ГЛАВА XIII. Дом диссентерского пастора

Онлайн чтение книги Руфь Ruth
ГЛАВА XIII. Дом диссентерского пастора

К мисс Бенсон возвратилась вся бодрость, утраченная было за время путешествия. Она ступила на грубые камни знакомой мостовой и шла теперь домой, к своим. Даже мистер Бенсон весело беседовал с Беном, расспрашивая его о людях, имена которых Руфь слышала впервые. Она очень устала и дрожала от холода. Опираясь на руку мисс Веры, она с трудом дошла до тихой улочки, ведущей к дому Бенсонов. Тишина здесь была такая, что шаги звучали, подобно трубным звукам при въезде Абдаллаха. Дверь распахнулась, и открылся освещенный коридорчик. Как только все вошли в дом, показалась полная фигура пожилой женщины, лицо которой так и сияло от радости.

— Благословение Божие над вами! Снова дома, да? А я уж думала, забыли меня совсем!

Она от души пожала руку мистеру Бенсону и расцеловалась с мисс Бенсон. Потом обернулась к Руфи и спросила довольно громким шепотом:

— А это кто?

Мистер Бенсон смолчал и прошел немного вперед, а мисс Бенсон бодро выпалила:

— Это та леди, о которой я тебе писала, Салли. Это миссис Денбай, наша дальняя родственница.

— А! Но вы же писали, что она вдова. Значит, эта девчушка уже вдова?

— Да, это миссис Денбай, — ответила мисс Бенсон.

— Если бы я была ее матерью, я бы дала ей леденец заместо мужа. Это бы ей больше подошло.

— Салли, замолчи! Посмотри лучше, Терстан пытается сам поднять тяжелый ящик.

Мисс Бенсон хорошо рассчитала, чем отвлечь внимание Салли. Все были убеждены — и Салли первая, — что горб мистера Бенсона — это результат падения в раннем детстве, когда его оставили на попечении маленькой няньки — той самой Салли, которая была немногим старше своего подопечного.

Годами несчастная девочка потом рыдала по ночам, лежа на своем соломенном тюфяке и вспоминая несчастный случай, происшедший по ее невнимательности и нанесший непоправимый вред ее любимцу. Силу упреков совести не смогло уменьшить и прощение, полученное Салли от матери мистера Бенсона, от которой Терстан унаследовал мягкость и нежность характера. Салли успокоилась немного только тогда, когда решила никогда не покидать его и служить ему верой и правдой всю жизнь. И она сдержала свое слово. Салли любила мисс Бенсон, но ее брата почти боготворила. Это чувство она скрывала в глубине сердца и редко выказывала. Часто ругая мистера Бенсона, она не признавала права на это ни за кем другим. Если мисс Бенсон не разделяла мнение брата и осмеливалась заявлять, что он мог бы поступить лучше, Салли обрушивалась на нее, подобно грому.

— Боже милосердный, мастер Терстан, когда же вы приучитесь не лезть не в свое дело! Бен, иди же сюда! Помоги мне поднять эти чемоданы!

Узкий коридорчик освободился, и мисс Бенсон провела Руфь в гостиную. На первом этаже было всего две комнаты, одна рядом с другой. За второй, дальней комнатой находилась кухня, и потому эта комната служила местом сбора для всей семьи. Комната выходила в сад и была гораздо веселее первой. Не будь она расположена таким образом, Салли и мисс Бенсон устроили бы из нее кабинет для мистера Бенсона. Однако из-за соседства с кухней кабинет предпочли устроить в первой комнате, выходившей на улицу. Сюда многие приходили за помощью, причем денежная помощь играла далеко не главную роль. К тому же мистер Бенсон мог впускать сюда своих просителей без ведома домашних. Как вознаграждение за то, что его кабинет был самым невеселым местом в доме, спальня мистера Бенсона находилась в комнате на втором этаже, выходившей окнами в сад, а спальня его сестры находилась над кабинетом.

Кроме того, в доме имелись еще две комнаты — со скошенными потолками, но просторные и светлые: комната в мезонине, с окнами в сад, — спальня для гостей, а другая — комната Салли. Только над кухней не было жилья — она располагалась в пристройке.

Общую комнату называли по старинке салоном. Шторы в салоне были опущены, здесь пылал в очаге яркий огонь. Повсюду в хозяйстве царила удивительная чистота: сквозь отворенную дверь, ведущую в кухню, видно было, что пол чисто вымыт, а кастрюли блестят на полках, отражая красные всполохи огня.

Руфь сидела так, что могла наблюдать всякое движение Салли. И хотя она специально ни за чем не следила, поскольку тело ее было утомлено, а мысли заняты совсем другим, но эта сцена отпечаталась у нее в памяти так прочно, что вспоминалась в точности спустя многие годы. Теплый свет наполнял все уголки кухни, контрастируя с полутьмой салона, освещенного единственной свечой, свет от которой пропадал в тяжелых складках штор, в темных пятнах ковра и мебели.

Полная суетливая фигура, чрезвычайно опрятная, врезалась в память Руфи. На Салли было распространенное в этом графстве старомодное платье: юбка из полосатой полушерстяной ткани, столь короткая, что не скрывала крепких икр в шерстяных чулках, и свободный, пошитый из красного ситца жакет, именуемый в здешних местах «блузой». Костюм Салли завершался белыми как снег холстяными передником и чепцом.

Пока Салли готовила чай, мисс Бенсон помогла Руфи снять дорожную одежду, и та инстинктивно почувствовала, что Салли поглядывала на них, хотя и была занята. При случае служанка вставляла и свое словечко в разговор, и эти короткие фразы произносились тоном равной, если не старшей в доме. Она отбросила церемонное «вы», которым приветствовала мисс Бенсон по приезде, и теперь спокойно и привычно обращалась к ней на «ты».

Все эти подробности Руфь бессознательно запоминала, но они всплыли в ее памяти только потом, спустя долгое время. Теперь же она была утомлена и подавлена. Даже чрезвычайная доброта хозяев угнетала ее. Но сквозь черный густой мрак она различала одну светлую, как маяк, точку, на которой останавливала свой взор и которая выводила ее из глубокого уныния, — это была мысль о малыше.

Мистер Бенсон так же ослабел после дороги, как и Руфь, и потому молчал все время, пока шли суматошные приготовления к чаю. Руфь принимала его молчание с большей благодарностью, чем поток слов мисс Бенсон, хотя и чувствовала всю ее доброту. После чая мисс Бенсон отвела Руфь наверх в приготовленную для нее комнату. Застланная канифасовым бельем постель белела на фоне выкрашенных зеленой краской стен и напоминала цветом и чистотой подснежник, а натертый темно-коричневой мастикой пол вызывал в памяти чернозем, из которого этот цветок поднимается. Когда мисс Бенсон помогала раздеться бледной, утомленной Руфи, ее голос звучал уже не так громко и торопливо. Тишина наступающей ночи принудила мисс Бенсон вести себя мягче и нежнее, и благословение, произнесенное ею вполголоса, прозвучало, как молитва.

Мисс Бенсон сошла вниз и увидела, что ее брат читает пришедшие за время его отсутствия письма. Она тихо прикрыла дверь в кухню и, достав серый шерстяной чулок, села возле Терстана и принялась вязать. Она не глядела на работу, а всматривалась в огонь, и только позвякивание спиц нарушало тишину комнаты, смешиваясь с таким же однообразным стуком самопрялки.

Мисс Вера ждала, что Терстан заговорит первым. Она любила вглядываться в свои чувства и обсуждать их, находя в этом определенное удовольствие, однако ее брат боялся и избегал подобных разговоров. Бывали случаи, когда чувства мистера Бенсона, всегда серьезные и иногда болезненные, прорывались наружу, становились необузданными, неудержимыми и заставляли его говорить. Но обычно он старался сохранять хладнокровие, опасаясь, что потом придется пожалеть об этих минутах, или из страха перед неизбежным после такого взрыва утомлением. Мистер Бенсон целый день только и думал о Руфи, но в то же время боялся, что сестра заговорит о ней. Поэтому он продолжал читать или, лучше сказать, делал вид, что читает, хотя на самом деле едва ли видел письмо, лежавшее перед ним. Его выручила Салли, с шумом распахнувшая дверь, и это не говорило ни о мягкости ее характера, ни о хорошем расположении духа.

— И долго пробудет у нас эта женщина? — спросила она у мисс Бенсон.

Мистер Бенсон нежно положил свою руку на руку сестры, чтобы удержать ее от ответа, и сказал:

— Мы не можем точно сказать сколько, Салли. Она пробудет до родов и некоторое время после.

— Спаси и помилуй нас, Боже! Грудной ребенок в доме! Ну нет, с меня хватит. Соберусь и уйду. Я всегда терпеть не могла ничего подобного. Это хуже крыс в доме.

Салли не на шутку встревожилась.

— Но послушай, Салли, — улыбаясь, сказал мистер Бенсон, — ведь я был немногим больше грудного ребенка, когда меня поручили твоим заботам.

— Да, мастер Терстан, вы были славным, здоровым трехлетним мальчуганом.

Тут она вспомнила, что оказалась виновна в беде, приключившейся с этим славным, здоровым мальчуганом, и глаза ее наполнились слезами. Но Салли была слишком горда, чтобы утереть их передником: она «терпеть не могла, когда плачут на людях».

— Послушай, Салли, нечего толковать об этом, — заговорила мисс Бенсон, не в силах больше сдерживать волнение. — Мы обещали ей, что она сможет пожить у нас, и должны выполнить обещание. Тебе не достанется лишних хлопот, Салли, не бойся.

— Я боюсь?! Я боюсь хлопот? Да разве вы меня плохо знаете? Да я два раза на дню мыла и чистила комнату хозяина, чтобы все доски на полу были белыми, хотя их и покрыли ковром, а вы меня корите тем, что я боюсь лишних хлопот! Если вы всему этому научились в Уэльсе, то я благодарю Бога, что никогда там не была.

Салли раскраснелась от негодования, она обиделась не на шутку. Мистер Бенсон поспешил успокоить ее своим музыкальным голосом и добрым словом:

— Мисс Вера знает, что тебе все хлопоты нипочем, Салли. Но ее заботит бедная молодая женщина, у которой, кроме нас, нет никого из близких. Мы знаем, что вместе с ней прибавится хлопот, и хотя мы не говорили с тобой, но рассчитывали на твою помощь. Ты ведь никогда не отказывалась помочь нам, Салли.

— Вы вдвое умнее вашей сестры, мастер Терстан, это я вам говорю. Мальчики всегда умнее. Верно, в доме прибавится хлопот, и вы можете рассчитывать на меня. Я работы не боюсь, только нечего говорить, что ее не будет. Словно если говорить «сахар», во рту станет сладко. Некоторые обходятся с другими как с малыми детьми, а я такого не терплю. Я не про вас говорю, мастер Терстан.

— Нет, Салли, не говори так, — вмешалась мисс Бенсон. — Я отлично понимаю, кого ты имеешь в виду. Ну пусть я не права, заподозрив тебя в боязни лишних хлопот. Я не знаю человека, который бы меньше тебя их боялся. Но мне хочется, чтобы ты полюбила миссис Денбай.

— Я думаю, так и выйдет, если вы не помешаете. Но мне не понравилось, что она уселась в кресло мастера Терстана. Сидит, понимаешь ли, в кресле с подушками! В мое время такие девчонки довольствовались табуретками.

— Она устала сегодня, — сказал мистер Бенсон. — Мы все устали. Так что если ты уже управилась со своими делами, Салли, давайте помолимся.

Все трое, теперь уже успокоенные, преклонили колена друг подле друга и прочли молитву «о заблудших».

Еще не пробило десяти часов, как все лежали в постелях.

Несмотря на утомление, Руфь не могла заснуть полночи, все время мысленно возвращаясь к своему горю. Много раз она вставала, подходила к окну и смотрела на тихий, спокойный городок. Минуя его серые каменные стены, трубы и высокие угловатые крыши, взор ее устремлялся к горизонту, к спокойно высившимся при ясном лунном свете холмам.


Было уже поздно, когда Руфь проснулась после долгожданного, только под утро наступившего сна. Сойдя вниз, она увидела Бенсонов, ожидавших ее в салоне. Это была уютная, хорошенькая, старомодная комнатка. Как в ней светло, спокойно и чисто! Сквозь открытое окно в комнату проникали теплые лучи утреннего солнца и свежий воздух. Длинные ветки жасмина своими белыми звездочками почти врывались в дом. Маленький квадратный садик, окруженный серой каменной стеной, сверкал богатыми и мягкими осенними красками, от малиновых штокроз до янтаря и золота настурций, — все эти оттенки смешивались в чистом и нежном воздухе. Было так тихо, что волокнистая паутина, пропитанная росой, не только не дрожала, но даже и не шевелилась. Солнце притягивало к себе нежный запах цветов, и весь салон был наполнен запахами резеды и левкоя.

Мисс Бенсон нарезала в саду китайских и дамасских роз — еще не обсохшие от росы, они лежали на скатерти, — и как раз в тот момент, когда вошла Руфь, составляла букет, приготовив для него старинную вазу. Мистер Бенсон читал какую-то большую книгу. Они ласково поздоровались с Руфью, но спокойствие картины сразу же нарушило появление Салли. Высунувшись из кухни и укоризненно взглянув на Руфь, она спросила:

— Ну что, теперь можно подавать завтрак? — особенно ударяя на слово «теперь».

— Простите, я так запоздала, — сказала Руфь.

— О, ничего страшного, — кротко заметил мистер Бенсон. — Мы сами виноваты, не сказав вам, в каком часу завтракаем. Мы всегда собираемся на молитву в половине восьмого и никогда не меняем этого часа, чтобы Салли могла спокойно распределить свои дела.

— Гм!.. — кашлянула мисс Бенсон, явно выражая сомнение в непоколебимом спокойствии Салли во всякое время дня.

Однако ее брат продолжал, будто не услышав:

— Но ничего страшного, если завтрак начнется немного позже. Вы ведь так устали после вчерашнего путешествия.

Стуча башмаками, вошла Салли. Она поставила на стол немного засохшие тосты.

— Я не виновата, что хлеб теперь похож на кожу, — сказала она, но, так как никто не показал виду, что слушает ее, тут же ушла в кухню.

Руфь покраснела, как мак, досадуя на себя за причиненные другим неудобства.

Целый день она чувствовала то, что чувствует человек, который начинает жить в новом для себя доме с малознакомыми людьми. Сперва надо было освоиться с новой атмосферой, а потом уже действовать без стеснения. Теперь Руфь дышала более чистым воздухом, чем тот, к которому привыкла за бесконечные последние месяцы. Руфь вспоминала свою кроткую мать, превратившую дом ее детства в святое место. И сама Руфь по характеру была, подобно матери, далека от земных страстей и искушений. О таких, как она, поэт сказал:

Когда священный долг зовет,

Как в юности, спокоен он!

Вопросов уж не задает,

Лишь сердца глас ему закон [10]У. Вордсворт. «Ода к долгу»..

В доме Бенсонов Руфь ощутила то же бессознательное уважение к личности, то же нежелание подсматривать и взвешивать всякий поступок, что и в доме своей матери. Казалось, жизнь Бенсонов была чиста и хороша не только из-за их любящих и добрых натур, но еще и вследствие некоего закона, подчинение которому вело к гармоническому согласию. Они следовали этому скрытому правилу почти так же слепо, как неторопливое и непрерывное движение блестящих звезд повинуется вечному закону.

В их доме было много недостатков: здесь жили всего лишь люди, и при всем их желании привести свои жизни в гармонию с волей Божией они часто заблуждались и терпели неудачи. Однако сами ошибки и заблуждения одного домочадца служили на благо другому — именно так они относились друг к другу, и потому результатом кратких несогласий была еще большая гармония и мир. При этом, однако, они не представляли себе подлинного положения вещей. Они не заботились о том, чтобы отмечать какие-то вехи своего самосовершенствования. Если мистеру Бенсону и случалось иногда, в часы физической слабости, обратиться к собственной внутренней жизни, то только для того, чтобы воскликнуть с отчаянием: «Господи, помилуй мя, грешного!» Он предавал свою жизнь в руки Господа и забывал о себе.

Весь первый, очень долгий день Руфь провела тихо и спокойно, сидя без дела. Она была очень слаба и все еще чувствовала усталость после путешествия. А кроме того, она не сомневалась в том, что сумеет помочь по хозяйству, и боялась только помешать. Пребывая в состоянии прострации и неуверенности, она всматривалась в новый для нее образ жизни людей, с которыми свела ее судьба.

После завтрака мистер Бенсон скрылся в кабинете, а мисс Бенсон отнесла в кухню блюдца и чашки и, оставив дверь в салон открытой, принялась мыть их, разговаривая то с Салли, то с Руфью. У Салли нашлась работа наверху, и Руфь обрадовалась ее уходу, потому что та, пока была внизу, продолжала сурово посматривать на нее за опоздание к завтраку.

Мисс Бенсон помогала приготовить обед. Она принесла фасоль и принялась варить ее в кастрюле со свежей ключевой водой, где так и играли солнечные лучи. Мисс Вера сидела у раскрытого окна салона и толковала с Руфью о вещах и людях, о которых та ничего не знала и которых не могла представить. Так детям, бывает, дают кусочек разрезанной картинки, и ребенок недоумевает, откуда этот кусок, пока ему не покажут картинку целиком.

В центральной части этой картинки находились мистер и миссис Брэдшоу. Их дети и прислуга были дополнительными кусочками. Помимо того, Руфь часто слышала еще несколько имен. Сначала Руфь удивлялась, а потом начала уставать от удивительной манеры мисс Бенсон, без конца толковавшей ей о совершенно незнакомых людях. Но в действительности мисс Бенсон слышала голос измученного сердца Руфи, которое принималось жаловаться, как только его оставляли в одиночестве, и оно могло свободно вспоминать прошлое. Острый слух мисс Бенсон улавливал и глухие раскаты отдаленного грома — монологи и реплики в сторону, которые произносила Салли, чтобы их услышали другие.

Вдруг мисс Бенсон позвала Руфь наверх, в свою спальню, и стала что-то искать в ящичках старинного бюро.

— Дорогая моя, я была очень глупа и опрометчива. Как я рада, что вспомнила об этом еще до прихода миссис Брэдшоу. Вот оно!

Она вынула старое обручальное кольцо и поспешно надела его Руфи на палец. Та опустила голову и покраснела от стыда. Глаза ее щипали горячие слезы. Мисс Бенсон продолжала нервно и торопливо:

— Оно принадлежало моей бабушке. Тебе великовато, но тогда их так делали, чтобы написать внутри девиз. Вот, посмотри:

Пускай мое кольцо блестит,

Пока нас смерть не разлучит.

Я думаю, оно тебе подходит. Бери, бери! Иди и постарайся привыкнуть к нему. Представь, что ты всегда его носила.

Руфь пошла к себе в комнату, бросилась на колени перед кроватью и заплакала так горько, как будто ее сердце разрывалось на куски. Затем, точно свет проник в ее душу, она успокоилась и стала молиться. Нет слов, чтобы выразить, с каким смирением и с какой верой обращалась она к Богу. Когда Руфь сошла вниз, лицо ее было все еще мокро от слез и бледно. Теперь даже Салли посмотрела на нее иначе, чем раньше: в поведении Руфи появилось достоинство, происходившее от осознания важности цели, которую она преследовала, — счастья ребенка. Руфь села и задумалась, но теперь уже без тех горьких вздохов, которые так терзали мисс Бенсон поутру.


Так прошел день. Ранний обед, ранний чай, казалось, нарочно удлиняли его, хотя и без них он казался Руфи длинным. Единственным необыкновенным происшествием оказалось отсутствие вечером Салли, — к величайшему удивлению и отчасти негодованию мисс Бенсон, служанка исчезла.

Поздно вечером, когда Руфь ушла к себе, это отсутствие объяснилось. Руфь распустила свои длинные, волнистые блестящие волосы и стояла посреди комнаты, погруженная в раздумья. Вдруг кто-то сильно постучал в дверь: этот звук был совсем не похож на удары нежных пальцев. Суровой походкой судьи вошла Салли, держа в руках два вдовьих чепчика из самой грубой ткани и самой простой работы.

В осанке самой королевы Элеоноры, подносящей кубок прекрасной Розамунде, не могло выражаться больше неумолимой решимости, чем в фигуре Салли в эту минуту. Она подошла к прекрасной, удивленной Руфи, стоявшей в длинном белом легком одеянии, с чудными, распущенными каштановыми волосами, в беспорядке падавшими на ее плечи, и заговорила:

— Миссис или мисс, может быть, — кто знает? — у меня есть кое-какие сомнения насчет вас. И я не хочу, чтобы хозяин и мисс Вера отвечали за вас или чтобы позор коснулся их. Вдовы носят вот такие чепцы и обрезают волосы. Обручальные кольца могут и не носить, а вот волосы обрезают всегда. Я не привыкла делать дела наполовину. В День святого Михаила стукнет ровно сорок девять лет, как я служу здесь, и я не хочу позора из-за чьих-то там прекрасных локонов. Садитесь-ка и дайте мне вас остричь. И чтобы завтра вы прикинулись честной вдовой в чепце, как положено, а не то я уйду из дому. И что это случилось с мисс Верой? Не было леди благонравней, а тут ее словно заговорили. Нет, не понимаю! Все! Садитесь сюда, сейчас я вас остригу!

Ее рука тяжело опустилась на плечо Руфи, и та покорно села на стул — отчасти напуганная старой служанкой, которая только теперь проявила себя такой мегерой, а отчасти потому, что ей было все равно.

Салли взяла огромные ножницы, всегда висевшие у нее сбоку, и принялась немилосердным образом состригать волосы. Она ожидала протестов и даже сопротивления и была готова разразиться ужасным потоком проклятий при первом их проявлении, но Руфь сидела смирно и безмолвно, покорно нагнув голову под чужой рукой, которая резала ее чудные волосы так коротко, точно стригла мальчика. Еще задолго до конца у Салли мелькнула мысль о том, что едва ли так необходимо задуманное. Но было уже поздно: половина головы оказалась уже острижена и надо было отрезать остальные локоны. Когда Салли закончила, она взяла Руфь за круглый мягкий подбородок и посмотрела ей в лицо. Она вглядывалась в него, надеясь прочесть то неудовольствие, которое не выразилось в словах. Однако увидела только большие спокойные глаза, которые смотрели на нее грустно и кротко. Эта безмолвная и вместе с тем не лишенная достоинства покорность тронула Салли чуть ли не до раскаяния в своем поступке, хотя внешне она и не сочла нужным показать перемену в чувствах. Наоборот, Салли постаралась скрыть свое смущение. Нагнувшись, Салли не без восхищения поглядела на отрезанные длинные косы, подобрала их и сказала:

— Я думала, что увижу слезы. А что, локоны-то хороши! Ты была бы права, если бы не дала мне их отрезать. Но, понимаешь ли, мастер Терстан в некоторых делах смыслит не больше младенца, а мисс Вера позволяет ему поступать, как он хочет. Значит, остается только мне выручать его из беды. Спокойной ночи! Я слыхала много раз, что длинные волосы носить вредно. Доброй ночи!

Через минуту она снова просунула голову в дверь Руфи:

— Так не забудь завтра утром надеть один из чепцов. Это мой подарок.

Салли не решилась выбросить такие прелестные каштановые волосы. Она тщательно завернула их в бумагу и спрятала в один из уголков своего комода.


Читать далее

Элизабет Гаскелл. Руфь
ГЛАВА 1. Ученица портнихи за работой 01.06.15
Элизабет Гаскелл. Руфь
ГЛАВА 1. Ученица портнихи за работой 02.06.15
ГЛАВА II. Руфь отправляется на бал 02.06.15
ГЛАВА III. Воскресенье у миссис Мейсон 02.06.15
ГЛАВА IV. Опасная прогулка 02.06.15
ГЛАВА V. В Северном Уэльсе 02.06.15
ГЛАВА VI. Над Руфью сгущаются тучи 02.06.15
ГЛАВА VII. В ожидании выздоровления 02.06.15
ГЛАВА VIII. Миссис Беллингам улаживает все честно и благородно 02.06.15
ГЛАВА IX. Демон бури смягчается 02.06.15
ГЛАВА X. Записка и ответ на нее 02.06.15
ГЛАВА XI. Терстан и Вера Бенсон 02.06.15
ГЛАВА XII. Уэльские горы исчезают из виду 02.06.15
ГЛАВА XIII. Дом диссентерского пастора 02.06.15
ГЛАВА XIV. Первое воскресенье в Эклстоне 02.06.15
ГЛАВА XV. Мать и дитя 02.06.15
ГЛАВА XVI. Салли рассказывает о своих ухажерах и читает проповедь об обязанностях 02.06.15
ГЛАВА XVII. Крестины Леонарда 02.06.15
ГЛАВА XVIII. Руфь становится гувернанткой в семействе Брэдшоу 02.06.15
ГЛАВА XIX. Через пять лет 02.06.15
ГЛАВА XX. Джемайма отказывается смириться 02.06.15
ГЛАВА XXI. Мистер Фарквар меняет предмет внимания 02.06.15
ГЛАВА XXII. Либеральный кандидат и его представитель 02.06.15
ГЛАВА XXIII. Узнана 02.06.15
ГЛАВА XXIV. Встреча в песках 02.06.15
ГЛАВА XXV. Джемайма делает открытие 02.06.15
ГЛАВА XXVI. Праведный гнев мистера Брэдшоу 02.06.15
ГЛАВА XXVII. Готовясь к пути правды 02.06.15
ГЛАВА XXVIII. Понимание между любящими 02.06.15
ГЛАВА XXIX. Салли снимает деньги со счета 02.06.15
ГЛАВА XXX. Подлог 02.06.15
ГЛАВА XXXI. Несчастный случай с дуврским дилижансом 02.06.15
ГЛАВА XXXII. Мистер Брэдшоу снова посещает церковь 02.06.15
ГЛАВА XXXIII. Мать, которой можно гордиться 02.06.15
ГЛАВА XXXIV. «Я должна позаботиться о мистере Беллингаме» 02.06.15
ГЛАВА XXXV. Из тьмы к свету 02.06.15
ГЛАВА XXXVI. Конец 02.06.15
ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА 02.06.15
2 - 38 02.06.15
2 - 39 02.06.15
Элизабет Гаскелл. Руфь
ГЛАВА 1. Ученица портнихи за работой 02.06.15
ГЛАВА II. Руфь отправляется на бал 02.06.15
ГЛАВА III. Воскресенье у миссис Мейсон 02.06.15
ГЛАВА IV. Опасная прогулка 02.06.15
ГЛАВА V. В Северном Уэльсе 02.06.15
ГЛАВА VI. Над Руфью сгущаются тучи 02.06.15
ГЛАВА VII. В ожидании выздоровления 02.06.15
ГЛАВА VIII. Миссис Беллингам улаживает все честно и благородно 02.06.15
ГЛАВА IX. Демон бури смягчается 02.06.15
ГЛАВА X. Записка и ответ на нее 02.06.15
ГЛАВА XI. Терстан и Вера Бенсон 02.06.15
ГЛАВА XII. Уэльские горы исчезают из виду 02.06.15
ГЛАВА XIII. Дом диссентерского пастора 02.06.15
ГЛАВА XIV. Первое воскресенье в Эклстоне 02.06.15
ГЛАВА XV. Мать и дитя 02.06.15
ГЛАВА XVI. Салли рассказывает о своих ухажерах и читает проповедь об обязанностях 02.06.15
ГЛАВА XVII. Крестины Леонарда 02.06.15
ГЛАВА XVIII. Руфь становится гувернанткой в семействе Брэдшоу 02.06.15
ГЛАВА XIX. Через пять лет 02.06.15
ГЛАВА XX. Джемайма отказывается смириться 02.06.15
ГЛАВА XXI. Мистер Фарквар меняет предмет внимания 02.06.15
ГЛАВА XXII. Либеральный кандидат и его представитель 02.06.15
ГЛАВА XXIII. Узнана 02.06.15
ГЛАВА XXIV. Встреча в песках 02.06.15
ГЛАВА XXV. Джемайма делает открытие 02.06.15
ГЛАВА XXVI. Праведный гнев мистера Брэдшоу 02.06.15
ГЛАВА XXVII. Готовясь к пути правды 02.06.15
ГЛАВА XXVIII. Понимание между любящими 02.06.15
ГЛАВА XXIX. Салли снимает деньги со счета 02.06.15
ГЛАВА XXX. Подлог 02.06.15
ГЛАВА XXXI. Несчастный случай с дуврским дилижансом 02.06.15
ГЛАВА XXXII. Мистер Брэдшоу снова посещает церковь 02.06.15
ГЛАВА XXXIII. Мать, которой можно гордиться 02.06.15
ГЛАВА XXXIV. «Я должна позаботиться о мистере Беллингаме» 02.06.15
ГЛАВА XXXV. Из тьмы к свету 02.06.15
ГЛАВА XXXVI. Конец 02.06.15
ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА 02.06.15
3 - 38 02.06.15
3 - 39 02.06.15
ГЛАВА XIII. Дом диссентерского пастора

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть