Онлайн чтение книги Ромовый дневник
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

На следующее утро меня разбудил стук в дверь — негромкий, но настойчивый. «Не открывай, — сказал я себе, — не позволяй этому случиться». Усевшись на кровати, я битую минуту смотрел на дверь. Затем вслух простонал, опуская лицо на ладони и отчаянно желая оказаться где угодно, в любой дыре, но только не здесь — только бы не впутываться в эту историю. Наконец я встал и медленно прошел к двери.

На Шено была та же самая одежда, но выглядела она теперь грязной и измученной. Хрупкие иллюзии, что ведут нас по жизни, в силах выдержать лишь определенный нажим — и теперь, глядя на Шено, мне хотелось захлопнуть дверь и вернуться в постель.

— Доброе утро, — поздоровался я.

Она молчала.

— Входи, — наконец предложил я, отступая в сторону, чтобы освободить проход.

Шено продолжала сверлить меня взглядом, от которого я еще пуще занервничал. Во взгляде этом я различил унижение и шок, но было там и что-то еще — смесь печали и радостного удивления, едва ли не улыбка.

Жутковато было за этим наблюдать, и чем дольше я смотрел, тем тверже убеждался, что Шено не в своем уме. Наконец она прошла к кухонному столу и поставила на него свою соломенную сумочку.

— Тут мило, — тихо произнесла она, оглядывая квартиру.

— Угу, — буркнул я. — Тут нормально.

— Я не знала, где ты живешь, — сказала Шено. — Пришлось в газету позвонить.

— Как ты сюда добралась? — спросил я.

— На такси. — Она кивком указала на дверь. — Таксист ждет снаружи. У меня совсем нет денег.

— Господи, — выдохнул я. — Ладно, я сейчас выйду и расплачусь. Сколько там набежало?

Шено покачала головой.

— Не знаю.

Отыскав бумажник, я направился к двери. Тут до меня дошло, что на мне одни трусы. Тогда я вернулся к шкафу и натянул брюки, отчаянно желая выйти отсюда и собраться с мыслями.

— Не беспокойся, — сказал я. — Я все улажу.

— Я знаю, — устало отозвалась она. — Можно мне прилечь?

— Конечно, — торопливо закивал я, подскакивая к кровати. — Вот, я тут все для тебя поправлю. Эта кровать запросто в диван превращается. — Я подтянул простыни и засунул между ними одеяло, разглаживая морщины, словно хорошая домработница.

Шено села на кровать, наблюдая, как я натягиваю рубашку.

— Чудная квартирка, — промолвила она. — Столько солнца.

— Ага, — отозвался я, продвигаясь к двери. — Ну вот, сейчас я заплачу за такси — через минуту вернусь. — И я сбежал по ступенькам на улицу. Таксист радостно улыбался, пока я к нему подходил. — Сколько там? — спросил я, раскрывая бумажник.

Он с готовностью кивнул.

— Си, буэно. Сеньорита сказала, вы платите. Буэно, грасиас. Сеньорита тут не очень. — Он со значением указал на голову.

— Да-да, — сказал я. — Куанто эс?

— А, си, — отозвался он, поднимая семь пальцев. — Семь доларес, си.

— Вы спятили! — воскликнул я.

— Си, — быстро сказал он. — Мы все ездим, туда, сюда, туда, сюда, стоп тут, стоп там… — Он снова покачал головой. — Си, два часа, локо, сеньорита сказала, вы платите.

Я отстегнул ему семь долларов, ни секунды не сомневаясь, что он врет, но в то же время охотно веря, что утро вышло «локо». Несомненно, для него оно оказалось достаточно безумным, а теперь наступила моя очередь. Я понаблюдал, как он отъезжает, затем отошел в тень раскидистого дерева — так, чтобы не было видно из окон. «Проклятье, что мне теперь с ней делать?» — подумалось мне. Я был на босу ногу, и песок приятно холодил ступни. Я взглянул на дерево, затем на окно квартиры. Она была там, уже в постели. Итак, газета вот-вот готова была накрыться, а у меня на руках вдруг оказалась девушка без гроша в кармане, да вдобавок еще и психованная. Что я мог сказать Йемону или даже Сале? Все это было уже слишком. Я решил, что должен сбыть ее с рук, — даже если для этого придется оплатить ей самолет до Нью-Йорка.

Я поднялся к квартире и открыл дверь, чувствуя себя немного спокойнее теперь, когда я собрался с мыслями. Шено валялась на кровати, уставившись в потолок.

— Ты завтракала? — спросил я, тщетно стараясь придать голосу радостный тон.

— Нет, — ответила она так тихо, что я едва расслышал.

— Ну что ж, у меня тут всё есть, — сказал я. — Яйца, бекон, кофе, все дела. — Я подошел к раковине. — Как насчет апельсинового сока?

— Хорошо бы апельсиновый сок, — отозвалась Шено, по-прежнему глядя в потолок.

Счастливый, что могу хоть чем-то себя занять, я приготовил целую сковородку яичницы с беконом. Время от времени я оглядывался на кровать. Шено лежала на спине, сложив руки на животе.

— Шено, — наконец позвал я. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо, — отозвалась она тем же безразличным голосом.

Я повернулся к ней.

— Может, врача вызвать?

— Нет, — ответила Шено. — Мне хорошо. Просто хочу отдохнуть.

Я пожал плечами и вернулся к плите. Разложив яичницу с беконом на две тарелки, я налил два стакана молока.

— Вот, — сказал я, поднося одну из тарелок к кровати. — Поешь — может, полегчает.

Она даже не пошевелилась, и я поставил тарелку на столик рядом с кроватью.

— Лучше поешь, — посоветовал я. — Выглядишь ты чертовски скверно.

Шено продолжала таращиться в потолок.

— Знаю, — прошептала она. — Дай мне только немного отдохнуть.

— Ладно, — согласился я. — Мне все равно на работу пора. — Я прошел на кухню и выпил два глотка теплого рома, затем принял душ и оделся. Когда я уходил, еда на столике по-прежнему была не тронута. — Увидимся около восьми, — сказал я. — Если что-то понадобится, звони в газету.

— Хорошо, — отозвалась Шено. — До свидания.

Большую часть дня я провел в библиотеке, делая выписки по предыдущим антикоммунистическим расследованиям и высматривая биографический материал на участников слушаний, начало которых было назначено на четверг. Салы я избегал, надеясь, что сам он не станет меня разыскивать, чтобы спросить новости о Шено. В шесть часов Лоттерман позвонил из Майами, велел Шварцу управляться с газетой и сказал, что вернется в пятницу с «хорошими новостями». Это могло означать только то, что он нашел какой-то новый источник финансирования — а стало быть, газета могла еще немного протянуть, и у меня по-прежнему оставалась работа.

Я ушел около семи. Делать больше было нечего, и я не хотел, чтобы общий поток затянул меня к Элу. Спустившись по черной лестнице, я, точно беглый каторжник, проскользнул в машину. Где-то в Сантурсе я сбил собаку, но даже не остановился. Когда я добрался до квартиры, Шено все еще спала.

Я приготовил несколько сандвичей и сварил кофе. Пока я гремел на кухне, Шено проснулась.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет, — не поворачиваясь, отозвался я. Откупорив банку томатного супа, я поставил его на конфорку. — Есть хочешь? — спросил я.

— Да, пожалуй, — пробормотала Шено, садясь на кровати. — Я бы сама приготовила.

— Уже готово, — сказал я. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — ответила она. — Гораздо лучше.

Я отнес сандвич с ветчиной и тарелку супа к кровати. Утренняя яичница с беконом по-прежнему там стояла, холодная и засохшая. Я убрал тарелку со столика и поставил туда свежую еду.

Шено подняла глаза и улыбнулась.

— Ты такой хороший, Пол.

— Я не хороший, — бросил я по дороге на кухню. — Просто я немного смущен.

— Почему? — спросила она. — Из-за того, что случилось?

Я отнес свой обед на стол у окна и сел.

— Угу, — после короткой паузы буркнул я. — Ты… гм… твои поступки в эти несколько дней были… гм… мягко говоря, малопонятными.

Шено вдруг стала усердно разглядывать свои ладони.

— Почему ты меня впустил? — наконец спросила она.

Я пожал плечами.

— Не знаю. А что, ты думала, я тебя не впущу?

— Я не знала, — ответила она. — Я не знала, как у тебя настроение.

— Я и сам не знал, — пробормотал я.

Внезапно Шено перевела глаза на меня.

— Я не знала, что мне делать! — выпалила она. — Когда я села на тот самолет, мне хотелось, чтобы он разбился! Мне хотелось, чтобы он взорвался и утонул в океане!

— А где ты взяла билет на самолет? — поинтересовался я. — Мне казалось, денег у тебя не было. — Я спросил не подумав и почти тут же об этом пожалел.

Шено явно была потрясена — и заплакала.

— Кто-то мне его купил, — прорыдала она. — У меня совсем не было денег, и я…

— Не бери в голову, — быстро вставил я. — Вообще-то я не хотел спрашивать. Просто играл в журналиста.

Опустив лицо на ладони, она продолжала плакать. Я приналег на еду, пока Шено не успокоилась, а тогда снова на нее посмотрел.

— Послушай, — начал я. — Давай начнем все сначала. Я так прикидываю, у тебя были скверные переживания, и вопросов больше задавать не буду. Идет?

Не поднимая глаз, она кивнула.

— Я только хочу знать, — продолжил я, — что ты теперь намерена делать. — Шено, похоже, снова собралась зарыдать, и я быстро добавил: — Просто чтобы я смог тебе помочь.

— А Фриц что думает? — всхлипнула она.

Я хмыкнул.

— Когда я его последний раз видел, особенно счастливым он не выглядел. Хотя это был воскресный вечер, и чувствовали мы себя погано. Быть может, сейчас он по-другому себя чувствует.

Шено подняла глаза.

— А что случилось — он в драку ввязался?

Я молча на нее воззрился.

— Не смотри на меня так! — завизжала она. — Я не помню!

Я развел руками.

— Ну…

— Последнее, что я помню, это как мы в этот дом вошли, — выговорила Шено. — И больше я до следующего дня ничего не помню!

Она упала на кровать и долго плакала. Я прошел на кухню и налил себе чашку кофе. Меня подмывало отвезти ее к Йемону и оставить на дороге перед домом. Я немного над этим поразмыслил и решил, что лучше я для начала с ним поговорю и выясню его настроение. На мой взгляд, Йемон запросто мог переломать ей руки-ноги, объявись Шено глухой ночью у него дома со своим жутким рассказом. Того немногого, что она мне поведала, вполне хватило, чтобы убить все мои надежды на то, что случившееся было какой-то нелепой ошибкой, и теперь я больше ничего не хотел слушать. «Чем раньше я ее отсюда выставлю, — подумал я, — тем лучше. Если я на следующий день не увижусь с Йемоном в городке, то поеду к нему домой после работы».

Наконец Шено перестала плакать и заснула. Несколько часов я сидел у окна и читал, потягивая ром, пока сонливость не одолела. Тогда я оттолкнул Шено к одному краю кровати и очень аккуратно растянулся на другом.

Когда я на следующее утро проснулся, Шено уже возилась на кухне.

— Моя очередь готовить, — с радостной улыбкой пояснила она. — Просто посиди там, и тебя обслужат.

Она принесла мне бокал апельсинового сока и солидный омлет. Затем мы оба сидели на кровати и ели. Шено казалась спокойной и болтала о том, что к тому времени, как я вернусь с работы, она непременно приберется в квартире. Вчера я хотел ей сказать, что увижусь с Йемоном и сбуду ее с рук, но сегодня одна мысль о таком сообщении заставляла меня чувствовать себя людоедом. «Да что, в самом деле, за черт, — подумал я. — Нет смысла говорить — надо просто сделать».

Тут Шено принесла кофе на маленьком подносике.

— После кофе я бы хотела принять душ, — сообщила она. — Ты не против?

Я рассмеялся.

— Да, Шено, я категорически запрещаю тебе пользоваться душем.

Она улыбнулась, а когда закончила с кофе, то зашла в ванную, и я услышал, как льется вода. Я прошел на кухню налить себе еще чашку кофе. Тут мне стало неловко в одних трусах, и я решил одеться, прежде чем Шено выйдет из душа. Но для начала я спустился по лестнице за газетой. Войдя обратно в квартиру, я услышал, как она зовет из ванной:

— Пол, не зайдешь на минутку?

Я подошел и распахнул дверь, полагая, что Шено задернула занавеску. Но она этого не сделала — и поприветствовала меня широкой улыбкой.

— Снова человеком себя чувствую! — воскликнула она. — Разве я не красива? — Шено вышла из-под душа и повернулась ко мне, грациозно поднимая руки, точно фотомодель, рекламирующая какое-то новое и необычное мыло. Поза была полна такой волшебной, нимфетической самовлюбленности, что я волей-неволей рассмеялся.

— Присоединяйся, — радостно предложила она. — Тут так чудесно!

Я перестал смеяться, и в ванной повисла странная тишина. Где-то у меня в затылке прозвенел гонг, а затем мелодраматический голос произнес: «Сим завершаются „Приключения Пола Кемпа, Пьяного Журналиста“. Он узрел знамения и понял, что момент близится, но был слишком большим развратником, чтобы убраться с дороги». Дальше орган заиграл какую-то лихорадочную панихиду, а затем я переступил через упавшие на пол трусы и оказался под душем вместе с Шено. Помню, как ее мыльные ручонки терли мне спину, а я отчаянно закрывал глаза, пока моя несчастная душа вела неравную битву с моим пахом. Наконец я сдался, как утопающий, не нашедший даже соломинки, — и мы обильно увлажнили постель нашими телами.

Шено привольно валялась на кровати с мирной улыбкой на лице, все еще влажная от душа, когда я наконец ушел на работу. Всю дорогу до Сан-Хуана я машинально рулил, бормоча всякую ерунду и мотая головой словно беглый преступник, которого в конце концов выследили.

Когда я добрался до редакции, на столе у меня оказались две вещи: книжонка, озаглавленная «72 верных способа позабавиться», и записка, где говорилось, что Сандерсон просил меня ему позвонить.

Я спросил у Шварца, нет ли каких-то срочных заданий. Их не оказалось, и я пошел выпить кофе. Я намеренно прошел несколько кварталов вдоль набережной, чтобы максимально обезопасить себя от встречи с Салой. Я также ожидал, что в редакцию в любую минуту может заглянуть Йемон. Мне требовалось время, чтобы собраться с мыслями, но в конце концов я решил, что ничего такого утром не случилось. А если и случилось, это ничего не меняло. Я все равно увижусь с Йемоном и сбуду Шено с рук. Если он не приедет в городок, я отправлюсь к нему после работы.

Когда я понял, что способен держать себя в руках, то вернулся в редакцию. К двум тридцати мне надо было явиться в «Карибе» для разговора с одним конгрессменом, который прилетел на Пуэрто-Рико в связи с антикоммунистическим расследованием. Я подъехал туда и битых два часа общался с этим человеком. Мы сидели на террасе и пили пунш с ромом. Когда я собрался уходить, он поблагодарил меня за «ценную информацию», которую я ему предоставил.

— Вам спасибо, сенатор, — отозвался я. — Рассказ что надо получится. — Вернувшись в редакцию, я оказался в затруднении, когда из целого разговора потребовалось сделать четыре абзаца. Затем я позвонил Сандерсону.

— Как идет брошюра? — поинтересовался он.

— О Господи, — пробормотал я вместо ответа.

— Черт возьми, Пол, ты же на этой неделе черновик обещал. Выходит, ты этого разгильдяя Йемона почище.

— Ладно, — устало выговорил я. — Прямо сейчас, Хел, у меня мозги не на месте. Подброшу тебе черновик в воскресенье. Или в понедельник.

— А что такое? — спросил он.

— Да ничего, — ответил я. — Сегодня вечером я с этими делами развяжусь, а потом за брошюру сяду, ага?

Не успел я повесить трубку, как Шварц поманил меня к своему столу.

— На Байамон-роуд большая авария, — сообщил он, вручая мне листок с каракулями. — Салы нигде нет. Ты с фотоаппаратом обращаться умеешь?

— Ясное дело, — ответил я. — Только несколько «никонов» в темной комнате возьму.

— Верно мыслишь, — одобрил он. — Возьми их все.

Я мчал во весь дух по Байамон-роуд, пока не увидел красную мигалку «скорой помощи». Приехал я как раз вовремя, чтобы заснять один из трупов, лежавший в пыли рядом с перевернутым фермерским грузовиком. По какой-то никому не ведомой причине грузовик резко свернул со своей полосы и столкнулся лоб в лоб с автобусом. Я задал несколько вопросов, немного потолковал с полицейскими, затем поспешил обратно в редакцию, чтобы написать заметку. Я лихорадочно стучал по клавишам, отчаянно торопясь закончить чертову ерундовину и выбраться к…

Внезапно я понял, что не поеду к Йемону. Я торопился потому, что хотел как можно скорее вернуться в квартиру. Именно этим я и был все время озабочен, и теперь, когда день подошел к концу, я мысленно простонал, когда правда просочилась наружу и стала колоть глаза.

Я сдал заметку и спустился по лестнице к машине, прикидывая, что неплохо бы посмотреть у Эла — там Йемон или нет. Однако то, что тянуло меня в направлении квартиры, было слишком громадным и могущественным. Я направился было к Элу, но затем резко повернул в сторону Кондадо и весь остальной путь до квартиры мучительно старался ни о чем не думать.

Шено напялила одну из моих рубашек, и она висела на ней как короткая ночная сорочка. Когда я вошел, она радостно улыбнулась и встала с кровати, чтобы смешать мне выпивку. Рубашка бесстыдно хлопала ее по бедрам, пока она легкой походкой удалялась на кухню.

Я чувствовал полное поражение. Какое-то время я бродил по квартире, едва слыша счастливую болтовню Шено, затем окончательно сдался, подошел к постели и разделся. Я навалился на Шено с таким неистовством, что ее улыбка мигом исчезла и сменилась отчаянным сосредоточением. Она дрыгала ногами, вопила, выгибала спину и все еще от души работала, когда я взорвался у нее внутри и в полном изнеможении обмяк. Наконец она сдалась и, сцепив ноги у меня на бедрах, а руки на шее, заплакала.

Я приподнялся на локте и взглянул на нее.

— Ты что? — спросил я.

Не открывая глаз, Шено помотала головой.

— Не могу, — всхлипнула она. — Вроде бы совсем рядом, но не могу.

Я еще какое-то время на нее смотрел, думая, что сказать, затем положил голову на постель и вслух простонал. Мы очень долго так лежали, а когда наконец встали, она взялась готовить обед, а я — читать «Майами Геральд».

На следующее утро я поехал к Йемону. Я не очень хорошо представлял, что собираюсь ему сказать, а потому всю дорогу думал о скверных чертах его характера, чтобы лгать, не чувствуя за собой вины. И все же крайне затруднительно было увидеть в конце той подъездной аллеи гнусного ублюдка. Жаркая, умиротворяющая красота океана, песка и золотисто-зеленых пальм совершенно выбила меня из колеи, и к тому времени, как я добрался до пляжного домика, я уже чувствовал себя морально разложившейся мразью.

Йемон сидел голым в патио, попивая кофе и читая книжку. Я подкатил к домику и вылез из машины. Увидев меня, он улыбнулся.

— Какими судьбами?

— Шено вернулась, — сообщил я. — Она у меня в квартире.

— Когда? — поинтересовался он.

— Вчера. Я хотел вчера вечером ее привезти, но затем решил посмотреть, как у тебя настроение.

— Что случилось? — спросил он. — Она тебе рассказала?

— Только урывками, — ответил я. — Звучит не очень весело.

Йемон продолжал пристально на меня смотреть.

— Ну и что она думает делать?

— Не знаю, — буркнул я, испытывая все большую и большую неловкость. — Ты хочешь, чтобы я ее сюда привез?

Йемон на мгновение взглянул на море, затем снова на меня.

— Нет, черт возьми, — рявкнул он. — Она твоя — с чем я тебя и поздравляю.

— Брось чепуху пороть, — сказал я. — Она просто забрела ко мне в квартиру — ей было чертовски скверно.

— Кому какое дело? — отозвался он.

— Хорошо, — медленно проговорил я. — В таком случае, она хочет, чтобы я забрал ее одежду.

— Конечно, — сказал Йемон, вставая из кресла. Затем он вошел в хижину и принялся выбрасывать вещи за дверь. В основном это была одежда, но попадались там также зеркальца, коробочки и всякие стеклянные фигульки, которые разбивались в патио.

Я подошел к двери.

— Прекрати! — заорал я. — Какая муха тебя укусила?

Йемон вышел с чемоданом и швырнул его в сторону машины.

— Убирайся отсюда на хрен! — крикнул он. — Вы с этой шлюхой отлично споетесь!

Под пристальным взглядом Йемона я загрузил кипу одежды в багажник. Когда все запаковал, открыл дверцу и сел.

— Позвони мне в газету, — сказал я. — Но только сначала остынь. У меня и без тебя проблем выше головы.

Он волком на меня глянул, и я поспешил дать задний ход на дорогу. Все вышло почти по самому плохому варианту, и мне хотелось убраться подальше, прежде чем станет совсем скверно. Я от души выжал газ, и маленькая машинка запрыгала по рытвинам будто джип, поднимая клубы густой пыли. Был уже почти полдень, и солнце палило немилосердно. Море накатывало на дюны, а с болот поднимался парной туман, который невыносимо жег глаза и застилал солнце. Я проехал мимо «Кольмадо-де-Хесус-Лопо» и снова увидел облокотившегося о прилавок старика. Он глазел на меня так, словно прекрасно знал всю историю и вовсе не был удивлен.

Когда я вернулся в квартиру, Шено мыла посуду. Только я вошел, она посмотрела через плечо и улыбнулась.

— Ты все-таки там побывал, — сказала она. — Я сомневалась, что ты справишься.

— Он был не слишком доволен, — отозвался я, сгружая кипу ее одежды на кровать.

Шено грустно улыбнулась, и мне от этой улыбки стало совсем скверно.

— Бедняга Фриц, — промолвила она. — Никогда он не повзрослеет.

— Угу, — буркнул я и вернулся к машине забрать еще ком одежды.