Онлайн чтение книги Рука доктора Фу Манчи
ГЛАВА XXXV. ВОСТОЧНАЯ БАШНЯ

Зажав в зубах сигарету, я сидел перед раскрытым окном и смотрел на скелеты деревьев в саду: первые весенние почки только-только начинали набухать на голых ветвях.

Спать мне совсем не хотелось. Красивая современная мебель моей комнаты все же не могла скрыть ветхости и древности обшитых деревом стен. И это единственное глубоко утопленное в стене окно, выходящее в сад, в котором, по слухам, находился вход на потайную лестницу, напоминало о еще более отдаленных временах, начиная от бесшабашных дней династии Стюартов и кончая неспокойной эпохой средних веков.

С того момента как нас испугал таинственный стук, казалось, некий неуловимый дух зла пропитал весь дом, словно ядовитыми миазмами.

Мы разошлись по своим комнатам довольно поздно, и, думаю, никто из нас не радовался концу вечера. Смит весьма дотошно допросил экономку миссис Орам, поскольку Гомопуло, будучи приезжим, вряд ли мог знать что-либо об истории Грейуотер-парка. Пожилая дама подтвердила существование легенды, откопанной Найландом Смитом, однако заявила, что на ее веку никогда ранее неприкаянный призрак не давал о себе знать таким образом. Она ничего не знала (или, как и подобает вышколенной прислуге, искусно притворялась, что не знает) о местонахождении знаменитой потайной камеры и ведущей к ней лестницы.

Гомопуло же, до сих пор столь невозмутимый, впал в состояние тихой истерики, каковое мне крайне редко доводилось наблюдать в людях прежде. Темное лицо его приобрело оттенок грязного пергамента, на лбу выступила холодная испарина. Я почувствовал, что в самом скором времени сэр Лайонел получит его прошение об отставке и штат прислуги сократится на одного человека. Пусть Гомопуло и замечательный дворецкий, но в силу своей суеверной греческой натуры он явно не мог существовать под одной крышей с фамильным привидением, пусть даже столь древним и почтенным.

В саду, где на зеленеющем дерне лежали тени костлявых ветвей, воображение упорно рисовало мне фигуру в черном, перелетающую от дерева к дереву. Какой уж тут сон! Однажды мне послышался отдаленный вой леопардов.

Я знал, что в этот момент где-то этажом выше Найланд Смит беспокойно расхаживает по комнате, точного местоположения которой я никак не мог определить, поскольку все ведущие к ней переходы были слишком сложны и запутанны. Однако более всего меня беспокоило состояние Карамани.

В этом незнакомом окружении положение ее и так казалось довольно странным. Но я даже боялся представить себе, какую тревогу испытывает она в эти безмолвные ночные часы, наступившие после таинственного и зловещего события.

Ее комната находилась где-то на первом этаже. Миссис Орам, чья материнская забота о девушке глубоко трогала меня, прошла в спальню вместе со своей подопечной. Присутствие рядом пожилой леди должно было значительно укрепить мужество Карамани.

Грейуотер-парк стоял на заросшем лесном склоне. На юго-западе над деревьями возвышалась одинокая башня, словно гигантский испанский священник. Я разглядывал ее с неопределенным смутным интересом. Пустующее это строение, входящее во владения сэра Лайонела, называлось Колодец Монахов и относилось частично к эпохе короля Джона. Стряхивая сигаретный пепел, я изучающе рассматривал древнюю башню и лениво раздумывал, какие интриги происходили под этими мрачными сводами с тех пор, как правитель Ангевин подписал Великую Хартию Вольности.

Стояла прекрасная и очень тихая ночь. Ни единого шороха не раздавалось ни в парке, ни за его пределами. Но все же я отчетливо ощущал какую-то неясную тревогу, происхождение которой мог приписать единственно странным событиям минувшего вечера. Но она не шла на убыль, как будто даже возрастала с течением времени.

Я отшвырнул окурок в темноту с твердым намерением лечь спать, хотя никогда в жизни еще не чувствовал себя менее склонным ко сну. Я бросил прощальный взгляд на сад с костлявыми деревьями и уже собирался отойти от окна, как вдруг, несмотря на полное безветрие, на голову мне дождем посыпались листья плюща.

Раздраженно отряхиваясь, я выглянул из окна, и тут новый дождь листьев обрушился сверху, засыпав мне глаза пылью. Подавив вскрик, я отпрянул назад. Глубина оконного проема в толстой стене и густые заросли плюща над ним сильно ограничивали поле моего зрения. Но доносившиеся откуда-то сверху слабое шуршание и царапанье свидетельствовали о том, что некто или нечто карабкается вверх или вниз по стене угловой башни, в которой находилась моя комната!

Кое-как протерев слезящиеся глаза, я вернулся к проему, встав на кресло, перешагнул с него на широкий карниз, ухватился за раму открытого настежь окна с гранеными стеклами и высунулся наружу.

Теперь мне стал виден заросший плющом венец башни (восточное крыло, в котором располагались мои апартаменты, относилось к самой старой части Грейуотер-парка). На фоне безоблачного неба четко вырисовывались крепостные зубцы… и черный силуэт человека, перегнувшегося через зубчатую стену прямо надо мной!

Я резко отпрянул назад. Казалось, «альпинист» не заметил меня, хотя вглядывался именно в мое окно. Что это могло означать?

Когда я, скрючившись, сидел на подоконнике, у меня внезапно закружилась голова Поначалу я приписал это обстоятельство нервному потрясению, вызванному видом человека, находящегося на такой большой высоте. Однако головокружение усиливалось. Я качнулся вперед и ухватился за простенок, чтобы не упасть. Жуткий приступ тошноты накатил на меня… и в мозгу вдруг вспыхнула страшная догадка.

В прошлом в окружение сэра Лайонела Бартона не раз проникали соглядатаи. А что, если смуглолицый грек Гомопуло — один из них? Я подумал о портвейне восемьсот сорок пятого года, о таинственном стуке, а также о человеке, который прятался сейчас на крыше башни прямо над моим открытым окном.

Теперь симптомы не вызывали никаких сомнений: в голове стучало, глаза застилало туманом. В вино явно подмешали наркотик!

Я буквально упал обратно в комнату. Хватаясь за стул, за комод, за спинку кровати, я добрался до своего саквояжа и слабеющими руками извлек из него маленькую аптечку, с которой никогда не расставался во время путешествий.

Отчаянным волевым усилием сопротивляясь дурману наркотика и все еще слегка дрожа под действием лекарства, принятого и внутрь, и в виде инъекции, я на неверных ногах вышел в коридор и направился вверх по узкой, извилистой лестнице в комнату Смита. При свете электрического фонарика я отыскал путь к треугольной лестничной площадке, вымощенной каменными плитами.

Я подергал за дверную ручку. Как и следовало ожидать, дверь оказалась запертой.

— Смит! — позвал я. — Смит!

Но никто не откликался.

Я снова закричал, и крик мой разбудил древнее эхо, дремлющее в комнатах, коридорах и на лестницах здания. Но бесполезно: из комнаты Смита не доносилось ни звука. Остальные помещения вокруг, по-видимому, пустовали, а мой друг, мой лучший друг лежал за дверью без чувств, одурманенный наркотиком!

Все расплывалось перед моими глазами. Объятый смятением, я, спотыкаясь, направился в нижний коридор. Перед дверью своей комнаты я остановился. Внезапно новая догадка осенила меня. Путаница коридоров сбивала меня с толку, и потому я упустил из виду одно обстоятельство: комната Смита тоже находилась в восточной башне, причем прямо над моей!

— О Боже! — прошептал я, вспомнив о человеке на крыше. — Его убили!

Я ввалился в свою спальню и ухватился за спинку кровати, чтобы не упасть, ибо ноги мои подкашивались. Как мне следует поступить? Я ничуть не сомневался: мы стали жертвами коварного замысла, и смертоносный Си Фан наконец отомстил Найланду Смиту за все.

Мысли мои путались: физическая и нервная усталость почти полностью обессилили меня. Пожалуй, я не смог бы больше сопротивляться действию наркотика, когда бы внимание мое не привлекло поскрипывание лестничных ступенек. Сознание приближающейся угрозы придало мне новые силы.

Кто-то крадучись спускался с верхней площадки и направлялся к моей комнате! Слуги желтого доктора разделались с Найландом Смитом и теперь осторожно — ступенька за ступенькой — подбирались все ближе, дабы разделаться со мной!

Я вытащил из саквояжа браунинг, намереваясь оказать слугам страшного китайца достойный прием. Я жаждал отомстить за своего друга, который — вне всяких сомнений! — лежал сейчас в верхней комнате мертвый. Я прикрыл дверь и встал у стены рядом с ней. Крадущиеся шаги все приближались и приближались… Вот уже таинственное существо миновало поворот коридора…

Похоже, увидев мою дверь, оно остановилось. Белый луч света просочился сквозь щель и осветил противоположную стену. Через несколько мгновений луч исчез. Комната погрузилась во мрак.

Судорожно сжимая браунинг, я ждал, напряженно прислушиваясь. Но ничто не нарушало тишины. Я не сводил глаз с той точки, где предположительно могла появиться голова полуночного гостя. В течение этих нескольких секунд ужасающей неизвестности я практически не дышал.

Дверь начала потихоньку открываться: медленно, медленно, почти незаметно для глаза. Я держал пистолет направленным в пространство прямо перед собой и продолжал пристально вглядываться в смутно видневшуюся щель. Думаю, я действовал точно так же, как стали бы действовать в подобной ситуации девяносто девять человек из ста. Никто по-прежнему не появлялся.

Затем голос, прозвучавший, казалось, откуда-то из-под пола, резко воскликнул:

— Боже, да это Петри!

Я мгновенно глянул вниз… и с трудом различил на полу прямо у себя под ногами очертания человеческой головы.

— Смит! — прошептал я.

Найланд Смит — ибо это оказался именно он! — поднялся с пола и вошел в комнату.

— Слава Богу, дружище, с вами все в порядке, — сказал он. — Но если уж вы подстерегаете за дверью человека, который тайно крадется в вашу комнату, не рассчитывайте, что он войдет, выпрямившись в полный рост. Я запросто мог пристрелить вас с пола, но, к счастью, даже в темноте я узнал ваши арабские шлепанцы!

Сердце мое бешено колотилось в груди.

— Я думал вы одурманены… убиты. В портвейн был подмешан наркотик.

— Уже догадался! — резко сказал Смит. — Несмотря на прекрасные уроки доктора Фу Манчи, я остаюсь по-детски доверчивым. Сей портвейн сорок пятого я не отведал вовсе не из-за возникших у меня подозрений.

— Но, послушайте, я ведь видел, как вы выпили вино!

— Вынужден вас разочаровать, Петри. Вам прекрасно известно, что после длительного пребывания в Бирме состояние моей печени не позволяет мне наслаждаться портвейнами. В настоящее время моя порция вина сорок пятого года пребывает среди мха в вазоне с тюльпанами, который, если вы помните, украшал обеденный стол! Не желая показаться невежливым, с помощью нехитрого трюка я выпил за ваше здоровье и будущее счастье бокал кларета!

— Смит, во имя всего святого, что здесь происходит! Какой-то человек вылезал из окна вашей спальни!

— Это был я.

— Что?! — ошеломленно воскликнул я. — Вы? Но что все это значит? Карамани…

— Именно за нее я и боюсь сейчас. Мы не должны терять ни секунды.

Он решительно направился к двери.

— Нужно во что бы то ни стало предупредить сэра Лайонела! — воскликнул я.

— Это невозможно! — отрезал Смит.

— Что вы имеете в виду?

— Сэра Лайонела нет в его спальне.