Онлайн чтение книги Роковое наследство
XXIV. В ЗАПАДНЕ

Все это случилось в мгновение ока. Винсент приняло косить глазами то в одну, то в другую сторону, чтобы увидеть тех, кто так нелюбезно с ним обошелся. Оказалось, что его окружает не меньше полудюжин людей. Карпантье был крайне изумлен, когда узнал среди них своего шпиона Пиклюса и своего юного наставника Кокотта.

Эта парочка пребывала в превосходном настроении. Следует заметить, что Пиклюс и Кокотт были большими друзьями.

– Ну что, попался? – ухмыльнувшись, спросил соглядатай. – Кажется, ты удивлен, не так ли?

– Могу поспорить, что у него в кармане моя вещица, – произнес слесарь.

Он нагнулся и извлек у Винсента из кармана своего «соловья».

– Дорогой мой, любому ремеслу нужно учиться, – добавил Кокотт. – Вы могли бы попробовать лет через десять – конечно, при условии, что все это время я давал бы вам уроки. Но вы оказались слишком самонадеянным и в результате сели в лужу.

В это время отворилась дверь, расположенная в нескольких шагах от стены, и с порога послышался старческий надтреснутый голос:

– Несите этого обормота сюда, только не делайте ему ничего плохого. Ведь я его предупреждал! До чего же противный субъект!

Кокотт, Пиклюс и еще двое схватили архитектора и потащили его к двери, из-за которой выглядывал полковник.

Старик кутался в пальто, и хотя на улице было тепло, полковника немного знобило. И все же он выглядел довольно бодро. Захлопав в ладоши, господин Боццо воскликнул:

– Браво, Пиклюс, браво, Кокотт! Вы у меня просто Молодцы! Я не сомневался, что у вас все получится, как надо!

– Ах, Винсент, Винсент, – добавил полковник, обращаясь к пленнику. – Судя по твоему виду, ты не был готов к такому обороту событий. Какой же ты неблагодарный! Разве я мало сделал для тебя? Нет, я просто неисправимый человек. Наверное, я никогда не привыкну к тому, что люди воздают злом за добро. Всю жизнь я страдаю из-за своего мягкосердечия. Только благородные люди способны меня понять!

Дверь, в проеме которой маячил старик, вела в узкий сырой коридор. Уровень пола здесь был ниже, чем в других помещениях особняка. Этот коридор кончался узкой лестницей.

– Поднимайтесь! – приказал полковник. Он подождал, пока все войдут в дом, после чего сам запер дверь, два раза повернув ключ в замке. – Надо полагать, этот тип собирался проникнуть в мой особняк несколько иначе... Но не тут-то было! Фи, бессовестный!

Как только дверь особняка захлопнулась, возле ограды сада появилась человеческая фигура. Через несколько секунд мужчина уже карабкался на стену. Оказавшись на ее гребне, он замер и стал жадно всматриваться в окна.

Что ж, незнакомец получил возможность насладиться прелюбопытнейшим зрелищем. Четыре человека несли какой-то предмет, больше всего напоминавший труп. Впереди шли еще двое, они держали в руках светильники. А замыкал процессию старичок, понуривший голову, как плакальщик, следующий за гробом.

Незнакомец подождал, пока окна не стали темными. Затем он выпрямился. Это был стройный молодой человек. С помощью крюка, который оставил Винсент Карпантье и который никто не догадался отцепить, незнакомец бесшумно спустился в сад и подкрался к маленькой дверце. Убедившись, что та заперта на замок, мужчина вытащил из кармана какой-то инструмент и принялся ковырять им в замочной скважине.

Тем временем кортеж, пересекший весь особняк, остановился в предпоследней комнате, той самой, которая была помечена на плане Винсента красной точкой.

Эта комната, казавшаяся просто огромной, была вся отделана дубом. Некогда позолоченный лепной орнамент, украшавший панно на потолке, во многих местах облупился и почти не блестел. Мебель здесь была очень старой. Обивка на стульях совсем выцвела.

На правой и левой стенах, прямо друг напротив друга, висели два портрета.

На одном был изображен полковник Боццо-Корона, на другом – его старший сын маркиз Кориолан, смерть которого безутешный отец оплакивал уже много лет.

Хотя Винсент никогда не видел этих портретов, он сразу же узнал их.

Эти же самые лица были запечатлены на загадочной картине из галереи Биффи.

Именно эти портреты описывал Ренье. Он говорил, что они украшали комнату Хозяина в таинственном доме, который художник впоследствии безуспешно разыскивал в окрестностях Сартена; комнату, в которой старуха Бамбуш-Гуляка кормила ужином сначала Ренье, а потом, Куатье.

Особенно поразил Винсента портрет маркиза Кориолана. Несколько минут архитектор не мог оторвать взгляда от прекрасного, словно высеченного из мрамора лица. Отсутствие растительности на подбородке с лихвой возмещалось ее избытком на голове: у юноши были великолепные черные волосы.

Все смешалось в измученном мозгу несчастного Винсента. Дело в том, что Карпантье знал троих людей, которые выглядели точно так же, как покойный маркиз. Это был, во-первых, убийца с картины Разбойника – если только можно сказать, что архитектор знал нарисованного юношу; во-вторых, загадочный мужчина, с которым Винсент несколько раз сталкивался в Париже; и наконец, эта женщина, которая теперь внушала Карпантье ужас, – мать Мария Благодатная.

У стены, в глубине комнаты, находился альков, в котором стояла эбеновая кровать с балдахином, державшимся на внушительных колоннах. Темный полог, обычно закрывавший постель от постороннего взгляда, был сейчас раздвинут.

Винсента бросили на ковер. Пиклюс и Кокотт не преминули еще раз справиться о самочувствии Карпантье, но он ничего им не ответил.

Полковник опустился в большое кресло, стоявшее рядом с альковом.

– Ну что ж, золотые мои, вы все сделали просто замечательно, – произнес старик. – А теперь мне надо поговорить с этой гнусной личностью, которая за все мое добро отплатила черной неблагодарностью. Постойте. Прежде чем вы уйдете, свяжите-ка его покрепче. Если надо, принесите еще веревок. Я хочу, чтобы он был упакован наилучшим образом. Вы ведь знаете, я немолод и очень слаб, и если этот шалопай высвободит хотя бы один палец, ой сможет раздавить меня, как букашку. Мне хотелось бы чувствовать себя в полной безопасности.

Кокотт, Пиклюс и остальные тут же бросились исполнять приказание полковника. Каждый хотел отличиться. Наконец, когда все было закончено, Пиклюс доложил: – Мы замотали его так, что лучше некуда. Тогда полковник встал и подошел к пленнику, дабы лично убедиться, что Винсент беспомощен, как младенец. В самом деле, подручные господина Боццо поработали на славу, однако от зоркого глаза старика не укрылись кое-какие недочеты. Они были немедленно устранены. Теперь уже не возникало ни малейших сомнений в том, что архитектор связан образцово-показательно. На каждом его пальце красовалось по тугому узлу! Поистине, это был шедевр.

– В добрый час, мои дорогие, – удовлетворенно произнес полковник. – Эти путы, похоже, надежнее двадцати смирительных рубашек. Завтра около десяти часов вечера н аступит день. Возможно, вам придется выкопать в саду яму. А сейчас отправляйтесь ужинать. Или завтракать – на ваше усмотрение. Утром получите ваши деньги. Вы хорошо потрудились, поэтому гонорар вас не разочарует. До свидания.

И старик одарил каждого из бандитов отеческой улыбкой. Когда головорезы направились к выходу, полковник добавил:

– Не закрывайте дверь. Я хочу подышать свежим воздухом. Выбирайтесь на улицу Терезы. Я предупредил привратника.

Через минуту полковник и Винсент наконец остались одни. Хозяин снова уселся в кресло. Он был очень спокоен. Человек, не знающий господина Боццо, мог бы подумать, что тот кроток, как ангел.

Архитектору было так плохо, что он почти ничего не понимал. И все-таки ему удалось уловить смысл одной фразы, которую его мучитель произнес самым безмятежным тоном:

– Возможно, вам придется выкопать в саду яму. Винсента охватило отчаяние. Неужели это конец? Полковник спокойно смотрел на свою жертву. Казалось, старик был настроен весьма дружелюбно.

– Дурак! – наконец сказал он, укоризненно покачав головой.

Сам того не желая, архитектор поднял глаза.

– Дурак! – повторил полковник. – Я это говорю не для того, чтобы тебя обидеть. Просто я не пойму одного: раз ты веришь, что я где-то прячу несметные богатства, то зачем ты затеял эту борьбу? Ты же знаешь, что человек, владеющий сокровищами, непобедим.

Полковник вытащил из кармана свою золотую табакерку, украшенную портретом русского императора. Затем старик извлек оттуда щепотку табаку и с наслаждением понюхал его.

– Это смешно, но мне не надо столько денег, – продолжал он. – Точнее сказать, я не могу ими толком воспользоваться. Знаешь ли ты, сколько понюшек табака в табакерке? Сколько раз можно откусить от буханки хлеба, пока не съешь ее целиком? Сколько капель жидкости в полном стакане? Так вот, чтобы насытиться, мне хватает куска хлеба и капли вина. Понюшка табаку – это уже излишество. Надеюсь, мне удастся избавиться от этой вредной привычки. Короче говоря, если не считать затрат на содержание дома и конюшни, я не выкладываю в день и двадцати сантимов.

Запомни, несчастный: фортуна – ужасная проказница, как и все светские дамы. Она может заигрывать с крепкими парнями вроде тебя, но, в конечном счете, она тебе обязательно изменит. А останется она с тем, кто уже не в силах воспользоваться ее дарами!

Полковник негромко рассмеялся.

– Ваши веревки причиняют мне сильную боль, – прошептал Винсент.

Это были первые слова, которые он произнес в доме Боццо.

– Потерпи, сынок, – ответствовал старик. – Я велел связать тебя не для того, чтобы помучить, а для того, чтобы с тобой можно было спокойно поговорить. Ты знаешь, жестокость – не в моем характере, но когда речь идет о мерах безопасности, я не деликатничаю. В этом смысле я – человек без предрассудков, благодаря чему и прожил уже около века. Неужели теперь я должен менять свои привычки? И вообще, какое ты имеешь право жаловаться? Ты, который хотел меня ограбить? Тебе бы лучше помалкивать. Может быть, мне хочется скоротать часок-другой за приятной беседой? Не думай, что я над тобой издеваюсь. Мне и впрямь есть что тебе предложить, так что перейдем к делу. Знаешь, как появилась первая сторожевая собака? Говорят, что это был прирученный волк, который начал расправляться со своими собратьями. Так вот, я окружен волками. Я оставлю тебя в живых, если ты станешь моим сторожевым псом. Что ты на это скажешь?

Опустив глаза, архитектор пробормотал:

– Эти веревки врезаются мне в тело.

– Терпи! – прикрикнул на пленника старик. – Ты пришел сюда с пистолетами и кинжалом. И после этого ты просишь, чтобы с тобой обращались помягче? Не отвлекайся на эти глупости. Лучше подумай о моем предложении, а я пока отдохну. Когда тебя вечно мучает бессонница, ночи кажутся такими долгими... Покой – такая штука, которую не купишь ни за какие деньги!

Полковник тяжело вздохнул.

– А ты не без способностей, – добавил он уже другим тоном. – Ты все очень точно рассчитал. Мне даже стало не по себе, когда я узнал, что ты нанес на свой план красную точку как раз в том самом месте.

И старик указал на альков.

Винсент невольно досмотрел туда же. И хотя ему действительно было очень плохо, в глазах его загорелся огонек.

XXV

СОКРОВИЩА ПРОШЛЫХ ВРЕМЕН

Полковник сразу заметил этот безумный блеск. – Ага! – воскликнул старик. – Я вижу, что твоя страсть еще не угасла. Ты по-прежнему мечтаешь о моих сокровищах. Что ж, хорошо! Я вполне понимаю твое желание. Хочешь взглянуть на мои богатства? Прежде чем отправить тебя на тот свет, я могу доставить тебе такое удовольствие. Да перестань ты елозить по полу! Разве так трудно немного потерпеть? Скажи, ты узнал это место?

– Нет, – ответил архитектор, взгляд которого был по-прежнему прикован к алькову.

– А ведь мы провели здесь немало времени. Помнишь, как было холодно? Та зима была на редкость суровой. Правда, здесь стояла печка. Как она славно гудела! Ох, опять меня увлекли эти воспоминания! Я считаю, ты не вправе на меня обижаться. Ведь я тебя предупреждал. Впрочем, мне известно, что предостерегать людей обычно бесполезно. Даже Любовь к женщине сводит человека с ума. Что же тогда говорить о страсти к золоту? Я не сержусь на тебя, ты знаешь. На твоем месте я поступил бы точно так же, только, в отличие от тебя, не попался бы... на что ты надеялся? Ты случайно проник в тайну старого льва. Тебе показалось, что он кроток, как ягненок. Но когда кто-нибудь приближается к его сокровищам, лев пожирает негодяя. Это касается даже его детенышей... Ты знаешь, как я люблю мою Франческу, мою дорогую внучку Фаншетту, но если ей станет известно, что находится за этим пологом...

Полковник замолчал и показал пальцем на портрет маркиза Кориолана.

– Это брат Франчески, – вздохнул старик. – Я тоже очень любил его. Теперь он мертв.

– Убейте меня, – простонал Винсент. – Убейте меня скорее! Эти веревки причиняют мне адскую боль. Я больше не выдержу!

Его тело скорчилось в судороге.

– Бедняга! – сочувственно пробормотал старик. – Мне знакомы эти ощущения. Когда мне жмут туфли, я просто не знаю, куда деваться. У тебя есть мозоли? Не хочешь, не отвечай, я спросил просто так. А этот Ренье, наверное, симпатичный парень, не так ли? Когда я думаю, что приключение в Сартене может навлечь на мальчика беду, мне становится его жалко. Кроме тебя, старина, есть еще немало мотыльков, которым не терпится сгореть в пламени свечи. Все эти люди тебе знакомы: в первую очередь, это мои приятели и приятельницы так называемые «Охотники за Сокровищами». Пусть себе охотятся на здоровье! Они не получат ни су из моих денег. И в конце концов – по очереди или все вместе – попадут в ловушку, в которую я их заманю! А что станет с твоей дочерью Ирен? Видишь, я обо всех помню!

Архитектор прохрипел что-то невнятное.

– Ладно уж, молчи, – махнул рукой полковник. – Когда я подобрал тебя, ты был простым каменщиком. Я сделал из тебя человека. От тебя ничего не требовалось: живи спокойно – и тебя никто не тронет. А ты вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, принялся усердно совать голову в петлю и занимался этим целых шесть лет. Как это глупо! Я рассчитывал, что ты меня позабавишь... Помнишь наши ночные путешествия? «Что везете?» Это было смешно... Однако беседа с тобой меня вовсе не развлекает. По-моему, мне хочется спать. Сейчас я покажу тебе то, что ты так мечтал увидеть, а потом мы отправимся спать: я – в свою постель, а ты...

Старик не закончил. Его губы искривились в зловещей улыбке.

Он поднялся с кресла и шагнул к алькову.

Затем полковник взялся одной рукой за колонну. Казалось, он собирается сдвинуть с места огромную кровать. В это трудно было поверить: господин Боццо был настолько стар и Немощен, что едва ходил. Однако в следующую секунду кровать выехала на середину комнаты, словно вагон, катящийся по рельсам.

Полковник искоса взглянул на Винсента, чтобы увидеть, какое впечатление произвел на пленника этот трюк.

Но глаза архитектора был закрыты. Похоже, он потерял сознание.

– Неужели я опоздал? – с недовольным видом пробурчал полковник. – Наверное, эти болваны перестарались: слишком сильно затянули веревки. Эй, цыпленочек, с нами все в порядке? Открой глазки и полюбуйся на мои игрушки!

Господин Боццо наклонился к тому месту, где только что стояла ножка кровати, и приподнял паркетину. Что скрывалось под ней, было непонятно. Очевидно, там находился замок, потому что полковник засунул туда ключ и повернул его. Затем старик аккуратно положил паркетину на место и выпрямился.

Шагнув в глубину алькова, полковник протянул руку к стене и на что-то нажал. В следующий миг в стене открылся проем. Это был вход в тайник, так подробно описанный нами в первых главах этой книги.

Тайник освещала золотая лампа, висевшая на потолке. Она была украшена драгоценными камнями.

Эта лампа была точно такой же, как те, что денно и нощно горят перед иконами Богоматери в итальянских храмах.

Здесь тоже было святилище, и огонь, мерцавший в лампе, тоже был священным, однако это была совсем другая религия.

Тут поклонялись демону золота.

Яркий свет, лившийся из крохотной комнатки, заставил архитектора прийти в себя и приоткрыть глаза. В ту же секунду из груди пленника вырвался стон изумления. Тело Винсента конвульсивно дернулось, словно он пытался броситься вперед. Как зачарованный, Карпантье созерцал содержимое тайника.

Наблюдавший за Винсентом полковник удовлетворенно улыбнулся.

– Надо же, как действует презренный металл! – воскликнул он. – Кажется, тебе стало лучше, старина!

Архитектор не ответил. В этот момент для него не существовало ничего, кроме сокровищ.

– Я рад за тебя, – продолжал старик. – Ты оживаешь прямо на глазах! Золото – прекрасный целитель! Ну как, нравится? Правда, здесь все неплохо размещено? Конечно, в этом есть и твоя заслуга, ведь это ты выдолбил такой милый тайничок, но его заполнение – это уж моих рук дело. Без ложной скромности могу сказать, что получился настоящий шедевр. Я учел каждый сантиметр пространства! Взгляни на потолок. Как он блестит, а?

Винсент и так уже давно туда смотрел. На самом деле лампа была не очень яркой, но каждый луч лившегося из нее света многократно усиливался бриллиантовыми кулонами, ожерельями и другими украшениями, висевшими на потолке.

Сколько здесь было рубинов, изумрудов и сапфиров! У архитектора закружилась голова. Сперва он пытался прикинуть, какова примерная цена всего этого великолепия, но скоро оставил это бесполезное занятие.

Полковник был прав. Созерцание сокровищ подействовало на Винсента как обезболивающее лекарство. Он забыл о тех муках, которые несколько минут назад сводили его с ума. Архитектор находился в каком-то блаженном упоении.

Что касается полковника, то он сначала спокойно любовался своими богатствами. Однако через некоторое время его охватило лихорадочное возбуждение, которое он всегда испытывал при виде сокровищ. Старику хотелось еще немножко позубоскалить, но у него уже ничего не получалось.

– А сколько я продал всяких драгоценных безделушек? Много, очень много, – бормотал господин, Боццо. Его голос дрожал от волнения. – Что поделаешь, сейчас такое время, что капиталы должны работать, иначе нельзя. У меня было навалом разных браслетов, медальонов, фероньерок, кадильниц, дароносиц...

Да что там говорить! – вскричал старик. – За одну чашу, некогда принадлежавшую какому-то Борджиа, я получил двадцать тысяч экю... А за митру кардинала-архиепископа де Грана, примаса Венгрии, – десять тысяч дукатов! Представляешь? Всего за две вещи – тридцать тысяч ливров! Ты можешь вообразить себе такую кучу денег? Ручаюсь, ты забыл о своих веревках!

Да, ты не ослышался, – трепеща от возбуждения, продолжал полковник. – Митра и чаша – это тридцать тысяч франков. А у меня таких вещей сотни! Черные Мантии всегда были добрыми христианами, но это не мешало им грабить храмы. Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Мало кто может похвастаться тем, что слышал мои откровения. А с тобой – какой смысл играть в прятки? Все равно ты уже почти покойник. Впрочем, ты и так понимал, откуда взялось это богатство. Хотя тебе известна лишь малая толика того, что знаю я. Я мог бы рассказать тебе много интересного... Однажды я ужинал в сокровищнице сиенского собора; А ночь, которую я провел в Ватикане!

Конечно, если бы я сохранил все наши трофеи, которые хранились в пещере, этот тайник был бы во много раз прекраснее... Ты помнишь подземелье, изображенное на картине в галерее Биффи? Я никогда не забуду тот день... Тогда молодой человек, который превратился теперь в старика, прикончил старика, который возродился ныне в молодом человеке. И у этого молодого человека тоже кинжал в руке... И это вполне естественно. Таковы законы нашей семьи. Я выиграл уже две схватки. Я убил двух своих ближайших родственников. Это было мое право. Но приближается третий поединок. Если я не разделаюсь с третьим, он уничтожит меня.

Полковник уже не обращал внимания на Винсента. Он говорил сам с собой.

А Карпантье не слушал старика. Архитектор никак не мог насладиться тем сказочным зрелищем, которое являло собой содержимое тайника. В эту минуту внимание Винсента было приковано к пилястрам[18]Пилястра – вертикальный выступ в стене в виде части встроенной в нее четырехгранной колонны., выложенным из золотых монет. На монетах были изображены принцы Савойские, короли Пьемонта, Сардинии, Кипра и Иерусалима. Все это были монеты достоинством в сто сорок лир.

Содержимое тайника поражало и ослепляло. Однако архитектор видел еще не все. Пока его глазам открылись только наивные сокровища прошлых времен, которые служили оболочкой для современного богатства.

Но Винсент этого еще не знал. Ему казалось, что ничего более великолепного быть не может.

– Где золото, там и кровь, – произнес старик. – Я ручаюсь, что на свете нет мало-мальски приличной кучи золота, возле которой не растеклась бы лужа крови. А у меня золота – целая гора! Поэтому и крови пролилось целое море. А сколько еще прольется?

Он выпрямился и снова взглянул на своего пленника. Но Карпантье этого даже не заметил.

– Ты ничего не понимаешь! – внезапно воскликнул полковник. – Ведь самого главного ты еще не видел! Это все пустяки! Если бы я владел только этим, я был бы презренным нищим. Это только грубая кожура, под которой скрывается восхитительный плод. Призови на помощь свое воображение, оно у тебя, судя по всему, работает неплохо. Хотя все равно ты не сможешь представить себе настоящего сокровища, даже если преувеличишь в сто раз самые безумные свои фантазии. Узрев это, ты сможешь умереть со спокойной душой. Взгляни на меня! Запомни: все, что сейчас появится перед тобой, принадлежит мне. Я – Хозяин!

В голосе старика зазвучали властные нотки. Винсент не мог не подчиниться приказу: мощь, которой веяло сейчас от полковника, превосходила силу золота.

Архитектор поднял глаза на своего мучителя и поразился той метаморфозе, которая произошла со стариком. Казалось, полковник стал выше ростом и помолодел лет на пятьдесят. Его лицо сияло от гордости.

– Я – ХОЗЯИН! – повторил господин Боццо. – Это золото собирало множество людей – для меня одного!

В этом тайнике сосредоточено все, о чем мечтают люди, – продолжал полковник. – Я могу купить что угодно и кого угодно – кроме владыки земного и Владыки небесного. Хотя, возможно, и Бог, и короли тоже скоро будут продаваться: для этого очень много делают их слуги.

Впрочем, я не знаю, что такое Бог. Может быть, это просто большая куча золота, которая превосходит размерами мою.

Надо сказать, я придерживаюсь одного простого правила: никогда не богохульствовать. Ведь если Бог существует, это опасно, а если нет – бесполезно.

Что же касается королей, то они занимаются тем же, чем я, только делают это несколько иначе. Я орудую ножом, они же, как правило, используют войну, а иногда – закон.

Я им нисколько не завидую. Мне бы не хотелось оказаться на месте какой-нибудь венценосной особы. Ведь вокруг трона всегда толпится куча народа, которая растаскивает по крупицам золотую гору.

Тем более в наше время, когда чернь стала очень гордой. Она жаждет все поделить. Полагаю, в недалеком будущем в мире произойдут великие потрясения. Кто знает, что построит чернь, когда разрушит то, что было? Скорее всего, она снесет дворец, и на его месте появится десяток жалких домишек. Разве горка стружек лучше полена? Неужели миллион спичек может заменить одно дерево? Все-таки я предпочитаю дерево. И оно у меня есть! Следовательно, я могущественнее короля.

Старик довольно ухмыльнулся.

– А ведь ты меня совсем не слушаешь, дорогуша, – заметил он. – Напрасно: по-моему, я говорил очень даже неплохо. Кажется, я догадываюсь, чем заняты твои мысли. Ты подсчитываешь, из скольких золотых Карл-Альберов состоит левая пилястра. Право, это любопытные вычисления, я одобряю твой выбор. Только, пожалуй, один ты не справишься. Давай-ка я тебе помогу. Значит, так: в каждом столбике – три тысячи монет, а в каждой колонне – двадцать пять столбиков. Получается семьдесят пять тысяч Карл-Альберов. Поскольку все эти монеты – по сто copок лир, умножаем семьдесят пять тысяч на сто сорок... Сколько же это будет? Так, если не ошибаюсь, десять с половиной миллионов лир или франков.

– Это ложь или какой-то бред, – пробормотал Карпантье, закрыв глаза.

– И таких колонн здесь четыре, – продолжал полковник. – Может быть, они кажутся тебе слишком маленькими? Ты наверное, предпочитаешь Вандомскую колонну? Что касается меня, то я нахожу ее чересчур громоздкой. У каждого – свой вкус: король воздвигает себе медную колонну, а я – золотую... Эй, очнись, мы еще не закончили! Это, можно сказать, только начало! А сейчас мы перейдем к следующему номеру программы!

XXVI

СОВРЕМЕННЫЕ СОКРОВИЩА

Трудно было поверить, что полковник Боццо не лукавит, когда называет сотни миллионов пустяками. Что касается Винсента, то он испытывал сложные чувства. Известно, что, когда некоторые яды применяют, во много раз превысив смертельную дозу, эффект часто бывает обратным. Дело в том, что желудок в таком случае извергает отраву.

То же самое относится и к человеческому воображению. Когда действительность превосходит самые смелые фантазии, она кажется неправдоподобной. Иначе говоря, разум ее отвергает.

Старик задумал показать архитектору свои богатства не потому, что жаждал удовлетворить его любопытство. Полковнику хотелось помучить своего пленника, прежде чем расправиться с ним.

Именно так всегда поступают дикари: к примеру, североамериканские индейцы. Сначала они наслаждаются тем, что жестоко истязают свою жертву, а уж потом убивают ее.

Бывалые путешественники рассказывают, что те, кого дикари подвергают своим ужасным пыткам, становятся от невыносимой боли словно пьяными. Они начинают хохотать, кривляться, готовы петь и танцевать...

Хотя Винсент молчал, он чувствовал примерно такое же опьянение, как несчастные искатели приключений, попавшие в лапы к объекту своего любопытства.

Архитектор не верил собственным глазам. Ему хотелось подойти поближе и ощупать каждую вещь, чтобы убедиться, что перед ним – не мираж. Карпантье мечтал разрушитьвсе эти искусные сооружения, на которые полковник затратил столько времени и сил, потом кататься по полу, зарываясь в драгоценности...

В течение долгих лет Винсенту снилось, как он купается в золоте. Он одновременно и верил, и не верил в то, что мечта его сбудется. Архитектор вел себя, словно влюбленный, для которого нет ничего страшнее сомнений и который при этом постоянно сомневается.

И вот теперь перед Винсентом было такое количество золота и драгоценностей, какого он никогда и представить себе не мог. И как ни странно, его сомнения, вместо того, чтобы рассеяться, лишь многократно возросли.

Чувства говорили «да», но разум упорно твердил «нет». Кожа Винсента, в которую глубоко врезались веревки давно уже кровоточила, однако он этого не замечал.

– Просто удивительно, как на него действует один вид золота! – удовлетворенно заметил полковник.

– Знаешь, а ведь ты был неплохим парнем, – добавил он, обращаясь уже непосредственно к архитектору, который с тревогой заметил, что его собеседник стал говорить о нем в прошедшем времени. – Все эти годы я следил за тобой. Когда я обнаружил, что ты не любишь вкусно поесть, сторонишься женщин, чураешься веселых компаний, мне стало ясно: ты ничего не забыл. А ты ведь обязан был выкинуть из головы то, что знал, потому что сделать это приказал тебе я!

– На сколько миллионов здесь бриллиантов? – с трудом выговорил Винсент.

Рассмеявшись, старик пожал плечами.

– Какая разница? – воскликнул он. – Зачем считать капли в океане? Это все пустяки. Скоро ты увидишь то, на что действительно стоит взглянуть!

Внезапно полковник замолчал. Казалось, он к чему-то прислушивается. Лицо его помрачнело.

– Мне все время мерещится звук шагов, – пробормотал старик. – У меня столько денег, что я могу перевернуть весь мир, однако я не сумел купить на них покоя... Я не сомневаюсь, что этот человек придет, потому что ему суждено прийти. Когда я думаю об этом, мне становится не по себе. Вот уже два дня, как я не знаю, чем занимается мой внук. Это моя ошибка. А все из-за тебя: мне пришлось потратить на твою особу довольно много времени. Ну ничего, завтра я наверстаю упущенное.

С трудом доковыляв до двери, соединявшей его комнату с салоном, полковник запер замок на два оборота.

Другого выхода из комнаты не было.

Вернувшись на прежнее место, старик сказал:

– Впрочем, мне не из-за чего волноваться. Я могу спать спокойно: меня надежно охраняют. У меня много слуг. А мой враг один – и он беден. К тому же мы находимся не в корсиканской глуши и не в каком-нибудь ущелье на Апеннинах. У меня есть своя собственная полиция и своя собственная армия. Но самое главное – то, что золото само защищает себя. Скажи мне, ты бы убил графа Жюлиана, если бы у тебя была такая возможность?

– Конечно! – прохрипел Винсент. – Я его ненавижу! Похоже, ответ архитектора немного развеселил старика.

– Что касается «Охотников за Сокровищами», моих лучших друзей и заклятых врагов, то они тоже приговорили его к смерти, – усмехнулся полковник. – Кстати, они приговорили и тебя. Это естественно: вы оба отказались с ними делиться. И тебе, и ему нужно все. Хотя это станет причиной вашей гибели, я не могу не признать, что вы правы. Жаль, что вам обоим придется умереть. Ладно, вернемся к делу. Ради тебя, моя прелесть, я готов расколоть орешек, чтобы показать тебе чудесное ядрышко, которое скрывается в яркой скорлупе. Теперь я обращаюсь уже не к твоим глазам, а к твоему разуму.

Полковник пересек альков и шагнул в тайник.

В глубине сокровищницы, как раз напротив входа, стоял железный сундук, выглядевший довольно мрачно. Он совсем не сочетался с тем великолепием, которое его окружало.

Сначала человеческий глаз видит то, что блестит, поэтому Винсент только сейчас заметил этот сундук. Разумеется, Карпантье сразу догадался, что именно там находится истинное сокровище, рядом с которым золото и бриллианты – то же самое, что рядом с ними самими – каменные стены тайника.

Архитектора охватило жгучее любопытство. Он терялся в догадках: что бы это могло быть?

Достав откуда-то связку ключей, старик выбрал тот, который был ему нужен, и засунул его в замочную скважину.

– Обычно люди моего возраста отрицают прогресс, – произнес господин Боццо, – но я не настолько глуп, чтобы следовать их примеру. Напротив, я приветствую все новое и использую его в своих целях. В мое время сокровищем считалось то, что ты сейчас видел: нечто ослепительное, но при этом неподвижное. Я не думаю, что это плохо, в этом есть свое величие, и все же сейчас такие драгоценности вышли из моды. В наш век, век парового двигателя, телеграфа и фотографии, капиталы не имеют права спать. Разумеется, очень даже неплохо, когда какая-то доля твоих средств вложена в то, чем можно полюбоваться, однако основная часть богатств должна работать. Этого требует обыкновенный здравый смысл. За сорок лет я утроил свои накопления, а все потому, что умею распоряжаться деньгами.

Наконец, полковник повернул ключ, и сундук открылся.

Архитектор разочарованно вздохнул.

Он ожидал увидеть что-нибудь потрясающее. А вместо этого смотрел сейчас на пачки каких-то бумажек. И это все! Винсент чувствовал себя обманутым.

Что касается старика, то он замер перед своим сундуком, словно перед алтарем. Полковник был очень взволнован. Он так тяжело дышал, что это услышал даже его пленник. Старик молитвенно сложил руки. Его била дрожь.

– Здесь находятся замечательные вещи, – почти шепотом проговорил полковник. – Я люблю иной раз на них взглянуть. У меня тут лежат бумажки, на которых написано «пятьдесят тысяч фунтов». Вместе они потянут на миллион двести пятьдесят тысяч франков, если перевести на наши деньги. Еще здесь есть двенадцать банкнот достоинством в двадцать пять тысяч фунтов стерлингов, тридцать две – в двадцать тысяч, сорок три – в пятнадцать, сто три – в десять и двести шестьдесят – в пять. И занимают они совсем немного мета. Все это богатство нетрудно засунуть в обычный бумажник. Представляешь, я могу положить себе в карман примерно четыре миллиона фунтов стерлингов. Шутка ли, ведь это сто миллионов франков! Ну как, неплохо? Что ты на это скажешь?

Винсент выглядел так, словно лишился чувств.

– Ничего не скажешь? – повторил Старик. – Тогда я продолжу. Так вот, я решил отправить все эти бумажки проветриться. За ними последовала куча бриллиантов и других безделушек. Я сказал им: «Ах вы, маленькие ленивцы, ну-ка идите, плодитесь и размножайтесь!» И они с радостью поспешили исполнять мое повеление. Ты знаешь, деньги очень плодовиты. Сто су вскоре превращаются в экю, экю – в пистоль, а пистоль – в дублон. Ты же понимаешь, что самый высокий дуб был когда-то крохотным желудем. Говорят, есть дубы, которые живут по семь веков. Если бы монетка в су могла бы работать столько же времени, она превратилась бы в гигантскую золотую гору.

Старик нежно погладил купюры, лежавшие сверху.

– Увы, часто бывает так, что нежному, любящему отцу приходится расставаться со своими детьми, – грустно заметил он. – Выпало это испытание и на мою долю. А когда мои отпрыски вернулись обратно, у них уже были свои собственные семьи. Сколько их теперь у меня? Я уже сбился со счета...

Надеюсь, ты понял, как прекрасны современные сокровища? Банкноты – это деятельное, умное, живое золото. Я расплавил мои слитки и превратил их в деньги, а потом стал давать в долг всем владыкам мира сего, начал вкладывать средства во все крупные предприятия, сулившие надежный доход. При этом я никогда не позволял себе рисковать. Я ненавижу риск, одна мысль о том, что я могу что-то потерять, приводит меня в ужас. Мой дуб вырос, и из каждого его желудя появились новые деревья, а потом еще и еще... Сначала это была рощица, потом – лес, а теперь это огромная чащоба!.

В этом скромном сундуке хранится множество долговых обязательств на громадные суммы, подлежащих срочной уплате. Если я захочу, вся Европа и вся Америка обанкротятся! В этом сундуке – таинственный безбрежный океан, который год от года пополняется впадающими в него могучими потоками. Теперь ты видишь, насколько я силен!

Полковник задыхался. Он замолчал, вынул из кармана платок и вытер потный лоб.

– А миллиард здесь будет? – робко, как ребенок, спросил архитектор.

– Здесь больше, здесь находится все! – ответил старик, и в глазах его блеснул безумный огонь. – Ты даже не представляешь себе, как далеко простирается моя власть. От меня зависят целые государства! Я могу перевернуть вверх дном Францию, Англию, Австрию, Россию, Соединенные Штаты, и этот перечень далеко не полон! В моих руках деньги, а это сила, перед которой не устоит ни одна твердыня! Иногда перед сном я думаю, что стоит мне лишь пальцем шевельнуть, и фирма Ротшильда, которая считается самой преуспевающей в мире, немедленно обанкротится. Может быть, ты мне не веришь? Кредит всех этих Ротшильдов находится здесь, в моем сундуке! Разумеется, они об этом и не подозревают. Я могу немедленно потребовать у них десять миллионов, двадцать миллионов, сто миллионов! Знаешь, иной раз я подумываю о том, чтобы купить империю. Это не так дорого, как кажется на первый взгляд. Время от времени мне хочется устроить где-нибудь революцию. Мне это ничего не стоит. А что касается симпатичного королевства, то это на самом деле было бы довольно удачным вложением капитала. Я получал бы неплохие проценты...

Внезапно полковник рассмеялся.

– Венценосцы! – презрительно бросил он. – Я хорошо знаю эту породу людей. Мне доводилось лично общаться со многими из них. С виду они очень важные, но в действительности это жалкие создания. Взгляни на меня: я стою десяти императоров!

Старик гордо расправил плечи. В этом было что-то забавное, но, с другой стороны, этот тщедушный человечек и впрямь выглядел величественно.

– Взгляни на меня, – повторил он. – Я – это Золото. Земные владыки не могут сравниться со мной. У меня только два достойных соперника: один – на небе, другой – в преисподней. Только Бог и дьявол, если они существуют, могут сказать то же, что и я: «МНЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЕ».

Полковник захлопнул крышку сундука и, криво усмехнувшись, заявил:

– Что ж, дорогой друг, ты все посмотрел. А теперь тебе| пора покинуть сей бренный мир. Я хочу спать, поэтому нам надо поторопиться. Скажи мне, что ты предпочитаешь: стилет или яд? Со стилетом я обращаться умею, так что ты даже ничего не почувствуешь. Яд у меня хороший, действует почти мгновенно. Выбирай.

– Значит, здесь два миллиарда? – вместо ответа спросил Винсент. – А может, даже три?

Полковник посмотрел на него почти с нежностью.

– Ты же сейчас отправишься к праотцам! – проговорил старик. – Неужели даже это не может умерить твоего любопытства? Послушай, ты славный парень! Ты так любишь деньги! Если бы ты не знал моей тайны, я бы, честное слово, подарил тебе жизнь. Ах, Винсент, Винсент, мне будет недоставать тебя!

Полковник вышел из потайной комнатки и закрыл за собой дверь. Затем он привел в движение механизм, который вернул кровать на место.

Архитектор застонал. Как только он перестал видеть сокровища, его снова пронзила нестерпимая боль: чары золота больше не действовали.

Старик повернулся к Винсенту. В руке полковник держал кинжал.

Несчастный попробовал пошевелить руками, но от этого ему стало только хуже: веревки еще глубже врезались в кровоточащую плоть.

Архитектора охватил ужас. Карпантье понял, что это – конец.

И вдруг в соседней комнате послышались шаги.

Полковник замер. Лицо его исказилось от страха.

– Это он! – прошептал старик, выронив свое оружие. – Это он!

В соседней комнате кто-то дергал за ручку двери. Дверь не поддалась.

– Отец, открывайте! Это я! – раздался звучный голос. – Настал день!

– Кто это – «я»? – пролепетал полковник.

– Граф Жюлиан Боццо-Корона, ваш внук, – ответил голос. – Настал день. Я пришел получить наследство и отомстить за тех, кто погиб от вашей руки.