Онлайн чтение книги Саврола Savrola
Глава XVI. Ход восстания

Тем временем президент и два его помощника следовали через город. На улицах было много людей. Тут и там какие-то неясные фигуры собирались в группы. Предчувствия каких-то страшных событий становились все сильнее. Сам воздух казался тревожным и напряженным. Баррикада, которая сооружалась у дома Савролы, напомнила Моларе о том, что восстание было неизбежным. На расстоянии полумили от дворца другая баррикада преграждала путь. Три телеги остановились и пересекли улицу, и около 50 мужчин молча работали, стараясь укрепить ограждение. Некоторые тащили плоские булыжники. Другие несли из близлежащих домов матрасы и ящики, наполненные землей. Но они почти не обращали внимание на президента и его сопровождающих. Он поднял воротник и, опустив фетровую шляпу на лицо, вскарабкался через заграждение. То, что он видел, вселяло тревогу в его душу. Младший офицер в домашней одежде привлекал некоторые любопытные взгляды, но никто не пытался его остановить. Эти люди ждали сигнала.

В течение всего этого времени Молара не сказал ни слова. С приближением опасности он старался изо всех сил сохранить спокойствие. Ведь он должен был ясно мыслить, чтобы встретить ее. Но, несмотря на его силу воли, ненависть к Савроле полностью овладела его чувствами, исключив все остальное. Когда он добрался до дворца, восстание уже охватило весь город. Посыльные сменяли один другого и сообщали зловещие новости. Некоторые полки отказывались стрелять в народ. Другие братались с ними. Повсюду возводились баррикады, и подходы к дворцу были заблокированы со всех сторон. Лидеры революции собрались в здании мэрии. На улицах были развешаны объявления о назначении временного правительства. Офицеры из различных уголков города поспешили к дворцу. Некоторые были ранены, другие находились в смятении. Среди них был Сорренто, который сообщил ужасные новости о том, что батарея артиллерии передала оружие повстанцам. К половине четвертого стало ясно из докладов, полученных в телеграмме и через посыльного, что основная часть города перешла в руки революционеров после очень незначительной борьбы.

Президент принял это известие с невозмутимостью, что свидетельствовало о силе и твердости его характера. В действительности на него воздействовало мощное возбуждающее средство. За пределами баррикад, вокруг которых сосредоточились повстанцы, были мэрия и Саврола. Лицо и фигура врага стояли перед глазами президента. Все остальное, казалось, не имело значения. Однако в попытке преодолеть ошеломляющую чрезвычайную ситуацию он нашел выход охватившей его ярости, спасение от обрушившегося на него горя. Да, он стремился подавить восстание, но больше всего на свете он жаждал убить Савролу.

— Мы должны ждать до рассвета, — сказал он.

— И что же тогда, сэр? — спросил министр обороны.

— Тогда мы направимся к зданию мэрии и арестуем зачинщиков этих беспорядков.

Остаток ночи был потрачен на организацию войск, которые должны были выступить на заре. В распоряжении президента имелись несколько сотен преданных солдат (эти люди служили под руководством Молары в прошлой войне), семьдесят офицеров регулярной армии, чья верность была безоговорочной, оставшийся батальон гвардейцев, а также отряд вооруженной полиции. Эти преданные люди, в целом их было около четырнадцати сотен человек, собрались на открытом участке у ворот дворца. Они охраняли подходы к нему и ждали рассвета.

На них никто не нападал. «Прежде всего обеспечьте безопасность города», — такой приказ отдал Саврола, и повстанцы были заняты сооружением баррикад, которые симметрично возвышались со всех сторон. Сообщения различного содержания продолжали поступать к президенту. Лоуве, приславший поспешно составленную записку, выразил негодование по поводу восстания и уверял, как он сожалел о том, что не мог быть рядом с президентом во дворце. Как он сказал, ему нужно было срочно покинуть город, поскольку его родственник был опасно болен. Он умолял Молару поверить в провидение. Со своей стороны он был уверен, что революционеры потерпят поражение.

Сидя в своем кабинете, президент прочитал эту записку и злобно, холодно засмеялся. Он никогда не проявлял ни малейшей веры в мужество Лоуве и всегда понимал, что он будет бесполезен в момент кризиса. К тому же он был трусом. Молара ни в чем не обвинял его. У этого человека были свои достоинства. И он отлично справлялся с деятельностью в качестве государственного чиновника в Министерстве внутренних дел. Но война не была его компетенцией.

Он передал письмо Мигуэлю. Секретарь прочитал его и задумался. Он также не был воином. Было очевидно, что игра была проиграна, и ему было незачем бросать свою жизнь на ветер просто так, в порыве каких-то неясных чувств, говорил он сам себе. Он вспомнил о той роли, которую он сыграл в драме, разыгравшейся ночью. Несомненно, это давало ему некоторые права, по крайней мере право на выход из игры. Он взял чистый листок бумаги и начал писать. Молара ходил по кабинету.

— Что вы пишете? — спросил он.

— Приказ командующему береговой охраны, — немедленно отозвался Мигуэль. — Необходимо ознакомить его со сложившейся ситуацией и потребовать от вашего имени, чтобы он удерживал свои позиции любой ценой.

— Не вижу в этом необходимости, — сказал Молара. — Возможно, его воины — предатели, а возможно — и нет.

— Я пошлю ему распоряжение: организовать на заре демонстрацию атаки в направлении дворца, если только он может доверять своим воинам. Это будет отвлечением от основного удара.

— Очень хорошо, — устало согласился Молара, — но я сомневаюсь, что он решится организовать такие учения. В его распоряжении слишком мало людей, которых можно задействовать в подобной операции. Ведь необходимо еще и адекватно защищать береговые укрепления.

Вошел какой-то человек и вручил президенту телеграмму. Это был клерк из конторы, приверженец существующего режима, неизвестный защитник чести страны, который лично доставил ее. Он пробрался сквозь ряды баррикад, проявив исключительное благородство и отвагу. В то время как президент разорвал конверт, Мигуэль встал и вышел из кабинета. В ярко освещенном проходе он встретил слугу, охваченного ужасом. Но его можно было использовать. Секретарь немедленно приказал этому человеку тихим. но твердым голосом:

— Двадцать фунтов, мэрия, любой ценой.

В этих словах заключалась суть его инструкций. Затем он снова вошел в кабинет.

— Взгляните сюда, — сказал Молара, — еще не все потеряно. Пришла телеграмма от Бринца, который находится вблизи Лоренцо. Слушайте… «Шествуем развернутым строем. Стрелитц и его отряд из двух тысяч повстанцев сегодня в полдень продвинулись к Черной Горже. Я отразил атаку. Неприятель понес тяжелые потери. Стрелитц взят в плен. Преследую остальных. Ожидаю инструкций в Турге».

— Это должно быть немедленно опубликовано, — сказал президент. — Распорядитесь, чтобы была отпечатана тысяча экземпляров, и следует распространить их среди наших приверженцев, и желательно — во всех уголках города.

Новость о победе была встречена радостными возгласами войск, собравшихся на площади перед дворцом, и люди с нетерпением ждали утра. Наконец в небе забрезжил утренний свет, и стали казаться бледнее огни далеких пожаров. Президент в сопровождении Сорренто, нескольких офицеров высокого ранга и его адъютанта Тиро спустились по лестнице, перешли через двор и, пройдя через огромные дворцовые ворота, вышли на площадь, где собрались последние резервы его сил. Он проходил и пожимал руки своим верным друзьям и соратникам, стоявшим справа и слева. Вскоре его внимание привлекло воззвание повстанцев, которое чья-то дерзкая рука повесила на стене под покровом темноты. Было нетрудно узнать стиль Савролы. Короткие четкие предложения, призывающие народ взяться за оружие, звенели, словно звуки трубы. К объявлению была прикреплена небольшая красная полоска с надписью, напоминавшая наклейку на театральной афише, где указывалось время спектакля. Вероятно, кто-то приклеил ее в более поздний час. По-видимому, это было факсимиле телеграммы, в которой сообщалось:

«Этим утром захвачена Черная Горжа. Войска диктатора полностью разгромлены. Продвигаемся маршем к Лоренцо. Стрелитц».

Молара задрожал от гнева. Саврола не пренебрегал деталями и использовал каждый шанс. «Подлый лжец!» — подумал президент. Но он понимал невероятную силу человека, которого он стремился сокрушить. И в какой-то момент его охватило глубокое отчаяние, и казалось, словно кровь застыла в его жилах. С огромным усилием он преодолел это настроение.

Офицеры уже ознакомились с подробностями плана, главным достоинством которого была смелость. Повстанцам удалось осуществить свои замыслы, но в ответ правительство совершит переворот. В любом случае удар был нацелен в самое сердце восстания, и если он попадет в цель, результаты будут решающими.

— Руководитель этого восстания напоминает спрута, — сказал президент, обращаясь к тем, кто окружал его, и указывая на революционное воззвание. — У него длинные руки. И для того чтобы укоротить их, существует единственный способ: необходимо отрубить ему голову!

И хотя все чувствовали, что эта затея была безрезультатной, они были отважными людьми и знали, чего хотели.

Расстояние от дворца до здания мэрии составляло около полутора миль. Надо было двигаться по широкой, но извилистой улице. По ней и по прилегающим к ней узким переулкам молча шествовали три дивизиона войск. Президент маршировал пешком, возглавляя центральную колонну. Сорренто командовал левым флангом, находившимся под угрозой. Медленно, с частыми остановками, чтобы поддерживать связь друг с другом, войска двигались по безмолвным улицам. Не было видно ни души. Все ставни домов были закрыты, все двери заперты. И хотя на востоке небо постепенно светлело, город все еще был окутан мглой.

Колонны солдат, марширующих впереди, упорно продвигались вверх по улице, пробегая от дерева к дереву и останавливаясь у каждого из них, чтобы что-то увидеть во мгле. Внезапно, когда воины дошли до поворота, впереди прогремел выстрел.

— Вперед! — закричал президент.

Горнисты протрубили атаку, послышался бой барабанов. В тусклом свете стали видны очертания баррикады, сооруженной на расстоянии двухсот ярдов от дворца. На пути возникло темное заграждение. Солдаты с яростным криком бросились в атаку. Удивленные защитники баррикады неловко открыли огонь. И тогда, увидев, что атака была настоящей, они начали отступление, неуверенные в своих силах. У них еще оставалось время. Баррикада была захвачена моментально, и нападающие продолжали битву, вдохновленные успехом. Справа и слева от баррикады находилась пересекающая дорога. Повсюду раздавались выстрелы, и грохот винтовок эхом отдавался от стен домов. Фланкирующие колонны были удержаны у баррикад, но после захвата центральной позиции и нападающие, и защитники, опасавшиеся быть отрезанными, в панике обратились в бегство.

Уже наступил рассвет, и сцены, происходившие на улицах, казались очень странными. Стрелки прицеливались, прячась между деревьями, и крошечные голубовато-белые клубы дыма придавали особый мрачный оттенок всей картине. Отступавшие повстанцы оставляли своих раненых на земле, и солдаты вонзали в них штыки. Люди стреляли из окон домов и из любых укрытий, которые можно было найти. Их мишенями могли стать фонарные столбы, стоячие почтовые ящики, раненые люди, перевернутые экипажи. Стрельба из винтовок происходила на нескольких установках прицела, и улицы были безлюдными.

Желая получить укрытие, где-то спрятаться, воины обеих сторон врывались в дома и вытаскивали стулья, столы и кипы постельного белья. И хотя почти невозможно было защититься от пуль, люди чувствовали себя менее беззащитными, спрятавшись за ними.

В течение всего этого времени войска продолжали упорно продвигаться, хотя они постоянно несли потери. Но постепенно огонь повстанцев становился сильнее. Каждую минуту все больше и больше людей спешили на улицу, где происходили все эти события. Давление на фланги стало невероятным. Окружение врагов вырвалось на переулки. Чтобы удержать их жалкими силами, находившимися в распоряжении президента, можно было еще больше ослабить его войска. Наконец, повстанцы прекратили отступление. Они подошли к своим орудиям, четыре из которых были расположены в ряд на пересечении улицы.

Теперь здание мэрии находилось на расстоянии четверти мили, и Молара призвал своих солдат предпринять последнее усилие. Лихая попытка протащить орудия вместе со штыками была сорвана. Потери составили 30 человек убитыми и ранеными. Правительственные войска укрылись в переулке, расположенном в правом углу от главной улицы. В свою очередь, эта улица была обстреляна продольным огнем врагов, которые пронеслись вокруг колонн и начали вклиниваться в нее по ходу отступления.

В это время началась общая контратака, и стреляли по широкому полукругу. В надежде вытащить временно спрятавшихся артиллеристов из их укрытий войска врывались в жилые дома, расположенные на каждой стороне улицы. И, забираясь на крыши, они начинали стрелять в противников. Но восставшие, повторяя этот маневр, отбивали их, и разгоралась отчаянная, но бесцельная борьба между ветряными мельницами.

Президент проявил себя как мужественный человек. Двигаясь от одной шеренги воинов к другой, он вдохновлял соратников своим примером. Тиро, который держался близко от него и обладал достаточно богатым опытом участия в войне, понимал, что это испытание было роковым и у них почти не было шансов на победу. Каждый момент был драгоценным. Время ускользало, и его ослабевшие войска были почти полностью окружены. Он взял винтовку и помог взломать дверь какого-то дома, когда, к своему изумлению, он увидел Мигуэля. Секретарь был вооружен. До сих пор он благополучно укрывался в тылу и избегал опасности, возникшей в воздухе, спрятавшись за деревьями, которые росли на улице. Но теперь он смело двинулся к дверям и начал помогать выламывать их. Как только это было сделано, он прорвался внутрь и побежал вверх по лестнице с криком: «Сегодня мы все — солдаты!». Несколько пехотинцев последовали за ним, чтобы выстрелить из самых низких окон. Но Тиро не мог покинуть президента. Однако его удивляла и радовала отвага Мигуэля.

Вскоре всем стало ясно, что эта попытка провалилась. Противник слишком превосходил их численностью. Треть личного состава была убита или ранена, в то время как был отдан приказ отрезать их путь назад к дворцу. Со всех сторон их отчаянно теснили враги, торжествующие победу. Отдельные группы солдат, отрезанные от отступавших колонн, изо всех сил защищались в домах и на крышах. В конце концов почти все они были убиты, и каждый из них пролил свою кровь. И умолять о пощаде было пустой тратой времени. Другие поджигали дома и пытались убежать под дымовой завесой. Но это удавалось лишь немногим. Другие снова, и среди них Мигуэль, прятались в клозетах и погребах. Они вышли оттуда, когда мужчины снова приняли человеческий облик и когда команда «сдавайтесь» стала уже привычной. Правая колонна, состоявшая из четырех рот батальона гвардейцев, была полностью окружена, и солдаты сложили оружие, когда генерал повстанцев обещал сохранить им жизнь. Это обещание было выполнено, и случилось так, что офицеры высоких чинов среди революционеров делали невероятные усилия, чтобы сдержать ярость своих сторонников.

Главный оплот правительственных войск, составлявший одну колонну, боролся за сохранение дворца, и на каждом шагу погибали люди. Но, несмотря на потери, воюющих невозможно было остановить. Один отряд повстанцев стремился приостановить отступление, но он был отброшен в жестокой схватке, и была сделана попытка переформирования. Но выстрелы из винтовок были чудовищными и непрерывными, и, в конце концов, отступление было организовано по определенному маршруту. Тогда началась кровавая бойня, в результате которой остались в живых или избежали плена лишь около 80 человек. Президент и Сорренто овладели дворцом и остались живы. Огромные ворота были закрыты, и ослабевший гарнизон был готов защищаться до последнего.