Онлайн чтение книги Рой: Битва бессмертных
Глава 4

1

Валерий Подольский был не из тех, кто подолгу смотрит в себя, пытаясь разобраться в полутьме своей души, а она странная у всех. Жизнь капитана спецназа сложилась так, что только успевай отбиваться: тут уж не до психологии. Но в тот день и час, когда колонна пошла по Проспекту и скрылась вдали, он ощутил слабый укол в сердце. Все! Теперь они семеро – должно быть, последние люди в этом огромном отравленном пространстве…

После бесплодной попытки найти пропавших товарищей в южных районах Старого города Валера решил, что нужно менять направление поисков. День после вылазки они скоротали в Башне, а на следующий решили вновь начать активные действия. Но сначала нужно было подкрепиться.

– Ну что, бойцы, – командир позволил себе скупую улыбку, – как говорил один мой командир: самое главное в жизни – это правильное питание. А правильное – значит своевременное…

Они расположились в одной из квартир первого этажа, выставив часового и заранее обеспечив себе несколько путей отхода, вскрыли пару упаковок сухпая, коим их щедро снабдили, разожгли таблетки сухого спирта и начали обсуждать обстановку.

– Слушай, командир, – сказал Штепа, покончив с порцией гречневого концентрата и берясь за чай, – я вот думаю: а вдруг кто-то где-то да уцелел? Ну, так, человек по пять-шесть, засели где-нибудь в подвале да отсиживаются… А?

Валера пригубил чай – каждому досталось по половине пластмассового стаканчика, воду надо было экономить.

– Не исключено, – согласился он, – хотя и маловероятно. И потом, искать их – что иголку в стоге сена.

Денис кивнул:

– Это точно… А вообще, какая у нас боевая задача будет?

Вопрос не в бровь, а в глаз! Валерий задавал его себе не раз – и если по правде, не находил ответа.

Не возвращаться на материк – да, но это желание, а не цель. Вот оно и сбылось. А дальше? Бродить по безлюдным улицам, нападать на зомби и самим отбиваться от них?.. И так день за днем, год за годом… Ну конечно, это бред.

Однако сказать так он не мог. Не мог допустить и того, чтобы хоть кто-то угадал эти его мысли. Поэтому на лице командира не дрогнул ни один мускул. Подольский пригубил из стакана и веско произнес:

– Главная задача у нас прежняя – найти ребят, Мишку с Лехой. Это мой долг! Мы с братом Алексея сами как братья были… ну, знаете, наверно.

Парни дружно кивнули. Валера продолжил:

– Так что будем искать. Попутно, может, и правда кого найдем… Видно будет по ходу. Ну и, само собой, уродов мочить! Сколько встретим, столько и положим. С умом, конечно, не напролом… хотя вас-то учить не надо.

Эти слова были встречены кивками и сдержанными улыбками. Один боец сказал:

– База нужна, командир.

Капитан усмехнулся:

– Так точно! Думал об этом. Кстати, готов выслушать ваши соображения. Что скажете, воины?

Ребята переглянулись. Не перегруженные образованием, они умели мыслить четко, практично, примеряясь к обстановке, – это было частью их профессии. Переброс взглядов быстро скрестился на Штепе – ясно, он второй после командира, ему и держать ответ за всех.

Денис почесал начавший зарастать затылок.

– Ну-у, – протянул он, – на склады МЧС нам уже не вернуться. Искать другие какие-то?.. Хрен знает, мы же не местные. Тоже вроде иголки в сене выйдет… Магазины? Нет. Давно, поди, там все протухло. А что не портится, так все равно надолго не хватит… Нет, не то.

– Не то, – подтвердил Валерий. Он не улыбался, но что-то замерцало в его глазах.

Денис понял, что они с командиром мыслят одинаково. Это ободрило его.

– Ага! Значит, надо что-то такое… – Он на мгновение замялся. И тут грубоватое лицо сержанта просияло. – Ну!.. Как это я сразу не догнал! Вокзал, командир. Там…

– Можешь не продолжать. – Подольский позволил себе рассмеяться. – И здесь все точно! Я сам так и думал. Вот, смотрите карту…

Он не договорил. Часовой из соседней комнаты негромко крикнул:

– Внимание! Вижу цель.

2

Все мгновенно и бесшумно заняли исходные позиции. Валерий прильнул к прицелу СВД.

Увеличенные оптикой, по двору двигались трое зомби. Мужчины. Бывшие мужчины… Здесь Подольский заметил, что впал в лирику, и обругал себя.

Итак, трое зомби. Идут клином, грамотно: каждый страхует других. Озираются.

Капитан толкнул плечом Степанова:

– Что скажешь, сержант?

– Ищут, – шепнул Денис. – Вроде разведгруппы. Может, и нас…

– Может. – Валера отвел предохранитель вниз.

Секунда – и он все решил. Риск есть, но без риска вообще нет ничего.

Выстрел! Башка первого взметнулась, как от апперкота. Выстрел – второй мешком осел наземь.

Третий успел рвануться, но больше не успел ничего. Пуля пробила лоб – и вышибла из тела жизнь.

– Меняем позицию! – раздался приказ.

Бойцы рассредоточились. Часть взбежала на второй этаж. Весь двор был плотно взят под прицел.

Но продолжения не последовало. Ребята просидели в полной боевой готовности, с оружием на изготовку минуты две – и никого. Три трупа, еще дергавшихся в судорогах посреди двора в кровавых лужах и зловещей тишине, которая так и осталась тишиной.

– Отбой, – скомандовал Подольский.

Собрались на площадке первого этажа.

– Кто что не доел, добирайте, – распорядился Валерий, – и передислоцируемся.

Роскошь впустую терять калории они себе позволить не могли.

Через полчаса группа ненадолго собралась в здании детского садика – обзор отсюда был отличный. Валера наконец-то развернул карту.

– Вот смотрите, – провел он пальцем. – Вот вокзал. Отсюда по прямой, через кварталы, километров пять. Это час ходу… Ну, о плюсах говорить, думаю, не надо?

Не надо. Парни соображали крепко.

Во-первых, вокзал, точнее, весь вокзальный ком плекс, включая депо и ремзавод, где чинят локомотивы и вагоны, – территория достаточно компактная, но с развитой структурой помещений… которая, правда, способна обернуться минусом, но это для лохов, а не для спецназа. Во-вторых, именно там могут оказаться крупные запасы продовольствия: наверняка на путях осталось множество эшелонов, в том числе продуктовых. Скоропортящееся, правда, испортилось давно, а вот крупы, макаронные изделия и тому подобное – это все может быть употребимо. В-третьих, там должно быть немало всякой техники, в том числе автомобильной, а в застрявших эшелонах как пить дать окажутся цистерны с бензином и соляркой… Следовательно, мобильность. И в-четвертых, при линейном отделе милиции (в бытность Валерия на службе эти отделы назывались именно так – ЛОМ, потом их вроде бы переименовывали, но Валерий тогда был уже изолирован от мира) могли остаться оружие и боеприпасы. Пожалуй, этого добра можно было бы поискать в любом райуправлении милиции, но там нет прочих выигрышных факторов.

Ну и, наконец, все это имеет смысл, если на вокзале не хозяйничает Рой – но можно установить это только путем прямого наблюдения и никак иначе. А потому – вперед!

– Вперед! – Валерий свернул карту и встал.

3

Он оказался, как обычно, прав. Почти прав. Путь от детского сада до вокзала занял бы ровно час, если бы не одна досадная задержка.

Команда двигалась скрытно, умело избегая боестолкновений. Зомби, конечно, попадались: они двигались организованными группами, совсем без того дикого бессмысленного буйства, что в первые дни. Теперь в их действиях просматривался самый настоящий порядок… правда, какую цель они преследуют, оставалось неясным.

…Затаившись в подсобке магазина, вояки пронаблюдали, как толпа вурдалаков – и мужчины, и женщины – строем прошагала через двор в сторону Проспекта, примерно по направлению к Башням, хотя не факт, конечно, что туда. Ребята успели привыкнуть к виду существ, но все равно – мать вашу сапогом… Лица! Ни в сказке сказать, ни пером описать. Лица мертвецов, вставших из гроба, – они ведь отличаются от лиц живых не только неподвижностью, но и утратой красок, каким-то матово-зловещим бесцветьем, словно вместе с жизнью уходит не только движение, но и незримая аура, дающая цвет, блеск, игру… Ничего этого нет в мертвых лицах.

Не было и на лицах тех, кто шел мимо. Но их глаза были открыты и тоже двигались – правда, совершенно не по-человечески. Существа шагали быстро, но почти не поднимая ног, шаркая, пыля. Руки болтались маятниками, глупо подвешенными к корпусу, вовсе не участвуя в движении, и было странно, что эти руки могут держать оружие, сжимать рули и рычаги машин, хватать, рвать, царапать… что какая-то энергия управляет этими телами, может вздергивать их, кидать в бой! Ну, оно, конечно, ничего удивительного: это Рой, он водит ими как щупальцами, вливает в них свои силы… Удивительного-то ничего, но видеть своими глазами свору бывших людей – это, знаете ли, горько для души, даже столь закаленной, как душа осужденного спецназовца.

Когда двор опустел, Валерий подал знак рукой, группа двинулась дальше. На маршруте бойцы вообще слов не тратили, общались жестами и прекрасно друг друга понимали. Движение продолжилось по всем правилам военно-диверсионной науки.

Но правила эти не предохраняют от случайностей – вот и сейчас произошло то, чего предусмотреть было нельзя. То есть Алексей Меркурьев наверняка бы предусмотрел, но его, увы, здесь не было…

Приближение группы зомби передовой дозор из двух человек, конечно, заметил, о чем тут же просигналил остальным. Отряд занял исходные позиции: каждый страхует товарища, все готовы драться до конца, но оставлено и пространство для маневра. Профи своего дела, парни вовсе не собирались ввязываться в бой, если этого можно избежать.

Однако – не удалось.

Один из зомби вдруг замер. Жуткое лицо обратилось в сторону спецназовцев, глаза странно сузились…

«Заметил», – понял Валерий, хотя в грамотной маскировке своих солдат был уверен. Впрочем, не до загадок! Вот она, конкретная проблема: что делать?

Монстр угрожающе заворчал, и тут же остановились, повернулись и замерли все прочие – их было порядка двадцати.

Застыли. Ну понятно – информация пошла в таинственный разум Роя, и тот принимает решение… Принял – фигуры дернулись, словно разом включились, пошли на сближение.

Все верно: Рой решил прощупать эту человеческую группу – что она из себя представляет. По возможности уничтожить, то бишь превратить всех в зомби. А если выйдет так, что люди всех зомби перебьют, не беда: двумя десятками больше, меньше – наплевать. Потом окружу и возьму свое – так, должно быть, мыслил Рой. Законы логики одинаковы для всякого разума, и человеческого, и нечеловеческого.

Но и человеческому разуму надо было принимать решение, причем мгновенно.

– К бою! – скомандовал Подольский. – Маски, перчатки надеть! В рукопашной быть предельно осторожным, беречь открытые участки тела. Не допускать никаких попаданий!

Спецназовец носит с собой то, для чего обывателю нужна целая квартира со всеми чуланами, а может, еще и сарай в придачу. Развести огонь, перекусить, обработать рану, видеть в темноте, сделать мелкий ремонт, переплыть реку… все это и многое другое боец спецназа умеет делать с ходу, все для этого у него есть при себе. А уж маски и перчатки – это, так сказать, таблица умножения, дважды два. Секунда – и у всех открытыми участками остались лишь глаза. Но их и следовало беречь пуще всего.

Зомби взревели и понеслись во всю прыть. По команде Валерия атаку встретили метким огнем: стволы автоматов принялись нашпиговывать тела врагов свинцом. Кто-то из бегущих, кому пули порвали мозг, упал, задергался, кто-то лишь споткнулся, взревев еще отчаяннее и страшнее, а кому-то удалось миновать зону огневого поражения…

– Штык-ножи примкнуть! – крикнул командир, и противника встретили врукопашную.

Семерке асов-«волкодавов» ничего не стоило сладить с толпой тупых существ. Штыки, приклады заработали без злобы, но и без пощады – профессионально. С треском лопались черепа, кровь струями плескала из распоротых шейных артерий. Упавших вояки мгновенно добивали штыковыми ударами сверху. В пять минут все было кончено.

– Осмотреться, – велел Подольский.

Одному из спецназовцев кто-то из тварей успел плюнуть в лицо – спасла маска. Теперь боец ее стащил, кинул в кучу трупов, полез за походной аптечкой…

Да, у спецназовцев, как у Диогена, все свое всегда с собой. Обеззараживающее средство развели в должной пропорции водой, тщательно вытерли брызги крови, которые попали-таки на комбинезоны и разгрузки, промыли штыки, приклады. Все это опять же в темпе, четко, слаженно, без слов. Еще пять минут – группы и след простыл.

Бой произошел в квартале старых зданий, на границе с частным сектором, уже недалеко от вокзала. Валерий, однако, не повел своих тупо напрямик. Они порядком покружили, запутывая следы… кто знает, может, это было излишней перестраховкой, но на осторожности Подольский никогда не экономил.

Поплутав с полчаса, он наконец счел, что достаточно, – и двинулся к цели.

Вокзал находился в низине, к нему вели две улицы – одна западнее, другая восточнее. Команда Подольского двинулась по западной. Здесь были невзрачные домики, уже начавшие дичать сады-огороды… Двигались по-прежнему боевым порядком, но ничего худого не случилось. Примерно через двадцать минут вышли к спуску на вокзальную площадь…

Вышли – и страшно удивились.

4

Склон холма, ниже которого пролегала железная дорога, был отвесно срезан, а внизу находилась тяжелая техника – экскаваторы и бульдозеры. Ясно было, что срез грунта совсем свежий. Валера вмиг оценил ситуацию тактически, да и все ребята, должно быть, сообразили, в чем суть.

– Ну что, сержант? – риторически спросил Валера Штепу.

– Да дело ясное. – Тот сплюнул. – Кто-то, похоже, здесь закрепился, причем серьезно.

– А мы об этом ни сном ни духом… – проговорил командир. – Ладно. Объект есть, надо осваивать.

Если на территории вокзала кто-то и обосновался, то спецназ быстро нашел слабые места их обороны. Комплекс станционных помещений двумя крыльями – депо на западе и ремзаводом на востоке – упирался в низину, где холм кончался. Отряд скрытно двинулся западнее – так ближе – и вскоре оказался в огромном мрачном помещении депо.

Бойцы умели ступать беззвучно. Без малейшего шума группа стала пробираться в глубь техногенных сумерек, минуя застывшие громады тепловозов и электровозов. Здесь было тихо и пусто, но обостренным шестым чувством Валерий ощутил присутствие других людей…

Именно людей – не зомби.

Он предостерегающе поднял руку, и, подтверждая его догадку, ломкий мальчишеский голос выкрикнул:

– Стой! Стрелять буду!

Валера вмиг просек, откуда крикнул этот часовой, и оценил тактическую грамотность места – оттуда просматривалось почти все. Не опуская руки, он крикнул в ответ:

– Свои! Не стреляйте. Зовите главного, поговорим.

Пауза. Затем другой голос, постарше:

– Кто такие?

– Долгая история, – сказал Подольский. – Говорю же, зовите старшего, потолкуем. Нас семеро: вот мы все как на ладони.

Вновь напряженное молчание. Советуются. Потом юнец откликнулся:

– Ладно! Смотрите не рыпайтесь: вы под прицелом.

– Даже не подумаем, – устало произнес Валерий. А своим сказал вполголоса: – Все в норме. Похоже, здесь и вправду кто-то обосновался.

– И по-серьезному, – добавил Штепа.

Прошло немного времени, в глубине цеха зазвучали шаги. Кто-то шагал тяжко, твердо.

И вот из-за тепловоза возникла мощная фигура. Невысокий, но очень плечистый, плотный мужчина – про таких говорят: поперек себя шире.

Валерий вмиг понял, что человек этот далек от спорта, от всяческих единоборств тем более, но при этом наделен страшной, почти неимоверной силой – такой уж природный дар. И характером крут: на лице, густо заросшем черной бородой, с маленькими глазами, широким носом и тяжелой челюстью трудно было прочесть какие-либо тонкие душевные движения, зато воля и властность были прямо-таки высечены, как на граните.

Человек подошел к бойцам, посмотрел на Подольского, затем на Штепу, вернулся взглядом к капитану.

– Ну что, знакомиться будем? – спросил он глуховатым баритоном.

– Надо бы, – усмехнулся Валерий.

Мужик протянул руку, похожую на модель экскаваторного ковша:

– Силантьев. Трофим Иванович. Бывший бригадир путейской бригады. Теперь, – он кивнул массивной головой назад и вправо, – тут вроде президента что ли.

– Подольский. Валерий Яковлевич. Бывший капитан спецназа ГРУ. Бывший заключенный. Теперь практически никто.

– Ну, вот и познакомились, – сказал Трофим.

5

Люди, владевшие ситуацией на материке, допускали, что, кроме известных им островов жизни в Зоне – Бастиона, складов МЧС и ментовской колонии, могут существовать и какие-то иные очажки, помельче. Но их заранее списывали в безвозвратные потери – с долей вынужденного цинизма, а по-другому никак. По всем разумным подсчетам, такие группы больше недели продержаться не могли. О том, что чудеса на свете бывают, взрослые умные дяди на Большой земле знали, конечно, однако знали и то, что чудеса прогнозам и расчетам не подлежат. Случится такое – и слава богу! Но, скорее всего, не случится. Поэтому дяди в свои построения эти маловероятные чудеса не включали. А уж после падения всех центров сопротивления и эвакуации уцелевших из Башен – и подавно. О блуждающей группе капитана Подольского материк, разумеется, узнал сразу же, не успела еще колонна выйти из Зоны… но и к этому отнесся с разумным скепсисом, вернее, без больших надежд: что будет, то и сбудется – в точности по майору Ракитину, хотя и не зная об этой его присказке.

И, рассуждая так, «большие люди» совершенно упустили из виду одну крупную группу, заключившую себя в комплекс станционных зданий, затихшую там и никуда не высовывавшуюся…

Железная дорога в нашей стране всегда была своего рода «государством в государстве», а ее сотрудники – очень обособленной и специфической кастой. Когда случился взрыв и в городе была объявлена чрезвычайная ситуация, городской транспортный узел, естественно, трудился с полной нагрузкой: он не знал дней, ночей, выходных… Железно дорожники – народ дисциплинированный, поэтому паники и растерянности не было, хотя тревога, конечно, присутствовала. Вся дежурная смена осталась на рабочих местах, пассажирские поезда благополучно успели отправить, кое-кто даже из свободных смен успел прибежать – традиционно железнодорожники селились близ вокзала… А когда стало известно, что город полностью блокируют и отсекают от внешнего мира, на вокзале сумели оценить масштаб и опасность происходящего. По-быстрому собрали всех, кого только смогли, из домочадцев – женщин, детей, стариков… и перевезли, перевели, а кое-кого и перенесли в здание вокзала. После этого, как новгородцы на вече, собрались в зале ожидания.

В общей сложности здоровых юношей и мужчин – от девятнадцати до пятидесяти лет, – способных держать оружие, оказалось сорок три человека. Среди них и просто работяги, и машинисты, и довольно высокие чины местного отделения РЖД… Были и сотрудники транспортной милиции, и несколько студентов железнодорожного техникума, проходивших практику. В обсуждении участвовали все: такой демократии ни в Новгороде, ни в Запорожской Сечи, ни в самих Афинах не было. Бурное обсуждение свелось к двум основным тезисам:

а) необходимо закрыться, забаррикадироваться, замкнуться наглухо;

б) нужен твердый лидер, который бы обладал нерушимым авторитетом и умением руководить людьми.

Собственно, второе влекло за собой первое, и потому долгих споров-разговоров разводить не стали. Кандидатура была одна: начальник дежурной смены станции, властный, успешно поднимавшийся по карьерной лестнице мужик лет тридцати с небольшим. По нынешним меркам возраст, правда, почти мальчишеский, но этот парень сумел рано повзрослеть – и вокзальное «вече» единогласно избрало его своим вождем.

Он рьяно взялся за дело. Не теряя ни минуты, начал инвентаризацию: сколько нужных и не очень нужных им вещей, продуктов и прочих товаров народного потребления на станции и в застрявших на путях эшелонах? Выяснилось, что провизии, горючего и техники с избытком. Тогда «президент», как его сразу же успели окрестить, распорядился заправить бульдозеры, экскаваторы – и срыть склон ближнего холма, сделав отвесную стену, гигантский контрэскарп, говоря языком военных инженеров. Это было разумно.

Большинство мужиков здесь были крепкие, двужильные, мыслившие просто и рационально. Идею начальника они поняли враз – и работа закипела.

Пара дней сумасшедшего труда, который никаким стахановцам и не снился, – и «великая стена» была готова (ночью работать избегали, дабы не привлечь внимания шумом и светом фонарей). Это сильно улучшало положение осажденных, но все их проблемы не решало. Президент, казалось, совсем не спавший в эти сутки, совместно с милицейским лейтенантом, старшим наряда, дежурившим в ту роковую ночь на станции, разработали схему и график караульной службы, особое внимание уделив цехам ремзавода и депо, а также открытому пространству с северо-запада, со стороны Низовки. Теперь никакая сволочь не должна была проникнуть на территорию незамеченной!

Так жизнь помаленьку налаживалась. Что творится в городе, вокзальные не знали, хотя слышали шумы, взрывы, перестрелку и догадывались: ничего хорошего. Но все осознавали текущую задачу и сидели тихо, не рыпаясь.

6

Впрочем, оказалось, что сознавали не все.

Президент был сильным руководителем, но, видно, не очень хорошим психологом. Вернее, просто не считал нужным копаться в душах подчиненных. И так дел полно! А с кадрами работать я умею – так рассуждал он. И вправду, кадры подбирать он умел.

Есть люди, один взгляд которых заставляет быть с ними вежливыми и смиренными. Не спорить, упаси бог, не перечить тем более. А если оказался у них в подчиненных, как-то сразу чертовски хочется работать.

Именно таким человеком уродился бригадир путейцев Трофим Силантьев. Бригада у него была передовая, и заработки в ней были выше, чем в любой другой. Работяги туда рвались, и, конечно, Силантьев отбирал себе самых надежных, самых ломовых… Собственно, одной этой бригадой начальство латало все дыры, какие только возникали по ходу событий. Несколько раз Трофима выдвигали на повышение, но он неизменно отказывался, так как заметно потерял бы в деньгах.

Теперь, в этой пограничной ситуации, судьба сама вынесла бригадира вверх. Президент сделал его своим первым замом, и те, кто по прежней жизни был выше чином, с этим смирились… По-настоящему босс доверял только своему вице-президенту. Они быстро перешли на «ты».

И вот в очередной раз шеф пригласил зама к себе в кабинет.

– Слушай, Иваныч, – заявил он прямо, – есть у меня подозрение, что кто-то у нас крысятничает.

– Запросто, – не удивился Трофим. – А какие подозрения?

Босс сказал, что за последние два дня резко вырос расход продуктов – это он отслеживал тщательно, и установить убыток не составило труда.

– На кого грешишь? – спросил Силантьев.

Начальник хмыкнул.

– Не знаю, – признался он.

– А у тебя это… агентура своя есть? Стукачи, по-русски сказать?

Президент поморщился так, будто бы его носа коснулось какое-то особо гадкое зловоние.

– Нет! – отрубил он. – Таким говном не пользуюсь.

– Ну и зря, – спокойно молвил Трофим. – Ничего не говно, а так, нормальное дело. Как это сейчас говорят… маркетинг что ли?

– Менеджмент. – Босс решительно встал из-за стола. – Нет! Такой менеджмент нам не нужен.

И он изложил свой план: им вдвоем ночью надо сесть в засаду близ вагона с самыми дефицитными продуктами: консервами, армейскими пайками и кондитерскими полуфабрикатами, поскольку убыль именно этих деликатесов засек скрупулезный начальник… Силантьев заметил, что надо бы еще кого-то с собой взять. Президент категорически воспротивился.

– Ни в коем случае! – Он резко взмахнул рукой. – Все под подозрением. Информация только для нас двоих. Понимаешь?

Трофим Иванович этого не очень понимал, но успел уже узнать, что спорить с шефом – дело безнадежное даже для него, человека, способного отстаивать свое. Он и не стал. А кроме того, дисциплина как вошла в Силантьева еще в железнодорожном училище, так и осталась на всю жизнь.

– Ладно, – сказал он.

Часам к двенадцати ночи местная жизнь, и без того полуподпольная, замирала окончательно. Стояли часовые на постах, в комнате милиции располагались бодрствующая и отдыхающая смены караула, а прочие сто с лишним человек отходили ко сну… Дождавшись, когда сон сморил всех, руководство тишком отправилось в засаду.

Президент не был бы самим собой, если бы все заранее не предусмотрел. Бесшумно и невидимо даже для часовых они достигли вагона с дефицитом, затаились неподалеку. Время пошло.

Точнее, поползло. Впрочем, с нервами у обоих все было в порядке: сидели, не переговариваясь, даже не шевелясь. Тишина стояла почти мертвая. Потом сменились часовые – все строго по правилам, со светомаскировкой, с окликами, после чего разводящий увел прежнюю смену в здание вокзала.

А потом…

Потом послышались шаги.

То были воровские, тревожные шаги – Трофим распознал это дело вмиг. Тут же начальник осторожно притронулся к его руке. А шаги стихли. Но через секунду кто-то тихо свистнул.

И раздались другие шаги, уверенные. Затем неразборчивые голоса, затем боязливо блеснул свет фонарика, и заскрипела медленно отодвигаемая дверь вагона…

Президент резко хлопнул Трофима по руке и вскочил.

– А ну стоять! – рявкнул он хоть и приглушенно, но страшно.

Вдвоем они подбежали к вагону. Президент врубил свой фонарь. В световом пятне мелькнули три юных, ошарашенных и наглых лица.

Хотя нет – наглое только одно. Два других просто испуганные. Это были практиканты из техникума. Одного из них – с наглой рожей – Трофим приметил давно: гнилой парень, с говном в душе, сразу видно.

– Что, хорьки? Вагон потрошим? – зловещим тоном произнес президент.

Двое трусливо покосились на третьего – ту самую наглую рожу. Видно, он у них верховодил.

– Да не, – и глазом не моргнув, начал врать парень. – Мы так только, из интереса…

– Не свисти! – оборвал его президент. – Сейчас будет вам интерес по самые помидоры, да с огурцом. Готовь очко, драть будем. Ну!

– Чего – ну? – пробормотал парень, кинув взгляд на дружков.

– Того! Снимай штаны, вставай раком.

Лицо парня вдруг исказилось злобой.

– Давай! – взвизгнул он.

И, прежде чем Трофим успел что-то сообразить, двое метнулись к президенту.

Время сорвалось, мгновенья стали вспышками в темной пустоте. Силантьев увидал в руке парня монтажный ломик. Взмах – и он резко бьет по голове начальника. И еще, и еще!

Затем Трофим увидел три перекошенные рожи и себя самого. Точнее, свою руку. Спортом он сроду никаким не занимался, но кулак имел пудовый, а удар – не дай боже. Удар – и одна рожа исчезла.

Тут что-то стукнуло его в левое плечо. Трофим удивился, но лишь на мгновение. Нанес еще удар – второго кинуло под вагон.

Провал, вспышка – и третий хрипит, бьется на земле, а Трофим сидит на нем сверху, и в левом плече разрастается стреляющая, пульсирующая боль.

– Стой! Кто?! Что там у вас?.. – вразнобой беспорядочные, встревоженные голоса.

Прибежали часовой, караульные бодрствующей смены, еще кто-то…

– Шефа посмотрите! – приказал Силантьев.

Шеф был мертв.

– Ни хрена себе… – потрясенно пробормотал кто-то. – Да что же это такое?!

– А вон, счас у них спросим, – Силантьев встал, поморщился от боли: теперь стало отдавать в руку, – что это такое… Дай-ка!

Он взял пистолет у милицейского сержанта. Стволом ткнул в перекошенное от страха лицо.

– А ну, колись, гниль, – велел Трофим. – И не врать! Меня не проведешь. Одно лживое слово – и пуля в башке. Давай!

Малый, заикаясь, стал говорить. Выяснилось, что они втроем задумали побег. Решили набрать побольше продуктов, оружия…

– Дураки, – сплюнул Силантьев. – Куда бежать-то собрались? На ту сторону?

– Да-а…

– Ну и на хрен вам оружие? В кого стрелять там будете?

– Не знаю… Это вон он. – Парень кивнул на убийцу.

Тот сидел, вытирая рукавом разбитые нос и губы. Глаза бегали, как у затравленного зверька.

– С-сука… – процедил он.

Доносчик виновато всхлипнул.

Трофим обернулся, увидел на суровых лицах приговор без слов.

– Ну что, – сказал он, – по законам военного времени?..

И те кивнули в ответ.

Трофим шагнул к убийце, увидал, как в его глазах полыхнул ужас, – и выстрелил в упор меж этих глаз.

– Вставай, – сказал он доносчику.

– Чего… Зачем?.. – затрясся тот.

– Затем. – Трофим поморщился. Плечо болело все сильнее, руку дергало уже до локтя.

Малый кое-как поднялся.

– Кругом, – велел Силантьев.

Горбясь, парень повернулся. Трофим приставил дуло к его затылку.

Стрелять не собирался – он был не злой и не мстительный. Только справедливый. Думал провести краткий воспитательный курс.

Да не рассчитал. От тычка в затылок парень дрогнул, колени подкосились, и он рухнул ничком в щебенку.

Все обомлели.

– Мать честная! – озадачился Силантьев.

Сержант подошел к упавшему, перевернул.

– Готов, – вынес он диагноз. – Видать, с испугу ласты склеил. Кишка тонка.

– Понял? – повернулся Трофим к третьему беглецу.

Тот беззвучно шевельнул сухими губами.

– Вот так, – буднично сказал Силантьев. – Больше так не делай.

Он отдал пистолет сержанту. Боль в руке донимала, но Трофим напряженно думал. Теперь он должен был думать обо всех и за всех. Он ни на секунду не усомнился, что ему придется возглавить этот обитаемый остров и нести полную ответственность за живущих здесь людей…

Такая жизнь.