Онлайн чтение книги Сердар
ГЛАВА II

Поход в Долину трупов. – Разведка. – Сердар один в лесу. – Воспоминания о прошлом. – Настороже. – Таинственные звуки. – Тревога. – В ловушке. – Напрасные призывы. – Кобры-капеллос. – Рассуждения Барнета. – Опять Оджали. – Странное спасение.

Совет длился не более десяти минут, и не успели джунгли проснуться с рассветом, как четыре человека во главе с Сердаром направились по той дороге, которая привела их сюда. Одного часа было достаточно, чтобы добраться до края долины, ширина которой в этом месте не превышала трех километров. Они быстро прошли это короткое расстояние и достигли подножия крутого подъема в гору, которая по ту сторону переходила в утесы, обрывавшиеся к морю.

Долина тянулась с юга на север на протяжении пятнадцати, шестнадцати лье. По мнению Рамы, прекрасно знавшего эту местность, можно было надеяться найти проход только в начале, ибо далее путь шел у подножия совсем крутых, почти отвесных скал, лишенных всякой растительности.

Все пустились в путь, и в конце пятого километра Сами остановился и начал свой поиск в обратном направлении. Таким образом, по мере того как они продвигались в своих изысканиях, они приближались к пещере, где все должны были встретиться вечером. На десятом километре остановился Нариндра, на пятнадцатом Рама, а Сердар продолжил оставшийся путь.

Прежде чем расстаться, они договорились, что первый из них, кто доберется до вершины, даст знать об этом выстрелом из карабина, что повторит тотчас же ближайший к нему из спутников. Так как выстрел довольно хорошо слышен на расстоянии пяти километров, то все таким образом должны будут узнать о результате, добытом их товарищем, и немедленно примкнут к нему.

В случае опасности, угрожающей кому-нибудь из них, условились выстрелить из карабина два раза. Повторенные тем же способом, эти выстрелы призвали бы остальных на помощь. Мы скоро увидим, какие важные последствия имела такая предосторожность.

Расставшись с Рамой, Сердар продолжил свой путь тем легким и быстрым шагом, который обычен для людей, привыкших преодолевать большие расстояния. Осматривая нижнюю часть горы, где растительность была не так густа, он вынужден был делать длинные обходы больших групп кактусов и алоэ, через которые он не мог пробраться, или болотных топей.

Окружающий лес своим молчаливым спокойствием располагал к мечтательности. Прошло несколько минут, и Сердар совершенно забыл, где он находится. Мало-помалу он перенесся к счастливым дням своего детства, которые прошли в старинном бургундском замке, принадлежавшем его роду со времен царствования Карла Смелого[31] Карл Смелый (1433–1477) – герцог бургундский; кроме того, владел Фландрией; воинственный и жестокий принц, однако наделенный тонким художественным вкусом, благодаря чему его двор стал самым блестящим в Европе. Убит в сражении с войсками лотарингского герцога Рене II близ Нанси.… И в мыслях своих он снова видел перед собой средневековые башни, омываемые водой широких каналов, где жили миллионы лягушек, к монотонному кваканью которых он так любил прислушиваться по вечерам. И подъемный мост, цепи которого служили ему трапецией. И парадный двор, выложенный каменными плитами, винтовые лестницы и высокие залы, украшенные портретами предков, рыцарей, закованных в латы. Одни из них пали при Азинкуре, куда герцог вместе со знатными баронами сопровождал короля, другие при Грансоне, или под стенами Иерусалима.[32]При Азинкуре в 1415 году состоялась одна из важнейших битв Столетней войны, где англичане победили французские войска. Грансон – городок в Швейцарии, на берегу Невшательского озера, где в 1476 г. швейцарские войска одержали победу над бургундским герцогом Карлом Смелым, вторгшимся в их страну. «Под стенами Иерусалима» – имеются в виду сражения во времена крестовых походов. И с каким благоговением слушал он, как седоволосый дедушка рассказывал ему о подвигах предков. Потом была следующая эпоха: командиры королевских полков, мушкетеры, сержанты, капитаны, полковники французской гвардии. Затем – зал, украшенный в современном стиле, портрет деда, который вместе с историей семьи знакомил его с историей Франции: он был дивизионным генералом, потерял руку при Ватерлоо… Он припоминал далее, что слушал не один… белокурая головка, ангельское и мечтательное личико девочки, моложе его на пять-шесть лет… и ее детский голосок, когда дедушка останавливался:

– Еще, дедушка!.. Еще!

Как давно это было!.. Глаза Сердара наполнились одновременно горькими и сладкими слезами. Жизнь открывалась перед ним, такая прекрасная и беззаботная. И, продолжая оглядывать свою прошлую жизнь, он вспомнил, как радовался, надевая свои первые эполеты, но тут лицо его покрылось смертельной бледностью… Трагическое событие, разбившее его жизнь, предстало перед ним. Вдруг нога его соскользнула, и он по самую грудь очутился в тине. Падая, он удержал карабин в руках, и это спасло его. Держась за карабин, он почувствовал, что два конца его, дуло и приклад, лежат на твердой почве и не погружаются вместе с ним. Он выпрямился, подтянулся на руках, пользуясь карабином, как точкой опоры, но медленно, постепенно, чтобы не сломать его. И вот наконец, после тысячи предосторожностей, ему удалось поставить сначала одно колено на твердую землю, затем другое… Он был спасен, но жизнью обязан простой случайности, тому, собственно, что топь начиналась чем-то вроде узкого канала и что карабин его вместо того, чтобы погрузиться с ним, лег поперек канала. Он понял, что в таком месте, где смерть в разных обличьях подстерегает тебя на каждом шагу, не стоит убаюкивать себя мыслями о прошлом, а надо внимательно следить за всем, прислушиваться к каждому звуку и быть всегда начеку.

Сердар почистился, вымыв одежду в соседнем ручье. Полчаса спустя все высохло на солнце, и он снова продолжил свой путь.

В ту минуту, когда он двинулся вперед, ему вдруг послышался какой-то шум с правой от него стороны, в густой роще у подножия горы. Он зарядил карабин и несколько минут стоял неподвижно, ожидая, что вот-вот выйдет из чащи тигр, так как пантеры и другие крупные представители кошачьей семьи не выходят днем из своих убежищ. Никто не показывался, и он ускоренным шагом двинулся дальше, чтобы наверстать потерянное время. Но этот необъяснимый шум все же заставил его несколько задуматься, и, пройдя шагов пятьдесят, он по какому-то невольному предчувствию обернулся назад. На том месте, по которому он шел всего каких-нибудь десять минут назад, ему показалось нечто вроде человеческого силуэта, стоявшего у куста и пристально смотревшего на него…

Кто мог осмелиться прийти сюда один, в эту опасную долину? Нет, это не что иное, как оптический обман! Он закрыл глаза, как это делаем мы всегда, чтобы убедиться, реально ли то, что мы видим, и когда снова открыл глаза, то странный образ исчез.

– Обыкновенная игра света и тени! – пробормотал он. – Она часто вызывает такие явления. Если из ярко освещенного, места быстро посмотреть на темное, перед глазами появится как бы облако, которое изменяет вид самых простых предметов. Мне хочется, однако, выяснить все до конца, и никакие предосторожности не могут быть лишними.

И он повернул назад, чтобы убедиться, что кустарник, у которого произошла такая игра теней, не прячет в себе ничего подозрительного. Но едва он сделал несколько шагов в том направлении, как из-за деревьев выскочил туземец бронзового цвета (таковы все жители Коромандельского берега) и припустился бежать к чаще. Сердар тотчас бросился его преследовать. Два раза он прицеливался, но всякий раз ему мешал ствол дерева, прикрывавший собой туземца.

Сердар понял, что, продолжая таким образом, он даст своему противнику возможность убежать, и решил отказаться от карабина. Интересы собственной безопасности требовали, чтобы он захватил туземца, который, весьма вероятно, был авангардом более значительного отряда… Таковы были, по меньшей мере, мысли, мелькнувшие у него в голове.

Он скоро заметил, что расстояние быстро сокращается и что при такой скорости минуты через две-три беглец будет в его руках. Последний сделал небольшой крюк, как бы желая свернуть в сторону, но тотчас же пустился бежать в прежнем направлении. Сердар употреблял сверхчеловеческие усилия, чтобы догнать его. Он не бежал больше, а скорее прыгал через кусты и кактусы, как тигр, преследующий свою добычу. Расстояние быстро уменьшалось… противник его ослабевал… Он уже почти настигал его, когда вдруг, добежав до того места, где тот сделал поворот, почувствовал, что почва проваливается под ногами, и вслед за этим исчез в яме для пантер, глубиною в шесть-семь метров.

Удар от падения был так силен, что он потерял сознание. Кишная, вождь душителей, сдержал слово: жизнь Сердара была в его руках. Опьяненный радостью успеха, шпион три раза падал ниц среди джунглей, благодаря богиню Кали за помощь, оказанную ему. Затем он медленно направился к яме, задерживая дыхание и стараясь не шуметь. Время от времени он останавливался, прислушиваясь, не раздастся ли оттуда крик или стон, затем продолжал идти с прежней осторожностью.

На большей части отверстия ямы покрывавшие ее ветки остались нетронутыми, и это обстоятельство благоприятствовало пленнику, не позволяя видеть снаружи того, что делалось внутри. К тому же яма эта была вырыта таким образом, что отверстие ее было меньше всей окружности ямы, и звери никак не могли добраться до ее краев, но из-за этого еще труднее было видеть, что происходит на ее дне.

Сердар, придя в себя, сразу разгадал адскую хитрость своего противника, а также и то, что он погиб, если не будет отвечать хитростью на хитрость.

Он понял, что Кишная подновил и покрыл ветвями одну из старых ям, вырытых Рама-Модели и его отцом для своей охоты. На это ему достаточно было одного часа работы, а час этот он сэкономил, пробежав напрямик через джунгли вместе с заклинателем змей Веллаеном, который служил ему проводником. Оба они еще со вчерашнего дня бродили вокруг пещеры, где ночевали Сердар и его спутники, и подслушали разговор на совете, из которого окончательно узнали о намерениях своих противников.

К счастью, Сердар, падая, не потерял ни револьвера, ни карабина, патронташ и охотничий нож также остались у пояса. Первой заботой его после того, как он пришел в себя от падения, было забраться в угол ямы, прикрытый ветвями, которые не свалились под его тяжестью. Это моментально скрыло его от врага.

Он поднял карабин и, направив ствол в отверстие, нажал курок. Раздавшийся выстрел разнесся гулом по всему лесу, и он с удовольствием прислушивался, как звук громким эхом раскатился по окружающим скалам. Это было явным признаком того, что его друзья услышат и не замедлят прийти на помощь. За первым выстрелом последовал второй, как условный знак в случае опасности.

Кишная был до того испуган первым выстрелом, что не удержался от крика. Он быстро прыгнул в сторону, чтобы спрятаться, забыв, что пленник не видел его и не мог целиться в него. После второго выстрела Кишная понял все: негодяй был сметлив.

– Это сигнал, – сказал он себе, – и через час все трое будут здесь. Надо что-то придумать.

Уверенный, что пленник не выберется из ямы один, он бросился к Веллаену. Тот, как только услышал выстрел, ползком забрался в кустарник и, полумертвый от страха, подумал, что наступает его последний час.

– Эй ты, трус, – крикнул ему Кишная, – вылезай! Тебе нечего бояться. Пули даже рикошетом не попадут в тебя из ямы. Иди сюда, мне нужна твоя помощь. Отойдем в сторону. Не надо, чтобы Сердар слышал это.

Сообщники удалились на пятьдесят шагов, и Кишная сказал:

– Два выстрела из карабина предназначены для того, чтобы предупредить товарищей Сердара, что он нуждается в помощи. Они скоро будут здесь, и тогда нам не останется другого выбора, как вернуться в Галле ни с чем. Надо, чтобы пленник умер раньше, чем придут его друзья. Но так как ни ты, ни я не способны спуститься в яму и вступить в поединок с нашим противником, то следует убить его, не подвергая себя опасности.

– Разве нельзя воспользоваться принесенными копьями?

– Не будь это Сердар, можно было бы попробовать. Особенно, если бы мы имели дело вот с таким, как ты, трусом, который сидел бы в яме полумертвый от страха… Надо придумать что-нибудь другое.

– Нашел! – воскликнул Веллаен, и по его лицу пробежала жестокая улыбка. – Видишь… вокруг дюжины гнезд карриасов.

– Ты надеешься заставить муравьев съесть нашего пленника?

– Нет, но ты знаешь, конечно, что в гнездах красных муравьев всегда можно найти две или три кобры-капел-лос[33] Кобра-капеллос (англ. cobra de capello) – один из десяти подвидов индийской кобры, или очковой змеи (Naja naja tripudians); англичане называют ее также змеей с капюшоном, поскольку в раздраженном состоянии она может раздувать шею и боковые части головы, так что образуется подобие капюшона; обитает в Индии и соседних странах, в том числе и на острове Шри-Ланка; в горах проникает до высоты 2700 м.. Они любят извилистые ходы в этих гнездах… Что ты скажешь, если мы бросим нашему пленнику с полдюжины этих милых существ?

– Я нахожу, что тебе пришла в голову самая гениальная мысль, какая только может прийти человеку в таких обстоятельствах. Ведь заговаривать змей твое ремесло. Ты все принес, что нужно для этого?

– И вогу, и мешок здесь со мной.

– Начинай же! Никогда время не было так дорого, как теперь.

Веллаен вынул свой вогу, род маленького свистка из тростника, применяемый всеми заклинателями змей, и, приблизившись к гнезду карриасов, встал на колени у одного из бесчисленных отверстий, служивших, по его мнению, входом и выходом для змей. Но прежде всего он снял с себя всю одежду, чтобы не стеснять себя ничем. Стоя на коленях и устремив взгляд на одно из отверстий, он затянул монотонную и странную песнь, своего рода заклинание, предназначенное для того, чтобы умолить лесных духов благоприятствовать его делу.

– Скорее! Не тяни! – крикнул ему Кишная, умиравший от нетерпения и страха.

Но Веллаен, увлеченный своим делом, был совершенно равнодушен ко всему окружающему, как будто бы для него ничего больше не существовало, и шпион англичан был вынужден выслушать до конца этот призыв к духам. Затем Веллаен взял свой свисток и начал извлекать из него нечто похожее на меланхоличное щебетание, подобное щебету бенгальского зяблика. Без сомнения, заклинатели змей обязаны успехом именно этому совершенному звукоподражанию.

Некоторые даже называли таких заклинателей шарлатанами, утверждая, что они всегда держат у себя нескольких прирученных и выдрессированных змей, которые и идут на призыв хозяина, когда того просят на деле доказать свое искусство заговаривать.

Такие упреки несправедливы и основаны на том, что часто смешивают два совершенно разных типа людей. В Индии есть факиры и фокусники, часто совмещающие это в одном лице, которые живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с прирученными змеями, и настоящие заклинатели, способные привлекать к себе змей, подражая пению некоторых птиц, которыми змеи любят лакомиться.

Веллаен был действительно опытный и ловкий заклинатель. Не прошло и десяти минут, как пять великолепных змей уже сидели у него в мешке.

Прошло уже полчаса с тех пор, как Сердар попал в западню, приготовленную для него Кишнаей. С нетерпением ожидая, когда придет помощь, он никак не мог понять, почему противник остается в бездействии и не покушается на его жизнь. Сердар пришел к выводу, что негодяй завлек его в эту западню, чтобы в случае удачи немедленно известить сипаев, охраняющих южный проход, которые явятся сюда и расстреляют его, не дав даже возможности защищаться. Эта страшная перспектива вызвала у него приступ бессильного бешенства, после которого к нему, естественно, вернулись присущие ему хладнокровие и мужество.

Он принялся через каждые пять минут стрелять из карабина, чтобы указать своим товарищам направление, которого они должны придерживаться. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное, грозное молчание, окружавшее его. Если враг захочет использовать огонь, то достаточно будет охапки сухих веток, чтобы погубить его самым жестоким и варварским способом. Он и не подозревал, что Кишная уже думал об этом, но был вынужден отказаться от этой мысли, так как ни у него, ни у Веллаена не было подручных средств, чтобы разжечь огонь. Они так быстро собрались в путь, что забыли взять все необходимое.

Время шло быстро, не принося никаких изменений в положение Сердара, когда послышались шаги и чья-то тень перекрыла доступ света через отверстие… Что случилось? Это не могли быть его друзья. Они позвали бы его! А тут ничего!.. Ничего, кроме этой безмолвной и грозной тени. Не наступил ли момент, когда враги решили наконец напасть на него?

Больше у него не было времени продолжать свои размышления… В отверстии показался свет, и в ту же минуту какая-то бесформенная масса, похожая на клубок лиан, упала на дно ямы.

Волосы поднялись у него на голове, и кровь застыла в жилах! Широко раскрытыми глазами, онемев от ужаса, смотрел он на упавший клубок, в котором он узнал десяток кобр-капеллос… Змеи зашевелились и начали издавать зловещее шипение.

Любой человек на его месте не устоял бы против желания выстрелить из карабина в свернувшийся клубок, и Сердару действительно в первый момент пришло в голову сделать это, но он немедленно отказался от этой мысли. Его карабин, заряженный пулей, мог бы пристрелить только одно из этих пресмыкающихся, но остальные мгновенно набросились бы на него. А так как человек умирает от одного укуса через десять минут, то здесь после такого количества укусов он умер бы в одно мгновение, как сраженный молнией.

Решение, на котором он остановился, было единственным, к какому в данном случае заставляет прибегать опыт: оставаться в полной неподвижности, так как змея нападает на человека или животное лишь в том случае, когда ее рассердят.

Так началась сцена, от которой могли поседеть волосы даже у самого храброго человека. Скорчившись в углу, Сердар наблюдал за тем, как кобры, отделяясь мало-помалу друг от друга и продолжая шипеть, расползались в разные стороны в поисках выхода. Некоторые направились прямо к нему, и несчастному пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие. Одно-единственное движение могло выдать этим тварям, что перед ними живое существо, и он погиб. Но пытка, которую ему пришлось вынести, на этом не заканчивалась. Когда кобра не спит в глубине своей норы или под кучей листьев, она очень любит обвиваться вокруг древесного ствола. Удерживаясь на стволе спиральными кольцами нижней части своего тела, она раскачивает верхнюю часть, широко открывает пасть, шипит, надувая свои липкие щеки, и затем движением, напоминающим быстро раскрывающуюся гармошку, выдвигает вперед голову и выпускает изо рта зловонное, тошнотворное дыхание.

Первая приблизившаяся к Сердару змея выказала очевидное намерение осмотреть этот странный предмет внимательнее. Она обвилась вокруг его ног, вползла на колени, скользнула с каким-то зловещим шипением вдоль тела, медленно добралась до лица и шеи, теплота которой ей, видимо, понравилась. Она обернулась вокруг шеи и, свесив голову на грудь несчастного, осталась в таком положении. За ней последовала вторая… третья, наконец, все остальные, так как им, по-видимому, не нравилась сырость ямы, и они были рады найти место, где могли понежиться. Иногда толкая друг друга, они раздражались, шипели, подымая голову кверху, как бы собираясь съесть друг друга. Одна из кобр, шаря головой в его одежде, нашла возможность забраться к нему на грудь. Приятная теплота тела ей понравилась, и она расположилась там на отдых… Нет, это было слишком! Все силы оставили Сердара, и он потерял сознание. К счастью для него, благодаря стенкам ямы, он остался в прежнем положении, и кобры, все более и более довольные, продолжали ползать, шипеть, забавляться на бесчувственном теле Сердара…

Что же делали в это время другие участники этой драмы? И неужели несчастный должен был умереть, не дождавшись помощи от своих друзей?

Кишная и его сообщник сидели в кустах и не понимали, почему в яме по-прежнему тихо. Они ждали звуков борьбы, криков и проклятий, а между тем там царила такая же тишина, как и раньше.

Заклинатель Веллаен был уверен, что Сердар также воззвал к духам-покровителям, и они защитили его. Кишная, менее суеверный, пожал плечами в ответ на это и, осмеяв сначала своего товарища, затем сам мало-помалу поддался тому же суеверию. Оба стали спрашивать друг друга, не лучше ли будет подойти и снять ветки, прикрывающие отверстие ямы, чтобы увидеть все своими глазами. Но страх перед карабином взял верх над суеверием, и они решили терпеливо ждать окончания событий. Из предосторожности спрятались в чаще леса на тот случай, если бы спутники Сердара пришли к нему на помощь. Они поспешат, говорил Кишная, спасать его и не станут разыскивать виновников происшедшего.

В молчании спутников Сердара не было ничего необыкновенного. Принятые предосторожности дали совсем не те результаты, какие планировались. Дойдя до своих участков, Сами, Нариндра и Рама немедленно приступили к поискам, и первый из них выполнил поручение еще раньше, чем Сердар добрался до своего участка.

Случаю было угодно дать молодому Сами возможность найти проход в середине своего участка и в таком именно месте, где с первого взгляда никто и не догадался бы о его существовании. Позади группы отвесных скал тянулся ряд обломков утесов, похожих на ступеньки лестницы, вытесанной каким-то гигантом. Достаточно было небольших усилий, чтобы добраться по ним до самой вершины. Когда молодой индиец, достигнув гребня горы, увидел перед собой обширную равнину Индийского океана, он не мог удержаться от возгласа торжества: это означало не только спасение их всех, но и успех великих планов Сердара… Не медля ни минуты, он подал условный сигнал, и его выстрел, перекатываясь эхом с одной скалы на другую, поднял в воздух мириады птиц, гнездившихся здесь на уступах скал. Вслед за своим выстрелом он услышал ответный выстрел Нариндры, который, в свою очередь, выполняя условие, дал знать Раме.

Укротитель пантер добросовестно повторил тот же маневр, но Сердар в это время уже попал в приготовленную для него ловушку. А так как, преследуя Кишнаю, он пробежал почти милю в глубь долины, то густая листва настолько ослабила движение звуковых волн, что эхо выстрела не достигло его. Такой же результат получился и от выстрелов из ямы.

Когда через час после этого события три индийца собрались снова, они сначала не беспокоились о Сердаре, зная, что он должен целый час идти до них. К тому же сигнал мог застать его в то время, когда он находился высоко в горах.

Но часы проходили за часами, а Сердар не возвращался. Когда солнце начало клониться к горизонту, всех охватил ужас, и они стали понимать, что с вождем их приключилось какое-то несчастье… Но какое? Неужели он сделался добычей диких зверей? Или попал в болотную топь? Никто не мог ответить на эти вопросы, и Нариндра предложил Раме идти вдвоем на поиски Сердара, а Сами оставаться на этом месте.

Поспешно отправились оба на поиски, подымаясь вдоль горы. Постепенно прошли они все участки и наконец добрались до того, где должен был находиться Сердар, но не нашли никаких следов его присутствия.

Напрасно кричали они чуть не до потери голоса и стреляли из карабинов через каждые пять минут. Им отвечало только эхо. Уже давно наступила непроницаемая ночь, какая бывает на экваторе перед восходом луны, а они все еще искали, приходя в отчаяние и отказываясь верить своему несчастью.

Наконец они сказали себе, что Сердар, вероятно, тоже нашел какой-нибудь проход и для возвращения избрал путь по вершине горы до того места, которое открыл Сами, а там уже спустился вниз… Такое предположение было маловероятно, но утопающий хватается и за соломинку. Форсированным маршем вернулись они к тому месту, где их ждал Сами, но и тут не узнали ничего нового. В глубоком отчаянии направились все трое обратно к пещере, откуда с таким воодушевлением они выходили еще сегодня утром.

Сомнения не было. Сердар погиб или от пули шпиона, изменника, подкупленного англичанами, или в зубах одной из тех черных пантер, которых так много в этом месте. Один только молодой Сами, в непоколебимой вере в заезду своего хозяина, качал головой и на все доводы товарищей отвечал:

– Сахиба не так просто убить!

Напрасно доказывал ему Рама, что в такой час Сердар не может бродить по джунглям.

– Мы же ходим здесь, – отвечал метис с непоколебимым убеждением.

– Но мы здесь его ищем.

– Пусть так! – отвечал Сами, которого никто не мог переубедить. – Но тот, кому неизвестно, что нас задерживает здесь, как Барнету, например, разве не может он объяснять наше отсутствие, как мы отсутствие Сердара? Не правда ли? Мы не знаем дел Сердара и не можем ничего сказать.

В подтверждение этого он снова повторил свою любимую фразу:

– Сахиба не так просто убить!

И после минутного размышления прибавил:

– Я даже убежден, что Сердар вернется к нам. Это мне сказали дружественные духи.

Сын священника, Сами мог по пальцам пересчитать всю иерархию дэвов, или низших духов, которые по поручению богов руководят людьми, и питал абсолютное доверие к их внушениям.

Что же делал Боб, пока происходили эти драматические события в джунглях?

После ухода друзей он начал с того, что, уютно расположившись, позавтракал остатками молодого оленя, убитого им накануне. Несколько сорванных им стручков индийского перца придали мясу превосходный вкус, а большой корень иньяма послужил ему приятной заменой хлеба. Одна или две бутылочные тыквы, наполненные пальмовым соком, который уже начал бродить, надлежащим образом спрыснули это пиршество, а закончилось оно фруктами. Затем он закурил трубку и, развалившись в тени большого тамаринда, защищавшего его от жгучих лучей солнца, с наслаждением предался отдыху и мечтаниям, отложив до вечера свой визит к уткам, о которых он не забывал ни на минуту.

В довершение блаженства небо, словно желая сделать этот день самим совершенством, послало ему самые приятные сны. Сведя счеты с Максуэлом посредством дуэли, он после торжества восстания получил обратно все свои чины и привилегии, а также все богатства, конфискованные англичанами. Он возвратился в свой дворец и из рук самого набоба Дели получил орден великого офицера Зонтика и титул субедара Декана, который соответствует маршалу Франции. Заваленный по горло разными почестями, он призвал к себе своего младшего брата Вилли Барнета, которого очень любил, потому что никогда не видел, чтобы передать ему свои бесчисленные привилегии. Он уже составлял заговор вместе с начальником черных евнухов, чтобы задушить старого набоба[34] Набоб – владетельный князь в Индии. Дели согласно требованию всего народа, который желал провозгласить императором его, Барнета, когда вдруг проснулся.

Он испустил глубокий вздох удовлетворения.

– Какое счастье, что это был сон! – сказал он и снова вздохнул, хотя на этот раз с сожалением. – Какую преподлую штуку задумал я… Впрочем! Если поразмыслить хорошенько, – продолжал он, зевая во весь рот и потягиваясь, – мне, собственно, кажется, что я не задушил бы старого набоба, потому что уважаю традиции предков. Жаль все-таки, что в роде Барнетов не было до сих пор ни одного царствующего лица. Вот бы удивился дядюшка Барнет, который всегда предсказывал, что из меня ничего хорошего не выйдет и что я кончу виселицей!.. Да, два дня тому назад я таки, едва не попал на нее… Жаль, что не удалось мне отрезать хоть маленького кусочка веревки, это, говорят, приносит счастье… А я еще уведомил семью о своей смерти… хорошо еще, что это не будет тяжелым ударом для них… У Барнетов сердце вообще крепкое, и нечего бояться, чтобы кто-нибудь из них умер от радости, получив эту невольную «утку», которую я послал им. Кстати об утке!.. Вот если бы убить одну, две… Думаю, что на этот раз мне удастся спокойно поесть их. Не всякий же раз на тебя насядет носорог, да и Оджали со мной.

Продолжая говорить сам с собой, он взял карабин и направился к озеру Калу, которое ему утром указал Рама-Модели. Озеро находилось посреди джунглей, напротив пещеры. Побуждаемый страстью к охоте, Боб смело погрузился в чащу. Он шел уже около получаса между карликовыми пальмами и кустарниками, переплетенными между собой лианами, сквозь которые он не мог бы пробраться без помощи Оджали, удалявшего хоботом кусты с такой же легкостью, с какой мы срываем пучки травы… когда услышал вдруг далекий выстрел, а за ним почти немедленно второй…

– Стой! – сказал он. – Никак это карабин Сердара. Только у нас с ним карабины со стволом из литой стали. Я слишком хорошо знаю их звонкий и серебристый звук, чтобы ошибиться. Что ему там понадобилось? Впрочем, направление, по которому я иду, выводит как раз к тому месту, где наши друзья занимаются в эту минуту поисками.

Оджали остановился сразу, как только услышал выстрелы. Он поводил хоботом по воздуху и запыхтел, как кузнечные мехи, а раскрытые веером уши задвигались взад и вперед, хлопая его по лбу. Его небольшие, умные глаза, казалось, исследуют окружающую местность.

– Подумаешь, право, что он также признал карабин хозяина, – сказал Барнет, заинтригованный поведением животного. – Что ж, удивительного тут ничего нет. Он часто слышал этот звук, который так отличается от других, и ничего особенного, если он научился распознавать его…

Прошло несколько минут, и, оба, не слыша больше выстрелов, продолжали свой путь. Боб, как все охотники и военные, привык определять расстояние на слух, и рассчитал, что выстрел из карабина был сделан на расстоянии двух с половиной миль от него.

Вдали уже виднелись болота, окружавшие озеро со всех сторон, когда выстрелы послышались пять, шесть раз, по одному разу через минуту. На этот раз они слышались еще ближе, а потому было невозможно ошибиться в том, что это карабин Сердара.

– О! – воскликнул Барнет. – Тут, по-моему, пахнет сражением! Выстрелы, даже в самый разгар охоты не следуют так быстро друг за другом… Биться без Боба Барнета! Ну, нет! Этого я не допущу. Стал я, что ли, инвалидом, скажите, пожалуйста? Когда вам нужно исполнять обязанности землемеров, искать проход в горах, это не мое дело, и Барнет предпочитает тогда заняться кухней. Когда же запахло дракой, обязательно нужно известить Барнета. Посмотрим, что там такое… Ну, друг мой Оджали, вперед!

Выстрелы, послышавшиеся еще несколько раз, указали направление, которого следовало придерживаться. Скоро, однако, наступила тишина, и Барнет пошел наудачу прямо вперед. Но дорога, и без того трудная, сделалась совсем непроходимой из-за болот. Теперь это были не топкие лужи, попадавшиеся ему на пути и вынуждавшие делать обходы, но непрерывный ряд лагун, сообщавшихся с озером, вода в которых доходила ему до пояса. Это очень утомляло его, так как он вынужден был постоянно держать на весу патронташ и карабин. В то время, как он спрашивал себя, не взобраться ли ему лучше на шею Оджали, послышался еще один выстрел из карабина, и на этот раз еще ближе. И не успел он исполнить своего намерения, как слон с громким криком бросился вперед, не заботясь о Барнете, который, оставшись один в болоте, не знал, идти ли ему дальше или вернуться назад.

– Оджали! Оджали! Назад, Оджали! – кричал бедняга. – Ах, ты негодяй! Ты поплатишься мне за это.

Но Оджали, глухой ко всем его мольбам, бежал вперед, подымая вокруг себя фонтаны брызг. Слон очень любил Барнета, у которого всегда были наготове какие-нибудь лакомства для него, но раз благодарность не удержала Оджали подле него, тем менее удержат его угрозы.

Какие едва уловимые звуки, доступные только одному этому животному, наделенному самым тонким слухом из всех живых существ, донеслись к нему? Какие запахи поразили его обоняние, если он оставил своего друга в положении столь же опасном, как и комичном?.. В пятистах метрах от него на поверхности озера плавал огромный крокодил. Он немедленно нырнул в воду, как только заметил Оджали, но затем снова показался в нескольких шагах от прежнего места… Пропасть бы Барнету, заметь его только крокодил раньше, чем ему удалось бы выбраться обратно на твердую землю.

Тем временем Оджали, менее чем в пять минут, добрался до того места, где скрывались Кишная и Веллаен. Они приняли Оджали за дикого слона и припустили во весь дух, пытаясь скрыться от его бешенства.

В ту же минуту слои остановился, пораженный запахами, которые он почуял в воздухе. Он понял, что хозяин недалеко, н, руководствуясь тонким чутьем, направился прямо к яме. Подойдя к ней, слон издал целый ряд особых криков, в которых слышались нежность, удивление и гнев.

Почему же гнев примешивался к тому чувству удовлетворения, которое он хотел выразить? А потому что чутье его, дававшее ему знать о присутствии хозяина, улавливало в то же время запах змей, и это приводило его в ярость.

Сердар, давно уже пришедший в сознание, начинал терять всякую надежду, а потому, услышав голос слона, забыв об опасности, закричал от восторга:

– Оджали! Оджали! Мой смелый Оджали!

А слон по-прежнему тихо ворчал, выражая радость, что нашел хозяина.

– Кто тут еще вместе с тобой, мой смелый Оджали? – спрашивал Сердар.

И он поочередно стал звать Барнета, Нариндру к двух других индийцев.

В эту минуту слон схватил ветви, лежащие на яме, и отбросил их в сторону. Свет залил всю яму, и Сердар, увидя Оджали у края своей тюрьмы, понял, почему его слова не получили ответа. Он понял также с ужасом, что спасение его, столь простое при содействия друзей, было невозможно с помощью одного слона.

Главная задача заключалась теперь в том, чтобы помешать слону сделать какое-нибудь неосторожное движение. Слон не боится укуса кобры. Толщина кожи защищает его от действия яда, что он, весьма вероятно, знает. Тем не менее достаточно одного вида самой маленькой змеи, чтобы привести его в бешенство.

Однако судьба сжалилась на этот раз над Сердаром. Слон, бегая вокруг западни, где был его хозяин, случайно столкнул в яму одну из бамбуковых палок, которые служили поддержкой для веток, прикрывавших ее. Палка, к счастью, упала таким образом, что образовала собой нечто вроде моста, соединяющего дно ямы и ее край.

Не успел конец палки коснуться земли, как одна из кобр с быстротой молнии ринулась к ней и, обвившись вокруг нее спиралью, так скоро выползла по ней из ямы, что Оджали при всей своей ловкости не успел схватить ее. Не то было с другими. Половину, по крайней мере, этих нечистых тварей он растоптал.

Когда последний враг его исчез из ямы, Сердар испустил громкий крик торжества… Он был спасен!

– Спасен! Спасен! – кричал он в радостном исступлении. – Спасен! Благодарю тебя, Боже! Ты не допустил, чтобы я умер, не исполнив начатого мною дела. Теперь мы померимся с вами, сэр Уильям Браун! Клянусь, я отплачу вам за те невыразимые муки, которыми я вам обязан. А что касается исполнителей вашей мести, они не выйдут живыми из джунглей.

Тот же самый бамбук, который помог кобрам выбраться из ямы, сделался и его орудием освобождения. Схватив палку, он почти вертикально установил ее в яме и затем с ловкостью акробата взобрался по ней наверх.

Увидев своего хозяина здоровым и невредимым, Оджали не знал, чем выразить свою радость. Он старался издавать как можно более нежные трубные звуки, которыми природа наделила его вместо голоса, шевелил огромными ушами и делал тысячу скачков, не свойственных его степенной наружности.

– Тише, Оджали! Тише! Надо спешить… нам предстоит сегодня ночью трудное дело.