Онлайн чтение книги Сашка
Глава II

Я не хочу, как многие из нас,

Испытывать читателей терпенье,

И потому примусь за свой рассказ

Без предисловий. – Сладкое смятенье

В душе моей, как будто в первый раз,

Ловлю прыгунью рифму и, потея,

В досаде призываю Асмодея.

Как будто снова бог переселил

Меня в те дни, когда я точно жил, —

Когда не знал я, что на слово младость

Есть рифма: гадость , кроме рифмы радость!

Давно когда-то, за Москвой-рекой,

На Пятницкой, у самого канала,

Заросшего негодною травой,

Был дом угольный; жизнь тогда играла

Меж стен высоких… Он теперь пустой.

Внизу живет с беззубой половиной

Безмолвный дворник… Пылью, паутиной

Обвешаны, как инеем, кругом

Карнизы стен, расписанных огнем

И временем, и окна краской белой

Замазаны повсюду кистью смелой.

В гостиной есть диван и круглый стол

На витых ножках, вражеской рукою

Исчерченный; но час их не пришел, —

Они гниют незримо, лишь порою

Скользит по ним играющий Эол

Или еще крыло жилиц развалин —

Летучей мыши. Жалок и печален

Исчезнувших пришельцев гордый след.

Вот сабель их рубцы, а их уж нет:

Один в бою упал на штык кровавый,

Другой в слезах без гроба и без славы.

Ужель никто из них не добежал

До рубежа отчизны драгоценной?

Нет, прах Кремля к подошвам их пристал,

И русский бог отмстил за храм священный…

Сердитый Кремль в огне их принимал

И проводил, пылая, светоч грозный…

Он озарил им путь в степи морозной —

И степь их поглотила, и о том,

Кто нам грозил и пленом и стыдом,

Кто над землей промчался, как комета,

Стал говорить с насмешкой голос света.

И старый дом, куда привел я вас,

Его паденья был свидетель хладный.

На изразцах кой-где встречает глаз

Черты карандаша, стихи и жадно

В них ищет мысли – и бесплодный час

Проходит… Кто писал? С какою целью?

Грустил ли он иль предан был веселью?

Как надписи надгробные, оне

Рисуются узором по стене —

Следы давно погибших чувств и мнений,

Эпиграфы неведомых творений.

И образы языческих богов —

Без рук, без ног, с отбитыми носами —

Лежат в углах низвергнуты с столбов,

Раскрашенных под мрамор. Над дверями

Висят портреты дедовских веков

В померкших рамах и глядят сурово;

И мнится, обвинительное слово

Из мертвых уст их излетит – увы!

О, если б этот дом знавали вы

Тому назад лет двадцать пять и боле!

О, если б время было в нашей воле!..

Бывало, только утренней зарей

Осветятся церквей главы златые,

И сквозь туман заблещут над горой

Дворец царей и стены вековые,

Отражены зеркальною волной;

Бывало, только прачка молодая

С бельем господским из ворот, зевая,

Выходит, и сквозь утренний мороз

Раздастся первый стук колес, —

А графский дом уж полон суетою

И пестрых слуг заботливой толпою.

И каждый день идет в нем пир горой.

Смеются гости, и бренчат стаканы.

В стекле граненом дар земли чужой

Клокочет и шипит аи румяный,

И от крыльца карет недвижный строй

Далеко тянется, и в зале длинной,

В толпе мужчин, услужливой и чинной,

Красавицы, столицы лучший цвет,

Мелькают… Вот учтивый менуэт

Рисуется вам; шопот удивленья,

Улыбки, взгляды, вздохи, изъясненья…

О, как тогда был пышен этот дом!

Вдоль стен висели пестрые шпалеры,

Везде фарфор китайский с серебром,

У зеркала. . . . . . . . . .