Онлайн чтение книги Рука доктора Фу Манчи
ГЛАВА XXXVI. ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Теперь мы шли по коридору. Смит освещал дорогу карманным фонариком. В голове у меня немного прояснилось, но я чувствовал себя слабым как ребенок.

— Вы выглядите просто ужасно, старина, — сказал Смит. — Впрочем, ничего удивительного. Удивительно то, что вы сейчас не лежите без чувств или вовсе мертвый после отравленного вина. Когда я услышал доносящийся из вашей спальни шорох, мне и в голову не пришло, что это можете быть вы.

— Смит, — заметил я, — в доме тихо как в могиле.

— Вы, я и Карамани — единственные обитатели восточного крыла. Об этом позаботился Гомопуло.

— Так он?..

— Он член Си Фана, слуга доктора Фу Манчи — да, вне всяких сомнений! Сэру Лайонелу, как всегда, не везет в выборе слуг. Я виню во всем собственную глупость, Петри, и уповаю единственно на то, что озарение пришло ко мне не слишком поздно.

— Но что все это значит? Что вам удалось узнать?

— Осторожно, тут ступеньки, — предупредил Смит, оглянувшись. — Мысли мои постоянно возвращались к этому таинственному стуку, Петри, и я припомнил расположение спальни сэра Лайонела с окнами на юго-восточном фасаде. Краткое обследование показало, что я запросто могу из своего окна добраться до крыши восточной башни.

— Ну и?

— Оттуда можно пройти по крыше вдоль юго-восточного фасада, а свесившись с карниза над главным входом, можно заглянуть в комнату сэра Лайонела!

— Я видел вас на крыше.

— Я боялся, что за мной следят, но на вас и подумать не мог. Ни самого Бартона, ни его слуги нет в спальне, Петри. Они похищены! Так. Вот дверь Карамани.

Он схватил меня за руку и направил луч фонарика на дверь, перед которой мы оказались. Я застучал кулаком по деревянной панели, а затем, напрягшись всем своим существом, стал ждать, не раздастся ли из комнаты голос девушки. Сердце мое бешено колотилось в груди.

Но ничто не нарушало мертвой тишины, кроме стука моего сердца, слышного, наверное, и моему спутнику. В отчаянии бросился я на тяжелую дверь, но Смит оттащил меня назад.

— Это бесполезно, Петри, — сказал он. — Просто бесполезно. Эта комната находится в основании восточной башни. Ваша комната расположена прямо над ней, а моя — на самом верху. Меня сбивали с толку все эти коридоры, соединяющие три этажа, но тем не менее расположение комнат именно таково. У меня нет никаких доказательств, но я готов биться об заклад: сквозь толщу стены проходит лестница, а в каждой из трех комнат есть двери, замаскированные под обшивку стен. Желтая организация каким-то образом завладела планом древних потайных ходов и камер Грейуотер-парка. Гомопуло — шпион, приставленный следить за событиями в доме. А сэра Лайонела со слугой похитили отсюда в тот самый день, когда он отправил нам приглашение. Теперь враги знают, что нам удалось спастись, но Карамани…

— Смит! — простонал я. — Смит! Что делать? Что с ней случилось?

— Пойдемте скорей! — резко сказал мой друг. — Еще не все потеряно.

— Надо поднять прислугу!

— Зачем? Это будет пустой тратой времени. В доме ночуют всего трое мужчин, не считая Гомопуло, и все они спят в северо-западном крыле. Нет, Петри, нам придется положиться только на собственные силы.

Мой друг бесстрашно бежал по извилистым коридорам и таинственным лестницам древнего особняка. Действие принятого в качестве противоядия атрофина усилилось под влиянием нервного возбуждения, и теперь вялая кровь моя разошлась и кипела в венах, подобно жидкому огню. А сам я пылал неистовым гневом.

Мы ворвались в большую неприбранную спальню. Книги и бумаги в беспорядке валялись на полу. Повсюду были развешаны, расставлены и разбросаны разнообразные диковинные предметы — от мумий кошек и ибисов до турецких ятаганов и зулусских ассегаев. Несомненно, мы находились в комнате сэра Лайонела. На столе возле разобранной скомканной постели горела лампа, а рядом на ковре валялась греческая статуэтка, изображающая Орфея.

— Гомопуло выходил из этой комнаты в тот самый момент, когда я заглянул в окно, — сказал Смит, тяжело дыша. — Отсюда есть еще один вход в потайные коридоры. Держите пистолет наготове.

Он пересек перевернутую вверх дном спальню, подошел к небольшой нише возле изножья кровати и направил луч фонаря на маленькую квадратную панель.

— О! — торжествующе воскликнул мой друг. — Он оставил дверь приоткрытой. Этой ночью не ждали прихода гостей, Петри! Хвала Господу за мою испорченную печень и врожденную подозрительность!

Он исчез в зияющем провале в стене, который теперь разглядел и я. Я последовал за другом и уже через пару секунд стоял на грубо отесанных каменных ступеньках в очень низком и узком коридоре, уводившем вниз.

— Заметьте направление, — задыхаясь, сказал Смит. — Скоро мы окажемся в самом основании восточной башни.

Мы спускались все ниже и ниже. Луч карманного фонарика выхватывал из темноты новые и новые ступени, и наконец они привели нас к горизонтальному сводчатому переходу, резко уходящему вправо. Еще пара шагов — и мы оказались у дверного проема высотой в четыре фута, к которому вели две широкие ступени. В углублении виднелась почерневшая дверь с очень громоздким и сложным замком.

Найланд Смит наклонился и внимательно осмотрел его.

— Недавно смазан! — сообщил он. — Вы догадываетесь, в чью комнату ведет эта дверь?

Конечно же, я догадывался. А когда я почувствовал незабываемый тонкий аромат духов, неотделимый в моем воображении от хрупкой красоты Карамани, ярость вспыхнула во мне с новой силой. Раздался скрежет металла о металл; Смит потянул на себя дверь, и она открылась. Затем мой друг подался вперед и поводил лучом фонарика по стенам комнаты.

— Пусто, конечно, — пробормотал он. — Теперь отправимся в штаб управления этой чертовой ночной операцией.

Он спустился со ступенек и принялся светить фонариком по сторонам.

— Современная столовая Грейуотер-парка находится почти точно к югу отсюда, — размышлял он. — Попробуем вернуться назад.

Мы вернулись к основанию лестницы. В стене по левую руку от нас виднелось расположенное низко у пола отверстие, высотой не более трех футов. Оно вызвало у меня в памяти входы в бесконечные коридоры египетских пирамид, ведущих к усыпальницам фараонов.

— Теперь вперед! — бросил Смит через плечо. — Не отставайте!

Он опустился на пол и, держа фонарик перед собой, начал заползать в тоннель. Когда подошвы его скрылись, я в свою очередь опустился на четвереньки и принялся с трудом протискиваться в тоннель вслед за другом. Запах зла витал в сыром холодном воздухе подземелья. Поэтому я сдавленно вскрикнул от радости, когда через десять или двенадцать ярдов путешествия по низкому и узкому извилистому коридору увидел впереди Смита, стоящего в полный рост. Я боялся даже представить себе, как через эту зловонную нору тащили бесчувственную Карамани.

Теперь перед нами открылся еще один длинный и узкий коридор, противоположный конец которого терялся во мраке. Смит ринулся вперед. На протяжении первых тридцати или сорока шагов потолок тоннеля был выложен массивными каменными плитами; затем вид его изменился: потолок стал ниже, и нам то и дело приходилось пригибаться, чтобы не задеть головой поперечные дубовые балки.

— Мы находимся сейчас под столовой, — сказал Смит. — Это отсюда впервые послышался стук.

— Что вы хотите этим сказать?

— У меня есть одна теория, которая нуждается еще в подтверждении, Петри. Думается мне, один из пленников Желтой группы сегодня вечером бежал, и стуком пытался призвать на помощь. Но его настигли и схватили.

— Кого, сэра Лайонела?

— Сэра Лайонела или Кеннеди. Да, пожалуй, так оно и было.

Теперь мне все стало ясно, и я понял, почему мистический стук привел грека-дворецкого в такой ужас. Но Смит уже спешил дальше. Скоро коридор резко пошел под уклон. Стены и потолок здесь были сложены из полурассыпавшихся кирпичей. Мой друг остановился и предостерегающе вытянул руку в мою сторону.

— Тс-с! — прошипел он и ухватил меня за локоть. Мы замерли на месте, прислушиваясь. Где-то поблизости раздавался чей-то гортанный голос.

Смит выключил фонарик. Впереди обозначилось слабое свечение. По-прежнему сжимая мой локоть, друг медленно двинулся по коридору. Мы осторожно пробирались вперед: шаг, второй, третий… И я уже смотрел сквозь дверной проем в виде арки в средневековую камеру пыток!

Я видел только часть помещения, но назначение его не вызывало никаких сомнений Кандалы, испанские сапоги, тиски рядами висели на покрытой плесенью стене. В противоположном конце камеры я увидел раскрытую настежь массивную дверь. На пороге ее стоял Гомопуло с фонарем в руке.

Как раз в этот момент он шагнул за порог. За ним последовал низенький коренастый бирманец — один из тех, каких во множестве держал в своем окружении доктор Фу Манчи. Из таких людей, известных в Индии под именем дакойтов, состояли гнусные банды грабителей. Дакойт нес на плече девушку в легком белом одеянии.

Безумие охватило меня. Бессильная ярость душила, ибо я видел, как Карамани уносят прочь, и даже не мог выстрелить в похитителей из боязни попасть в нее!

Найланд Смит испустил громкий крик, и мы одновременно ворвались в камеру и кинулись за негодяями к двери в противоположной стене. У меня перед глазами до сих пор стоят смуглое, смертельно побледневшее лицо Гомопуло с безумным взором и хрупкая белая фигурка прекрасной пленницы, растворяющиеся во мраке коридора.

Через мгновение я, сдирая кожу с рук, с проклятьями колотил в массивную дверь, которая захлопнулась у меня перед самым носом в тот миг, когда я подскочил к ней.

— Успокойтесь, дружище! Успокойтесь! — воскликнул Смит, решительно оттесняя меня в сторону. — Эту дверь и тараном не пробьешь. Надо поискать другой путь.

На неверных ногах я вернулся в камеру и осмотрелся, прижимая ладонь ко лбу. В одной из ниш стоял фонарь, заливая призрачным светом помещение, стены которого были немыми свидетелями немалого числа жутких событий. Тут стояли жаровни, валялись клейма для пытки каленым железом и другие приспособления, столь милые сердцу палачей темных веков. И тут же с кляпами во рту, прикованные бок о бок к противоположной стене, лежали сэр Лайонел Бартон и некий неизвестный мне человек!

Найланд Смит уже склонялся над бесстрашным путешественником, чьи яркие голубые глаза яростно сверкали на загорелом лице, а седые волосы и усы буквально топорщились от едва сдерживаемого гнева. С трудом подавив кипевшие у меня в груди чувства, я занялся освобождением второго пленника — коренастого, чисто выбритого человека. Прежде всего я развязал полотенце, закрывавшее его рот, и…

— Благодарю вас, сэр, — спокойно произнес он. — Ключи от оков лежат вон на том выступе, рядом с фонарем. Сначала мне удалось сломать кольцо в стене, удерживающее мою цепь. Но эти желтые дьяволы догнали меня на полпути — ведь бежать мне пришлось в цепях и кандалах, — и я не успел привлечь ваше внимание. Потом меня приковали к другому, более надежному кольцу.

Он еще не кончил говорить, когда я уже держал ключи в руках и снимал оковы с обоих пленников. Едва освободившись от кляпа, сэр Лайонел разразился потоком гневных проклятий.

— Эти дети сатаны одурманили меня! — кричал он. — Грязный негодяй Гомопуло подсыпал наркотик мне в чай! Я очнулся в этой проклятой камере, план и путь к которой затерялись много поколений назад! — Он обратил сверкающие голубые глаза на Кеннеди и не вполне последовательно осведомился: — А ты-то как попался? Я полагал, у тебя есть хоть капля мозгов.

— Гомопуло прибежал из вашей спальни, сэр, и сказал, что вам внезапно стало плохо и нужно немедленно вызвать врача.

— И что дальше, болван?

— Доктор Гамильтон отсутствовал, сэр.

— Несомненно, ложный вызов, — вставил Смит.

— Ну, и поэтому я пошел в деревню за новым доктором, Магнусом. Он тут же последовал за мной, и я провел его наверх, в вашу комнату. Он отослал миссис Орам прочь, и в результате в спальне, кроме него, остались лишь Гомопуло, я и вы.

— И что же потом?

— Оглушили мешком с песком, — бесстрастно пояснил слуга. — Доктор Магнус — он же даго, *6Презрительная кличка итальянцев, испанцев и португальцев. по-видимому, тоже из их шайки.

— Сэр Лайонел! — воскликнул Смит. — Куда ведет коридор за той дверью?

— Бог его знает, — последовал ответ, разбивший мою последнюю надежду. — Мне известно об этом не больше, чем вам. Возможно…

Внезапно он умолк. Речь его прервал звук, который в этой освещенной единственным фонарем мрачной камере заставил меня мысленно перенестись в древний Рим, в Рим Тигеллина, в подземелья гладиаторского цирка Нерона. Рычание львицы и нескольких леопардов гулким эхом раскатилось по потайным коридорам.

Найланд Смит хлопнул себя рукой по лбу и устремил на меня безумный взгляд.

— Храни ее Боже, — прошептал он. — Либо их планы, неизвестно откуда добытые, оказались неточными, либо в панике они сбились с пути…

Теперь с рычанием хищников смешивались дикие вопли людей.

— Они попали прямо в старую часовню!

Как мы выбрались из потайного лабиринта Грейуотер-парка на поверхность земли, как обогнули западное крыло и подбежали к заросшей плющом стрельчатой двери бывшей часовни, я не помню. Вокруг меня плясали какие-то огни, а полуодетые слуги появлялись, казалось, из пустоты.

Я находился в состоянии временного помрачения рассудка.

Сэр Лайонел Бартон тоже вел себя как помешанный. Он сорвал с двери древние засовы и бросился в вымощенный каменными плитами сводчатый коридор, пересеченный полосами лунного света и тенями норманнских колонн. Из-за железных прутьев доносились теперь леденящее душу ворчание леопардов и звуки возни.

Смит твердой рукой держал фонарь, пока Кеннеди справлялся с тяжелыми засовами на двери.

Бесстрашный баронет влетел к своим свирепым питомцам, и луч электрического света выхватил из темноты сцену, при виде которой мне стало дурно от ужаса. Возле зияющего в полу пролома навзничь лежал Гомопуло с растерзанным в клочья горлом; белую рубашку его заливала кровь. Черный леопард, попирающий передними лапами грудь мертвеца, устремил на нас горящий взгляд. Рядом сидел второй хищник.

В углу логовища, среди соломы и мусора, лежал бирманский дакойт, впившись сильными пальцами в горло третьего, самого крупного леопарда, уже мертвого. Сверкающие в свете фонарика белоснежные клыки зверя утопали в разодранном плече бирманца.

И возле этой пары на соломе ничком лежала Карамани. Голова девушки покоилась на вытянутых вперед тонких обнаженных руках, и волна волос полностью скрывала ее лицо.

В один миг сэр Бартон оказался возле стоящего над Гомопуло крупного зверя, схватил его за шкирку и держал на весу в могучих руках. Леопард скулил и подвывал от страха, беспомощный, словно крыса в зубах терьера. Второй хищник спасся бегством в смежное логово.

Картина это вспыхнула перед моим взором и померкла. В мире внезапно стало пусто и безмолвно, и я опустился на колени возле той, чья жизнь была и моей жизнью.

Долгие часы прожил я в мучительной агонии — часы, которые на самом деле были всего лишь мгновениями, пока голова Карамани покоилась у меня на плече и я пытался обнаружить у возлюбленной признаки жизни и страшился увидеть жуткие раны… Поначалу я не мог поверить в чудо, не мог осознать невероятную, немыслимую правду.

Карамани осталась цела и невредима и спала глубоким сном наркотического опьянения!

— Леопарды решили, что она мертва, — прошептал Смит. — И потому даже не прикоснулись к ней!