок, которые она посоветовала мне никогда не выставлять напоказ, чтобы не уморить всех со смеху, девица перешла к обсуждению моих манер, морального облика, интеллекта и привычке чавкать шпинатом с таким жаром, что под конец Бертрама нельзя было обвинить разве что в убийстве и поджоге сиротского приюта. Проведённое мной расследование показало, что данная особа женского пола была обручена с тем самым ногастым малым и что накануне они в дым разругались из-за его высказывания по поводу её игры в бридж. В тот же вечер я видел, как они сидели рядышком за обеденным столом и сдували друг с друга пылинки. Это говорит о многом, Дживз.

— Да, сэр.

— Не сомневаюсь, я добьюсь тех же результатов, когда наболтаю Анжеле про Тяпу чёрт-те что. Вот увидишь, не позднее чем к ленчу они возобновят помолвку, и платиновое кольцо с бриллиантом вновь засверкает на среднем пальце Анжелы. Или его носят на безымянном?

— Вряд ли к ленчу, сэр. Горничная мисс Анжелы доверительно сообщила мне, что мисс Анжела уехала на своей машине рано утром, чтобы провести день с друзьями, живущими неподалёку.

— Ну, не к ленчу, так не позднее чем через полчаса после того, как она вернётся. Мелочи жизни, Дживз. Не будем размениваться по мелочам.

— Нет, сэр.

— Главное, мы можем с уверенностью сказать, что в скором будущем дела Тяпы и Анжелы пойдут в гору и они снова начнут лобызаться. Эта мысль радует душу, Дживз.

— Вы совершенно правы, сэр.

— Если что и выбивает меня из колеи, так это когда два сильных сердца перестают биться, как одно.

— Я ценю ваши чувства, сэр.

Я затушил окурок и закурил вторую сигарету, чтобы ознаменовать окончание Главы 1.

— Ну вот, на западном фронте всё спокойно. Перейдём к восточному.

— Сэр?

— Я говорю притчами, Дживз. Я имел в виду, теперь пора заняться проблемой Гусика и мисс Бассет.

— Да, сэр.

— К этому делу, Дживз, необходим совершенно иной подход. Тут надо действовать в лоб. Помогая Огастесу Финк-Ноттлю, ни в коем случае нельзя забывать, что он тюфяк и размазня.

— Быть может, сэр, следует называть мистера Финк-Ноттля помягче? Например, мимозой стыдливой. Нежное, уязвимое растение, сэр.

— Ни в коем случае. Он размазня и тюфяк, а с размазнями и тюфяками надлежит обращаться прямо и просто. Никакая психология тут не поможет. Я ни в коей мере не хочу тебя обидеть, но твоя мышиная возня с психологией Финк-Ноттля ни к чему хорошему не привела. Ты допустил промашку, Дживз, и сам это знаешь. Ты применил силу, запихнув его в костюм Мефистофеля и отправив на бал-маскарад. Тебе показалось, красное трико в обтяжку придаст ему смелости, а получилось так, что он едва ноги унёс. Ты сел в лужу, Дживз.

— Осталось неизвестным, сэр, как мистер Финк Ноттль повёл бы себя, встретившись с мисс Бассет.

— Верно. Но он с ней не встретился, потому что не попал на бал-маскарад, а это лишь подтверждает мою мысль. Парень, который садится в кэб и едет на бал-маскарад, но умудряется на него не попасть, — тюфяк и размазня высшего сорта. Я не знаю второго такого придурка на свете, который не смог бы попасть на бал-маскарад. А ты таких знаешь, Дживз?

— Нет, сэр.

— Ну, вот. А теперь слушай меня внимательно, потому что я веду свой разговор вот к чему: даже если бы Гусик очутился на бале-маскараде, даже если бы Бассет, увидев перед собой ярко-красное трико в обтяжку с очками в роговой оправе, не хлопнулась бы в обморок, а, стиснув зубы, пошла бы с ним танцевать, так вот, даже в этом случае все твои труды пошли бы насмарку, так как, что в костюме Мефистофеля, что без костюма Мефистофеля, Огастес Финк-Ноттль просто не способен набраться храбрости и сделать предложение руки и сердца. Он прочитал бы ей лекцию о тритонах на несколько дней раньше, вот и всё. А почему, Дживз? Сказать тебе, почему?

— Да, сэр.

— Потому что он попытался бы объясниться в любви, предварительно накачавшись апельсиновым соком.

— Сэр?

— Гусик — апельсиновый сокоман. Я имею в виду, он не пьёт ничего, кроме апельсинового сока.

— Этого я не знал, сэр.

— Слышал из его собственных уст. Может, тут дело в дурной наследственности, а может, он в детстве обещал маме, что не будет пить или, ещё проще, ему просто не нравится вкус горячительных напитков, но Гусик Финк-Ноттль за всю свою жизнь не выпил даже джина с тоником, не говоря уже о чём другом. И при этом он надеется, — этот бедняга надеется, Дживз, — этот несчастный, дрожащий, напуганный кролик в человеческом облике надеется объясниться с девушкой, которую любит. Хоть плачь, хоть смейся, что?

— Вы считаете, на трезвую голову джентльмен не может предложить даме руку и сердце, сэр?

Должен признаться, я удивился, дальше некуда.

— Прах побери, Дживз, — сказал я, поражённый до глубины души, — ты ведь не вчера родился. Пошевели мозгами, Дживз. Что означает предложить даме руку и сердце? Подумай сам. Это означает, что вполне приличный, респектабельный молодой человек вынужден произносить слова, которые, услышь он их из уст героя на серебряном экране, заставили бы его со всех ног броситься в кассу и потребовать обратно деньги за билет. От апельсинового сока язык у джентльмена не развяжется. Он либо сгорит со стыда и будет молчать как пень, либо начнёт молоть всякую чушь. Гусик, например, как тебе известно, мелет чушь о тритонах с хохолками.

— С гребешками, сэр.

— Хохолками, гребешками, какая разница? Дело в том, что он мелет чушь и будет молоть чушь, если попытается объясниться ещё раз. И вот тут, — слушай меня внимательно, Дживз, я перехожу к сути, если так можно выразиться, — и вот тут следует предпринять решительные шаги. Действовать надо быстро и смело, потому что, как говорится, промедление смерти подобно. Ещё немного, и наш тюфяк и размазня засохнет на корню. Знаешь, что я намерен предпринять, Дживз? Я намерен запастись бутылкой джина и основательно сдобрить им апельсиновый сок, который Гусик всегда пьёт по утрам.

— Сэр?

Я прищёлкнул языком.

— Я уже сделал тебе однажды замечание, Дживз, — укоризненно сказал я, — по поводу того, каким тоном ты произносишь: «Видите ли, сэр» и: «Вот как, сэр?» Пользуясь случаем, хочу довести до твоего сведения, что я в равной мере категорически возражаю против твоего просто «Сэр?». Когда ты говоришь просто «Сэр?», у меня создаётся такое впечатление, будто ты пришёл в ужас от несусветной глупости, которую я сморозил. В данном конкретном случае я вообще не понимаю, при чём тут твоё «Сэр?». Я составил шикарный, логичный, одним словом, безупречный план. Твои сэровские комментарии здесь излишни. Надеюсь, ты со мной согласен?

— Видите ли, сэр:

— Дживз!

— Прошу прощенья, сэр. Неугодное вам выражение вырвалось у меня невольно. Я лишь хотел указать, раз вы пожелали узнать моё мнение, что ваше предложение кажется мне не совсем благоразумным.

— Не совсем благоразумным? Как тебя понять, Дживз?

— С моей точки зрения, сэр, оно довольно рискованное. Дело в том, что невозможно быть абсолютно уверенным, какое действие окажет алкоголь на субъекта, непривычного к подобным возбуждающим напиткам. Мне известно, например, что попугаи от спиртного испытывают сильное недомогание.

— Попугаи?

— Я вспомнил один случай из моей жизни, сэр, который произошёл ещё до того, как я поступил к вам на службу. В то время я находился в услужении лорда Бранкастера, державшего попугая, которого он очень любил. Однажды вечером у птицы по непонятной причине испортилось настроение, она сидела, нахохлившись, и его светлость, желая привести своего любимца в обычное весёлое расположение духа, предложил ему кусок хлеба, смоченного в портвейне тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года. Попугай мгновенно проглотил непривычное лакомство, и по всему было видно, что оно ему чрезвычайно понравилось. Однако уже через минуту его состояние резко ухудшилось. Прийдя в необычайное возбуждение, птица укусила его светлость за палец, проорала во всё горло пиратскую песню, а затем свалилась с жёрдочки на дно клетки и долгое время лежала без движения, задрав лапы кверху. Я рассказал эту историю только потому:

Я мгновенно понял, в чём заключалась ошибка Дживза. Мне не составило труда найти изъян в его рассуждениях.

— Гусик не попугай.

— Нет, сэр, но:

— Никаких «но». И вообще, мне кажется, пришла пора разобраться, кто такой мистер Финк-Ноттль. В этот вопрос необходимо внести ясность, Дживз. Сам Гусик глубоко убеждён, что является самцом тритона, а ты считаешь его попугаем. На самом же деле он обычный тюфяк и размазня, каких пруд пруди, и для частичного восстановления человеческого облика ему надо пропустить рюмку-другую. И хватит со мной спорить, Дживз. Моё решение непоколебимо. Для того, чтобы успешно завершить дело Огастеса Финк-Ноттля, существует лишь один путь, и я намерен пройти его до конца.

— Слушаюсь, сэр.

— Вот так-то лучше. Значит, решено. А теперь поговорим о другом. Ты, конечно, обратил внимание, что я собрался привести свой план в исполнение завтра утром. Не удивлюсь, если ты ломаешь себе голову, почему я принял такое решение. Почему, Дживз?

— Я думаю, сэр, вы считаете, что коль дело сделано должно быть, то надо действовать, не медля.

— Отчасти, Дживз, отчасти. Но не совсем. Нет, не совсем. Главная причина, по которой я назначил определённую дату для нанесения решительного удара, заключается в том, что завтра, о чём ты несомненно забыл, должно состояться вручение призов в Маркет-Снодсберийской классической средней школе, где Гусик должен править бал. Таким образом, разбавив соковое пойло благородным напитком, я добьюсь, что Гусик покорит не только сердце мисс Бассет, но также сердца родителей и учеников, перед которыми ему придётся выступать.

— Образно говоря, вы собираетесь поймать двух зайцев одновременно, сэр.

— Очень образно. Молодец, Дживз, хорошо сказал. Я проделал гигантскую работу, и теперь самое трудное позади. Остаются мелочи. Вот, кстати, одна из них. Я тут пораскинул мозгами и пришёл к заключению, что будет лучше, если я останусь как бы в стороне, а сок сдобришь ты.

— Сэр?

— Дживз!

— Прошу прощенья, сэр.

— Ты не понял. Сейчас объясню, почему я пришёл к такому заключению. Посуди сам, ведь тебе куда проще, чем мне, получить доступ к соку. Я обратил внимание, что Гусику его подают каждый день в большой кружке. Завтра утром перед ленчем она будет стоять на кухне, и ты запросто, не вызывая подозрений, сможешь добавить в неё на пару пальцев джина. Тебе это не составит труда.

— Несомненно, сэр, но:

— Не говори «но», Дживз.

— Боюсь, сэр:

— Твоё «боюсь, сэр» звучит ещё хуже.

— Я лишь хотел довести до вашего сведения, сэр, что, как мне не жаль, я вынужден, изъясняясь ясным и точным языком закона, прибегнуть к nolle prosequi.

— Это ещё что?

— Юридический термин, сэр, выражающий отказ от дальнейшего ведения дела. Друтими словами, хотя я всегда готов с радостью выполнить практически любое ваше распоряжение, в данном случае, несмотря на глубокое уважение, которое я к вам испытываю, я не в силах откликнуться на вашу просьбу.

— Ты имеешь в виду, что не сдобришь сок джином?

— Совершенно верно, сэр.

Я был потрясён. Только сейчас я начал понимать, как должен чувствовать себя полководец, который приказал бросить полк в атаку и услышал в ответ, что солдаты сегодня не в настроении воевать.

— Дживз, — сказал я, — должен признаться, этого я от тебя не ожидал.

— Нет, сэр?

— Нет, Дживз. Естественно, я понимаю, что сдабривать апельсиновый сок Гусика джином не входит в твои повседневные обязанности, за которые я каждый месяц аккуратно плачу тебе деньги, и, если ты вздумал придерживаться не духа, а буквы нашего контракта, ничего тут поделать нельзя. Однако позволь мне заметить, что я разочарован. Сильно разочарован. Феодальным духом здесь даже не пахнет, Дживз.

— Мне очень жаль, сэр.

— Ничего страшного, Дживз. Да, ничего страшного. Знай, что я задет, но совсем не сержусь.

— Слушаюсь, сэр.

— Это всё, Дживз.