Онлайн чтение книги Кромешная ночь Savage night
13

Ткнув ее кулаком в пах, я протиснулся мимо. Будь она неладна! Испугалась, понятно, но сразу-то на меня всех собак вешать — какого черта! Вслед за мной она вошла в столовую и встала рядом. Сделав шаг в сторону, я втиснулся между Руфью и Кендалом.

Глаза Джейка закрыты. Бормочет, перекатывая голову с боку на бок. Док выпрямился, выпустил из рук болтающийся стетоскоп и хмуро смотрит на Джейка.

Взяв за запястье, поднял его руку, щупает пульс. Выпустил руку. Упала на пол.

— Не дергайтесь, — сердито приказал он.

— Сплю-у-у-у… не могу-у-у… — Джейк продолжал мотать головой, ловя воздух судорожными глотками. — Спаси-ите… Прове-ерьте вино-о…

— Перестаньте! Прекратите сейчас же! — Доктор схватил его рукой за голову. — Не дергайтесь!

Дергаться Джейк перестал. Да и поди-ка не перестань: доктор так стиснул его башку, что дернешься — скальп слезет.

Доктор поднял ему сперва одно веко, потом другое. Встал, отряхнул на коленях брюки и кивнул Кендалу.

— Расскажите, что произошло, Фил.

— Сейчас соображу, док. — Кендал вынул изо рта трубку. — Только вот не знаю, смогу ли что-нибудь добавить к тому, что миссис Уинрой…

— Миссис Уинрой была немного взволнована. Рассказывайте вы.

— Что ж, попробуем. Она и я — миссис Уинрой и я — были в гостиной, читали воскресные газеты, а мисс Дорн находилась в кухне, готовила обед. Не правда ли, Руфь?

— Д-да, сэр.

— Не тяните резину. Ближе к делу. — Доктор нетерпеливо взглянул на свои часы. — Не могу же я тут все утро… Вы услышали, как Уинрой спускается по лестнице, при этом производя много шума. Так. Дальше.

— Я встал. Да, кажется, мы оба встали. Мы решили, что он… гм… что он просто…

— Пьян. Дальше.

— Выходим в коридор, он ковыляет мимо нас, бормоча, что его отравили — что в вине отрава или что-то в этом роде. Говорил он не совсем членораздельно. Вошел в столовую и рухнул, и мы — миссис Уинрой и я — вызвали…

— В руках нес бутылку вина, так? Аккуратно заткнутую, верно? — Лицо доктора пылало; казалось, краснота подступает к самым глазам. — Ну-ка, дайте-ка, я на нее еще раз гляну.

Кендал взял бутылку со стола, подал врачу. Тот понюхал, пригубил, потом глотнул от души. С кислой миной вытер рот, поглядел на Фэй.

— Он снотворное принимает? Сколько? Как часто?

— Я… Я не знаю, доктор.

— Сколько у него было, знаете? Чтобы понять, много ли не хватает.

— Да нет, я… — Фэй помотала головой. — Я из Нью-Йорка привозила ему, но я не знаю, сколько он принял.

— Привозили, значит? А рецепт? Нету? Вы знаете, что это незаконно? Ладно, плюньте. Не на допросе.

— А он… Он не…

Доктор фыркнул. Пнул Джейка под ребро носком ботинка.

— Кончай придуривать. Я говорю: хватит. Вставайте! — прикрикнул он.

Глаза Джейка широко открылись.

— Ч-что там… там что-то…

— Конечно, там что-то, а как же. Алкоголь. Восемнадцать процентов объема.

Он поднял свой докторский чемоданчик, мрачно кивнул Фэй.

— С ним ничего особенного. Абсолютно ничего. Если не будет вставать, вылейте на него ведро воды.

— Но я… — Ее лицо теперь тоже было красным. Краснее даже, чем у врача. — Но как же… Я не понимаю…

— Эксгибиционизм. Внимания ищет, сочувствия. Когда эту дрянь употребляют долго, соображать перестают… Нет, он не пьян. Выпито недостаточно.

Фэй скривилась, пытаясь изобразить улыбку.

— Мне ужасно жаль, доктор, что так получилось. Я вам… Вы нам пришлите счет…

— Пришлю. И больше меня не вызывайте, ясно? У меня полно действительно больных.

Он нахлобучил на голову шляпу, пожал руку Кендалу и, хлопнув дверью, вышел вон.

Джейк сел. Помогая себе руками, поднялся на ноги, стоит, качается, повесив голову и глядя в пол.

— Руфь, — не отрывая от него глаз, проговорила Фэй, — Руфь, тебе что, совсем делать нечего?

— Есть, есть чего, мадам.

Руфь крутнулась вокруг костыля и поспешно ретировалась на кухню.

— Нет, все же что-то… что-то не так, — пробормотал Джейк.

— Ёо-о, — с хрипотцой иронически протянула Фэй. — Что-то не так, говоришь? Еще бы! Ты… Ты напугал нас до полусмерти, этакую сцену закатил! Хорошенькое всем воскресенье устроил, подвел меня под нагоняй от спесивого зануды Додсона, а теперь тебе еще что-то не так? А больше тебе и сказать нечего? Ну-ка, на меня смотри, Джейк Уинрой!

Смотрел он ей тем не менее исключительно на туфли, продолжая бурчать о том, что все-таки, мол, тут что-то не так. И отходил, отходил, по мере того как она к нему подступала.

Дошел до двери и, как в первый вечер, резко развернувшись, вдруг в нее ломанулся. Мне было слышно, как он задел каблуком порог, громыхнул ступеньками, но не упал, как в тот раз. Сквозь калитку протиснулся тоже удачно, а выглянув в окно, я увидел, как он обессиленно бредет в сторону центра города своей заплетающейся, разболтанной походкой.

Фэй повернулась к нам. Стоит с дрожащими губами, тиская одной рукой другую и выворачивая пальцы. Пожала плечами — вернее, попыталась. Попробовала выжать улыбку. Сказала: «Ну, думаю, теперь-то уже это…» Затем рухнула в кресло рядом со столом и закрыла лицо руками.

Кендал тронул меня за локоть, и мы вместе вышли в коридор.

— Не самый приятный способ праздновать отдохновение от дел, правда? Не шаббат, а прямо чуть ли не шабаш. По вашему лицу вижу, вам, похоже, не помешает небольшое возлияние. Не так ли, мистер Бигелоу?

— Не помешает, — согласился я. — И даже, может быть, не такое уж небольшое.

— Вот как? Тогда честь имею пригласить.

Мы перешли улицу, зашли в бар. Народу там было довольно много, но бармен сразу вышел к нам из-за стойки, сам проводил нас к свободной выгородке.

Для меня он никогда этого не делал. Да и ни для кого другого при мне ни разу. А Кендал, смотрю, вроде принимает как должное. Я удивился — этому, да и тому, как перед ним чуть не заискивал доктор, — и, должно быть, как-то я это удивление проявил.

— Я прожил здесь лучшую часть жизни, мистер Бигелоу, — будто отвечая моим мыслям, заговорил Кендал. — Притом, не погрешая против истины, можно сказать, что и большую. Многие из этих людей на моих глазах выросли. У многих я был учителем в школе.

Бармен принес наш заказ — обоим по двойному скотчу. Кендал поболтал в стакане лед, медленно поднял взгляд на меня. В его глазах мерцали огоньки.

— Насчет Уинроя. Странно, да? Уж он-то лучше всех должен бы знать, что если вы действительно присланы убить его — я говорю, если …

— Не очень приятное предположение, — сказал я.

— Извините. Я не подумал. Ну, скажем тогда — некто. Какой прок тогда Уинрою от него избавляться? Тем самым он только откладывает неизбежное.

— Да? — удивился я. — Впрочем, навряд ли я в этих вещах много понимаю.

— Но это же элементарно! Если что, так они — я имею в виду его бывших сообщников — только еще больше разъярятся. Представьте, что будет, если службы, которые обязаны следить за исполнением законов, позволят злодею уйти безнаказанным по причине того, что наказать его трудно, а иметь с ним дело небезопасно. Это же будет хаос, мистер Бигелоу! Такого нельзя допускать.

Я поднял свой стакан и отпил.

— Наверное, вы правы, — сказал я. — Действительно хаос получится. Но преступник обычно все равно старается уйти от наказания. Может, он и знает, что ничего хорошего не выйдет, но стараться-то приходится! Не будет же он сидеть сложа руки.

— Да. Да, это тоже верно, — кивнул он. — Пока есть жизнь, есть надежда и так далее. Но Уинрой…

— Я… я только не пойму, какое все это имеет отношение ко мне, — сказал я. — Ну, то, что вы сейчас сказали. То есть, как я понял, по-вашему, он хотел навлечь на меня неприятности?

— По-моему? Да вам, поди, и самому это ясно!

— Почему? Нет. — Я отрицательно помотал головой. — Я подумал, что, может быть, доктор, типа… ну, как его…

— Вот скажите мне, мистер Бигелоу. Какая, по-вашему, была бы реакция доктора, если бы в вине оказался амитал? Каков был бы конечный результат развития событий?

Я молча на него уставился. Что тут думать? Господи, тут и думать нечего!

Он медленно кивнул.

— Вот именно. Он пытался… гм… подставить вас. Кажется, это так называется? Вас, можно сказать, просто Господь уберег, посредством моего недоверия и неприязни к этому субъекту. Поэтому вы здесь, а не под арестом по обвинению в покушении на убийство — это по меньшей мере.

— Но господи боже мой! — вырвалось у меня. — Каким же образом?

— Про Уинроя все знают, что он не ранняя пташка. Кроме того, о тишине и покое других заботиться не приучен. Поэтому, услышав, как он завозился у себя ранним утром, безуспешно пытаясь ходить на цыпочках, я забеспокоился. Встал и, подойдя к двери, начал слушать. Услышал, как он из своей комнаты выполз и вошел в вашу. Когда он вышел к лестнице и стал спускаться, я — на разведку. Я… Надеюсь, вы не сочтете бесцеремонностью, что я проник к вам в комнату — думал, мало ли, вдруг он что-нибудь там с вами сделал…

— Нет-нет. Все нормально, — сказал я. — Только…

— Насчет него все было слишком очевидно. Ладно бы он как-нибудь по-тихому, хитро, но… Я обнаружил упаковку амитала, мистер Бигелоу. Из шести капсул порошок высыпан, они пустые, сунуты назад в упаковку, вместе с полными. А упаковку он положил на подоконник, за занавеску, чтобы любой, кто заподозрит что-нибудь дурное, мог без труда ее найти. Ну, я и заподозрил. Понял, к чему он клонит. Вошел в его комнату и проверил вино — с результатом, о котором вы, конечно же, догадались. Я мог бы просто призвать его к ответу, но счел за лучшее сорвать его план. Выставить его в таком глупейшем свете, чтобы он раз и навсегда выкинул из головы всякое желание отчубучить что-либо подобное. Вы понимаете, к чему я, нет?

Я понимал. К такому фокусу Джейк больше не прибегнет.

— Я выкинул капсулы с амиталом в туалет, туда же вылил вино. Затем, прополоскав бутылку, наполнил ее до прежнего уровня из бутылки, которая имелась у меня. Едва ли про меня скажешь, что я человек пьющий, но иногда, увлекшись книгой, стаканчик вина я себе позволяю.

— Но он же должен был отпить, пусть немного, — сказал я. — Чтобы иметь его в крови хотя бы чуть-чуть. Как же он не почувствовал…

— Разницу во вкусе? — Блеснув озорным глазом, Кендал хмыкнул. — Ну, думаю, он не пробовал вино с растворенным в нем амиталом, поэтому вряд ли знал, каков должен быть вкус. Потом, думаю, вкус и так показался ему несколько необычным. Все же вино у меня было гораздо лучше того, к которому он привык.

Я смотрел в стол.

— Блин! — пробормотал я. — Не знаю, что и сказать. Кроме спасибо. Даже и думать не хочется, что бы случилось, если бы…

— Ну, так и не думайте. А я только рад был, мистер Бигелоу. Не припомню, когда еще я так интересно проводил время.

— Как вы считаете, — спросил я, — не лучше ли мне съехать?

— А вы как считаете?

Я помедлил. Все-таки кто он, с кем? Если он связан с Боссом, то о том, чтобы съехать, не следует и помышлять. Но если нет, тогда сменить квартиру — это первое, о чем я должен подумать.

— Прямо не знаю, на что решиться, — сказал я. — Кошмар какой-то. Задергаешься — сразу, естественно, пойдут разговоры, а так-то здесь нормально — по цене, я имею в виду. Да притом еще, что мы и работаем на пару, и пекарня близко…

— Думаю, на вашем месте я не стал бы переезжать.

— Да мне и самому не хочется, — сказал я.

— Надеюсь, вы не станете этого делать. Очень надеюсь. Мне, конечно, не хотелось бы навязывать свое мнение — вам все-таки лучше знать.

— Разумеется. Я понимаю.

— Глядя на то, как вы вели себя при первом столкновении с Уинроем, я вами просто восхищался. Такое самообладание! Абсолютное спокойствие, самоконтроль — и это в столь неловкой, даже пугающей ситуации! Честно говоря, я вам слегка завидовал; вы меня устыдили. Я уже сам балансировал на грани срыва. Другими словами, я был готов позволить этому пьяному хаму, осужденному гангстеру, собой манипулировать. Это было бы с моей стороны очень неправильно, мистер Бигелоу. Очень неправильно. Нечего и говорить, что я был бы разочарован, если бы вы… Ну да, это звучит грубо, но я скажу. Если бы вы все бросили и сбежали.

— И не собираюсь, — сказал я. — Останусь, чего там!

— Хорошо. Прекрасно. В этом деле мы должны встать плечом к плечу. С моей стороны вы можете рассчитывать на всяческую поддержку — как моральную, так и прочую. Если возникнут трудности, думаю, вы обнаружите, что в здешних краях мое слово куда весомее слова Уинроя.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Ну вот… — Он поднял свой стакан. — Кстати, я не ошибся? Вас к дому подвезли шериф с женой?

— Я с ними утром в городе встретился, — сказал я. — Вместе в церковь ходили.

— Замечательно! Как бы и мелочь, но в городке вроде нашего такие вещи дорогого стоят. Выпьем еще?

Я покачал головой. Вообще-то хотелось, но я решил, что лучше не надо.

А то вдруг подумает, что я без этого не могу!

Мы возвратились в дом вместе и пообедали вдвоем, наедине. Фэй из комнаты не выходила — видимо, была все еще слишком расстроена и сердита, чтобы помышлять о еде.

С едой покончили, он собрался в пекарню. И я с ним вместе. В семь вечера вернулись, выпили кофе с бутербродами и прочим — смотри-ка: где ни окажись, воскресным вечером везде кормят одинаково! Потом опять в пекарню, там трудились, пока он в десять не скомандовал отбой.

Перспектива оказаться в доме с Руфью, когда больше никого нет, страшила меня. Очень хотелось, чтобы она поскорей зарубила себе на носу, что отныне мы незнакомы.

Как объяснил мне Кендал, в пекарне воскресный вечер — самая страда. По субботам делать практически нечего, потому что почти вся розничная торговля на следующий день закрыта. Зато в воскресенье пекут на понедельник: к понедельнику хлеб, запасенный на уик-энд, у людей кончается и все бросаются в булочные.

Кендал почти безвылазно торчал в цехе, и в кладовой я в основном был предоставлен самому себе. Без дела не сидел, старался. Странно бы выглядело, если бы я семь или восемь часов слонялся там и бездельничал. Кендал выдал мне свой запасной комплект белой формы (мы примерно одного размера), и я прошелся по запасам добавок, знакомясь с ними и составляя перечень, где, что и сколько — помимо основных, базовых составляющих.

— С этими разберетесь завтра, — сказал Кендал, зайдя ко мне во время перерыва. — Кстати, надо, чтобы кто-то помог вам со взвешиванием: придется иметь дело со значительно большими количествами; кроме того, понадобятся веса различной тары. Вес тары будете вычитать из общего веса, чтобы получать вес нетто. Это понятно?

Я кивнул, и он продолжил:

— С тем, что у нас в мешках и бочках, проблем больше всего. И ничего удивительного, притом как все привыкли забегать и зачерпывать неизвестно сколько, наобум святых. А это вот, — он постучал по плотно укупоренной бочке, — называется «парижская замазка», а проще говоря, гипс.

— Гипс? — переспросил я. — И что, его тоже кладут в…

— Ну да, в хлеб. Несколько унций на партию буханок, и тогда мякоть гораздо меньше крошится. Удивительный эффект. Разумеется, вреда от него нет никакого. Но стоит его подмешать в тесто чуть больше — все, цигель! То есть я неспроста употребил это еврейское словечко: в полном соответствии с его смыслом буханки выйдут твердыми, именно как строительный кирпич. — Он улыбнулся, сияя глазами из-под очков. — Тесто окажется испорчено совершенно, если, конечно, этим хлебом ты не собираешься лупить нашего приятеля Уинроя по башке.

— Надо же! — удивился я. — Понятно.

В десять вечера мы переоделись. Одновременно с нами в полуподвальной раздевалке переодевалось несколько других рабочих, но меня он, к некоторому моему недоумению, ни с кем знакомить не стал. Поднялись по ступенькам, вышли на улицу. А в раздевалке, где только что стояла тишина, не успели мы за дверь выйти, слышу, загомонили, загалдели…

— Знаете, — возобновил он разговор по дороге к дому, — я, между прочим, весьма доволен вашим сегодняшним усердием, мистер Бигелоу. Сомнения в том, правильно ли я сделал, что не отложил отсчет начала вашей работы до понедельника, у меня совершенно рассеялись.

— Ну, спасибо, — сказал я. — Большое вам спасибо, мистер Кендал.

— Не за что, мистер Бигелоу.

— Да, вот еще… — я помедлил. — Насчет обращения. Мистер Кендал, мне кажется, как-то нелепо, что вы меня величаете мистером. Может, подойдет просто Карл?

— Вы в самом деле этого хотите?

— Ну да, по-моему, было бы вполне нормально, — сказал я.

— По-моему, тоже. Но я все-таки думаю, надо оставить как есть.

Он прервался, чтобы выбить трубку о столбик калитки; мы вошли, и уже на дорожке, ведущей к дому, он пояснил:

— Жизнь такова, что человека слишком часто унижают; все время что-то вынуждает его склоняться ниже, расставаться со все большей долей личного достоинства. Мне кажется, следует как можно крепче держаться той малости, которая у него еще осталась.

— Понял, — сказал я. — Я просто не хотел, чтобы вы думали, будто…

— Более того, наблюдая природу человека чуть внимательнее, чем это обычно водится, я склонен полагать, что вам неприятно, когда вас этак небрежно кличут по имени, во всяком случае недавние знакомые. Надеюсь, наши мнения по этому вопросу во многом совпадают.

В доме было тихо и темно, свет только в коридоре. Мы шепотом пожелали друг другу доброй ночи, он пошел в свою комнату, я в свою.

Снял контактные линзы. Вынул зубные протезы, постоял перед зеркалом, массируя десны. Натертые десны болели; они постоянно болели. Что-то у меня неправильно со вставной челюстью — то ли она слабая, то ли форма у ней не та. Так у меня и не получилось завести себе такие зубы, чтобы не мучили, не давили десну. Хотя, вы ж понимаете, вытерпеть можно. Однако приходится постоянно мириться с тупой, ноющей болью, которая ежечасно, ежеминутно потихонечку донимает.

Вставил зубы обратно, лег в постель.

Было уже за полночь, когда Фэй проскользнула ко мне в комнату. Сказала, что Джейк явился рано и сразу пошел в койку, где ему лучше и оставаться, если не хочет неприятностей.

Странно, как она умудряется им помыкать. Сама же готовится убить и при этом донимает опекой, дергает и поучает как несмышленыша, угрозами заставляя вести себя прилично.

— Черт бы его побрал вообще, — сердито шептала она. — Никогда в жизни я не испытывала такого страха, Карл.

— Еще бы! — сказал я. — Я и сам, честно говоря, струхнул.

— Как ты думаешь, на кой ляд он это сделал?

— Откуда же мне знать? Наверное, как доктор говорит. Он настолько уже напуган и сбит с толку, что сам не понимает, что творит.

— Это конечно, но… кошмар! Фу, как я испугалась!

Про подвиг Кендала я ей не рассказал. Ничего путного я этим все равно не достиг бы, а вот потерять мог многое. Она легко может меня заложить: вдруг у нее что-то с языка сорвется или она каким-нибудь жестом себя выдаст! Тому же Кендалу. Да и вообще с ней мало ли… Об этом не хочется думать, этого нельзя знать наверняка, но спрашивать себя надо постоянно, ведь кто ее знает, насколько ей можно верить. А если сейчас и можно, то надолго ли ее верности хватит?

Нынче утром Кендал меня просто спас. Если бы Джейк раскусил его, он бы не смог этого сделать. Что, если в будущем мне вновь понадобится помощь Кендала, а Джейк к тому времени его раскусит?

Поняли, к чему клонится? Кендал у Босса наподобие туза в рукаве… Черт побери, да он ничем иным и быть не может! Но и мне он до поры до времени служит тоже чем-то вроде. Пока я у Босса вне подозрений, Кендал на моей стороне… Хотя не обязательно: он может и нарочно провоцировать, заставляя раскрыть карты. Перед ним ни в коем случае нельзя разоружаться. С ней тоже никакой откровенности быть не может.

Единственный человек, на которого я могу положиться, это Чарли Бигер, Бигер Малый. Но и насчет него, огрызка и обмылка несчастного, у меня уже начали закрадываться сомнения.

Ха! Бедный Джейк, замученный нервным напряжением. Да по сравнению со мной Джейку вообще волноваться не об чем!

Ночь была довольно холодная, и она забралась ко мне под одеяло. Мы лежали, тесно прижавшись, шептались, ее голова лежала у меня на плече.

— Пора мне привыкать без тебя обходиться, — сказал я. — Нельзя без конца продолжать эти игры, детка! Если есть что-то, что нам необходимо обсудить, тогда, конечно, рискнуть стоит. Но во всех других случаях тесного общения следует избегать.

— Но… это же сколько ждать, Карл! Месяцы! Ты хочешь сказать, надо терпеть все время, пока…

— Может, и нет. Наверное, нет, — сказал я. — Я ж говорю: в некоторых случаях нам даже необходимо будет пообщаться. Но этого надо избегать. Чем больше мы будем вместе, тем больше шансов, что нас в итоге заметут.

— Знаю, зайчик. Я понимаю, мы должны быть осторожны.

— И вот еще. — Я внезапно кое-что вспомнил. — Насчет тех капсул амитала. Какого, интересно, дьявола ты их покупала?

— Ну… у него их так много уходит, а они такие дорогие, особенно если каждый раз ходить за рецептом к доктору!

— Ты уж так больше не экономь, — сказал я. — Это же яд! Ты покупаешь без рецепта, он случайно устраивает себе передоз, и…

Она присвистнула, явственно вздрогнув.

— Но… Ну почему? Мало ли где еще он мог колеса раздобыть, а я…

Фраза так и осталась у нее неоконченной.

В конце концов она тихонько фыркнула. Я хлопнул ее по попе… и перевел дух.

— Что смеешься?

— Да эта Руфь! Каждый раз, как вспомню, смех берет.

— А-а-а, эт-точно, — сказал я. — Отпад полнейший.

— Угу, прямо аж тошно. Кем это надо быть, чтобы… Вот посмотреть бы на него, на что этот урод похож, а?

— Да, любопытно, — сказал я.