Онлайн чтение книги Роза и семь братьев
Глава I. ДВЕ ДЕВОЧКИ

Маленькая Роза одиноко сидела в огромной парадной гостиной. В руках она сжимала крохотный носовой платочек. Он был нужен Розе, чтобы вытирать слезы. А слезы так и лились из глаз девочки, стоило ей только подумать о своем горе. Вот она и держала платок наготове.

В гостиную она пришла потому, что здесь было темно и тихо. Никто не мешал ей плакать и думать о печальном. Лучшего места для грусти, чем эта просторная комната со старинной мебелью и темными портьерами на окнах, нельзя было и придумать. Высокие стены украшали портреты суровых стариков в париках, надменных дам в причудливых головных уборах и детей, одетых в куцые сюртучки и платьица с короткими лифами. Да, это было отличное убежище, а весенний дождь, стучавший в окна, казалось, говорил: «Ты плачешь, и я плачу. Давай плакать вместе!»

А плакала Роза потому, что осталась круглой сиротой. Мама ее умерла несколько лет назад, а теперь не стало и папы. Старые тетушки отца, добрые и заботливые, взяли на себя заботу о девочке. Они хотели видеть девочку счастливой, с улыбкой на лице. И делали для этого все, что было в их силах. Но время шло, а Роза по-прежнему оставалась печальной и совсем не была похожа на других — беззаботных — детей. Она напоминала старым леди несчастную раненую бабочку.

Тетушки разрешили ей ходить по всему дому. И целых два дня она была занята изучением своего нового жилища. То был старинный, полный очарования дом, с великолепными комнатами, уютными закоулками, коридорчиками и таинственными переходами. Окна — разной формы, крохотные и очень большие, но неизменно красивые — располагались в самых неожиданных местах, а чудесные маленькие балкончики выходили на романтичного вида садик.

Верхний зал был настоящим собранием чудес. Дело в том, что все Кэмпбеллы — из поколения в поколение — становились морскими капитанами. Из дальних странствий они привозили домой всевозможные редкости, самые разные удивительные вещицы и многочисленные любопытные диковины.

Тетя Изобилие… Надо сказать, что когда-то давным-давно племянники дали своим тетушкам шутливые прозвища. Одну тетушку они назвали тетя Изобилие, потому что в ее обширном хозяйстве можно было найти все, что только душе угодно, а щедрость этой леди вообще описанию не поддавалась. Другую же, за кроткий нрав, окрестили тетя Спокойствие.

Так вот, тетя Изобилие даже позволила Розе пересмотреть все, что хранилось в ее большом китайском шкафу. Там было столько необыкновенных вещей и настоящих сокровищ, что любой ребенок пришел бы в восторг. Тетя надеялась, что такое сильное средство хорошо подействует на девочку, но увы: заморские диковины оставили Розу равнодушной, и тетушка Изобилие впала в отчаяние.

Кроткая тетя Спокойствие попробовала занять Розу рукоделием и начала вместе с нею шить для куклы новую красивую одежду — целый гардероб. Все это могло бы покорить сердце девочки и постарше, но Роза не интересовалась атласными шляпками и тоненькими чулочками. Она послушно шила до тех пор, пока тетя не заметила, что девочка вытирает слезы шлейфом подвенечного платья для куклы. Занятия шитьем прекратились.

Потом, посовещавшись, старые леди решили пригласить в гости к своей внучатой племяннице дочку соседей, которую все окружающие считали образцовым ребенком. Но и эта попытка расшевелить Розу провалилась. Та просто видеть не могла Ариадну Блиш, называла ее восковой куклой и однажды даже ущипнула, чтобы узнать, закричит она или нет. Чопорную Ариадну отослали домой, а тетушки, истощившие все свои силы, на несколько дней предоставили Розе полную свободу.

Дождливая и холодная погода не позволяла Розе выходить в сад, и большую часть времени она проводила в библиотеке, где находились книги ее отца, которые девочка привезла с собой. Здесь она немного читала, немного плакала, и главное, предавалась мечтам, в которых дети с пылким воображением находят радость и утешение. Все эти занятия ей очень нравились, но здоровью девочки явно вредили. Глаза ее покраснели и опухли, она сделалась бледной и апатичной. И это несмотря на то, что тетушка Изобилие пичкала ее железом в таком количестве, что из него можно было бы сделать целую печку, а тетушка Спокойствие беспрерывно ласкала ее, как маленького пуделя.

В поисках нового развлечения бедные старушки отважились на весьма смелый поступок, хотя не очень рассчитывали на успех. Они решили ничего не говорить Розе о своем плане и оставили ее в покое до субботнего вечера, когда сюрприз должен был открыться. Тетушки и не подозревали, что странное дитя найдет себе приятное занятие совершенно неожиданным образом.

Едва успела Роза отереть слезы, как раздался слабый звук, который заставил ее прислушаться. Это было чириканье птички, которая, несомненно, была весьма талантлива: чириканье перешло в нежный свист, потом в трели, в приятное воркование и окончилось музыкальным соединением всех звуков, как будто птица расхохоталась. Роза тоже засмеялась, забыв свою грусть, и вскочила:

— Это американский дрозд. Но где же он?

Пробежав через зал, она выглянула из всех окон по очереди, но никаких певчих птиц не обнаружила: на дворе только один-единственный цыпленок барахтался в грязи под листьями репейника. Она опять прислушалась: птица была явно в доме. Взволнованная, Роза пошла за изменчивыми звуками, и оказалась у дверей комнаты, где хранились сокровища, привезенные из Китая.

— Неужели она там? Как это смешно! — растерялась девочка.

Но и тут птиц не оказалось, если не считать ласточек, украшавших посуду. Вдруг лицо Розы просияло, она тихонько отворила дверь в коридор и открыла окно в кухню. Волшебные звуки смолкли, и вместо птички Роза увидела служанку в синем переднике, которая мыла очаг. Роза молча смотрела на нее несколько минут и затем все-таки спросила:

— Вы слышали пение дрозда?

— Я называю эту птичку Фиби, — ответила девочка, глядя на нее.

И черные глаза ее засияли особенным блеском.

— Куда же она улетела?

— Она до сих пор здесь.

— Где?

— В моем горле. Хотите послушать?

— О, да! Я сейчас приду, — и Роза протиснулась в широкое окно, не желая тратить время на обходной путь через дверь.

Незнакомка вытерла руки, встала на коврик, выбравшись из моря мыльной воды, вздохнула… и тотчас из ее тоненькой шейки полились чарующие звуки: щебетание ласточки, свист красношейки, пение дрозда, воркование лесного голубя и множество других трелей, что раздаются над мягкой травой лугов в ясный июльский вечер.

Роза была так изумлена, что едва усидела на месте, и, когда маленький концерт закончился, она с восторгом захлопала в ладоши:

— Ах, это прелестно! Кто вас этому выучил?

— Птицы, — улыбнулась девочка и опять принялась за работу.

— Как это удивительно! Я умею петь, но у меня не выходит и вполовину так хорошо… Как ваше имя?

— Фиби Мур.

— Я слыхала о птичке Фиби, но не думаю, чтобы настоящая могла бы петь так хорошо, — сказала Роза, смеясь, и прибавила, с любопытством глядя, как скатывается по кирпичу белая мыльная пена: — Могу я остаться тут и посмотреть, как вы работаете? Знаете, одной так скучно…

— Конечно, мисс, если вы так хотите, — ответила Фиби и высоко подобрала платье, чтобы не забрызгать его.

— Должно быть, очень весело вот так вспенивать мыло. Я бы тоже хотела попробовать, но думаю, что тетушкам это не очень понравится, — проговорила Роза, всецело поглощенная созерцанием этого нового для нее занятия.

— Вы бы очень скоро устали. Уж лучше посидите в сторонке и посмотрите.

— Я думаю, вы много помогаете своей маме?

— У меня нет родных.

— Неужели! Где же вы живете?

— Я надеюсь, что буду жить здесь. Дэбби нужна помощница, и я пришла на неделю, на пробу.

— А я надеюсь, что вы и останетесь здесь, мне так скучно одной, — Роза вдруг почувствовала сильную любовь к девочке, которая пела, как птичка, и работала, как взрослая женщина.

— Я тоже на это надеюсь; пора мне самой зарабатывать на хлеб, мне ведь уже пятнадцать лет. А вы приехали сюда погостить? — спросила Фиби, глядя на свою гостью и удивляясь, как может быть скучно девочке, у которой есть красивое шелковое платье, хорошенький передник с оборками, восхитительный медальон и бархатная ленточка в волосах.

— Да, я пробуду здесь, пока не приедет дядя. Он мой опекун, и я не знаю, как он планирует со мной поступить. У вас тоже есть опекун?

— О, Господи помилуй! Нет, меня нашли на ступеньках богадельни совсем маленькой, мисс Роджер сжалилась над сироткой и взяла к себе. У нее я и воспитывалась до сих пор. Теперь она умерла, и я должна сама заботиться о себе.

— Как это интересно! Точно история Арабеллы Монтгомери в повести «Дитя цыган». Вы читали эту прекрасную историю? — спросила Роза, которая очень любила сентиментальные новеллы и читала их в большом количестве.

— У меня нет книг, а когда я свободна, то убегаю в лес, и это доставляет мне куда больше удовольствия, чем книги, — ответила Фиби, которая тем временем уже кончила одно дело и принялась за другое.

Она принесла большую корзинку бобов и начала их перебирать. Роза наблюдала за ней и удивлялась, как это можно целый день работать и совсем не играть. Фиби подумала, что теперь пришла ее очередь задавать вопросы, и поинтересовалась:

— Вас заставляют много учиться?

— О, да, моя милая! Я была в школе почти год и чуть не умерла от уроков. Чем больше я трудилась, тем больше мисс Пауэр меня загружала. Я была так несчастна, что чуть не выплакала себе глаза. Папа никогда не задавал мне таких трудных вещей, с ним было так весело учиться. Ах, как мы были счастливы, как мы любили друг друга! Но теперь он умер, и я осталась одна-одинешенька.

Слезы, которые не показывались, когда Роза ожидала их, теперь сами собой потекли по щекам и красноречивее всяких слов рассказали о ее грусти.

Ненадолго в кухне слышны были только всхлипывание маленькой девочки и шум дождя, барабанившего в окна. Фиби перестала перекладывать бобы из одной корзинки в другую и с искренним сочувствием смотрела на склоненную кудрявую головку Розы. Что толку в красивом шелковом платье, когда сердце рвется от горя, что толку в нарядном передничке, когда он нужен только для того, чтобы вытирать им слезы.

В эту минуту Фиби перестала завидовать Розе. Ведь она была счастлива в простом ситцевом платьице и синем полосатом переднике. Никогда ей не приходилось плакать так горько, как этой девочке. Если бы она посмела, то встала бы и крепко поцеловала Розу. Но, боясь, что это будет неприлично, Фиби просто сказала своим веселым голосом:

— Ну, разве вы одиноки? У вас так много родных, и все они такие умные и богатые. Они так любят вас и так хотят, чтобы вы жили только у них, что даже готовы из-за этого перессориться. Это Дэбби так говорит. Ведь вы — единственная девочка в семье.

Последние слова Фиби заставили Розу улыбнуться сквозь слезы; она выглянула из-за своего передника и изобразила комическое отчаяние:

— Это и мое горе. У меня шесть тетушек, и все они хотят взять меня к себе, а я с ними почти незнакома. Папа называл это место «Муравейником», и теперь я понимаю почему: тетушек здесь так же много, как муравьев в муравейнике.

Фиби засмеялась вместе с ней и одобрительно кивнула:

— Муравейник и есть! Все так говорят. Название очень подходящее: все мисс Кэмпбелл живут поблизости и часто навещают старых леди.

— С тетушками я еще могу поладить, но у меня еще есть целая дюжина двоюродных братьев. Все они — ужасные мальчики, я их просто ненавижу! Некоторые из них приезжали навестить меня в прошлую пятницу, но я легла в постель, и, когда тетушка Изобилие пришла позвать меня, я накрылась одеялом и притворилась спящей. Но мне все равно придется время от времени с ними встречаться. Это просто ужасно.

И Роза вздрогнула от отвращения. Живя одна с больным отцом, она совсем не знала мальчиков и считала их одним из видов диких зверей.

— О, я уверена, что вы их полюбите. Я видела, как они тут бегали, ездили на лошадях и катались в лодке. Если вы любите эти удовольствия, то тоже будете с ними кататься.

— Ну, нет, я боюсь лошадей, а когда катаюсь в лодке, меня укачивает. И я ненавижу мальчиков.

И бедная Роза горестно всплеснула руками. Один из этих ужасов она могла бы еще перенести, но все три вместе — это чересчур много для одной девочки. Она начала подумывать о скором возвращении в противную школу.

Фиби так смеялась над ее горестями, что бобы принялись скакать в корзинке.

— Может быть, дядя поселит вас там, где нет мальчиков. Дэбби говорит, что он по-настоящему добрый человек, и всегда, когда приезжает, привозит всем много подарков, — постаралась она утешить Розу.

— Да, но это для меня новое горе; я совсем не знаю дядю Алека. Он очень редко приезжал к нам, хотя часто присылал замечательные подарки. Теперь он — мой опекун, и я должна подчиняться его воле, пока мне не исполнится восемнадцать лет. Как же мне любить незнакомого человека? А ведь я должна любить своего дядю. Это меня очень мучит.

— На вашем месте я бы не придумывала себе мучений. Я считала бы себя очень счастливой, если бы у меня было столько родных и столько денег, и радовалась бы жизни, — начала было Фиби, но остановилась.

Шум, раздавшийся на дворе, заставил обеих девочек подскочить.

— Это гром, — сказала Фиби.

— Нет, это цирк! — закричала Роза, которая увидела со своего места красивый экипаж и нескольких пони с развевающимися хвостами.

Тут все стихло. Девочки было собрались продолжить свою беседу, но тут в кухню вошла старая Дэбби. Она была не в духе, и помятый чепчик явно указывал на то, что она только что проснулась.

— Вас просят прийти в гостиную, мисс Роза.

— Приехал кто-нибудь?

— Маленькие девочки должны делать то, что им велено, а не задавать вопросы, — отрезала Дэбби.

— Надеюсь, что это не тетушка Майра; она всегда досаждает мне расспросами о моем кашле и вздыхает надо мной так, как будто я умираю, — сказала Роза, собираясь уйти той же дорогой, которой пришла, то есть через кухонное окошко. Оно было сделано для того, чтобы подавать большие рождественские индейки и пудинги. Пролезть через него худенькой девочке было проще простого.

— Я думаю, вы пожалеете, что это не тетушка Майра, когда увидите, кто приехал. Вперед, пожалуйста, мисс. И не заставляйте меня рассказывать тетушкам, что вы приходите в кухню таким манером, или я засажу вас в большой котел, — проворчала Дэбби, которая считала своей обязанностью бранить детей при всяком удобном случае.