Онлайн чтение книги Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. О том, как царевну повезли к Газаль-малеку, как Хоршид-шах с товарищами отбили ее и нашли прибежище у Аргуна Сарчупана

Составитель и рассказчик этой истории говорит, что, когда Самак уехал от Хоршид-шаха и Шогаля, он направился к воинскому стану и долго там кружил. «Надо мне в город податься», – решил он потом и двинулся к городу. А случилось так, что, когда шахскую дочь с таким позором выволокли из дверей, Рухафзай, плача, осталась в саду, чтобы повидать Махруйе, рассказать ему, что произошло, и послать на поиски Самака, а тут вдруг, едва ночь подошла, сам Самак в саду оказался! Видит Самак, Рухафзай вся в слезах рыдает, и спрашивает:

– Что случилось с шахской дочерью, где она, почему ты одна в саду сидишь?

Рухафзай говорит:

– Ну, милок, дела хуже некуда, ведь Махпари к Газаль-малеку отсылают!

– Голубушка ты моя, а как же это вышло?!

Тут Рухафзай поведала ему все, что случилось после прихода везира.

Они еще разговаривали, когда подошел Махруйе, спрашивает:

– Что тут у вас стряслось?

Самак рассказал ему о тех событиях, а потом говорит:

– Это все подлый Мехран-везир вытворяет! Видно, правду говорят: «Пропадает всегда самое нужное». Ну, ладно, я ему такое устрою, что, до тех пор пока мир стоять будет, пока люди живы, об этом говорить будут. Вот, значит, и пришло время вам оттуда выходить – дело делать надо!

Потом он обратился к Рухафзай:

– Мамочка, надо что-нибудь придумать, чтобы девушку у них отобрать. Не знаешь, когда повезут ее?

– Да не сегодня – завтра! Махруйе говорит:

– Богатырь, я их хоть сейчас выведу, да ведь ни у кого оружия нет, а кроме того, куда мы пойдем, где приют найдем?

– Выбирайтесь наружу, да чтоб тихо было, – говорит Самак, – а там уж я скажу, как вам поступить.

Махруйе пошел и тот же час привел их к Самаку. Четыреста человек без шума, без звука в сад вошли, Самаку поклонились и остановились. Самак спрашивает Рухафзай:

– Как бы им оружие достать?

Та пошла, доставила во дворец царевны оружие, сколько надо было, и раздала благородным удальцам. А Самак сказал:

– Молодцы-удальцы, вам надобно выходить на большую дорогу – это убежище обширное, за пределами города. Да берегитесь, чтобы вас никто не увидел.

Потом он рассказал им, что случилось с шахской дочерью, и добавил:

– Надо нам на перепутье пойти, дорогу заступить, чтобы, как только они пойдут, напасть на них и отбить шахскую дочку. Беда будет, коли после стольких мук и лишений девушку у нас из-под носа уведут!

Тут все сказали в один голос:

– Богатырь, кабы были у нас лошади, лучше бы дело пошло!

– Придется вам подождать, пока шахский табун пригонят, – говорит Самак. – Я тут разузнаю, может, и сумею его к рукам прибрать.

Те молодцы рассыпались по степи, попрятались, а Самак вышел неузнанным на перекресток дорог, сторожить стал. Кто правое дело вершит, тот на пути препятствий не встречает: по велению божьему пригнали в город шахский табун. Самак навстречу им вышел, окликнул табунщиков: куда, мол, путь держите? Табунщики отвечают:

– Шахских лошадей требовали – может, клеймить хотят. Самак говорит:

– Меня уж давным-давно сюда, на перекресток, выслали, вас дожидаюсь, чтобы сказать: заворачивайте табун, у шаха сейчас времени свободного нету, он с дочерью занимается – ее ведь к Газаль-малеку отправляют. Вы пока здесь лошадей постерегите, а я поеду доложу шаху, спрошу, что он дальше прикажет: ведь у падишахов каждый миг настроение меняется.

Там неподалеку пустошь была. Загнали пастухи туда лошадей, а Самак в путь отправился, прямо к тем удальцам. Говорит им:

– Ну, братцы, господь нам помог, от хлопот о лошадях избавил, а остальное – наше дело. Шахский табун в город пригнали, а я их на пустошь отправил. Ступайте туда, убейте табунщиков и выберите себе коней.

Они говорят:

– О богатырь Самак, куда же мы с неоседланными конями денемся? Нам седла нужны, уздечки.

– Ну, не все сразу, – отвечает Самак. – Идите лошадей раздобудьте, а потом я сам подойду, что-нибудь придумаю насчет седел да уздечек и прочей сбруи.

Отправились удальцы за лошадьми, а Самак пошел в дом Зейда, рассказал ему о тех молодцах и о шахском табуне.

– Нам теперь сбруя нужна, – говорит он Зейду, а тот ему отвечает:

– Богатырь, да ты только знак подай – ведь в шахских седельных кладовых этого добра много, приходи и бери.

– Тогда мы так сделаем, – решил Самак. – Я сейчас пойду, расскажу это нашим удальцам и кликну с собой несколько человек, чтобы забрать седла, уздечки и все прочее.

С этими словами он отправился в то место, куда их послал. Поглядел на пустошь, а уж все пастухи обезглавлены лежат, зато каждый удалец себе лошадь выбрал. Самак-айяр себе коня взял, потом рассказал им, как дела, и объявил:

– Нынче ночью сто человек и сто лошадей отправятся со мной к шахским седельным кладовым.

– Повинуемся, – ответили молодцы-удальцы и стали ждать, пока не стемнело.

Тогда Самак-айяр поднялся и вышел вместе с Зейд-айяром. Когда часть ночи прошла, подошли они к седельным кладовым. Сторожей там не было. Зейд-айяр вместе с Самаком за короткое время проделали в стене дыру и вытащили наружу много седел и сбрую, которая к ним полагается. А тут Махруйе, кладбищенский вор, подоспел с сотней удальцов. Оседлали они коней, а остальные седла сверху навьючили. Самак распорядился:

– Махруйе, иди с этими храбрецами на такой-то луг, заберите с собой седла и сидите в засаде, пока шахскую дочь не повезут. А тогда выскочите, на них нападите, отбейте шахскую дочь. Я сам тоже с ними буду.

Отослал он их в засаде сидеть, а сам вернулся, чтобы узнать у Рухафзай, какие вести, что с шахской дочерью делают. Рухафзай сказала:

– Заковали ее в цепи, в сундук посадили, завтра ночью из города везти собираются.

– А не знаешь, кто с нею поедет?

– Санджар-пахлаван и с ним четыреста всадников. А из слуг – Лала-Салех.

Так они беседовали, пока не настал день. Самак вышел, занялся делами, а там светлый мир обратился в мир мрака, и забили барабаны отбытия. Санджар-пахлаван с дружиною отправились в путь, двинулись они, а Самак-айяр меж них затесался и по сторонам озирается. Доехали до места, где засада была, Самак стал знаки своим подавать – никого нет. Приуныл он. Говорит себе: «Горе мне, куда же подевались эти молодцы? Может, с дороги сбились?» Так он раздумывал, а сам все с ними ехал, пока не наступил вечер. Сделал отряд привал.

Самак себе сказал: «Если эти люди доберутся до шахского войска, плохо наше дело: и девушку упустим, и труды наши понапрасну пропадут. Не знаю, что могло с этими удальцами случиться? Пойду-ка расскажу обо всем Хоршид-шаху, посоветуемся, что нам делать».

С этими словами он тронулся в путь, помчался как ветер, так что на следующую ночь уже был около того источника и лужайки. Видит, спят все трое, с оружием в руках, всех сон сморил. Хоршид-шах меч держит, Фаррох-руз лук под голову подложил, так и уснули. Подошел Самак к Шогалю, вытащил у него из рук нож, а из рук Хоршид-шаха и Фаррох-руза – меч и лук да как закричит. Все трое тотчас проснулись, хотели за оружие схватиться, а его нету. То-то они удивились! Огляделись по сторонам – а это Самак. Подошел он к ним, говорит:

– О богатырь Шогаль, ну, они – ясное дело, молодые еще, да и царские сынки, поспать любят. А ты-то не понимаешь разве, что спать нельзя, да еще в таком месте?

Потом он сказал:

– Ну, царевич, теперь дело за тобой, я свою долю сделал, Дальше мне одному не справиться.

Тут он поведал им о том, что случилось, и в заключение сказал:

– О царевич, выручай, ведь девушку посадили в сундук и с дружиной Фагфура везут к Газаль-малеку. А дружки наши нам не подмога, так что мы, того гляди, девушку упустим. Я, как умел, старался, теперь надо все усилия приложить, чтобы помешать им отобрать ее.

Хоршид-шах, как это услышал, вскочил, на коня прыгнул, Фаррох-руз и Шогаль-силач тоже верхом сели, а Самак вперед их пешком побежал. Так они спешили, что, когда день настал, они уже семь фарсангов прошли. На пути горка была. Забрались они на вершину, огляделись. Видят, издали войско движется, в середине войска сундук с Махпари несут, пятьдесят тюков с добром ее везут. Хоршид-шах, Фаррох-руз и Шогаль-силач спешились, затянули покрепче подпруги, снова в седло вскочили и закричали грозно:

– Позор вам и вашему шаху Фагфуру, который вас на такое дело послал! Кто посмеет, пока жив Хоршид-шах, кинуть взгляд на Махпари?! Кто не знает – пускай узнает: перед вами Хоршид-шах, сын Марзбан-шаха!

С этими словами Хоршид-шах обрушился на них с мечом, а с другой стороны – Фаррох-руз, а с третьей – Шогаль-силач боевые клики испускают. Самак-айяр остался было на горке, потом немного спустился, стал наблюдать. А те трое, будто три волка голодных, напали на шахскую дружину и в один миг уложили двести человек!

Санджар-пахлаван, когда увидел, чем дело оборачивается, сказал одному из слуг:

– Поезжай в лагерь, извести Шируйе и Карамун-пахлавана, что мы привезли шахскую дочь, а с ней пятьдесят вьюков приданого и что в таком-то месте настиг нас Хоршид-шах и большую часть дружины перебил. Пусть пришлет помощь, а то мы боимся, как бы не отбили у нас шахскую дочь и ее добро.

С этим он отослал слугу, и тот поскакал прочь.

А Самак с той горки видел, куда он направился. Спустился он скорей вниз и заступил дорогу всаднику. Крикнул ему:

– Эй, куда торопишься? Обожди, мне надо тебе словечко сказать.

Тот всадник подумал, что он и вправду что-то сказать хочет, придержал коня. А Самак подскочил, вцепился в него, стащил с седла и с такою силой вонзил ему в грудь сверкающий нож, что острие через спину наружу выглянуло. Забрал Самак его оружие, одежду с него снял, на себя натянул, вскочил на коня и поскакал на поле битвы.

Санджар-пахлаван оглянулся, увидел Самака и подумал, что это тот всадник, которого он посылал. Когда Самак к нему подъехал, он его спрашивает:

– Ну что, привел войско?

– Да я поехал, доложил им все, сказал, чтоб подмогу прислали, – отвечает Самак, – а они говорят: никак невозможно. Если, говорят, у богатыря сил недостанет, пускай бросит все и сюда скачет, а мы потом все уладим.

Только Самак эти слова сказал, как Санджар-пахлаван ускакал, а за ним следом и остальные, все бросились к лагерю шахского войска. Остались там Хоршид-шах, Фаррох-руз, Шогаль-силач и Самак-айяр, да сундук с Махпари, да пятьдесят тюков с добром, да Лала-Салех с мулом, который вез сундук с Махпари.

Царевич, как увидел сундук, приказал, чтобы девушку выпустили оттуда. Она обрадовалась, стала всех приветствовать. Хоршид-шах сказал:

– Нам здесь оставаться неблагоразумно. Непременно войско сюда придет. Надобно нам надежное место, куда отвезти эти богатства и шахскую дочь. Такое, чтобы могло нам убежищем послужить, чтобы мы могли их там оставить, когда войско подступит, и со спокойной душой войной заняться.

Самак сказал:

– О царевич, знай и ведай, что есть у меня на примете одно такое местечко. Это закрытое со всех сторон ущелье, а в том ущелье обитает человек один, совершенного благородства и мужества. У него свое войско есть, а в делах поддержки и защиты людей нет ему равных. Зовут его Аргун Сарчупан, войско у него несметное и все – храбрецы. Надо нам туда двинуться, ведь, кроме этого места, на сто фарсангов кругом никакого укрытия нет.

Шогаль-силач похвалил его слова:

– Ай, молодец, умница! Хорошо ты сообразил. Я-то сам и не вспомнил, что совсем рядом такое место есть. Надо нам туда ехать – лучшего прибежища нам не найти.

Самак встал впереди, и они уже тронулись в путь, как вдруг видят, пыль поднялась.

– Может, это войско идет? – говорит Хоршид-шах.

Самак решил:

– Вы с Салехом забирайте все добро и девушку и ступайте к ущелью, пока мы войско задержим.

Договорились они так, глядь, а из-за пыли удальцы-молодцы показались, Самак их узнал, говорит:

– Царевич, да это наши люди!

Ну, царевич, понятно, обрадовался, что свои это. А те, едва завидели Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля-силача, Самака с девушкой, Лала-Салеха с тюками, все разом спешились, поклоны бить начали.

– О богатыри, что же вы опоздали? – упрекнул их Самак. – Если бы я на вас надеялся, остались бы мы без девушки и без богатств этих, все наше дело прахом пошло бы.

Они говорят:

– Да мы из засады выскочили, а войско уж мимо прошло, пришлось нам пережидать, пока они подальше отойдут. А потом мы сразу двинулись, окольными путями отправились, вас разыскивать стали, пока вот сюда не добрались.

– О храбрецы, нескладно это у вас получилось и неладно, – сказал Самак. Вот так они поговорили и в путь пустились. Хоршид-шах молвил:

– Наше дело сам господь справил, а причина тому – сей достойный муж, Самак то есть, сей благородный человек, который все силы приложил, чтобы успеха добиться.

Ничего ему не ответил Самак, только и сказал:

– Ну, я поехал вперед, а вы следом езжайте.

И вот едет Самак впереди, а они чуть позади, и подъехали они к ущелью Бограи. У входа в ущелье – сам Аргун Сарчупан, по правую и левую руку – слуги его, кто сидит, кто стоит. Подошел Самак ближе, поклонился низко. Самак был человек известный – из тех людей, что всюду бывают, все знают, а Аргун с ним особенно хорошо знаком был, так как Самак частенько проходил через его ущелье. Поэтому, когда он увидел, что Самак приблизился и поклон отдал, он встал ему навстречу, обнял и приветствовал его с уважением. Самак ответил ему хвалой и молитвой, а потом сказал:

– О благороднейший муж земли, о светоч храбрецов! Я прибегаю к твоему покровительству. Что ты на это скажешь, что прикажешь? Коли примешь меня – спасибо, коли нет – я назад уйду.

Аргун-пахлаван ответил ему:

– О богатырь, ты меня знаешь, слыхал небось, какая обо мне молва идет: коли кто к моей помощи обратится, я горы сворочу, а его защищу. Ты, верно, об этом наслышан, а коли кто не так говорил, то он меня просто не знает.

Поблагодарил его Самак и сказал:

– О богатырь, я ведь не один, со мною Хоршид-шах, сын Марзбан-шаха, падишаха Халеба и всей Сирии, его брат Фаррох-руз и мой учитель Шогаль-силач, а с нами четыреста айяров – и все мы прибегаем к твоей защите.

Аргун спрашивает:

– Как же это случилось, что такая куча народа защиты ищет?

Тут Самак поведал ему все, что слышал от Хоршид-шаха о начале этой истории, о том, что сам сделал, до того часа, как явились они к Аргуну, а Аргун и все, кто там был, только диву давались. Потом Аргун сказал:

– О богатырь Самак, если бы вместо четырехсот человек четыре тысячи было, все – ученики твои, все – разбойники лихие, если бы каждый по тысяче душ загубил, я бы и то всех их пригрел, а уж о царевиче и речи нет! Ведь Хоршид-шах и все прочие – друзья нам, а уж ты мне – как сын, а, Шогаль-силач – что отец родной.

Пока они разговаривали, все остальные подъехали. Аргун встал им навстречу, не успели они поздороваться, а он уж говорит:

– О благородные мужи, я готов всех вас принять, будьте моими гостями!

Приветствовал он их, царевича обнял, Фаррох-руза обласкал, Шогаля-силача уважил, а всех прочих приветил. Отвел он их в глубь ущелья, место хорошее им определил для жилья, там же и Хоршид-шаха с близкими поместил. Потом стали они вино пить, о всякой всячине говорить.

Шогаль-силач сказал:

– Эх, Самак, жалко той муки и масла, что мы около источника бросили.

– Отец, – ответил ему Самак, – опять ты про еду толкуешь! Знай, что хлеб насущный найдется. Оставили мы там десять вьюков пищи, а бог нам пятьдесят вьюков золота, платья дорогого да драгоценностей послал, и шахская дочь у нас оказалась, а ведь все наши старания были ради нее. А кроме того, мы прибыли к благородному Аргуну Сарчупану, значит, у нас целый мир добра!

Тут стали все хвалить Самака за его красноречие и добрословие.

Когда они выпили немного вина, Самак сказал:

– Ну, теперь можно нам спокойно здесь пожить, подождать да поглядеть, как дело повернется. Ведь даже если со всего мира войска соберутся, в этом ущелье им нас не достать.

И так они в благополучии и веселье посиживали у входа в ущелье, а Махпари и Лала-Салех пребывали в доме Аргуна Сарчупана. А что с ними дальше было, мы еще расскажем.

А тем временем, пока Хоршид-шах отдыхал и веселился, всевышний господь судил так, что нашелся там один человек, подстрекатель и клеветник. Наверное, Аргун когда-то поручил ему какое-то дело, а он не исполнил, его схватили и сильно отколотили палками и опозорили. Оттого и затаил он в сердце злобу и желание мести. Когда он все это увидел, сказал себе: «Пойду-ка я к Фагфуру и расскажу ему все, чтобы прислал войско и всех их казнил, а Аргуна захватил, вот тогда отмщение будет!»

Придумал он такое и отправился в путь и прибыл прямо ко Дворцу шаха. Говорит он шахским слугам:

– Доложите, что пришел человек из ущелья Бограи, хочет кое-что сообщить.

Шаху доложили, тот велел его привести. И вот он шаху поклонился и говорить начал:

– О шах, твою дочь и все добро, которое ты посылал Газаль-малеку, перехватил Хоршид-шах. Всех, кто там был, убил, а девушку с имуществом привез в ущелье Бограи к Аргуну Сарчупану. Аргун же с охотой их принял, а свой долг и уважение к тебе преступил, от тебя отрекся. Мне, твоему рабу, это не по душе. И вот я пришел, чтобы шаха о том известить, дабы шах их наказал как подобает.

Выслушал шах его рассказ, недоволен остался. А тут еще Мехран-везир говорит:

– Шах, им в главном повезло, удалось им в надежном месте укрыться. Берегись козней Самака, я уверен, что он всем этим делам голова!

– О везир, что же делать, как нам теперь быть? – спрашивает шах. Мехран-везир сказал:

– О шах, Аргун – человек уважаемый, войска у него много, сам он известен храбростью, осмотрительностью и осторожностью. А кроме того, сидит он в хорошо укрепленном месте. Если он мятеж поднимет, с ним войско всей земли не справится. Числится-то он подданным шаха, да теперь не знаю, как считать: вышел он из повиновения или нет? Может, все дело в тех людях, которые явились туда вместе с Хоршид-шахом? Поэтому я полагаю, что мы только и можем сделать, что письмо написать и подарки послать, а письмо такое: «О богатырь, знай, что мы связаны друг с другом долгом. Еще наши отцы были заодно, и тебе гоже без меня не обойтись. Слышал я, что Хоршид-шах и его брат Фаррох-руз с Шогалем-силачом и отрядом их засели на дороге и убили Санджар-пахлавана и множество народу, а мою дочь с несколькими вьюками добра захватили и привезли к тебе, а ты их ласково принял. Неразумно это. Знай и ведай, что мы отдали дочь Хоршид-шаху, но тут такая склока началась, что и описать невозможно. Хоршид-шах до того дошел, что связался с айярами и на жизнь мою покушался. Послал я против них дружину, а они укрылись на Каменной улице. Огнем я их пожег. Ну а когда царевич Газаль-малек вознамерился нас погубить и напал на наше царство, я послал дочь ему, чтобы он стал нашим защитником. А теперь, раз Хоршид-шах жив-здоров, а девушка попала к нему, вот и слава богу! Да будет вам известно, что Газаль-малек с двумя полководцами, Катраном и Катуром, с тридцатью тысячами войска пошел против нас войной. Коли Хоршид-шах наш зять, пусть отразит врага, ведь тот прибыл дочку мою сватать. Вот когда он его одолеет, станет царем Чина и Мачина, зятем моим. А поскольку ему предстоит воевать, пусть пришлет девушку ко мне, чтобы мы все приготовили. Как только царевич с войной покончит, так и заключим брак». Иначе не удастся нам отобрать у них девушку. А когда он пришлет ее тебе, мы отдадим ее тому, кто победителем окажется, и тебе никаких забот не будет.

– О везир, это ты хорошо придумал, – сказал шах. – Пиши скорей письмо.

Мехран-везир письмо написал, шаху прочел, тот одобрил, везир печать к письму приложил и сказал:

– Нужен нам теперь надежный посыльный, чтобы поехал и дело завершил. Никто этого сделать не сможет, кроме меня самого: я поеду, все, как надо, скажу, послушаю, каков ответ будет, и благоразумное решение приму.

– Так и сделаем, – решил шах. Велел он собрать сундуки и укладки, сто кошелей золота, несколько тюков редкостей заморских – подарки для Аргуна и Хоршид-шаха.

Отправился Мехран-везир с сотней всадников, и ехали они, пока не прибыли в ущелье Бограи. Видит Мехран, там тахт поставлен, а на тахте царевич Хоршид-шах сидит, по правую руку от него – Фаррох-руз, а по левую – Аргун Сарчупан, а Самак в город по делам ушел. Но Шогаль и другие все на своих местах были.

Когда Аргун Мехран-везира увидел, то, хоть и был тот злодей и негодяй, Аргун его принял, вышел навстречу, обнял, стал о шахе Чина расспрашивать, о военачальниках, потом взял его за руку и подвел к Хоршид-шаху.

Мехран-везир, увидев Хоршид-шаха, поклонился низко, молитву вознес и царевича превознес. Царевич знак подал, усадили везира. Тотчас приказал он, чтобы шербету принесли и закуски. После того столы накрыли, яства вкусили, а когда с этим покончили, Мехран-везир поклонился до земли и сказал:

– О великий царевич, у меня вести от шаха Фагфура. Вели доложить!

– Говори, – сказал царевич.

– Шах тебе привет прислал и велел сказать: «Царевичу известно, что я пообещал отдать ему дочь и держал свое слово. Когда эта история с айярами приключилась, я затем царевича под стражу взял, чтобы с айярами разделаться, землю от смуты очистить, а уж потом и заключить его брак с моей дочерью. Судьба по-другому повернулась, царевич с ними связался, и оказались они на Каменной улице. А там огонь зажгли. Все думали, что царевич в том пожаре погиб. Когда же войско Мачина заявилось на нашу погибель, не хотел я с ними сражаться и придумал послать к Газаль-малеку дочь и покончить с войной этой, чтоб народ понапрасну не губить. А теперь оказалось, что жизнь царевича, к счастью, не пострадала. Я, как об этом услыхал, на радостях милостыню раздал. Пусть царевич и Аргун-пахлаван будут друзьями и пусть идут на помощь нашему войску, которое выступило против полков Мачина, и отразят врага. А девушку пусть пришлют мне, чтобы мы занялись приготовлениями. Когда царевич войну завершит, мы свадьбу сыграем».

Царевич сказал себе: «Фагфур меня со всех сторон испытал и проверил, теперь хочет на поле брани испытать. Желает меня под ноги слону бросить, а все это проделки сего негодяя, зловредного Мехрана! Это он все замыслил и приехал, чтобы хитростью выманить у нас девушку».

Всевышний господь решил так, что Самак в то время был в городе, чтобы разузнать, как дела, и предусмотреть события. Когда проклятый Мехран-везир кончил речь, Шогаль-силач на него закричал:

– У, презренный негодяй, ты всю эту смуту поднял, покой возмутил, столько людей жизни лишил, а теперь явился, чтобы хитростью и коварством предать нас мечу, а девушку у нас отнять и отдать Газаль-малеку! Девушка у нас, а мы здесь, коли у кого к нам притязания, пусть сюда явится и то, что мы мечом добыли, у нас отобрать попробует. Коли сможем, отобьемся, а коли нет, коль придется нам отступить перед врагом, тогда уж они будут делать, что пожелают. А ты, Мехран, вообразил, что здесь дворец шахский и ты опять нас на смерть обречешь? Да если бы ты не послом приехал, а мы не берегли бы честь Аргун-пахлавана, нашего хозяина, я бы тотчас приказал тебя, пса негодного, на куски разорвать!

Как услышал Мехран слова Шогаля, разозлился, но не смутился, сделал вид, будто это и не про него говорено было. Отвернулся к Аргуну и сказал:

– О богатырь, Шогаля можно извинить за то, что он тут наговорил, он на нас в обиде. Однако же я письмо от шаха привез, напиши ответ.

Вытащил он письмо, Аргуну поднес, а вместе с письмом то добро и платье богатое, которое для Аргуна привез, и то, что для Хоршид-шаха, перед ними выложил. Поглядел Аргун на это богатство, взял письмо, передал своему писцу, чтобы тот разобрался, что там написано, да доложил, а сам повернулся к Мех-ран-везиру:

– Я слуга шаха, ему повинуюсь и слушаюсь его. Но шаху мира известно, что я всегда стою за тех, кто прибегнет к моему покровительству. И если шах Фагфур сюда прибудет, чтобы сразиться с Хоршид-шахом, как ни суди, я буду на стороне Хоршид-шаха.

А Шогаль волнуется:

– О богатырь, мы из-за этого письма и речей Мехран-везира девушку не отдадим! Девушка с нами останется, а сражения мы не боимся, и никакой помощи от них нам не надо. Мы объединимся с шахским войском и отразим врага как подобает. О богатырь Аргун, поверь, от этого мерзавца нам одно только расстройство будет. Полагаться на их слова нельзя, а ведь что бы ни случилось, надо, чтобы по правде получилось: девушку мы от себя не отпустим.

Аргун говорит:

– Богатырь Шогаль, дай я словечко скажу. Надо так сделать, чтоб и вам по душе пришлось, и нам по вкусу. Знай, что в этом ущелье есть крепость, Шахак называется. А управитель той крепости Магугар – человек надежный и верный мне, я его туда и посадил. Отвезем шахскую дочь в ту крепость, а когда с войной покончим, тогда и устроим все дела. Но прежде всего пошлем своего доверенного человека, чтобы шах дал при нем клятву, что из города не выйдет и предательства не совершит и другим не даст, что на дурной путь сам не ступит и другим не позволит.

Все сказали, что так и надо поступить, и Мехран-везир тоже согласился.

После того отрядил Аргун своего человека по имени Гарн, чтобы тот поехал, взял с Фагфура такую клятву. Выехали везир с Гарном, а Мехран по дороге отправил к шаху гонца, предупредил его. Сами же они тем временем продвигались вперед, пока не доехали до царства Чин. Прямо с дороги явился Мехран-везир к шаху, и Гарн с ним. Поклонились они, сели. Стал Мехран рассказывать, что между ним и царевичем и Шогалем и другими произошло, о том, как решили девушку в крепость отослать, и о том, как отрядили богатыря Гарна, чтобы с шаха клятву взял и обещание, – словом, все рассказал. Потом Мехран-везир и шах дали клятву, на которой настаивал Аргун, а когда с клятвой покончили, Мехран сказал:

– Час поздний, вино пить мы уже не станем, – и приказал, чтобы Гарну отвели покои для отдыха.

Наутро Мехран-везир приказал, чтобы все к Фагфуру в присутствие собирались. Сам Мехран перед шахом встал и всех эмиров страны созвал. Послал везир человека, чтобы привели в тронный зал Гарн-пахлавана, и занялись они в этот день вино-питием. Шах Фагфур в присутствии Гарна сказал Мехран-везиру:

– А ты войско готовь, к Хоршид-шаху отправляй, и чтобы было все, что надобно: шатры и палатки, повозки и кибитки и поварни, приготовь большие барабаны и знамена, попоны и балдахины, украшенные самоцветами, и казну несметную – ведь войска без казны не бывает. А потом напиши.письмо моим военачальникам Шируйе и Самуру, моему родичу: «Знайте и ведайте, стало нам известно, что Хоршид-шах здоров и невредим и что дочь мою, которую я посылал Газаль-малеку, он дорогой перехватил. Ну, на то его право было, сам бог ее к нему доставил. И вот мы его тоже признали, значит, все, что он сделает и прикажет, мы сделали и приказали, и Хоршид-шах в царстве нашем – мой наместник, которого надлежит слушаться и повиноваться ему, почитая его за владыку, исполнять все его приказы, служить ему службу и быть его соратниками на поле брани, дабы Уничтожить врагов нашего государства, ведь Хоршид-шах взял это на себя и выступает вместе с Аргуном и отборным войском. И все должны склониться перед его повелениями».

Когда Мехран услышал от шаха такие речи, пришлось ему написать письмо. Был там один богатырь по имени Сам, назначили его ехать с тысячью воинов и всем этим несметным богатством.

Едва войско вместе с Гарном отбыло, подлый Мехран написал письмо Газаль-малеку и в нем перечислил все, что там произошло. И писал он: «Надо вам подготовиться к бою, так как войско Фагфура вас боится. Я же хитростью отослал девушку в крепость Шахак, уверив Хоршид-шаха, что после окончания войны ее отдадут ему, и шах это подтвердил и печатью скрепил. Для того же чтобы ты, царевич, мне доверял, отсылаю к тебе свою жену и детей». Он запечатал письмо и тайно, так, что никто не видал, отдал его Раванди, а тот помчался окольным путем к Газаль-малеку.

А Гарн-пахлаван своей дорогой едет, шахские вести везет. Прибыл он с письмом и со всем прочим, что шах послал, в ущелье Бограи. Доложил Хоршид-шаху, что шах дал клятву. Царевич взял привезенное письмо, прочел и обратился к Аргуну:

– Придется нам с тобой на войну собираться. Это дело теперь на нас переложили.

– Повинуюсь, – ответил Аргун.

Потом царевич позвал Лала-Салеха и сказал ему:

– Ступай к царской дочери и передай ей мои слова: «Отец твой вернулся на правый путь, поклялся, что отдаст мне тебя, а сейчас приказал мне воевать с Газаль-малеком. Придется мне выступать в поход, а тебя я на поле боя взять не могу, тем более что твой отец, хоть и отдает за меня, еще мне тебя не вручил. Ты должна поехать в крепость Шахак, пока я не вернусь с войны».

Лала-Салех пошел и сказал все это девушке. Она в ответ говорит:

– Пойди-ка к царевичу, позови его ко мне.

Явился Лала к царевичу, поклонился:

– Тебя Махпари зовет!

Царевич поднялся, пошел к девушке, а она плачет сидит. Обнял он ее и говорит:

– Радость ты моя ненаглядная, нельзя же мне тебя на поле брани везти! Да и с отцом твоим договорено было, что отошлю я тебя в крепость Шахак, это ведь твоего отца владение. Успокойся, скоро я за тобой приеду.

Девушка отвечает:

– О царевич, чья это крепость, мне вовсе безразлично. Пускай меня куда угодно сошлют, я все равно не испугаюсь, и никто не посмеет на меня с дурными помыслами глянуть. Да пусть плоть мою будут когтями рвать и мне в рот пихать, я лучше проглочу, чем позволю, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, надо мной власть взял! Не хотелось мне с тобой разлучаться… Но если такова твоя воля, так и быть, я поеду, хотя желания моего на то нет.

Так они поговорили, поднялись, обнялись и заплакали. Распростился Хоршид-шах с Махпари, вернулся к Аргуну и сказал:

– Нам нужен доверенный человек, чтобы поехал с Махпари в крепость.

– Гарн поедет, – ответил Аргун.

Собрались они, отправили девушку в путь, двинулась она с Гарном и Лала-Салехом к крепости. Стали подъезжать, дозорный заметил их и доложил Магугару:

– К крепости трое всадников приближаются.

Магугар выслал хаджиба посмотреть, что за люди. Спустился хаджиб из крепости, подошел к ним, увидел Гарна и узнал его. Поклонился он, а Гарн говорит:

– Скажи управителю крепости, что прибыл Гарн от Аргуна и под его охраной – люди. Передай ему, пусть выйдет, примет тех, кого я привез.

Хаджиб пошел к Магугару, рассказал ему, в чем дело. Магугар велел ответить:

– О богатырь, ты ведь знаешь, что мне из крепости выходить не положено – управитель не должен этого делать, разве только надо идти шаху служить или крепость другому вручить. Придется тебе подняться в крепость и передать мне того, кто под твоей охраной.

Когда хаджиб это пересказал, Гарн въехал наверх, поднялся к Магугару и положил перед ним письмо Аргуна. Магугар взял письмо, сломал печать и отдал письмо письмоводителю, чтобы тот прочел. Там было написано: «Это письмо от Аргуна к управителю крепости Шахак. Когда ты получишь мое письмо и уразумеешь, о чем оно, узнай, что прибыли ко мне Хоршид-шах, сын Марзбан-шаха, падишаха Халеба, с шахской дочерью Махпари и множеством слуг. Видно, вышла у них с Фагфур-шахом размолвка, но потом порешили, что Хоршид-шах пойдет отражать врага и тогда ему пожалуют девушку. И вот я посылаю царевну под твою охрану, чтобы, когда время придет, отдать ее Хоршид-шаху или отправить назад к отцу».

Когда Гарн все это объяснил Магугару, тот сказал:

– Что ж, Гарн, оставь мне охраняемую и возвращайся.

Гарн передал ему Махпари и Лала-Салеха, а сам вернулся к Аргуну и доложил, как было дело. Хоршид-шах сказал Аргуну:

– Пора нам выступать!

Приказал Аргун созвать войско – двенадцать тысяч воинов. Тогда и Хоршид-шах, и Фаррох-руз, и те айяры вместе с Сампахлаваном выступили в поход. Когда они двинулись, Хоршид-шах сказал:

– Надо послать кого-нибудь известить об этом шаха Чина.

– Гарн поедет, – сказал Аргун, – во-первых, ему доверять можно, а во-вторых, он уже ездил к Фагфуру и дело знает.

Хоршид-шах тотчас написал письмо и рассказал о своих делах: «Да будет вам известно, что мы выступили согласно приказу. Враг уже близко. Когда схватимся с ними, сообщим». Он вручил письмо Гарну вместе с шахским указом, присланным Фагфуром, и Гарн поскакал вперед, а Хоршид-шах и все прочие вслед за ним двинулись вместе с войском к шахскому стану.