Онлайн чтение книги Спасение Форсайта Salvation of a Forsyte
IV

В день обеда Суизин сильно волновался. Он мрачно размышлял о том, как будет одет Болешске, он умышленно назначил час обеда пораньше, когда в ресторане мало народу. Сам Суизин оделся особенно тщательно и, несмотря на то, что рука все еще болела, снял повязку…

Часа три спустя он вместе со своими гостями покинул "Золотые Альпы". Солнце садилось, вдоль берега реки на фоне гаснущего неба резко выступали очертания домов; улицы были полны людей, спешивших по домам, У Суизина в голове стоял туман, он смутно видел пустые бутылки, землю у себя под ногами, и ему казалось, что все в мире ему доступно. Лицо его расплывалось в улыбке при воспоминании обо всех тех умных вещах, которые он сказал за столом, и о кислых физиономиях брата и Тракера, которые где-то в стороне ели свой будничный обед и удивленно глядели на него. Суизин старался идти не шатаясь, чтобы доказать свое превосходство над гостями. Он сознавал, правда, очень неясно, что он куда-то идет с определенной целью. Перед его глазами танцевало улыбающееся лицо Рози, оно манило к себе. Раз или два Суизин бросил на Кастелица уничтожающий взгляд. К Болешске он, наоборот, чувствовал дружеское расположение и с восхищением вспоминал, как тот раз за разом опрокидывал бокал. "Нравится мне, как он пьет, – думал Суизин. – Все-таки он джентльмен".

Болешске шагал как-то ожесточенно, ни на кого не обращая внимания. Кастелиц еще больше стал похож на кошку. Почти совсем стемнело, когда они добрались до узенькой улочки неподалеку от собора и остановились у какого-то дома. Дверь им открыла пожилая женщина. Ее встревоженные взгляды, жаркая духота коридора после свежего воздуха и стук захлопнутой двери отрезвили Суизина.

– Я сказал ей, что ручаюсь за вас, как за родного сына, – обратился к нему Болешске.

Суизин рассердился: какое право имеет этот человек ручаться за него!

Они прошли в большую комнату, полную мужчин и женщин; Суизин заметил, что все смотрят на него. В свою очередь, он принялся рассматривать присутствующих; здесь были представители всех классов: одни во фраках и шелках, другие в рабочей одежде; был и сапожник в кожаном фартуке, словно он прибежал сюда прямо с работы. Болешске положил руку на плечо Суизину и, как видно, стал объяснять собравшимся, кто он такой. К Суизину потянулось множество рук, а те, что стояли подальше, поклонились. Суизин ответил на приветствия сдержанным, кивком и, увидев, что все садятся, тоже опустился в кресло. Кто-то прошептал его имя – позади него были Маргит и Рози.

– Добро пожаловать, – сказала Маргит, но Суизин смотрел на Рози.

Ее лицо было таким трепетным и оживленным! "Чем это они так взволнованы? – думал он. – И до чего же она хороша!" Рози зарделась, быстрым и нервным движением спрятала за спину руки и опять устремила взгляд куда-то мимо него. "В чем дело?" – подумал Суизин, ему страстно захотелось откинуться в кресле и поцеловать ее в губы. Сердясь на себя, он старался понять, что видит она на всех этих лицах, повернутых в одну сторону.

Болешске встал и заговорил. Все замерли; не было слышно ни единого звука, кроме его низкого, сильного голоса. Болешске говорил гневно и торжественно, и чем громче гремел его голос, тем больше лица присутствующих, бледные и смуглые, озарялись единым чувством. Суизин видел на них холодную ярость, и это было неприлично. Из всей речи он понял только одно слово "мадьяры", которое повторялось снова и снова. Под конец Суизин чуть было не заснул, но его разбудил звон цимбал. "Что? Опять эта адская музыка?" подумал он. Наклонившись к нему, Маргит прошептала: "Слушайте, это Ракоци! Запрещенный марш!" Суизин заметил, что Рози уже нет позади него. Это она играла запрещенный мотив. Он огляделся – его окружали неподвижные, восторженные лица и гневное молчание. Мелодия звучала глухо, как будто и ей было больно. Суизину стало не по себе. Куда он попал? В логово тигров? То, как эти люди слушали музыку, их ужасающая неподвижность были страшны…

"Надо вырваться отсюда, – подумал Суизин, весь в поту, крепко сжимая подлокотники кресла. – Когда музыка кончится, будет свалка". Но наступила еще более глубокая тишина. У Суизина мелькнула мысль, что, появись здесь враг, его растерзали бы на части. Потом зарыдала какая-то женщина. Это было невыносимо. Суизин поднялся и стал, крадучись, пробираться к выходу. Кто-то закричал: "Полиция!" И, толкая друг друга, все бросились к дверям. Суизин был почти у дверей, но вдруг увидел, что Рози сбили с ног. Он рассвирепел, увидев ее полные ужаса глаза. "Этого она не заслужила, хоть и довела их до белого каления", – подумал он со злостью и стал пробиваться назад, к Рози. Она прижалась к нему, и от ее близости Суизина охватила дрожь. Он крепко держал ее, пока проталкивался через толпу, и отпустил только на улице.

– Я так испугалась! – сказала Рози.

– Еще бы, – пробормотал Суизин.

Теперь, когда он уже не прикасался к ней, к нему снова вернулось скверное настроение.

– Вы такой сильный, – прошептала она,

– Вам здесь оставаться нельзя, – пробурчал Суизин. – Я провожу вас домой.

– Ой! А как же папа и Маргит? – воскликнула Рози.

– Это уж их забота! – сказал Суизин и повел ее прочь.

Рози взяла его под руку. Он чувствовал каждое легкое прикосновение ее тела и от этого еще больше сердился. Он был несправедлив в своей злобе, страсти кипели в нем и, казалось, готовы были выплеснуться наружу; подобно яду, они растекались по всему его телу. Всю дорогу Суизин упрямо молчал. Рози тоже не проронила ни слова, а когда они подошли к ее дому, она высвободила руку.

– Вы сердитесь? – спросила она.

– Сержусь? – пробормотал Суизин. – Нет… С чего вы это взяли? – Его охватило мучительное желание поцеловать Рози.

– Нет, вы сердитесь, – повторила она. – Я подожду здесь папу и Маргит.

Прислонившись к стене, Суизин тоже остался ждать. У него были острые глаза, и раза два он заметил, как Рози украдкой бросала на него умоляющие взгляды, и это доставляло ему невольное удовольствие. Минут через пять появились Болешске, Маргит и Кастелиц. Увидев Рози, они вздохнули с облегчением, а Кастелиц, косясь на Суизина, поднес ее руку к губам. В глазах Рози Суизин прочел: "А вам не хотелось бы?" Круто повернувшись, он зашагал прочь.