Онлайн чтение книги Робин Гуд Robin Hood
XIV

Тем временем солдаты приближались, но очень осторожно, на каждом шагу они останавливались, прячась за кустами, и выслушивали советы барона, запрещавшего им стрелять из лука, ибо он опасался, что они ранят его дочь.

Этот приказ солдатам вовсе не нравился, ибо они понимали, что вряд ли Робин подпустит их к себе на длину копья, никого не убив.

«Если они сообразят окружить меня, — подумал Робин, — я погиб».

Сквозь просвет в листве он вскоре разглядел Фиц-Олвина, и в сердце его запылала жажда мести.

— Робин, — прошептала девушка, — я пришла в себя. Что с моим отцом? Вы ведь не причинили ему никакого зла, правда?

— Никакого зла, миледи, — ответил Робин, содрогнувшись, — но…

Он провел пальцем по тетиве, и она зазвучала, как струна.

— Что «но»? — воскликнула Кристабель, испуганная зловещим жестом.

— Зато он причинил мне ало! Ах, если бы вы знали, миледи…

— Где мой отец, сударь?

— В нескольких шагах отсюда, — холодно ответил Робин, — и его светлость знает, что мы в нескольких шагах от него, но его солдаты не смеют на меня напасть, боясь моих стрел. Послушайте меня, миледи, — сказал Робин, поразмыслив минуту, — мы непременно попадем в их руки, если останемся здесь; у нас есть еще надежда на спасение — бегство, причем незаметное бегство, но, чтобы нам это удалось, нужно много смелости, хладнокровия, а особенно неколебимой веры в Божью милость. Послушайте меня хорошенько: если вы будете так дрожать, вам не понять всего, что я вам скажу; теперь ваша очередь действовать; закутайтесь в свой плащ: он темный и не очень заметен, и пробирайтесь под листвой, почти по земле, а если надо будет — ползком.

— Но у меня не хватит ни смелости, ни тем более сил, — плача, ответила несчастная Кристабель, — мне не пройти и двадцати шагов, как меня убьют. Спасайтесь, сударь, и не думайте больше обо мне; вы сделали все возможное, чтобы соединить меня с любимым, но, видно, Бог этого не хочет; да исполнится воля его и да будет с вами его святое благословение! Прощайте, сударь… бегите; вы скажете моему дорогому Аллану, что власть отца надо мной не продлится долго… тело мое разбито, как и сердце… и я скоро умру… Прощайте.

— Нет, миледи, — ответил храбрый юноша, — нет, я не побегу. Я дал обещание сэру Аллану и, чтобы выполнить это обещание, буду идти вперед, разве что смерть меня остановит… Мужайтесь. Аллан, может быть, уже в долине и, увидев мою стрелу, будет нас искать… Бог нас еще не покинул.

— Аллан, Аллан, дорогой Аллан, где же вы? — в отчаянии воскликнула Кристабель.

И вдруг, как бы в ответ на этот отчаянный призыв, над лесом повис протяжный волчий вой.

Кристабель, стоя на коленях, воздела руки к Небу, откуда ко всем нам приходит помощь, но Робин, порозовев от радости, сложил руки около рта и ответил таким же воем.

— К нам идут на помощь, — сказал он радостно, — уже идут, миледи; волчий вой — это условный сигнал лесников; я ответил на него, и сейчас появятся наши друзья. Видите, Бог не покинул нас. Я им сейчас сообщу, что нужно торопиться.

На этот раз Робин приложил ко рту одну руку и издал крик цапли, преследуемой ястребом.

— Это значит, миледи, что мы в опасности.

Где-то поблизости ему ответил такой же крик испуганной цапли.

— Это Уилл, дружище Уилл! — воскликнул Робин. — Мужайтесь, миледи, спрячьтесь под кустами, вы там будете в безопасности, ведь шальная стрела цели не выбирает.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди девушки, но надежда вскоре увидеть Аллана придала ей сил; она повиновалась и скрылась в густых зарослях, гибкая, как змея.

Чтобы отвлечь от нее внимание, Робин громко крикнул, вышел из укрытия и спрятался за деревом.

В ствол этого дерева тут же вонзилась стрела; скорый на ответ, герой наш издевательски засмеялся и тоже выпустил стрелу излука, сразив наповал несчастного солдата.

— Вперед, болваны! Трусы, вперед! — вопил Фиц-Олвин. — Иначе он вас всех по одному перестреляет!

Барон всячески понуждал своих людей наступать, сам же прятался за каждым деревом, но тут дождь стрел возвестил о появлении на сцене семи братьев Гэмвеллов, Аллана Клера и брата Тука.

При виде этого доблестного отряда люди барона Ноттингема бросили оружие и запросили пощады. Один лишь барон не сдался: рыча от ярости, он скрылся в зарослях.

Увидев своих друзей, Робин бросился вслед за Кристабель; но девушка, вместо того чтобы остановиться поблизости, продолжала бежать то ли от страха, то ли потому, что забыла наставления Робина, то ли по роковому стечению обстоятельств.

Робин легко нашел ее следы, но напрасно он ее звал, на его призывы отвечало только эхо. Юный лучник уже упрекал себя в непредусмотрительности, но тут до его уха донесся крик отчаяния.

Он бросился в этом направлении и увидел, что один из всадников барона схватил Кристабель за пояс, поднял в седло и увозит.

Из лука вылетела еще одна стрела-мстительница: раненная в грудь лошадь встала на дыбы, и солдат с Кристабель покатились по земле.

Солдат бросил Кристабель, выхватил меч и стал искать глазами того, кому он должен отомстить за смерть своего коня, но рассмотреть противника не успел, потому что тут же сам бездыханным упал на траву, а Робин едва успел подхватить Кристабель, чтобы кровь из раны на голове новой жертвы не испачкала девушку.

Когда Кристабель открыла глаза и увидела благородное лицо склонившегося над ней лучника, она покраснела, протянула ему руку и произнесла едина пенное слово:

— Благодарю!

Но это единственное слово было произнесено с таким чувством, с таким выражением, что Робин тоже покраснел и поцеловал протянутую руку.

— Почему вы ушли так далеко, миледи, и как вас сумел схватить этот наемник? Остальные солдаты сложили оружие и попросили пощады у сэра Аллана.

— Аллан?! Но этот человек узнал меня и схватил с криком: «Сто золотых мои! Ура! Сто золотых!» Но вы говорите, что Аллан…

— Я говорю, что сэр Аллан ждет вас.

Девушка, которую, казалось, уже ноги не держали, полетела как на крыльях, но, увидев отряд, сопровождавший Аллана, застыла в полном изумлении.

Робин взял Кристабель за руку и заставил ее сделать несколько шагов вперед, но Аллан, едва увидев ее, не обращая внимания на присутствующих, бросился к ней не в силах вымолвить ни слова, прижал к своей груди и стал осыпать ее лицо поцелуями. Кристабель же, опьянев от восторга, трепетала от счастья в объятиях Аллана; она едва что-либо сознавала, и только по ее взгляду, дрожащим губам и бешено бьющемуся сердцу можно было понять, что она еще жива.

Наконец из глаз влюбленных хлынули слезы, слезы счастья и радости; молодые люди пришли в себя и обменялись долгими взглядами, как бы пытаясь передать друг другу свою любовь.

Свидетели, безмолвно созерцавшие сцену соединения любящих душ, испытывали огромное волнение. Мод, словно ощущая нечто вроде смутной зависти, подошла к Робину, взяла его за руки и хотела улыбнуться ему, но вместо этого по ее бархатистым щекам покатились одна за другой крупные частые слезы, подобные каплям росы на листьях.

— А моя мать, а Гилберт? — спросил молодой человек, сжимая руки Мод.

Мод, дрожа, поведала Робину, что она до его дома не дошла и что Хэлберт отправился туда один.

— Маленький Джон, — сказал Робин, — вы видели моего отца сегодня утром. С ним никакого несчастья не случилось?

— Несчастий никаких, дорогой друг, но нечто странное произошло, и тебе об этом будет рассказано; я оставил твоего отца в спокойствии и добром здравии и было это в два часа пополуночи.

— Почему ты так тревожишься, Робин? — спросил Уилл, подходя к юному лучнику, чтобы быть поближе к Мод.

— У меня есть на то серьезные причины: один сержант барона Фиц-Олвина сказал мне, что сжег мой отчий дом и бросил мою мать в огонь.

— А ты что ему ответил? — возмущенно воскликнул Маленький Джон.

— Я ему ничего не ответил, я его убил… Но сказал он правду или солгал? Я хочу пойти туда и посмотреть, я хочу повидать отца и мать, — добавил Робин, и в голосе его зазвучали слезы, — пойдем, сестрица Мод…

— Так мисс Мод — твоя сестра? — воскликнул Уилл. — А еще неделю назад я и не знал, что ты такой счастливец!

— Неделю назад у меня еще и не было сестры, дорогой Уилл… а сегодня я счастливый брат, — ответил Робин, силясь улыбнуться.

— Мне остается только пожелать моим собственным сестрам, чтобы они во всем походили на твою, — учтиво заключил Уилл.

Робин с любопытством взглянул на Мод. Девушка плакала.

— А где твой брат Хэлберт? — спросил Робин.

— Я же сказала вам, Робин, что он пошел к дому Гилберта.

— Душой клянусь, я, кажется, вижу его! — живо воскликнул брат Тук. — Смотрите…

И действительно, Хэл приближался во весь опор на одной из лучших лошадей из конюшни барона.

— Посмотрите, друзья, — с гордостью воскликнул мальчик, — посмотрите, хоть я и был один, без вас, я славно сражался и добыл лучшую лошадь в графстве! Ах, вы верите, что я сражался?! Так нет, я нашел лошадь в лесу без всадника: она мирно щипала траву.

Робин улыбнулся, узнав лошадь барона, послужившую ему мишенью.

Друзья посовещались.

В те времена, когда знатные феодалы были полновластными господами своих вассалов, воевали с соседями и занимались разбоем, грабежом и убийствами под предлогом осуществления правосудия, между замками или между деревнями происходили настоящие сражения, а когда они заканчивались, победители и побежденные расходились по домам, готовые при малейшем удобном случае все начать снова.

Так что барон Ноттингем, потерпевший поражение в эту богатую событиями ночь, мог попытаться в тот же день одержать победу. Его люди, сдавшиеся на милость победителя, уже вернулись в замок, у него оставалось еще немалое число копейщикон, не задействованных до сих пор, и обитатели поместья Гэмвеллов, единственные сторонники Аллана Клера и Робина, не были достаточно сильны, чтобы бороться с таким могущественным сеньором; значит, чтобы сохранить достигнутое преимущество, следовало недостаток численности восполнить не только мужеством, но и хитростью, осторожностью и умелыми действиями.

Вот почему, пока барон в сопровождении двух или трех слуг возвращался в поместье, наши друзья держали совет. Присутствие Кристабель не позволяло преследовать ее отца во время отступления.

Было решено, что сэр Аллан и Кристабель направятся кратчайшим путем в поместье Гэмвеллов, а Красный Уилл, его шесть братьев и Маленький Джон будут сопровождать их.

Робин, Мод, Тук и Хэлберт должны были отправиться к дому Гилберта Хэда. К вечеру друзья собирались обменяться посланиями и встретиться, если это будет нужно.

Уильям не одобрял этих планов и потому употребил все свое красноречие, чтобы убедить Мод в том, что ей необходимо сопровождать свою хозяйку в поместье Гэмвеллов.

Мод, принявшая близко к сердцу новые для нее обязанности сестры Робина, и слышать ничего не хотела, но Уилл постарался сделать так, чтобы Кристабель встала на его сторону, хотя она и не понимала, зачем это нужно, и принудила Мод пойти с ней.

— Робин Гуд, — сказал Аллан Клер, взяв руки юноши в свои, — вы дважды рисковали жизнью, спасая мою жизнь и жизнь леди Кристабель, и теперь вы мне больше чем друг, вы мой брат. А у братьев все общее, и значит, вам принадлежит мое сердце и кровь, мое состояние и все, чем я владею, и моя признательность умрет только вместе со мной. Прощайте!

— Прощайте, сэр.

Молодые люди обнялись, и Робин почтительно поднес к губам белые пальчики прекрасной невесты рыцаря.

— Прощайте все! — крикнул Робин, последний раз кланяясь Гэмвеллам.

— Прощай! — ответили они, размахивая шапками.

— Прощай, — прошептал нежный голос, — прощай!

— До свидания, дорогая Мод, — промолвил Робин, — до свидания! Не забывайте вашего брата!

Аллан и Кристабель на лошади барона первыми отправились в путь.

— Да сохранит их Пресвятая Дева! — печально прошептала Мод.

— Главное, что лошадь идет отлично, — откликнулся Хэлберт.

— Какой он ребенок! — прошептала Мод, и из груди у нее невольно вырвался глубокий вздох.

Благородное животное, уносившее леди Кристабель и Аллана Клера к поместью Гэмвеллов, шло быстро, но мягко, с необычайной плавностью движений, как бы понимая, какую драгоценную ношу ему доверили; поводья висели на его изящно вытянутой шее, и оно не отрывало глаз от тропы, словно боясь неловким движением помешать беседе влюбленных.

Время от времени молодой человек оборачивался, и уста в уста обменивался несколькими словами с Кристабель, которая, чтобы удержаться в седле, крепко обхватывала Аллана руками.

Что могли они сказать друг другу после этой ужасной ночи? Все то, что внушает восторг любви: иногда сказать можно многое, а порою — ничего. Ведь у одних счастье бывает многословным, а у других — молчаливым.

Кристабель упрекала себя за свое отношение к отцу, ей казалось, что люди осудят ее за бегство с мужчиной и отвергнут ее; она даже спрашивала себя, не станет ли ее презирать сам Аллан. Однако все эти упреки, угрызения совести, страхи она высказывала вслух лишь для того, чтобы с удовольствием выслушивать, как их опровергают красноречивые возражения и убедительные доводы рыцаря.

— Что с нами станется, дорогой Аллан, если отцу удастся нас разлучить?

— Скоро он не сможет больше этого сделать, обожаемая Кристабель; скоро вы станете моей женой не только перед Господом, как ныне, но и перед людьми. У меня тоже будут солдаты, — с гордостью добавил молодой рыцарь, — и не хуже ноттингемских. Оставим печаль, дорогая Кристабель, и будем радоваться нашему счастью, поручив себя милости Господней.

— Сделай так, о Боже, чтобы мой отец нас простил!

— Если вы боитесь оставаться рядом с Ноттингемом, моя любимая, мы поедем жить на южные острова, где небо всегда голубое, солнце жаркое, а кругом цветы и плоды. Стоит вам только захотеть, и я найду для вас рай на земле.

— Вы правы, дорогой Аллан, там мы будем счастливее, чем в этой холодной Англии.

— Значит, вы покинете Англию без сожаления?

— Без сожаления?! Да чтобы быть с вами я покинула бы Небеса, — нежно ответила Кристабель.

— Прекрасно! Поженившись, мы отправимся на континент, а Марианна последует за нами.

— Тише! — воскликнула девушка. — Аллан, прислушайтесь: за нами погоня.

Рыцарь остановил лошадь. Кристабель не ошиблась: до них издалека донесся стук копыт, и с каждой минутой, с каждой секундой он становился все слышнее.

— Злая судьба! Зачем мы поехали впереди наших друзей Гэмвеллов? — прошептал Аллан и ударил шпорами лошадь, чтобы съехать с дороги и углубиться в чащу.

В эту минуту сова, разбуженная шумом, со зловещим криком сорвалась с соседнего дерева и чуть не задела ноздрей лошади. Испуганная лошадь заметалась и, вместо того чтобы повиноваться всаднику, понеслась во весь опор по дороге.

— Мужайтесь, Кристабель! — закричал молодой человек, напрасно пытаясь обуздать обезумевшее животное. — Мужайтесь! Держитесь крепче! Поцелуйте меня, Кристабель, и да спасет нас Господь!

Вдали показалась группа всадников, на копьях у них были флажки с цветами барона Ноттингема; они выстроились в ряд и перегородили дорогу.

Спастись бегством было невозможно. Единственной, хоть и маловероятной надеждой на спасение было пробиться сквозь их строй.

Аллан оценил опасность и пошел ей навстречу.

Яростно ударив шпорами коня, он ринулся в середину линии и проскочил сквозь нее… проскочил как молния сквозь тучи.

— Кругом! — крикнул командир отряда, пришедший в отчаяние от такой смелости. — Цельтесь в лошадь, — прорычал он, — и горе тому, кто ранит миледи!

Туча стрел упала рядом с Алланом, но благородный конь не замедлил своего бега, а Аллан не потерял мужества.

— Тысяча чертей! Они от нас уходят! — взвыл командир. — По ногам лошади стреляйте, по ногам!

Через несколько секунд всадники нагнали и окружили молодых людей, свалившихся на траву при смертельном падении бедной лошади.

— Сдавайтесь, рыцарь, — с насмешливой учтивостью промолвил командир.

— Никогда, — ответил Аллан, вскакивая на ноги и выхватывая меч из ножен, — никогда; вы убили леди Фиц-Олвин, — добавил молодой человек, указывая на Кристабель, лежавшую без сознания у его ног, — ну что ж! Я умру, отомстив за нее.

Но неравная борьба была недолгой: израненный Аллан упал на землю, а солдаты повернули обратно и Ноттингем, увозя с собой Кристабель как уснувшее дитя.

Между тем Уилл, испытывая угрызения совести, решил сопровождать своего дорогого Робина; он думал, что сможет быть ему полезен, и собирался потом как можно быстрее вернуться в поместье, чтобы полностью предаться созерцанию прекрасных глаз мисс Герберт Л и идеей.

Но Маленький Джон, любивший, чтобы все было как должно, остановил его.

— Тебе следует самому представить в поместье новых гостей, — сказал он. — А с Робином пойду я.

Уильям с этим согласился, да ему и в голову не пришло бы отказаться выполнить долг дружбы.

Как раз за то время, когда они разговаривали, леди Кристабель и Аллан опередили Гэмвеллов; Робин же, думая сократить дорогу, некоторое время шел вместе с молодыми людьми, пока он не увидел хорошо знакомую ему тропинку.

Хэл и Мод тоже опередили остальных, а брат Тук остановился, чтобы подождать остальных своих товарищей.

Продолжая беседовать, молодые люди дошли до перепутья, где Робин должен был их покинуть; неподалеку от этого места в расслабленной позе сидел на траве брат Тук: бедный монах мечтал о жестокосердной Мод!

Уже в сотый раз звучали слова прощания, как вдруг кто-то из братьев Гэмвеллов увидел неподалеку распростертое на земле окровавленное тело.

— Это солдат барона! — воскликнул один.

— Да, его подстрелил Робин! — уточнили другие.

— О Небо! Произошло ужасное несчастье! — воскликнул Робин, мгновенно узнавший Аллана Клера. — Ах, друзья, посмотрите: трава вся примята копытами лошадей. Здесь сражались… о Боже, Боже! Он, наверное, мертв!.. А где леди Кристабель, что с ней случилось?

Друзья окружили тело Аллана: жизнь, казалось, покинула его.

— Он не умер, успокойтесь! — воскликнул Тук.

— Благодарение Господу! — откликнулись остальные.

— Из раны на голове идет кровь, сердце бьется… Аллан, Аллан, сэр рыцарь, вокруг вас друзья, откройте глаза.

— Обыщите все кругом, — сказал Робин, — надо найти леди Кристабель.

Имя любимой, произнесенное Робином, пробудило в Аллане едва теплившуюся жизнь.

— Кристабель! — прошептал он.

— Все в порядке, сэр рыцарь! — крикнул монах, собиравший целебные растения.

— Вы за него отвечаете? — спросил Робин у монаха.

— Отвечаю; нот перевяжем рану, сделаем носилки из ветвей и отнесем его в поместье.

— Тогда прощайте, сэр Аллан, — грустно сказал Робин, наклонившись над раненым, — мы еще увидимся.

Аллан только слабо улыбнулся в ответ.

Пока сильные руки братьев Гэмвеллов осторожно несли на носилках бедного Аллана в поместье, Робин, терзаемый страшным беспокойством, быстро шел к дому своего приемного отца. Несчастья Аллана и страх за близких тяжестью лежали на его сердце; он проклинал расстояние, пространство, ему хотелось бы пронестись над лесом быстрее ласточки и обнять Маргарет и Гилберта, убедившись, наконец, что они живы.

— Ну, вы прямо олень быстроногий, — заметил Маленький Джон.

— Станешь им, когда захочешь, — ответил Робин. Спустившись в поросшую ольхой долину, где стоял дом Гилберта, молодые люди с ужасом поняли, что Лэмбик сказал правду. По долине стелился, окутывая деревья, густой дым, и в воздухе остро пахло гарью.

Робин отчаянно закричал и вместе с Маленьким Джоном, опечаленным не меньше его, бегом кинулся по просеке.

В нескольких шагах от обугленных развалин, где еще вчера приветливо и радостно светились окна счастливого дома, стоял на коленях бедный Гилберт и судорожно сжимал в своих руках окоченевшие руки распростертой на земле Маргарет.

— Отец! Отец! — крикнул Робин.

Глухой стон вырвался из груди Гилберта; он сделал несколько шагов к Робину и, рыдая, упал в его объятия.

Но природная сила духа заставила старого лесника подавить рыдания и жалобы, и он произнес твердым голосом:

— Робин, ты законный наследник графа Хантингдона; не вздрагивай: это правда… Значит, рано или поздно ты станешь могущественным, и, пока в моем старом теле сохранится хоть искра жизни, я буду принадлежать тебе… так что у тебя будет и богатство, и моя преданность; посмотри, посмотри же на нее, она умерла, она убита негодяем, убита та, которая любила тебя так нежно и искренно, как любила бы сына от плоти своей.

— О да, она меня любила! — прошептал Робин, стоя на коленях у тела Маргарет.

— Они убили твою мать, они разрушили твой дом! Граф Хантингдон, ты отомстишь за мать?

— Я за нее отомщу!

И гордо выпрямившись, юноша добавил:

— Граф Хантингдон раздавит барона Ноттингема, и жилище благородного лорда погибнет в огне, как погибло жилище лесника!

— Я тоже клянусь, — сказал Маленький Джон, — не давать ни отдыха, ни покоя ни Фиц-Олвину, ни его людям, ни его ленникам.

На следующий день тело Маргарет, перенесенное Линкольном и Маленьким Джоном в поместье, было с благоговением погребено на кладбище деревни Гэмвеллов.

Эта страшная ночь соединила в одну семью героев нашей истории, не забывших кровавых событий и поклявшихся отомстить барону Фиц-Олвину.