Онлайн чтение книги Робеспьер Robespierre
ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне было тридцать лет, когда я задумал написать обширную драматическую эпопею в двенадцати пьесах о Французской революции. И вот в семьдесят два года я заканчиваю произведение, которое, по мысли моей, должно завершать собою этот цикл — драму «Робеспьер». Я никогда не переставал о ней думать, но взялся за перо только в этом году, когда почувствовал, что овладел темой всецело. Сейчас, кажется, настало время осуществить этот замысел.

Суть трагедии можно изложить в немногих словах.

Три с половиной месяца протекает между началом и концом драмы, между казнью Дантона и казнью Робеспьера.

Все лица, которых я вывожу на сцену (кроме шайки роялистских шпионов и заговорщиков на заднем плане да нескольких авантюристов и прожигателей жизни вроде Барраса), эти суровые проконсулы, члены обоих Комитетов и представители Конвента в провинции, все они — искренние и пламенные республиканцы. Не только убеждения, но и личные интересы побуждают каждого из них спасать Республику, ибо их судьбы неразрывно связаны с ее судьбою: все они, даже Фуше, бесповоротно скомпрометировали себя, голосуя за казнь короля. И, однако, они с ожесточением разрушают свое собственное создание — Республику. Их обуревают страсти, ненависть, подозрения; необузданная ярость мешает им видеть, куда они идут, предает их в руки злейших врагов Республики. В этом их роковая судьба, тот неотвратимый рок, с которым некогда вступил в спор Эдип. (Припомните слова Наполеона: «Политика — это современный рок...») Несмотря на свою прозорливость, Робеспьер, так же, как и его противники, не в силах вырваться из смертоносных объятий змея. В иные минуты, словно при вспышках молнии, люди эти видят, в какую бездну они летят, они ужасаются, но уже не могут вернуться вспять. Добавьте к этому, что силы их подорваны за пять лет революции, что все они измучены постоянным напряжением и усталостью. Многие из них тяжело больны, как, например, Робеспьер и Кутон. В довершение всего невыносимо жаркое лето 1794 года, сорок дней палящего зноя, способного свести с ума. И, наконец, множество опасностей, угрожающих им всякий день и отовсюду — войны внешние, войны внутренние, нашествие неприятеля, заговоры, убийства, взаимное недоверие, болезненная подозрительность и мания преследования.

Я не старался их идеализировать. Я не пытался утаить их ошибки и заблуждения. Меня самого захватила могучая волна, которая увлекла их за собой. Я видел то, что было искреннего в этих людях, губивших друг друга, я видел грозную судьбу революций. Так было не только в те времена. Так бывало и во все времена. И по мере сил я попытался это показать.

26 октября 1938 года.