Онлайн чтение книги Ромовый дневник
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На следующее утро по пути в редакцию я остановился у Эла и нашел Салу в патио. Он пил пиво и просматривал свежий номер «Лайф-эн-Эспаньол». Я взял на кухне кувшин рома со льдом и подошел к его столику.

— Есть интерес? — спросил я, кивком указывая на журнал.

— Нет, черт возьми, — проворчал Сала. — Сюда никак не воткнуться — Сандерсон говорит, они график еще прошлой осенью расписали.

— Ну и что? — отозвался я. — Тебе же платят.

Отшвырнув журнал в сторону, Сала откинулся на спинку стула.

— Тут только половина вопроса, — сказал он. — Я не могу получить плату в любое время.

Мы немного посидели молча, затем он поднял взгляд.

— Дерьмовое тут место, Кемп, — дерьмовей я в жизни не видел. — Он сунул руку в карман рубашки за сигаретой. — Пожалуй, пора старине Роберту лыжи налаживать.

Я улыбнулся.

— Нет, теперь это точно надолго не затянется, — заверил Сала. — Лоттерман возвращается сегодня, и я не удивлюсь, если уже к полуночи он закроет газету. — Он кивнул. — В ту самую минуту, как мне вручат чек с зарплатой, я собираюсь лететь во весь дух к банку, чтобы его обналичить.

— Не знаю, не знаю, — отозвался я. — Шварц говорит, какие-то деньги он все-таки достал.

Сала покачал головой.

— Бедняга Шварц. Он будет ходить на работу даже когда из редакции сделают кегельбан. — Он усмехнулся. — А что еще? Роскошный кегельбан под названием «Эль-Заголовок», где Моберг будет барменом. Возможно, хозяева наймут Шварца в качестве ходячей рекламы. — Тут он крикнул в сторону кухни про две бутылки пива, а затем посмотрел на меня. Я кивнул. — Тогда четыре, — проорал он. — И включите этот чертов кондиционер.

Затем Сала снова откинулся на спинку стула.

— Мне нужно линять с этого обломка скалы. Я знаю кое-кого в Мехико — можно попытаться. — Он ухмыльнулся. — Там, по крайней мере, женщины есть.

— Черт возьми, — выругался я. — Вокруг тебя куча женщин — только задницу от стула оторви.

Сала поднял взгляд.

— А ты, Кемп, любитель шлюх.

Я рассмеялся.

— Почему?

— Почему! — возмутился он. — Учти, Кемп, я разгадал твои гнусные замыслы. Я всю дорогу что-то такое подозревал — и теперь ты увел у Йемона эту девушку.

— Что? — воскликнул я.

— Не отрицай, — сказал Сала. — Он уже был здесь сегодня — рассказал всю подлую историю.

— Ты идиот! — сказал я. — Шено просто заявилась ко мне в квартиру. Ей больше некуда было пойти.

Сала ухмыльнулся.

— Она могла бы заявиться ко мне. Я, по крайней мере, порядочный человек.

Я фыркнул.

— Господи, да ты бы ее просто добил.

— Полагаю, ты спишь на полу, — продолжил он. — Знаю, знаю я эту квартирку, Кемп. Там только одна кровать, так что не корми меня христианской ерундистикой.

— Черт бы тебя побрал! — взорвался я. — Ты, сукин сын, так сексуально озабочен, что тебе вообще нет смысла о чем-то рассказывать!

Сала рассмеялся.

— Успокойся, Кемп, а то с тобой сейчас истерика сделается. Да знаю я, что ты эту девушку не трогал. Ясное дело, ты не такой. — Он снова рассмеялся и заказал еще четыре пива.

— Между прочим, — заметил я, — я ее обратно в Нью-Йорк отсылаю.

— Наверное, так оно лучше, — отозвался Сала. — От девушки, которая с целой толпой мужичья сбегает, добра не жди.

— Я же рассказал тебе, что там случилось, — сказал я. — Она ни с кем не сбегала.

Сала покачал головой.

— Проехали, — устало произнес он. — Меня это меньше всего волнует. Поступай как знаешь. У меня свои проблемы.

Прибыло пиво, и я посмотрел на часы.

— Почти полдень, — заметил я. — Ты что, на работу не собираешься?

— Пойду, когда хорошенько напьюсь, — ответил Сала. — Давай еще по пиву — а то в понедельник нас тут уже не будет.

Еще три часа мы пили не переставая, а потом поехали в редакцию. Лоттерман вернулся, но куда-то вышел. Наконец около пяти он пришел и собрал всех в центре помещения. Для пущей важности он забрался на стол.

— Ребята, — начал он. — Вы все будете рады узнать, что этот никчемный болван Сегарра наконец-то уволился. Хапуга, каких свет не видывал, да вдобавок еще и педераст. Теперь, когда он ушел, думаю, все у нас будет в порядке.

Раздалось несколько смешков, затем все затихло.

— И это только часть хороших новостей, — с улыбкой до ушей продолжил Лоттерман. — Полагаю, все вы знаете, что газета в последнее время никаких доходов не приносила. Но теперь, слава Богу, нам больше не надо об этом беспокоиться! — Он помолчал и огляделся. — Думаю, вы все слышали про Дэниэла Стейна — он мой старый друг, а с понедельника еще и совладелец этой газеты. — Он улыбнулся. — Я вошел к нему в кабинет и сказал: «Дэн, я хочу, чтобы моя газета работала». А он сказал: «Эд, сколько тебе нужно?» Вот, собственно, и всё. Сейчас его юристы готовят нужные бумаги, и они прибудут сюда в понедельник, чтобы я всё подписал. — Тут Лоттерман нервно потоптался на столе и снова улыбнулся. — Еще, парни, я знаю, что все вы ждете зарплату, и мне страшно жаль ломать ваши планы на уикенд, но по моему соглашению с Дэном я не могу давать вам никаких чеков, пока не подпишу те бумаги. Так что до понедельника вы ничего не получите. — Он торопливо кивнул. — Хотя, разумеется, каждый, кому понадобится несколько баксов, чтобы до той поры перебиться, может взять у меня взаймы. Не хочу, парни, чтобы вы нуждались, да еще меня в этом винили.

Раздался всплеск смеха, затем откуда-то с другого конца помещения послышался голос Салы.

— Я кое-что знаю про этого Стейна, — сказал он. — Вы уверены, что он справится?

Лоттерман взмахом руки отмел вопрос.

— Конечно, Боб, я уверен. Мы с Дэном старые друзья.

— Вот и славно, — отозвался Сала. — У меня ожидается чертовски напряженный уикенд, и, если вы не против, я бы сразу занял у вас всю мою зарплату — тогда в понедельник вам уже не придется ничего мне выдавать.

Лоттерман пристально на него уставился.

— Ты на что, Боб, намекаешь?

— Я ни на что не намекаю, — сказал Сала. — Я просто хочу, чтобы вы одолжили мне сто двадцать пять баксов до понедельника.

— Это возмутительно! — воскликнул Лоттерман.

— Да, черт побери, возмутительно, — отозвался Сала. — Ведь я работал в Майами, помните? И знаю Стейна. Он известный растратчик. — Он закурил сигарету. — А кроме того, в понедельник меня тут может не быть.

— Что ты имеешь в виду? — прокричал Лоттерман. — Ты увольняешься?

— Этого я не сказал, — ответил Сала.

— Ну вот что, Боб! — заорал Лоттерман. — Не знаю, что ты тут затеваешь, когда то болтаешь, что уволишься, то — что нет, но кем ты, черт возьми, себя возомнил?

Сала слабо улыбнулся.

— Не орите, Эд. А то мы тут все нервничаем. Я просто попросил у вас взаймы — вот и всё.

Лоттерман спрыгнул со стола.

— Можешь зайти ко мне в кабинет, — бросил он через плечо. — Кемп, тебя я хотел бы увидеть следующим. — Он махнул рукой. — Всё, парни, теперь пора снова за работу.

Сала последовал за ним в кабинет. Стоя неподалеку, я услышал недоуменную реплику Шварца:

— Это ужасно — не знаю, чему верить.

— Худшему, — посоветовал я.

Тут к нам подбежал Моберг.

— Он не посмеет! — выкрикнул он, — Ни жалованья, ни выходного пособия — мы этого не потерпим!

Дверь кабинета Лоттермана раскрылась, и оттуда вышел явно расстроенный Сала. Следом за ним появился Лоттерман и позвал меня к себе. Он подождал, пока я войду, затем плотно закрыл за нами дверь.

— Пол, — начал он. — Что мне с этими парнями делать?

Я посмотрел на него, не вполне понимая, что он имеет в виду.

— Я на канатах, — пояснил Лоттерман. — И ты единственный, с кем я могу поговорить. Все остальные просто стервятники.

— Ну да, — возразил я. — Я еще какой стервятник.

— Нет, ты не стервятник, — быстро сказал он. — Ты лентяй, но не стервятник — не как этот вонючий Сала. — Он злобно сплюнул. — Слышал ты ту муть, которой он меня кормил? Слышал ты когда-нибудь что-то подобное?

Я пожал плечами.

— Не знаю…

— Вот почему я хочу с тобой поговорить, — продолжил Лоттерман. — Я должен справиться с этими парнями. Мы в настоящей беде — этот парень Стейн загнал меня в угол. — Он посмотрел на меня и кивнул. — Если я не смогу продолжить выпуск газеты, он продаст ее как утиль. А я отправлюсь в долговую тюрьму.

— Звучит скверно, — заметил я.

Он сухо рассмеялся.

— Ты еще и половины не знаешь. — Тут голос его сделался сердечным и целеустремленным. — А теперь я хочу заставить этих парней сплотиться и хорошенько поработать. Ты должен сказать им, что нам надо держаться вместе — иначе утонем.

— Утонем? — переспросил я.

Лоттерман выразительно кивнул.

— Отлично соображаешь.

— Что ж, — медленно заговорил я. — Предложение не из приятных. Что, по-вашему, скажет Сала, если я выйду и скажу ему, что нам надо выплыть или утонуть вместе с «Дейли Ньюс»? — Я поколебался. — А Шварц, а Вандервиц — или даже Моберг?

Лоттерман воззрился на свой стол.

— Верно, — отозвался он. — Думаю, все они дадут деру — как Сегарра. — Он треснул кулаком по столу. — Этот скользкий извращенец! Ведь он не просто сбежал — он об этом на весь Сан-Хуан растрезвонил! Разные люди то и дело говорят мне, что слышали, якобы газета — банкрот. Вот почему мне пришлось в Майами отправиться. В этом городке я и цента занять не смогу. Так меня эта сладкоречивая ящерица затрахала.

Меня так и подмывало спросить его, чего ради он вообще нанял Сегарру или почему он выпускает третьеразрядную газету, когда мог бы по крайней мере попробовать выпускать хорошую. И тут я вдруг понял, что до смерти устал от Лоттермана; он был мудозвоном и даже сам этого не знал, Лоттерман вечно болтал про Свободу Прессы и Продолжение Выпуска Газеты, но будь у него миллион долларов и вся свобода в мире, он все равно издавал бы никчемную газетенку, потому что у него элементарно не хватало ума издавать хорошую. Он просто был еще одним шумным мудаком в бесчисленном легионе прочих мудаков, что маршируют под знаменами людей больших и достойных. Свобода, Истина, Честь — достаточно потрещать сотней подобных слов, и за каждым соберется тысяча мудаков, помпезных хмырей, которые одну руку тянут к знамени, а другую под стол. Я встал.

— Знаете, Эд, — произнес я, впервые обращаясь к нему по имени, — пожалуй, я уволюсь.

Он взглянул на меня, и лицо его лишилось выражения.

— Да, — кивнул я. — В понедельник я вернусь за чеком, а потом, наверное, немного отдохну.

Тут Лоттерман выпрыгнул из кресла и подскочил ко мне.

— Ты, дешевый сукин сын из вонючей интеллектуальной элиты! — завопил он. — Видит Бог, я слишком долго терпел твою заносчивость! — Он толкнул меня к двери. — Ты уволен! — продолжил он орать, переходя на свинячий визг. — Убирайся из конторы, пока я тебя не посадил! — Он вытолкал меня в отдел новостей, затем вернулся в свой кабинет и от души грохнул дверью.

Я прошел к своему столу и рассмеялся, когда Сала спросил меня, что случилось.

— Старик совсем из ума выжил, — ответил я. — Я сказал ему, что увольняюсь, а он взбеленился.

— Что ж, — сказал Сала. — Все так и так кончено. Он пообещал мне месячное жалованье, если я стану всем говорить, будто он уволил Сегарру из-за того, что тот педераст. Пообещал, что выплатит из собственного кармана, — даже если Стейн не справится.

— Вот гад! — возмутился я. — Мне он даже цента не предложил. — Я рассмеялся. — Хотя подтекстом звучало, будто он готов дать мне работу Сегарры — до понедельника.

— Ага, в понедельник все решится, — подхватил Сала. — Если Лоттерман хочет выпускать газету, ему придется нам заплатить. — Он покачал головой. — Хотя я сомневаюсь, что он это сделает, — думаю, он Стейну продался.

Тут он фыркнул.

— И что мы имеем? Если он не сможет заплатить персоналу, ему конец — независимо от того, что он там хочет. В одном я твердо уверен — он будет выпускать самую серую газету в Западном полушарии, если в понедельник я не получу свой чек. Завтра утром я сюда приду и очищу всю фотолабораторию — девяносто девять процентов того барахла все равно мои.

— Да, черт возьми, — откликнулся я. — Придержи это в качестве выкупа. — Тут я ухмыльнулся. — Хотя, если Лоттерман нажмет, тебя свинтят за крупную кражу. Он даже может припомнить твой тысячедолларовый залог.

Сала покачал головой.

— Черт, все время об этом забываю. Как думаешь, он правда его выплатил?

— Не знаю, — сказал я. — Пожалуй, есть шанс, что он получил его назад, но мне бы страшно не хотелось на это рассчитывать.

— А, черт с ним, — махнул рукой Сала. — Давай к Элу закатимся.

Вечер был душный и жаркий, и мне безумно хотелось нажраться. Мы час с лишним сидели в патио, в темпе вальса употребляя ром, когда туда с ревом ворвался Донован. Он весь день провел на турнире по гольфу и только теперь узнал новости.

— Мать твою за ногу! — орал он. — Я вернулся в газету, а там никого, кроме Шварца, который скоро себе жопу на работе сотрет! — Он рухнул на стул. — Что случилось — нам кранты?

— Угу, — буркнул я. — Особенно тебе.

Донован с серьезным видом кивнул.

— У меня там по-прежнему крайний срок, — сказал он. — Я должен закончить с отделом спорта. — Он направился на улицу. — Вернусь через час, — пообещал он нам. — Мне бы только заметку про гольф сделать. Черт с ним, с остальным, — поставлю комикс на всю страницу.

Мы с Салой продолжали пить, а когда Донован вернулся, еще увеличили темп. К полуночи мы совсем оборзели, и я задумался про Шено. Я думал о ней еще примерно час, а потом встал и сказал, что еду домой.

По пути я остановился в Кондадо и купил бутылку рома. Когда я вошел в квартиру, Шено все в той же рубашке сидела на кровати и читала «Сердце тьмы».

Я захлопнул дверь и прошел на кухню смешать себе выпивку.

— Очнись и подумай о будущем, — бросил я через плечо. — Сегодня я подал в отставку и через пару минут был уволен.

Шено подняла взгляд и улыбнулась.

— Больше не будет денег?

— Ничего больше не будет, — ответил я, наполняя два бокала ромом. — Я уезжаю. Устал я от всего этого.

— Устал от чего? — спросила она.

Я принес один из бокалов к кровати.

— Вот, — сказал я. — В частности, от этого. — Я сунул бокал ей в ладонь, затем подошел к окну и выглянул на улицу. — А главное, — продолжил я, — я устал быть дерьмом — рыбой-прилипалой в человечьем обличье. — Я усмехнулся. — Знаешь про рыбу-прилипалу?

Шено помотала головой.

— У нее на брюхе такие махонькие присоски, — объяснил я. — И она цепляется к акуле. Когда у акулы бывает славная трапеза, прилипала питается объедками.

Она хихикнула и глотнула рома.

— Не смейся, — рявкнул я. — Ты тут наглядная демонстрация — сначала с Йемоном, потом со мной. — Гнусно было так говорить, но я разбушевался и готов был на все наплевать. — Будь оно все проклято! — добавил я. — И я не лучше. Если бы кто-то подошел ко мне и спросил: «Скажите, мистер Кемп, так какая у вас все-таки профессия?», я бы ответил: «Видите ли, я плаваю в мутной воде, пока не найду что-нибудь достаточно крупное и подлое, чтобы туда присосаться, — хорошего, знаете ли, добытчика, что-то с большими зубами и маленьким брюхом». — Я расхохотался. — Хорошая прилипала именно такую комбинацию ищет. Главное, чтобы брюхо поменьше.

Глядя на меня, Шено грустно качала головой.

— Это правда! — заорал я. — Я пьян и вдобавок свихнулся — ведь нет для меня никакой надежды, верно? — Я остановился и посмотрел на нее. — Клянусь Богом, для тебя тоже надежды мало. Ты такая дура, что даже прилипалу в человеке узнать не можешь! — Я снова принялся расхаживать. — Ты послала ко всем чертям единственного человека в округе, который без присосок на брюхе, а потом ухватилась за меня — из всей здешней публики, черт бы ее побрал. — Я покачал головой. — Господи, да ведь у меня повсюду присоски — я так долго питался объедками, что уже не знаю, как выглядит настоящая еда.

Теперь Шено плакала, но я продолжал.

— Так что ты, Шено, теперь делать собираешься? Да что ты вообще можешь? — Я вернулся на кухню налить еще рома. — Тебе лучше начать задумываться, — сказал я. — Здесь твои дни сочтены — если только ты не пожелаешь платить за квартиру, когда я съеду.

Она продолжала плакать, и я подошел к окну.

— Никакой надежды для старой прилипалы, — пробормотал я, внезапно ощутив страшную усталость. Какое-то время я молча расхаживал по квартире, затем подошел к кровати и сел.

Шено перестала плакать и села, опираясь на локоть.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она.

— Не знаю, — ответил я. — Наверное, на следующей неделе.

— Куда?

— Тоже не знаю — куда-нибудь, где еще не бывал.

Она немного помолчала, затем сказала:

— А я, пожалуй, в Нью-Йорк вернусь.

Я пожал плечами.

— Я куплю тебе билет на самолет. Конечно, я не могу себе этого позволить, но черт возьми…

— Тебе не придется, — сказала Шено. — У меня есть деньги.

Я уставился на нее.

— Мне казалось, тебе даже из Сент-Томаса не на что было вернуться.

— Тогда у меня не было денег, — объяснила она. — Они были в том чемодане, который ты от Фрица привез. Я их припрятала, чтобы у нас хоть что-то осталось. — Она слабо улыбнулась. — Там всего сотня долларов.

— Черт, — проронил я. — Тебе понадобится еще сколько-нибудь, когда ты до Нью-Йорка доберешься.

— Нет, не понадобится, — ответила она. — У меня еще останется пятьдесят, а кроме того… — Она запнулась. — Думаю, я ненадолго съезжу домой. Мои родители живут в Коннектикуте.

Я хмыкнул.

— Пожалуй, это неплохо.

Шено подалась вперед и положила голову мне на грудь.

— Это ужасно, — зарыдала она. — Но я не знаю, куда мне еще поехать.

Я обнял ее за плечи. Я тоже не знал, куда ей еще поехать и зачем, а также что она будет делать, когда туда доберется.

— Можно я здесь до отъезда останусь? — спросила Шено.

Я крепче обнял ее за плечи, притягивая к себе.

— Конечно, — ответил я. — Если ты считаешь, что сможешь тут выдержать.

— Что выдержать? — спросила она.

Я улыбнулся и встал.

— Сумасшествие, — сказал я. — Ничего, если я разденусь и напьюсь?

Шено хихикнула.

— А я? — спросила она.

— Ради бога, — отозвался я, раздеваясь. — Почему нет?

Я сделал еще несколько глотков рома и принес бутылку к столику рядом с кроватью. Затем я включил вентилятор и погасил свет, пока мы потягивали ром. Я откинулся на подушки, и Шено положила голову мне на грудь. Висела такая тишина, что казалось, звон льда у меня в бокале слышен аж на улице. Луна ярко светила в окно, и я наблюдал за лицом Шено, дивясь, откуда у нее такой мирный и сосредоточенный вид.

Вскоре я потянулся к столику и снова наполнил бокал. При этом я пролил немного рома на живот, и Шено наклонилась, чтобы его слизать. От прикосновения ее языка я весь задрожал. После недолгого размышления я опять взял бутылку и пролил немного рома себе на ногу. Шено взглянула на меня и улыбнулась, точно я разыгрывал какую-то эксцентричную шутку, а затем нагнулась и аккуратно слизала ром.