Онлайн чтение книги Возвращение Сандокана Sandokan Fights Back
XIX. На берегах Голубого озера

Против ожидания, и этот день, и следующий прошли спокойно: отряд Сандакана не подвергался нападению ни во время похода, ни в часы отдыха.

По временам Янес начинал думать, что это скверная примета: раджа Голубого озера, Белый дьявол, и его верный помощник Теотокрис готовят какую-нибудь новую ловушку. Но пойманный малайцами даяк, пробиравшийся куда-то в глубь страны от Голубого озера, подвергнутый Сандаканом тщательному допросу, рассеял эти опасения. По его словам, в резиденции раджи царило смятение, и между раджой и Теотокрисом возникли серьезные недоразумения, едва не приведшие к побоищу. Раджа, напуганный близостью отряда Сандакана, упрекал грека в том, что он не сдержал своего слова, не уничтожил Сандакана и его спутников по пути, в лесных чащах, в горных трущобах, в болотах.

Теотокрис проклинал даяков, упрекая раджу в том, что тот своевременно не запасся огнестрельным оружием.

— Ты тут пьянствовал и развратничал! — кричал грек на бледного и растерянного Белого раджу. — Ты обзавелся целым гаремом и не думал о том, что когда-нибудь Сандакан вернется, вернется с карабинами и пушками» Да, ты предоставил в мое распоряжение полчища даяков. Лучших в мире воинов! Но чем они были вооружены? Луками и стрелами! А у твоих и моих врагов — великолепные ружья, восемь пушек…

Однако достойные сообщники, по-видимому, помирились: по словам пленника, раджа по совету грека готовился до последней возможности оборонять от Сандакана свою сильно укрепленную резиденцию, деревню на сваях, расположенную в нескольких десятках метров от берега и соединенную с материком лишь при помощи дамбы и подъемных мостов. Эта деревня охранялась отборными отрядами воинов, имевшими две или три медные пушки малого калибра. От приступа она была отлично защищена именно благодаря тому, что располагалась не на суше, а на воде. Взять ее можно было только с помощью целой флотилии.

— Ну что же! Мы построим плоты, поставим на них спингарды и возьмем это логовище хищников! — с уверенностью сказал Сандакан, выслушав показание пленника.

— Если ты, о вождь, пощадишь жизнь мою и моих близких, — заговорил в этот момент пленный даяк, — я открою тебе великую тайну.

— Говори. Мне не нужна твоя жизнь!

— Я был молодым воином, когда нашим раджой был твой великий и мудрый отец. Я только силой обстоятельств после его смерти был вынужден покориться Белому дьяволу. Не бойся измены. То, что я скажу тебе, чистая правда!

— Говори же!

— Я думаю, что грек и Белый дьявол рассчитывают погубить тебя, вождь, при помощи очень хитрой уловки. В распоряжении раджи есть целая флотилия быстроходных судов, снабженных Фальконетами и даже несколькими пушками мелкого калибра. Вся эта флотилия скрывается в камышах бухты неподалеку от резиденции раджи. На ней находятся лучшие воины. Когда ты, о вождь, пойдешь на приступ резиденции, флотилия судов ринется на твои плоты, а в то же время из засады в тыл зайдут отряды, подготовленные Теотокрисом.

— О какой бухте ты говоришь? — осведомился Сандакан?

Пленник описал местоположение бухты и объяснил, что флотилия, стоящая на якорях, находится под охраной небольшого, но хорошо укрепленной котты.

Обдумав услышанное, Сандакан принял решение побить врага его же собственным оружием: вместо того, чтобы идти прямо на резиденцию раджи, он повел свои войска берегом по направлению к котте. На ночь он остановился лагерем в нескольких милях от котты, и по его приказанию люди принялись возводить вокруг солидные земляные укрепления как бы в расчете надолго задержаться в этом месте, может быть, в ожидании подкреплений. Но как только стемнело, по данному Сандаканом сигналу лагерь и незаконченные укрепления были покинуты, причем опять Сандакан прибег к старой, однажды уже так блестяще удавшейся хитрости: оставил в лагере костры, а вместо часовых — чучела из тряпок и палок. Не было недостатка и в фальшивых пушках: малайцы изготовили их из бревен, по форме напоминавших спингарды, и пристроили их на деревянных лафетах, так что сновавшим вокруг лагеря разведчикам даяков пришлось бы проникнуть в самое сердце лагеря, прежде чем они могли открыть обман.

К полуночи отряд Сандакана быстрым шагом приблизился к котте, защитники которой, естественно, не ожидали ночного удара.

Нападение было произведено так стремительно, что отчаянно сопротивлявшиеся даяки котты не могли долго устоять перед свирепым натиском. А главное, в панике и растерянности они позволили посланным Сандаканом малайцам под начальством Сапогара и Самбильонга беспрепятственно прокрасться к стоявшим на берегу прао. И в то время как восемь спингард громили и крушили палисад, окружавший поселок, и прокладывали дорогу к центру укрепления, среди вытащенных на берег судов даяков вдруг послышались частые взрывы и вспыхнул пожар: это была работа Самбильонга и Сапогара. Отчаянные храбрецы, прокравшись к плохо охраняемым судам, перебили стражу и подожгли несколько прао, а у других при помощи запасных патронов и фитилей сделали пробоины в днищах, так что, когда обитатели котты, собравшись с силами, попытались спастись на судах, спущенные на воду лодки немедленно тонули друг за другом.

Естественно, что защитники котты пали духом. Кто мог, тот спасался бегством. Другие, придя в отчаяние, бросались на воинов Сандакана, лезли, как слепые, под выстрелы и ложились трупами под губительной картечью. Но огромное большинство, видя, что сопротивление совершенно бесполезно, не замедлили сдаться с женами и детьми на милость победителя.

Задолго до рассвета участь котты и, главное, участь грозной флотилии Белого дьявола была решена: котта и уцелевшие прао находились в полном распоряжении Сандакана. Но он не довольствовался этим. Во время приступа затонуло на сравнительно неглубоком месте около десятка лодок, и всех пленных, не исключая и женщин, Сандакан, обещая им полную пощаду, заставил приняться за работу. Усилиями нескольких сотен человек затонувшие лодки одна за другой были извлечены из воды и вытащены на берег. Загремели топоры, завизжала пила, застучали десятки молотков, и уже к вечеру того же дня все уцелевшие от полного разрушения суда прежней флотилии раджи Голубого озера были починены, спущены на воду, оснащены и перевооружены.

Посадив на них своих испытанных бойцов, Сандакан отдал приказ обрубить якорные канаты и распустить паруса. Легкий ветерок, дувший от Кайдангана, наполнил паруса, и суда стали выбираться на простор озера одно за другим.

В общем, флотилия имела достаточно внушительный вид: ее составляли до тридцати прао, некоторые из них были способны вместить до пятидесяти человек экипажа.

Сандакан разбил всю эту флотилию на три маленькие эскадры. Каждая их них состояла приблизительно из десяти судов. В первую, куда входили исключительно легкие и увертливые лодки, Сандакан поместил отборных стрелков-негрито, отдав их под начальство старого друга, вождя племени. Эти стрелки, кроме карабинов, были еще обеспечены наскоро изготовленными луками и огромным запасом стрел. Но эти стрелы были особыми: каждая стрела была снабжена наконечником из слоя ваты, пропитанной смолой и каучуком.

Экипаж второй эскадры, находившейся под командой Янеса, состоял из его бравых ассамцев и даяков из обеих перешедших на сторону Сандакана котт. И, наконец, третьей командовал сам Сандакан, а экипаж ее составляли «дети Мопрачема», испытанные бойцы-малайцы.

Весть о взятии котты не успела вовремя дойти до столицы Белого раджи: защитники его, бежавшие по суше из котты, должны были пробираться по дебрям и болотам. Путь их до столицы занимал несколько дней. По озеру попасть туда они не могли, потому что Сандакан не только захватил всю флотилию, вплоть до самых мелких лодок, но и следом за взятием котты послал на озеро несколько своих лодок, поручив им не подпускать к столице Белого раджи ни одного судна и перехватывать возможных посланцев Теотокриса.

Таким образом флотилия Сандакана, разбитая на три отдельных эскадры, могла добраться до столицы, не возбудив там никакой тревоги.

Для нападения на Белого дьявола Сандакан избрал глухую полночь.

Бесшумно скользили суда трех маленьких эскадр, подвигаясь к заветной цели. Не доходя до резиденции раджи, отлично укрепленного поселка, Сандакан выслал вперед значительный отряд под начальством Тремаль-Наика, Каммамури и Сапогара. Этот отряд прокрался в темноте почти к самым воротам столицы и залег около них.

Флотилия же подошла со стороны озера и полукольцом охватила поселок, где никто не ожидал столь скорого нападения беспощадного врага.

Около полуночи в стороне поселка вдруг взвилась высоко в темное небо и лопнула с оглушительным треском, рассыпавшись снопом искр, сигнальная ракета. Это Тремаль-Наик извещал Сандакана о том, что его отряд отрезал поселок со стороны суши.

— Вперед! Гребите сильнее! — скомандовал Сандакан, и суда, как стая хищных птиц, понеслись к городу на сваях.

В резиденции раджи Голубого озера поднялась тревога. Затрещали барабаны, загудел огромный гонг, поднимая защитников раджи, вспыхнули факелы.

Фантастическую картину представлял собой сразу оживший город: по мосткам, высоко над водой, замелькали сотни бегающих огоньков, по стенам, террасам, по плоским крышам домов города забегали человеческие фигуры. И, наконец, загремели выстрелы: это раджа Кинабалу встречал нападающих залпом из фальконетов и оставшихся в его распоряжении пушек мелкого калибра. Ядра и картечь с визгом и воем неслись над сонной гладью озера. Иные ядра попадали в борта быстро мчавшихся судов и крошили доски, убивали людей. Но потери Сандакана были ничтожны: в панике и суматохе артиллеристы раджи не могли оставаться хладнокровными, и меткость их беспорядочных выстрелов оставляла желать лучшего. К тому же суда Сандакана неслись с поразительной быстротой, поминутно меняли галс, то приближаясь почти к самым стенам осажденного города, то отплывая в сторону.

В то же время не бездействовали и орудия, имевшиеся в распоряжении Сандакана: с берега гремели четыре спингарды, управляемые Каммамури, кроша палисад и башни плотины, соединявшей озерный город с сушей; с судов откликались остальные четыре спингарды и несколько миримов и лил, захваченных в котте.

Под прикрытием этих выстрелов по сигналу Сандакана увильнула в сторону эскадра из легких и быстроходных лодок, на которых находились негрито. Потом, скользя вдоль берега, она стрелой промчалась мимо города на самом близком расстоянии, так что защитники города уже не успели изменить направление выстрелов пушек и могли стрелять по негрито только из фальконетов да сумпитанов, не причиняя нападающим сколько-нибудь существенного вреда.

Проносясь мимо города, негрито, до того момента прятавшиеся от выстрелов за бортами своих юрких лодок, вдруг поднялись на несколько мгновений, и, испустив свирепый вой, напоминавший вой готовой ринуться на свою добычу голодной пантеры, разом выпустили по направлению к деревянным зданиям города сотни стрел. Это были особые стрелы: они летели, неся с собой огонь, они впивались в бревенчатые стены зданий или падали на сплетенные из циновок крыши, вспыхивали ярким пламенем и поджигали все, что только могло гореть.

Защитники города, очевидно, предвидели возможность такого маневра. По крайней мере, несколько сотен человек, в основном женщины и дети, опрометью кинулись по крышам, волоча с собой мокрые тряпки и ведра, и принялись тушить в десятке мест вспыхивающий пожар. Но это плохо удавалось, потому что Сандакан осыпал город выстрелами из карабинов и спингард. Мало-помалу пожар разгорался повсеместно, одно здание за другим становилось жертвой огня, обгорелые бревна, увлекая за собой хижины даяков, рушились с треском и шипением в воду, пламя пожара бушевало, бросая кровавые блики на взволновавшуюся поверхность воды.

А негрито опять проносились мимо города на юрких челнах и опять посылали в еще уцелевшие здания сотни огненных стрел.

Скоро большую часть города охватил огонь, и его защитники были вынуждены оставить пылающие здания и перейти к большому дому, не поддававшемуся поджогу: этот дом был обшит жестью, и стрелы негрито не могли причинить ему большого вреда. На его террасах и плоских крышах расположились сотни воинов раджи, его гвардия. Туда же втащили все оставшиеся у Белого дьявола пушки. Доведенные до отчаяния приверженцы раджи, сгрудившись на небольшом пространстве, яростно отбивались, дорого отдавая свою жизнь.

Наблюдая за происходящим сражением, Сандакан заметил, что огонь пожара почти отрезал от цитадели раджи другой так же хорошо укрепленный дом, где нашел себе приют небольшой отряд даяков. Дом этот сравнительно легко мог быть подвергнут обстрелу, и Сандакан направил туда огонь своих спингард, не обращая внимания на градом сыпавшиеся вокруг пули. После нескольких выстрелов бревна, на которых стоял этот маленький замок, стали рушиться одно за другим, и защитникам дома не осталось другого выхода, как покинуть свое убежище и спасаться вплавь или пробиваться к цитадели через огонь, охвативший деревянный помост.

По-видимому, они предпочли воду огню. По крайней мере, до двух десятков человек с ружьями и крисами в руках выскочили из готового рухнуть дома и побежали по еще уцелевшему, но уже дымившемуся помосту, стараясь укрыться от выстрелов за пылающими хижинами. Впереди этой толпы неслись два человека в светлых одеждах.

— Наш друг Теотокрис! — воскликнул Янес.

— И твой верный слуга хитмудьяр! — отозвался Сандакан. Мгновенно оба вскинули свои карабины. Прогремели два выстрела.

Теотокрис, уже добежавший до парапета и готовый кинуться в воду, всплеснул руками, перевернулся и тяжело упал в озаренные огнем пожара воды озера. Хитмудьяр упал навзничь, покатился по помосту, задержался на мгновение на его краю, но потом оборвался и грузно шлепнулся туда же, куда за секунду до того упал грек. В ту же минуту Сандакан повернул стоявшую около него спингарду, заряженную картечью, приложил фитиль к запалу; спингарда рявкнула, и сотни мелких кусков рубленого железа, заменявшие картечь, ударили по воде в том месте, где вода поглотила Теотокриса и мажордома раджи Ассама. Если они оба и могли бы выплыть, то картечь покончила с ними, изорвав в клочья их тела.

И на другом конце поселка драма близилась к развязке: Тремаль-Наик, разгромив спингардами сторожевые башни и палисад, уже пробивался по дамбе к цитадели. Суда Сандакана подплывали туда же, все ближе и ближе.

Кругом бушевал огонь, так что спасения защитникам цитадели уже не было.

Однако они еще оборонялись. И Сандакану было видно, как высокий старик в пышных одеждах раджи с помощью двух юношей, тоже богато одетых, посылал в нападавших заряд за зарядом из немногих стоявших на крыше пушек.

— Сдавайся, самозванец! — крикнул Сандакан, заглушая своим голосом треск ружейных выстрелов. Но раджа вместо ответа повернул дуло пушки и, наведя ее на судно Сандакана, поднес фитиль к запалу.

Однако выстрел не достиг своей цели: пушка, старая и дрянная медная пушка туземной работы, не выдержала слишком большого заряда и разорвалась с оглушительным треском, уложив осколками обоих юношей, сыновей раджи. Сам раджа уцелел. Он стоял, обожженный огнем взрыва, весь черный, с факелом в руках, словно не понимая, что произошло.

— Сдавайся! — крикнул ему еще раз Сандакан. Но раджа, дико засмеявшись, бросился бежать с террасы, где еще отстреливались остатки его гвардии. Он скрылся внутри цитадели, унося с собой пылающий факел.

Несколько минут спустя послышался громовой удар, в бездонную высь неба понеслись снопы огня, клубы багрового дыма, обломки, осколки. И когда дым развеялся, на месте цитадели была только груда обгорелых бревен: раджа Кинабалу, убийца отца Сандакана, предпочел взлететь на воздух вместе со своими женами и награбленными сокровищами, нежели сдаваться вернувшемуся мстителю.

Две недели спустя Янес, покуривая душистую сигару, подошел к Сандакану, рассеянно глядевшему, как сотни и сотни даяков, словно муравьи, копошились на берегу, строя город на месте погибшей резиденции самозваного белого раджи.

— Я думаю отправиться в путь завтра же! — сказал Янес. На лицо Сандакана легла легкая тень.

— От моей рани Сурамы прибыл гонец.

— Надо ехать! — продолжал Янес, попыхивая голубоватым дымком.

— Что-нибудь случилось? — оживился Сандакан.

— Ничего особенного. Англичане…

— Опять англичане?

— Ну, англичане прислали маленькое специальное посольство к моей жене. Предлагают ей богатые дары, соблазняют разными благами мира…

— И чего требуют?

— Чтобы Сурама приняла в качестве советника по политическим и финансовым делам английского резидента.

— Которого будет сопровождать гарнизон из английских солдат с оружием трех родов, и которому должна быть передана цитадель?

— Само собой разумеется! Ну, и рани пишет, что нужно мое присутствие. Англичане придвинули совсем близко к границам Ассама корпус в три тысячи человек.

— Браво! Значит, война?

— По-видимому!

— И ты едешь завтра?

— Да, завтра!

— Хорошо. Эй, люди! Позвать Тремаль-Наика и Каммамури! А, вы здесь, друзья? — закричал, оживляясь, Сандакан.

— Разумеется! — отозвался Тремаль-Наик.

— Итак, война, война… Война с англичанами! Завтра мы все отправляемся в поход. Повоюем еще и с англичанами! — чуть не кричал в радостном возбуждении неукротимый Сандакан.

Назавтра неразлучные друзья покинули берега Голубого озера в дебрях Борнео, чтобы пуститься в дальние странствования, навстречу новым грозам, новым опасностям, чтобы опять ринуться в кровавые сечи…