Глава XII. Военный совет

Онлайн чтение книги Саврола Savrola
Глава XII. Военный совет

Саврола едва успел выкурить сигарету, как начали прибывать лидеры революции. Море появился первым. Он неистово зазвонил в звонок, топая ногами на ступеньке крыльца. Наконец звонок был услышан, и дверь отворили. Он помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки, и стремительно ворвался в комнату, дрожа от волнения.

— Ах! — воскликнул он. — Настало время, когда необходимы дела, а не слова! Мы достанем мечи ради благородного дела. Я готов немедленно взяться за оружие. Фортуна — на нашей стороне.

— Разумеется, только не стоит так кричать: ночь на дворе, — охладил его пыл Саврола. — Возьмите немного виски, содовую найдете в буфете. Это хороший напиток, когда вытаскивают меч. Действительно, самый лучший.

Море несколько смутился, повернулся и, подойдя к столу, начал открывать бутылку содовой воды. Когда он наливал виски, послышался звон бокала и бутылки, и это выдавало его волнение. Саврола тихо засмеялся. Быстро повернувшись к нему, его взволнованный соратник старался скрыть свои страсти, но на него нахлынул новый взрыв чувств.

— Я все время говорил вам, — заявил он, высоко подняв бокал, — что применение силы — это единственное решение проблемы. Все произошло так, как я предсказывал. Я пью за это. Война, гражданская война, сражение, убийства и внезапная смерть — только такими средствами может быть завоевана свобода!

— Эти сигареты оказывают удивительное успокаивающее воздействие. В них нет опиума — они такие ароматные, свежие египетские сигареты. Я получаю их из Каира каждую неделю. Их изготавливает маленький пожилой человечек, с которым я познакомился три года назад. Его зовут Абдула Ракоуан.

Он протянул пачку Море. Тот взял одну сигарету. По-видимому, сам процесс ее зажигания в какой-то мере успокоил его. Он сел и начал с упоением курить. Саврола наблюдал за ним спокойно и невозмутимо, задумчиво глядя на кольца дыма, клубившиеся вокруг него. Вскоре он заговорил.

— Итак, вы радуетесь тому, что грядет война и люди будут убиты?

— Я рад, что наступит конец этой тирании.

— Помните, что мы платим за каждое удовольствие и каждый триумф, достигнутый в этом мире.

— Что ж, я испытаю свой шанс.

— Поверьте мне, я был бы очень рад, если бы мог с уверенностью сказать, что вас минует такая судьба. Но, тем не менее, за все действительно надо платить. И за все радости в жизни люди платят авансом. Здесь подходят принципы разумного финансирования.

— Вы что подразумеваете? — спросил Море.

— Вам хочется преуспеть в этом мире? Вы должны работать, в то время как другие люди развлекаются. Вы стремитесь заслужить репутацию мужественного человека? Вы должны рисковать своей жизнью. Вам хочется быть сильным морально или физически? Вы должны сопротивляться соблазнам. Все это и есть расплата авансом. Именно такие принципы наблюдаются в сфере перспективного финансирования. А теперь посмотрите на другую сторону медали; расплата за неприятности происходит впоследствии.

— Ну не всегда.

— Это происходит так же неизбежно, как после дебоша, учиненного в субботу ночью, в воскресенье утром болит голова. Точно так же безрассудный юноша платит тем, что превращается в жалкого старика. В результате ненасытного аппетита возникают желудочные недомогания.

— И вы думаете, что мне придется расплачиваться за увлеченность и энтузиазм? Вы считаете, что я ничего не заплатил до сих пор?

— Вам приходится идти на риск. Такова ваша плата. Судьба часто наносит двойные удары или освобождает от них. Но людям не следует легкомысленно рисковать. Настоящий джентльмен всегда думает о дне окончательного платежа.

Море хранил молчание. Хотя он был смелым и страстным человеком, этот разговор охладил его пыл. Он не обладал мужеством стоика. Он еще не выработал у себя способность хладнокровно воспринимать ужас полного уничтожения всего живого. Его помыслы сосредоточились на борьбе и надеждах этого мира. Его можно было сравнить с человеком, восторженно глядевшим на цветы и растения, которые росли на краю пропасти. И какая-то неведомая сила толкала его в нее.

Несколько минут они молчали, и тогда в комнату вошли Годой и Рено, которые прибыли одновременно.

Каждый из четырех мужчин по-своему воспринял новости, которые так много значили для них. Саврола нашел спасение в собственной философии, глядя на мир со стороны. Море дрожал от волнения. Двое других, которые не проявляли ни хладнокровия, ни восторга в связи с приближающейся опасностью, демонстрировали мужество и терпение.

Саврола любезно приветствовал их, и они сели.

Рено был в смятении. Тяжелый молот борьбы обрушился на хрупкие теории о прецеденте и юридические тонкости, в которые он всегда безоговорочно верил. Они были разбиты вдребезги. Теперь, когда нагрянул кризис, закон, который был его защитой и опорой, был отброшен.

— Почему Стрелитц это сделал? — возмущенно спросил он. — Какое право он имел продвигаться без нашего разрешения? Он предал всех нас. Что же мы можем сделать?

Годой тоже был изумлен и испуган. Он был одним из тех людей, которые боятся опасности и убегают от нее. Но тем не менее они сознательно выбирают путь, который, как им известно, неизбежно должен привести к катастрофе. Он давно предвидел момент беды, но продолжал бездействовать. Теперь же она обрушилась на него, и он задрожал от страха. Тем не менее чувство собственного достоинства укрепляло его силы.

— Что же мы должны теперь делать, Саврола? — спросил он, инстинктивно прильнув к более возвышенной душе и более светлому уму.

— Да, — ответил лидер, — они не имели права выступать без моих распоряжений. Как отметил Рено, они предали нас, в то время как наши планы в некоторых аспектах не осуществлены. Стрелитц не послушался меня. Я разберусь с ним позднее. В настоящее время обвинения бесполезны. Мы должны справиться с этой ситуацией. Утром президент узнает о вторжении войск. Некоторым из них будут отданы приказы поддержать правительственные отряды. Возможно, на поле сражений будут посланы гвардейцы. Я думаю, что другие откажутся маршировать. Они глубоко преданы нашему делу. В таком случае мы должны выступить, как и предполагалось. Вы, Море, будете призывать людей взяться за оружие. Должно быть отпечатано воззвание, необходимо раздать винтовки и объявить о революции. Все делегаты должны быть поставлены в известность. Если произойдет братание солдат, все будет отлично. Если это не случится, мы будем вынуждены сражаться. Я не думаю, что оппозиция будет многочисленной. Нам придется штурмовать дворец и захватить Молару в плен.

— Это будет сделано, — сказал Море.

— После этого, — продолжал Саврола, — мы назначим временное правительство. Тогда я отправлю вам приказы, а вы должны отослать мне отчеты. Все это произойдет послезавтра.

Годоя бросило в дрожь, но он был на все согласен.

— Да, пожалуй, — сказал он, — это единственный выход помимо побега и гибели.

— Вот и отлично, а теперь мы приступим к обсуждению деталей. Прежде всего, рассмотрим воззвание. Я напишу его сегодня вечером. А вы, Море, должны его напечатать. Вы получите его завтра в шесть часов утра. Тогда проведите все, как было намечено. Речь идет о сборе и вооружении людей. Дождитесь от меня письменного распоряжения, прежде чем они будут задействованы. Рено, вы должны встретиться с членами временного правительства. Позаботьтесь о том, чтобы был отпечатан устав Совета общественной безопасности, и будьте готовы начать распространять его завтра вечером. Однако снова дождитесь моего распоряжения. Многое зависит от поведения войск. Но действительно все уже готово. Я не считаю, что мы должны бояться результатов.

Замысловатые подробности заговора, поскольку это был действительно заговор, были отлично известны лидерам восстания. В течение нескольких месяцев они рассматривали применение силы как единственное средство уничтожения правительства, которое они ненавидели. Саврола не мог взять на себя такую сложную задачу, не приняв меры предосторожности. Ничто не было забыто. Требовалось только запустить механизм осуществления революции. Однако, несмотря на тщательно продуманную конспирацию в широком масштабе, президент и полиция не смогли узнать ничего определенного. Они опасались неизбежности восстания. Они понимали уже в течение нескольких месяцев, что им угрожала опасность. Но было невозможно определить, где заканчивалась политическая агитация и начинался открытый мятеж.

Благодаря огромному общественному влиянию и почти всеевропейской известности главных лидеров их арест без каких-либо веских доказательств был чрезвычайно трудным делом. Президент, который верил, что народ не поднимется на восстание, если его не будут подстрекать к этому какие-то действия со стороны исполнительной власти, опасался будоражить людей. Но за все их деяния Саврола, Море и другие должны были бы уже заполнить камеры государственной тюрьмы. В самом деле они должны были бы быть необычайно благодарны, если бы им сохранили жизнь.

Но Саврола понимал свое положение и проводил свою политику с непревзойденным тактом и умением. Его великое искусство политической агитации помешало президенту соблюдать конспирацию и заставило его подумать о применении силы. Наконец подготовительный период близился к завершению. Оставалось лишь несколько дней. Дерзкое выступление Стрелитца лишь ускорило ход событий. Один край гигантского фейерверка воспламенился слишком быстро, и было необходимо зажечь его полностью. Иначе весь эффект был бы испорчен.

В течение почти часа он обдумывал подробности своего плана, чтобы убедиться в его безошибочности. Наконец все было закончено, и члены только что созданного Совета общественной безопасности уехали. Саврола проводил их сам, чтобы не будить старую няню, бедняжка, почему она должна испытывать на себе тяготы борьбы честолюбивых мужчин?

Море ушел, преисполненный энтузиазма. Другие были печальными и озабоченными. Их великий лидер закрыл дверь и, снова поднявшись по лестнице, отправился в свою комнату.

Когда он вошел в нее, первые лучи утреннего света проникли сквозь раздвинутые оконные занавески. Слабо освещенная комната с полупустыми бокалами и пепельницами, полными окурков, напоминала женщину, утратившую молодость, которую не радовала заря, сменившая фальшивую яркость и помпезность прошедшей ночи. Уже было слишком поздно идти спать. Однако он чувствовал усталость. Это был тот особый тип изнеможения, когда человек чувствует, что у него пропало желание спать. Его охватило чувство раздражения и депрессия. Жизнь казалась несчастливой; в ней чего-то явно недоставало. Когда были подведены итоги всей его жизни, где было все — честолюбие, исполнение долга, энтузиазм и слава, что же оставалось? Бесконечная полная пустота. И что хорошего было в его жизни? Он представил себе тихие безмолвные улицы. Через несколько часов на них будет эхом отдаваться грохот стрельбы. Жалкие, сломленные, истекающие кровью создания будут доставлены в дома, двери которых будут закрыты женщинами, охваченными ужасом. Они в спешке будут пытаться что-то сделать, объятые жестоким порывом страха. Другие, выброшенные из привычной человеческой жизни и попавшие с родной земли в какие-то неизвестные непостижимые миры, будут лежать на булыжниках, ослабевшие и униженные. И для чего все это? Он не мог найти ответ на этот вопрос.

Ему надо было просить прощения перед этими людьми за его собственные поступки, но его вина была ничтожной по сравнению с тем страшным преступлением, которое совершила безжалостная природа, повинная в самом существовании человеческого вида. Ну и что же, ведь его тоже могли бы убить. И когда эта мысль настигла Савролу, в его умонастроении произошла странная, непостижимая перемена, ставшая откровением для него. Эти размышления заставили его в какой-то мере примириться с ничтожными результатами человеческих амбиций. Когда ноты мелодии жизни фальшивят, люди должны корректировать их, обращаясь к камертону смерти. Именно тогда, когда в ней яснее слышатся зловещие ноты, любовь к жизни расцветает наиболее ярко в человеческой душе.

Все люди, предающиеся подобным настроениям и мыслям, возвращаются на землю к суровой, жестокой реальности. Саврола вспомнил о прокламации, которую он должен был написать. Тогда он встал и погрузился в простые будничные дела, забыв об убожестве жизни. Так он сидел и писал, в то время как бледное мерцание зари вдруг сменилось ярким рассветным светом и теплыми оттенками наступающего дня.


Читать далее

Глава XII. Военный совет

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть