Онлайн чтение книги Звездное убежище Sanctuary In the Sky
Глава одиннадцатая

Викор шел с опущенной головой с маской в руке. Ему казалось, что движется так уже много веков. Эхо его слов звучало в голове, билось о грани сознания, как волны в скалистый берег. Мозг пульсировал в такт бешеному биению сердца, дыхание было тяжелым и прерывистым.

Губы его шевелились, повторяя бессмысленные самообвинения: «Ты, кажется, сошел с ума. Ты, кажется, сошел с ума. Ты, кажется, сошел с ума…»

Он уселся на склоне в отрогах Гор и устремил взгляд на Город. Но это был невидящий взгляд. Перед глазами плыли совершенно другие картины — родная планета, Майкос; его народ; прошлое, которое было и его будущим, перечеркнутое одной неосторожной фразой.

С прошлым ничего нельзя было поделать. Невозможно пойти к кэтродинским властям и молить о прощении — твердолобые кэтродины никогда не простят. Он же сначала будет страдать, потом умрет. Умирать Викор не хотел.

Он хотел жить. А жить отныне предстояло на Станции.

Он ухватился за спасительную надежду — возможно, он еще пригодится. Может быть, он, как Ларвик, станет сеять недуг среди надменных кэтродинов — хотя его и отталкивала дурно пахнущая природа деятельности Ларвика.

В порыве горя вспомнился Майкос. Он вспомнил тусклый промышленный город, где родился и вырос; людей, которые одевались в темно-коричневые цвета и ступали в грязь, освобождая дорогу наглым кэтродинским чиновникам, но умудрялись сохранить искру независимости. Он вспомнил лицо своего отца и его гордость, когда он узнал, что сын работает курьером на революционное движение, которому сам отдал много лет жизни…

Викор обнаружил, что думает о Майкосе, как об очень тусклом мире — не по природе, а потому, что господство кэтродинов омрачало на самые светлые дни.

Родину он больше не увидит.

Острую боль души заморозила леденящая безысходность, осталось лишь саднящее чувство. Он поспорил с самим собой, что же теперь предпринять. Стоит ли рисковать, возвращаясь на корабль, чтобы забрать свои пожитки? Решил, что не стоит. Лигмер был так разгневан, что, скорее всего, уже предупредил кэтродинские власти. Теперь, если Викор на мгновение выйдет из-под охраны глейсов, его схватят и упрячут за решетку.

Группа кэтродинских юнцов вынырнула из Океана, смеясь и возбужденно переговариваясь. Они принялись играть в пятнашки на склонах. Их веселость казалась издевательской. По контрасту его несчастье выглядело еще непоправимее. Викору захотелось прокричать им, что он страдает — но они бы не поняли. Оскалили бы зубы в своих кэтродинских ухмылках и заявили, что так ему и надо. Или вообще не снизошли до разговора с представителем низшей расы.

Однако был человек, с которым он мог поделиться своим горем. Который его поймет, и которому, в любом случае, придется все рассказать. Викор встал и побрел к люку, ведущему из туристской зоны, склонив голову под бременем обуревающих его горестных мыслей.

Дорогу к знакомому коридору, освещенному красновато-оранжевым светом, он нашел словно во сне. Туда можно было попасть, только зная секретный код. Он нажал на кнопку на двери небольшого офиса и вошел.

Викор думал: «Конечно, ее может здесь и не быть, она может сейчас работать в одном из приемных залов или где-нибудь еще…» До него не сразу дошел смысл увиденного. С запозданием он принялся бормотать извинения.

Необычный мягкий пластик красного цвета, который всегда имел форму двух кресел и, похоже, служил единственной мебелью в каюте Рейдж, лежал на полу в виде толстого матраса. Обычно пустые переборки выглядели по-другому: слева от входа открытая дверца шкафа, за которой виднелись одежда и обувь; за похожей дверцей напротив открылось взгляду собрание печатных книг и книг на магнитных лентах. Были и другие перемены.

Викор не сразу все осознал перемены, поскольку каюта была освещена так же тускло, как и коридор. Освещение было приглушено до бледного сумеречного полусвета. В сумерках он разглядел Рейдж, которую его внезапный визит вырвал из сна. Она смотрела на него, сонно моргая. Рейдж лежала под блестящим шелковым покрывалом на матрасе из пластика, который играл роль кровати.

Мгновением позже она собралась с мыслями и тотчас прервала поток сбивчивых извинений Викора.

— Неважно, Викор — раз ты пришел, значит, у тебя были на то причины. Ты выглядишь таким несчастным! Что стряслось?

Она села, изящным жестом закутавшись в покрывало. Викор лишь мельком увидел обнаженное плечо и соблазнительные очертания груди. Включила яркий свет. Рейдж выглядела крошечной и хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее босые ступни выглядывали из-под покрывала. Викор облизал пересохшие губы.

— Я поступил, как идиот, — сказал он. — Не думаю, что вся вина падает на меня, но…

Она жестом указала ему на пластиковый матрас, и он неловко сел, стараясь не смотреть на нее слишком пристально. Отрывистыми нескладными фразами он изложил, что произошло, и почему никогда больше не будет свободным человеком. Рейдж слушала его молча, чуть склонив голову набок.

— Вот и все, — горько завершил Викор. — Меня подтолкнули, чтобы я перечеркнул свою жизнь одной глупой вспышкой раздражения!

— Бедняга, — сказала Рейдж, положив маленькую нежную руку ему на плечо.

Ее прикосновение подействовало, как выключатель. Его прорвало. Викор опустил голову и почувствовал, как мышцы живота судорожно сократились в первом из длинной серии всхлипываний.

Он лишь смутно сознавал, что Рейдж грациозно встала и перемещается где-то на краю его затуманенного слезами зрения. Когда он поднял голову и снова обрел способность ясно видеть, Рейдж стояла рядом, завязывая пояс платья. Лицо ее выражало больше чувств, чем ему когда-либо доводилось видеть.

— Вставай, — мягко сказала она, и, коснувшись плеча, заставила Викора подняться на ноги.

Затем она наклонилась к пластику на полу, проделала что-то, за чем Викор не уследил, и матрас разделился на две части. Из каждой Рейдж образовала привычное по прежним визитам кресло и усадила Викора в ближайшее.

— Это поможет, — сказала она, повернувшись, чтобы открыть еще одну скрытую дверцу в переборке и достать из шкафчика красивый кувшинчик и две небольшие кружки.

Рейдж налила ему и себе и передала кружку Викору. Он судорожно глотнул и обнаружил, что напиток мягок на вкус, но обжигающ. Через несколько мгновений по его телу разлилось приятное Тепло.

Рейдж опустилась во второе кресло лицом к нему, изящно положила ногу на ногу И расправила подол белого платья.

— Ты еще очень молод, Викор, верно? — спросила она.

— Мне почти двадцать, — нерешительно ответил он и апатично кивнул.

— И какова была твоя жизнь? Он пожал плечами.

— Довольно обычная. Я хорошо учился в школе, в пятнадцать лет меня выбрали для обучения на мелкого служащего. Потом более-менее случайно я получил назначение в космопорт, расположенный рядом с домом. Потом я стал учеником казначея и, наконец, получил место стюарда на рейсовых лайнерах. Оказалось, за мной наблюдали. Когда прежний курьер заболел, то попросили передать сообщение на Станцию. В следующем рейсе меня уже назначили постоянным курьером.

— И это все? Нет, конечно. Тебя ждут дома родители, друзья — и, наверное, девушка?

Викор покачал головой. Разумеется, у него не было девушки! Он подумал, не сказать ли, почему, но вспомнил, что Рейдж вдвое старше, и решил промолчать.

Но он мог хотя бы намекнуть на причину. Он неуклюже сказал:

— Девушка должна бы быть такой, чтобы я мог… мог работать с ней вместе и восхищаться, как… ну, вы понимаете. Это единственное утешение, о котором я подумал, когда сегодня все случилось.

Рейдж сделала крошечный глоток из кружки и задумчиво кивнула.

— Жизнь на Станции не так уж плоха, Викор. Я провела здесь почти половину своей жизни, бывая на родине только раз в году. Ты знаешь, что для глейсов Станция — это гораздо большее, нежели просто собственность и предмет гордости, как Май-кос для кэтродинов или Элчмида для паг. Станция для нас означает надежду, а еще защиту от порабощения другими расами. Но, кроме того, она означает работу. Работу на протяжении всех дней, всех ночей, всей жизни, работу без ошибок и промахов.

Такая жизнь вначале была для меня таким страшным напряжением, что я думала — не выдержу. Потом часть большого плана, за которую я отвечала, успешно осуществилась, й я увидела смысл своего пребывания здесь, увидела плоды своей собственной работы и поняла, что она значит для других людей. Ты, наверное, тоже испытывал такие чувства по поводу своей работы для революционеров на Майкосе. Чувство первых настоящих достижений в жизни?

Викор кивнул. Именно это он и чувствовал.

— Вскоре наступит день, — задумчиво продолжала Рейдж, протянула руку и погладила гладкий бок изящного кувшинчика, — это случится лет через пять-шесть — когда я дам начало новой жизни. Я вернусь на Глей, выберу мужа и смогу родить детей, которые ждут с тех самых пор, как меня назначили работать здесь.

Она задумчиво посмотрела на свою изящную фигуру, словно пытаясь представить, как будет выглядеть, когда заведет семью.

— С одной стороны, я буду счастливее тебя. У меня будут опорные пункты, на которых удобно строить свою жизнь. Но с другой стороны, ты счастливее, чем буду я. В моей жизни не будет сюрпризов. Мне не придется вновь испытать головокружительное чувство, когда катастрофа вдруг оборачивается неожиданной удачей…

Погрузившись в задумчивое молчание, она умолкла.

— Но у тебя, Викор, — сказала она после паузы, — все еще впереди. Я наблюдала за тобой с тех самых пор, как ты стал моим курьером. Ты не остался на Станции, как поступили многие майко до тебя из эгоистических соображений. С чисто материальной точки зрения жизнь на Станции куда лучше той, на которую ты можешь надеяться дома. Но для тебя это неважно, ведь так?

— Лучше бы меня заперли на родной планете, и я никогда больше не увидел Станцию, никогда не полетел на космическом корабле, — с усилием произнес Викор, — но продолжал работать ради того, во что верю.

— Ты сможешь делать это здесь, — сказала Рейдж. — Какие возможности ты видишь для себя теперь?

— У меня не было времени задуматься, — сказал Викор. — Я думаю, что мог бы… — он заколебался, но вспомнил слова Ларвика об отношении глейсов к наркотикам, — мог бы участвовать в распространении дурманной травы среди кэтродйнов. Или хотя бы работать в туристской зоне и провести жизнь, выкачивая деньги из праздных богачей…

— Или стать сотрудником штата Станции. Может быть, когда-нибудь даже отправиться на Глей, если захочешь.

Викор не поверил своим ушам.

— Я… Это было бы чудесно! — проговорил он, запинаясь. — Я всегда хотел побывать на Глее. Я так восхищаюсь глейсами за все, что вы сделали для нас…

— Я и сама догадалась, — едва приметно улыбнулась Рейдж. — Последнее твое устное сообщение… в нем было много твоего личного отношения. О, мы далеко не ангелы, Викор! Например, это дело с дурманной травой. Ты не должен считать, что мы поддерживаем его потому, что это поможет вашей планете избавиться от ига кэтродйнов. В наши собственные интересы входит ослабить и Кэтродин, и Пагр. Мы используем любой шанс, чтобы усмирить кэтродйнов или паг и напомнить им, что глейсы не принимают приказов ни от кого. Иногда мы вынуждены применять жестокие методы, которых стыдимся, но совершаем, чтобы сохранить свободу.

Она развела руками.

— Но настанет день, Викор, настанет день! У нас тоже есть амбиции! Как вы надеетесь, что в будущем Майкос станет свободен, как кэтродины и паги стремятся захватить Станцию. Возможно, я пристрастна, но мне кажется, что наша надежда лучше стремлений прочих рас Рукава. Может быть, ты тоже разделишь наши убеждения. И тогда ты сможешь снова стать счастливым.