Онлайн чтение книги Земля Санникова
ЧЕРНАЯ ПУСТЫНЯ

Чуть свет три исследователя и Аннуир, одевшись потеплее и захватив котомки и ружья, отправились в путь. Горохову они оставили записку, что пошли на осмотр озер и вернутся только на следующий день, а его оставили онкилонам в залог своего возвращения. Туман был очень густ, но Аннуир быстро нашла прямую тропу к дальним стойбищам и уверенно вела своих спутников. Холод заставил их идти быстро. На траве повсюду лежал иней, и одно из озер, мимо которого прошла тропа, оказалось покрытым тонким льдом у берегов.

— Никогда еще у нас не было так холодно в это время! — заметила Аннуир при виде льда.

— Вот мы и идем в долину Тысячи Дымов, чтобы узнать, почему стало так холодно, — пояснил ей Ордин.

Туман рассеялся только к полудню, когда путники дошли до последнего стойбища, где сделали привал для обеда. Оно тоже развалилось при землетрясении, но было уже почти восстановлено. Его население встретило белых людей дружелюбно — до него не дошли еще настроения и подозрения, развившиеся накануне в роде Амнундака. Они знали об исчезновении священного озера и были встревожены, но барабан не передал, что в этом винят пришельцев.

Присутствие Аннуир, которую ее родня любила, отстранило всякое подозрение, что белые люди бежали, а когда три воина, узнав, куда лежит путь, предложили себя в конвоиры и это не было отвергнуто, не осталось даже мысли об отлучке без согласия вождя.

Отдохнув, отправились дальше. Солнце уже пригревало, но день производил впечатление осеннего, а не летнего. Пошли кратчайшим путем на север и часа через три достигли пояса скудной растительности, а немного позже вступили в пустынную местность. Происшедшая в ней перемена была заметна уже за несколько километров — не видно было многочисленных столбов белого пара на горизонте, и вдали отчетливо рисовалась черная стена окраины котловины. Когда вступили в пределы долины Тысячи Дымов, все были поражены. Не осталось ни одного из тысячи столбов, оживлявших местность своими клубами и радугами; в кипящих озерах вода или исчезла, или стояла спокойно, хотя была еще горяча. Повсюду, насколько хватал взор, расстилалась голая, черная, безжизненная пустыня из лавы с ее шлаковатой поверхностью, пересеченной в разных направлениях трещинами; от нее шел теперь сухой жар, и проносившийся по временам ветерок, подобный дыханию из огромной хлебопекарной или металлургической печи, вздымал черную пыль и крутил ее смерчами по мертвой равнине. Накаленный воздух струился по ее поверхности и становился непрозрачным, так как черные обрывы окраины казались плавающими на поверхности обширного озера и приобретали фантастические очертания. Казалось, что за озером на самом берегу его возвышался огромный город.

С изумлением все созерцали происшедшую перемену. Онкилоны были из тех, которые сопровождали путешественников в прошлый раз, и им стало жутко. Они долго перешептывались между собой и наконец спросили:

— Где же тысячи дымов, которые мы видели здесь? Где озерки, в которых мы варили мясо? Что это значит, скажите, белые люди? Почему подземные духи перестали варить и топить там, в глубине? Умерли они, или заснули, или ушли в другое место?

Горюнов объяснил им при помощи Аннуир, что все это — последствия землетрясения. Они поняли только наполовину и сделали вывод, неожиданный, но правильный:

— Значит, нам далеко, как прошлый раз, ходить не нужно?

Действительно, проникать в глубь черной пустыни не было надобности, да и было бы очень трудно. В накаленном воздухе было трудно дышать. В прошлый раз многочисленные столбы пара, испаряясь в атмосфере, несколько понижали температуру; было жарко, как в бане, но терпимо. Бросив последний взгляд на мертвую пустыню и маячивший вдали фантастический город, повернули обратно и на закате остановились на ночлег у первого из озер в полосе растительности. Здесь было еще тепло — северный ветерок приносил жар из пустыни. Расположившись у костра и поджаривая мясо, стали обсуждать положение. Аннуир беседовала со своими родичами — и путешественники могли говорить свободно; они были встревожены.

— Какие выводы можно сделать из того, что мы видели сегодня? — спросил Горюнов.

— Мне кажется, очень серьезные, — ответил Ордин. — Мое предположение, что землетрясение сильно изменило подземный режим котловины, к сожалению, оправдалось полностью, и грелка Земли Санникова, как с полным основанием можно назвать долину Тысячи Дымов, испортилась. Почва в ней еще горяча, но она скоро остынет, и в ближайшее время начнется замерзание котловины, и этот оазис среди полярных льдов быстро исчезнет.

— И ничего другого ожидать нельзя? Это единственный возможный результат? — спросил Костяков.

— Нет, он был бы единственным, если бы послевулканическая деятельность, выражавшаяся в этих фумаролах, кипящих и пузырящихся озерах, умирала естественной смертью, постепенно ослабевая. Но тогда и гибель жизни в котловине шла бы очень медленно — может быть, целые десятилетия; зимы становились бы мало-помалу суровее и длиннее, животные, растения и человек долго боролись бы с этим ухудшением жизненных условий.

— А теперь они осуждены на гибель в течение одной зимы?

— Да, если не случится в ближайшие же недели или месяцы восстановления грелки.

— Почему же она может восстановиться?

— По-моему, не может, а должна. Землетрясение закрыло трещины, по которым выделения из потухшего или заснувшего — этого мы не знаем — вулкана в виде паров и газов, весьма обильных, прорывались на поверхность. Эти выделения не прекратились — им только отрезан путь вверх. В глубине они накапливаются и рано или поздно должны найти себе выход; чем позже это случится, тем катастрофичнее будет прорыв. Поэтому нужно пожелать, чтобы поскорее случилось еще землетрясение, которое откроет парам и газам старые или же новые пути вверх; это будет самый безболезненный способ разрешения кризиса, потому что, если пары и газы, накопившись до крайнего напряжения, начнут сами прокладывать себе выход, то может даже кончиться восстановлением вулкана, то есть гибелью населения, но уже не от холода, а от огня.

— Вот так история! — воскликнул Костяков. — Несчастные онкилоны, им все равно погибать — так или иначе!

— И единственное спасение — в новом землетрясении! — сказал Горюнов.

— А они молят богов, чтобы земля больше не тряслась.

— Да, в новом и скорейшем. Так как если оно случится только будущей весной, то уже мало поможет: большинство животных не переживет зиму с морозами в сорок — пятьдесят градусов и многодневными пургами. Онкилоны в землянках могут ее пережить — дров здесь достаточно, но будущим летом они начнут вымирать от голода, так как вся крупная дичь исчезнет.

— А перелетные птицы, а водяные орехи, грибы, ягоды, корешки?.. Вы смотрите слишком мрачно.

— Ну, пожалуй. Все-таки питаться им придется меньше и хуже. Разве что займутся хлебопашеством, огородничеством, разведением рыбы, скотоводством. Но для этого им нужно доставить семена, орудия и научить их.

— Следовательно, вернувшись домой, мы должны сказать шаману и Амнундаку, что нужно молить богов о скорейшем землетрясении? А если оно создаст новые пути в южной части котловины?

— Это, конечно, будет хуже, потому что погибнет более или менее крупный участок растительности, может быть, оленьи пастбища, поляны, землянки. Но все-таки это лучше, чем полная гибель от холода.

— А что делать нам? — спросил Костяков.

— Нам нужно протянуть время возможно дольше и уходить из котловины в крайнем случае, — ответил Ордин.

— Поживем — увидим, что будет дальше, как изменится погода, каково будет настроение онкилонов. Оставаясь, мы рискуем меньше, чем в случае преждевременного ухода, — подтвердил Горюнов. Утомленные далеким переходом, путники скоро и спокойно заснули.

Онкилоны по очереди караулили.